Движения выдавали в Сеере опытного воина — кнут был точен, как продолжение руки. Щит рассыпался серебряной пылью после второго удара противника, но демон уже успел рассечь шею одному из молодых дарр. Тенью метнулся вправо, отвлекая внимание от своей спутницы, бросил кнут на землю.
В один момент гнедой сам прыгнул в сторону, уводя всадника от удара; Сеера тем временем пропел:
— Чёрный ворон гладкое перо, твоё оружие теперь моё.
Второй молодой дарр был убит этим заклинанием, с помощью которого исинур создавал чёрные магические стрелы. Старший из них умел ставить щиты, но был настигнут обычной короткой саблей — лошадь позволяла Сеере мгновенно сокращать расстояние.
Вскоре на поляне, укрытой рассветными сумерками, они вновь остались одни. Вязьма продолжала судорожно стискивать рукоятку клинка, и эфес до боли впивался в ладонь. Оцепенение не оставляло её тело, а мысли лились беспорядочным потоком.
Её как дочь высокого рода с детства учили обращаться с оружием. И со своей магией, по той возможности, что была у безголосых дарр. Но для неё это было лишь искусством, танцем, игрой. Для неё это не было инструментом, как для демона, не было обыденностью. И никогда дарре не приходилось убивать или видеть, как убивают иные. Настоящий бой вовсе не имел ничего общего с красивыми поединками, которые Вязьма наблюдала на рунной арене.
— Идем. — Скомандовал демор, призывая кнут и убирая его на место. Обернулся к ней.
Вязьма так и продолжала стоять. Сеера, видя это, хлестнул Мотылька по крупу. Мерин тут же взвился и рванул галопом.
Это вывело дарру из оцепенения, она наконец отпустила рукоять и привычно встала на стремена, позволяя коню набрать скорость. «Раз-два-три, раз-два-три», отбивали копыта по сухой траве. Сквозь деревья сочились красные лучи рассвета, а перед глазами стояла кровь на сумрачной поляне. Раз-два-три. Ветер бил в лицо, но от скачки тело разгорячилось и не чувствовало холода. Мотылёк идёт уверенно, сжимаясь, точно пружина, совершает бросок за броском. Солнце поднимается над головой всё выше, беспечно сияет на голубом небосклоне, озаряет кроны деревьев золотыми лучами — всё выглядит, как прежде, словно ничего не произошло, и буря в душе Вязьмы постепенно утихает.
Они еще несколько раз переходили на рысь и вновь поднимали лошадей в галоп, пока впереди не показалась степь. Только тогда, на краю белого леса, Сеера перевёл своего гнедого в шаг. Мокрые кони тяжело дышали, вытянув шеи.
— Сеера, — Вязьма отдала поводья Мотыльку, чтобы он мог расслабиться, — Они бы убили нас?
— Меня точно. Тебя, вероятно, тоже. — Предупреждая вопрос, он продолжил, — за то, что не отреклась от связи с демоном.
Они вышли из-под сени деревьев. Дальше, за множеством лысых холмов, виднелись пёстрые лоскуты степи, расписанные узором полноводных рек. Исинур тут же повернул в сторону от основной дороги.
Значит, это было только необходимостью. Убить или быть убитым за собственное происхождение. А если бы она была одна? Тогда бы не пришлось никого лишать жизни. Глупо. Если бы она была одна, им бы ничего не стоило ограбить её или… Если они готовы были убить и дарру только за мнимую связь, то они, должно быть, совсем озверели. Стали ниже безкровных. Вязьма старалась не думать о том, что таким образом просто успокаивает себя и собственную совесть.
— Он… Тот, который был старшим. Он использовал магию в бою? — еще один вопрос волновал её не менее остальных. — Но как, не умея петь?
— Есть способ. Это как писать руны, но складывая их пальцами, — Демон поднял голову к солнцу. Достал из сумы кусок мяса, завернутый в холщину, и протянул дарре, — они называют это «кий». Подробностей такой науки рассказать не могу. Будем в городе, поищем книги.
Девушка с удовольствием принялась жевать жесткое соленое мясо, только сейчас осознав насколько проголодалась.
