Живые души

Пушкин снова нажрался в сраку, нацепил парик прошловековой моды, залез в кресло с ногами и доказывал Жуковскому, что бога нет. Гоголь сидел в соседней комнате и извинялся перед богом, что его любовник так говорит. А потом извинялся перед богом за то, что у него есть любовник. Пушкин переходил на более громкие интонации, вскакивал, кричал что-то про «мужика-винодела», бред и нестыковки. Потом начал разгон о непорочном зачатии, сам рассмеялся от этого на всю квартиру — если не на весь доходный дом — и постановил, что Гоголь быстрее от него родит, нежели Марии «ветром надует». Гоголь в соседней комнате устал креститься. Пушкин принялся изображать диалоги библейских персонажей, указывая, что в его сказках смысла и морали больше, чем в этой. Гоголь ползал на коленях и отмаливал все на свете. Когда Сашины аргументы свелись к «а если умом пораскинуть?!», он распахнул двери и пробубнил еле-еле разборчивое «впизду», приглашая гостя к выходу. Приказав все прибрать в гостинной, оратор всея Руси распахнул дверь в спальню, где агрессивно молился его любовник, и упал на кровать, утверждая, что если Нике не прекратит все это прямо сейчас, он призовет сатану и уйдет ночевать к фанатке. Николай смиренно вполз на кровать, обнимая усталого от дебатов журналиста, и начал поглаживать его по спине и рукам, как бы успокаивая. А Саша уже уснул. Каково же было его удивление утром, что он ничего не помнил со вчерашнего вечера, а у Гоголя есть повод на него позлиться. — Ты чего? — Пушкин сел на кровати. — Ничего. — Гоголь звучал уставшим. — А если точнее? — Точно ничего. — Скажи, на что ты обижаешься! Мне же видно, что что-то не чисто. — Только исходя из моего обещания быть честным с тобой я заявляю, что вчера ты меня оскорбил. — Как? Я не помню ни секунды. — Ты орал на весь дом, что бога нет. — Так его и нет… Пушкину понадобилось ровно три секунды, чтобы посмотреть на Гоголевское лицо рода «ячтошуткадлятебя», чтобы понять, что именно здесь не так. Поэт подошел, обнял любимого за плечи и поцеловал в макушку. — Прости. — Я не настолько зол. — Я не хотел высмеивать тебя и твою веру. — Ты назвал всех верующих кретинами. — А ты и не верующий вовсе. — А кто же я тогда, не побоюсь спросить? — Бог. Единственный бог, в которого я верю. Извинения приняты.