***
//ранее, днем// - У тебя пальцы такие длинные, - смущенно бормочет Чимин на записи одного из очередных выпусков RUN, - повезло же тебе… Юнги усмехается: - Это тебе повезло, - и тут же отворачивается, будто ничего и не было.***
«Это предложение?» - приходит несколько минут спустя сообщение от Чимина, и Юнги самодовольно ухмыляется; боже, ну что за придурок. Вечно все мысли только об этом. «Не понимаю, о чем ты», - отвечает Юнги. «О твоих пальцах», - приходит минуту спустя, и тут же следом – второе: «Я бы с удовольствием хорошенько их измерил… если бы ты мне позволил, конечно». «Хах, у меня нет линейки» «Мне она и не понадобится, ты же знаешь». Юнги закатывает глаза: ну да, ну да, это же Чимин. С ним все не как у всех. «Так что, долго мне еще ждать твоего приглашения?» Вздохнув, Юнги печатает: «А оно тебе нужно?» - и убирает телефон в сторону, возвращаясь к своим делам. Надо закончить сведение пораньше, раз уж планы на сегодняшний вечер и ночь только что кардинально изменились. …Где-то не слишком далеко от студии Мина Пак Чимин хитро улыбается, подпирая голову рукой, и глядя на экран своего мобильного телефона; как только Тэхён спрашивает: «Чего это ты так улыбаешься, м? Кто это там тебе написывает…», - Чимин тут же блокирует свой мобильный и глупо отшучивается, как и всегда уходя от ответа.***
- Хм, так вот значит, где ты их прячешь… Почему твоя клавиатура видит их и то чаще, чем я? - Потому что мне надо работать… - Рассеянно отвечает Мин Юнги, не отрывая взгляда от монитора, нажимая все необходимые клавиши вслепую. - Нет, - Чимин подходит к Юнги вплотную, и надоедливо тыкает его пальцем в плечо, безнадежно отвлекая от почти законченной работы: - Сейчас тебе надо целовать меня. - Подожди минуту, - Юнги хмурится, - я сейчас закончу, и тогда уже… - Нет, никаких «подожди». Закончишь утром. – Чимин разворачивает к себе кресло, схватив его за подлокотники, и раздраженный взгляд хозяина этой комнаты наконец-то касается своего не особо ожидаемого сегодняшнего гостя. – Сначала я! …И как с ним прикажете спорить, когда его запах становится единственным пригодным вариантом дыхания? Как с ним спорить, когда его губы уже целуют – так крепко, так вкусно, так сочно, и так самоуверенно, - он точно знает, что нравится Юнги. Как спорить с тем, чьи руки уже оглаживают шею, проходясь по краю скул и задевая подушечками больших пальцев щеки и край черной раскосой брови?.. Как сказать «нет» тому, кто уже по-собственнически уселся сверху, поёрзав хорошенько на коленях, отклянчив зад, изогнув поясницу, - тот, чье тело так и просит касаться его, трогать, мять, сжимать, царапать?.. Делать все, что только захочется?.. …Как отказать тому, кого ждешь всегда, даже когда не вовремя, даже когда занят, или устал, или обижен, - его тело это весь он, в нем вся его душа, которую хочется любить, ломая со звоном битого стекла и хрустом раздробленных костей все свои принципы, хочется отдать каждый из своих осколков покалеченного ревностью сердца – тому, кого и ревнуешь к любому взгляду, к любому слову, к любому чужому интересу, - он мой, он только мой, и точка, и склонить свою голову, устало упираясь лбом в его ключицы, - все это возможно только с ним, только с ним одним… …Он стоит всех морей, любой высоты неба и любого из тысячи миллионов вдохов и выдохов, сделанных за всю жизнь; Чимин стоит для Юнги даже дороже, чем музыка. Ненамного, но все-таки дороже. Разница не велика, но все-таки однозначна. Сначала – Чимин. Дороже, чем любое звучание жизни или мысли,- Чимин превосходит все, любую боль и любой из сортов счастья; он всегда отбирает Мин Юнги у этой жестокой и злорадной грубости жизни, Чимин прячет Юнги в своих объятиях, позволяя исчезнуть в себе, раствориться, найти покой, который так редко можно обрести. «Ты так красиво меня любишь», - но и сам Чимин любит Мин Юнги не менее прекрасно.***
…Когда Юнги оказывается к Чимину слишком близко, то его ощущения более схожи с выпущенной из вен кровью, которая хлещет куда-то мимо сердца; чувство, что своей силой способно тягаться лишь со смертью, затапливает все границы дозволенного, и стягивает горло изнутри, где-то под кожей, как широкая и тяжелая стальная цепь. …Ни слова при чужих – при тех, кто не знает всей правды; встречаться с друг другом многозначительными взглядами, не имея права ни на что большее, - это как попадать в дорожную аварию со смертельным исходом, погибать каждый раз, оставляя темно-красные следы на светлой коже дорогого автомобильного салона, заливая ранами водительское сидение густо, это страшнее чем алая луна в ночном небе, - замечать, как смиренно и грустно Чимин отводит глаза, опуская свой взгляд, зная, что ни на что большее не имеет права, пока они с Юнги не останутся одни. …Леденящий душу страх – страх быть пойманными, замеченными, стать достоянием общественности за считанные секунды и минуты, что способны разрушить целую жизнь сотнями тысяч своих лайков, комментраиев и ретвитов, - всего один кадр, всего одна фотография, всего один поцелуй – и наступит конец, целая катастрофа, как в фильмах ужасов о конце света: ты ничего не успеешь сделать, прежде чем погибнешь, и единственное отличие этой жизни от фильма – это то, что ты не сможешь отмотать пленку на пять минут назад; жизнь - не только твоя, но и других людей - рухнет, если кто-то из журналистов вдруг заметит, как ты просто целуешь того, кого любишь. …Влюбляйся – на свой страх и риск, целуй – пока никто не заметил; люби эти длинные, бледные, всегда почти холодные пальцы, пока никому неизвестно, что ты едва ли не плачешь, касаясь их каждый раз – так эти пальцы тебе дороги; они так глубоко и точно заходят в тебя, но быстро теряют терпение, сменяясь кое-чем другим, кое-чем более подходящим для тебя в тот момент. «Ты так красиво меня любишь…» - но только пока никто не видит; «У меня не было шанса в тебя не влюбиться» - наслаждайся любимым ароматом мягкой, нежной кожи, пока никто не знает, что ты зависим от нее сильнее, чем от чего угодно другого. …Юнги тычется носом в спину Чимина, где-то почти между лопаток. И щекотно задевает кончиками своих ресниц кожу, переводя сбитое дыхание. Молча. Как будто благодаря за сам этот момент. Как будто благодаря за всё. …Чимин едва заметно – даже для себя самого – улыбается, так тепло, и так блестят его посветлевшие глаза. Он всегда любил, когда Юнги касается его так. Это даже приятнее, чем слова, - слова о любви, которые Юнги произносит вслух так редко. Зато на прикосновения он всегда очень щедр. И никогда для Чимина их не жалеет.