— Это была моя ошибка, птичка. Мне стоит всё время носить иллюзию, — Сеера тоже достал кусок мяса. — Но она всё равно будет рассеиваться при серьёзных проявлениях силы. Ты раньше не видела настоящего боя, да?
— Откуда бы, — Вязьма повела плечами, отгоняя воспоминания. — Мне сто двадцать расцветов, я видела только сады, балы и танцы с мечами.
— Это самокритично. Займёмся твоим образованием, пригодится, когда и я уйду в звёздную степь.
В этот раз лагерь решили разбивать ещё до заката, как только нашли подходящее место у одного из ручьев. Коней напоили и стреножили, расседлали. Сеера повесил на своего гнедого руническую метку — дорогая, но очень полезная штучка для ритуала поиска.
Выбрали место так, чтобы холмы закрывали их со всех трёх сторон от ветра и чужого любопытства. Когда похлёбка уже томилась на огне, Вязьма сняла сапоги и вытянула ноги к костру. Чувствовала она себя на удивление бодро.
Покопалась в сумке и выудила костяной гребень, украшенный гранатами. Красивая вещица — подарок тёти на пятьдесят расцветов. Выгоревшие косы свалялись в колтуны, разбирать их оказалось скучно и долго, поэтому вскоре Вязьма не выдержала:
— Сеера, — она упорно боролась с длинной прядью, — Расскажи мне о себе.
Как-то запоздало подумала, что после утренних событий обращаться к нему как к незнакомцу уже не могла. Исинур посмотрел на неё с прищуром. Словно хотел понять, откуда у дарры взялась глупая мысль спрашивать такое.
— Что ты хочешь знать, птичка? — наконец ответил он устало. — Я Сеера из рода Чернословов Севера… и я скачу по Алтындала уже пятьсот соцветий…
— Я не об этом, Сеера из Чернословов, — Вязьма замолчала, пытаясь выразить мысль. Отложила гребень и посмотрела в тёмные глаза демора, — сегодня ты убил при мне троих, и рука твоя не дрогнула. Я знаю, твой род — славные воины. Я не боюсь тебя, верю клятве. Но я хочу знать что-то… Хочу знать, кто ты.
— Наверное я понял, — кивнул Сеера, — что же. Мой род был велик и действительно славен искусством битвы. Я родился в те времена, когда Алтындала ещё не была едина. Отец мой был воином, Чернословом, умеющим править мёртвыми. Моя мать из рода Речной песни тоже была славная воительница. Я её мало знал, она погибла в бою, когда мой младший брат едва научился зажигать светоч.
Демон помешал похлебку и, убедившись, что она готова, разлил её по деревянным мискам. Одну передал Вязьме, расположившейся на шкуре.
— И я был наследником. Лордом всех Чернословов, севера, запада, сумеречных. Но как ты знаешь, тогда почти перестали рождаться Исинуры, — он рассказывал точно не о себе, а о ком-то другом, так беспристрастен был тон. — У нас с Элуной не было детей. А у моего брата, Миража, были, поэтому я был обязан ему уступить наследство. Я уступил, иначе мне пришлось бы оставить мою Элуну, чтобы жениться снова.
Имя её Сеера произнёс с таким трепетом, что у Вязьмы невольно захватило дух. Убили её? Неужели… на его глазах? Дарра представила себя на его месте и поняла, почему он был так безжалостен в схватке. Его душа, израненная, уже не чувствовала страха и боли, не знала сострадания.
— Нет, дарры не убили Эль, — Исинур словно прочёл мысли спутницы. — Она погибла многим раньше, после того, как наш сын не прожил и двух лун, её магическое ядро раскололось. Элуна просила меня позаботиться о её племяннице, Забаве. Но я не сумел и этого.
Дарра выдохнула. С безразличием посмотрела на миску — есть как-то совсем расхотелось. Теперь ей были понятны его чувства, но не поступки. Ведь те трое тоже были чьими-то любимыми, сыновьями, мужьями и даже, может, уже отцами. Война не обходится без горя и потерь. Но ради чего эта война? Зачем истребляют демонов, точно сорную траву на плодородной пашне?
Постепенно стемнело. Уставшую после суток пути и пережитых эмоций Вязьму тут же начало клонить в сон.
