***
Позже на Юнги остается только красная клетчатая рубашка, задранная наверх до самой груди, - и Пак Чимин, сидящий сверху; его руки связаны за спиной, и это, признаться, жутко неудобно… - Мне это начинает уже надоедать, - жалуется недовольно высокий, нежный голос, - я даже не могу… держаться… - Что именно тебе начинает надоедать? Это?.. И Юнги приподнимает бедра выше, слегка нажимая ладонью - и заставляя Чимина отклониться чуть назад. - Это?.. Или, может быть, это?.. Ммм? Юнги крепко удерживает сидящего сверху Чимина за пояс обеими руками, пока повторяет раз за разом покачивать его на себе… так медленно, совсем не резко, как бывало прежде… но настойчиво и глубоко. - Все еще не нравится? Но Чимин не отвечает - ответ и не нужен; только сильно закусывает губу, до боли, чтобы Юнги не увидел готовой сорваться с его губ улыбки, - и, поёрзав, перемещает колени поближе вперед, чтобы было удобнее.***
- Дышать… не забывай… - произносит, нагло улыбнувшись, Чимин, откидывая упавшую челку резким движением головы, и неотрывно смотря в глаза Юнги, который выглядит так странно, словно впервые рассматривает всю ту красоту, что сидит на нем верхом… задерживаясь на взгляде Чимину в глаза, но постоянно разглядывая и грудь, и плечи, и пресс, и шею. «Кажется, он уже забыл, что на самом деле любит нежность». Юнги приподнимается, напрягая пресс, и тянется Чимину за спину - развязать узел веревки, - но Чимин поворачивает плечи, не давая сделать этого, и издает милый протестующий возглас. - Дай я развяжу тебе руки. - Зачем?.. Юнги вздыхает, наклонив голову набок, - и смотрит Чимину в его блестящие игриво глаза, думая, однако же, о чем-то совершенно ином: «Ну вот… Теперь он привык ко всем этим неудобствам, к которым я приучал его, - и теперь… И теперь, черт, я жалею». Взгляд Юнги опускается на Чимина губы - и Юнги тянется за поцелуем, который и происходит в следующую секунду; пока Чимин охотно отвечает на него, Юнги все же удается наощупь развязать Чимину руки. И Юнги тут же сжимает пару тонких запястий, заведенных назад, уже в своих руках - удерживает их своими длинными пальцами, свободной рукой продолжая поддерживать Чимина за талию. Поцелуй становится все слабее и медленнее, становится еще нежнее и бережней - и Чимин, сидящий у Мин Юнги на коленях, сам того не заметив, обнимает его в ответ, закинув обе руки ему на плечи, - и все становится, как раньше… Те же сладкие, даже слишком, стоны, - но которые Юнги так любит слышать возле своего лица; те же неуверенные, как будто дрожащие, объятия на плечах, и шея к шее… Чимин, что снова становится мягче и слабее, который ведет себя так, как будто ему страшно, но боится он на самом деле лишь того, что все это так скоро закончится… И Юнги, что сжимает в своих руках самое дорогое, что у него только есть: самое красивое тело, с самой красивой любовью в сердце.***
Когда все заканчивается, Чимин остается лежать с Юнги рядом, положив голову на его плечо, и совсем не торопится одеться и уйти. Поворачивается на бок, переведя дыхание, и утыкается Юнги в грудь, обняв его всего, - его дыхание такое сбитое, глубокое, а сердце колотится так сильно… Юнги же чувствует, как у Чимина все еще подрагивают пальцы, и как он жмется все ближе, - это вызывает улыбку, и это так… непривычно. Чимин давно так не делал. - Все хорошо? - Конечно. Я просто… хочу спать. Юнги, высвободившись и повернувшись на бок, поднял лицо Чимина к себе и нежно, аккуратно поцеловал его в губы - так недолго, почти мимолетно, но так сладко, и так искренне… Чимин не помнит, как засыпает в этих объятиях, по которым так, кажется, давно скучал, - ведь во время того поцелуя его глаза были уже закрыты, и он не открывал их уже больше до утра. Просто Чимину с Юнги так хорошо, он так счастлив с ним вместе, что Чимину до сих пор кажется, что все это больше похоже на сон. На сон, от которого Чимин боится нечаянно проснуться.