— Ложись. Первый подежурю, — предложил Исинур.
Под мурлыканье ручья и стрекот сверчков она заснула, едва голова коснулась седла.
На рассвете её разбудила песня Демона. Он начал тихо, вкрадчиво и постепенно вступал в полный голос:
— …среди холмов весенних найду я только след, один лишь след осенний, один лишь след. — На костре уже бурчала каша. — И станем мы с тобой последними, последними, кто видел следы бед. Начнется новый день весенний, и расцветет рассве-е-ет…
— Рассвет для тех, кто видит солнца свет и слышит чудеса-а-а, — неожиданно даже для себя пропела хриплым голосом Вязьма. — Рассвет для нас с тобой, мой дорогой, для на-а-ас и навсегда-а-а-а…
Два их голоса сливались неровно и смешно. Как и прочие дарры она была безголоса, пение ее можно было назвать музыкой лишь с большим одолжением.
— Теперь я дежурю, Сеера Чернослов? — Поднимаясь, она обнаружила, что поверх её шкуры была накинута шкура демора. Сделала вид, что не обратила на это обстоятельство внимания.
— Теперь мы едим и седлаем лошадей. — Кони паслись неподалёку, постепенно отдаляясь от лагеря. — И едем в Асальм.
— А ты что, спать не будешь? — Вязьме два раза повторять не надо было. Каша с изюмом быстро перекочевала в её миску, а на угли они поставили маленький чайничек с травами.
— Посплю в седле, — пожал плечами Сеера.
Теперь он находился всё время под иллюзией и было не видно матовых рогов и мраморного блеска кожи. Совсем похож на дарра, но глаза выдают природу Исинура — глубокая, чернильная тьма, в которой лучи света тонут, словно в бездонном колодце.
Вязьма собрала энергию к пальцам и, проводя её, подняла чайник в воздух. Плавно слевитировала его сначала к одной чарке, потом другой, опустила на траву. С наслаждением вдохнула запах травяного настоя: терпкие ноты смешивались с кислинкой лимонного масла и пряностью гвоздики.
— Достойный контроль потока, — заметил Сеера. Отпил пару глотков обжигающе-горячего напитка из своей чарки. — В Асальме вряд ли есть книги по Кийям, думаю, этот вопрос мы решим не ближе Сапар-кана.
Дарра кивнула. Пока чай стыл, собрала поклажу, вымыла котелки и подвязала сумы к сёдлам. Волосы туго сплела в походные косы кожаными шнурами и убрала под платок, который закрепила традиционным медным обручем в резных узорах. Быстро, почти залпом проглотила свою чарку и отправилась за конями.
Как только вышла из ложбины, выбранной ими для лагеря, в лицо ей ударил холодный ветер. Сегодня степь была сера, а небо затянуто сплошным сизым полотном. Кони ушли уже достаточно далеко, так что Вязьма глубоко вдохнула запах сухой травы, потянулась и побежала к лошадям. Земля приятно пружинила под ногами, а тело наполнялось силой горячей крови.
Ближе к коням дарра, конечно, замедлилась и перешла на шаг — рванут ещё. Приятное тепло растекалось по кончикам пальцев, а степь теперь не казалась такой уж неприветливой и холодной. Довольная, позабывшая на эти мгновения о всех переживаниях, Вяза запрыгнула на своего Мотылька, а гнедого повела следом.
В лагере всё было окончательно собрано. Сеера ушел умываться к ручью, и, пока его не было, она поседлала обоих коней.
— Тебе не надо дважды повторять, птичка из пустыни загадок, — Сеера ловко и бодро забрался в седло, словно отсутствие сна на него вовсе никак не повлияло, выслал гнедого. Вязьма двинулась следом.
Спустя полчаса от начала пути пошёл мелкий дождь. Они укрылись плащами, накрыли колени шкурами, но порывистый ветер всё равно пробирался под одежду. Вязьма чувствовала, что пальцы начинают неметь от холода, когда они переводят лошадей на шаг. Из-за плохой видимости, ко всему прочему, шли они медленно.
— До Асальма ещё далеко? — она, кажется, завернулась во все вещи, которые у нее были. Не то чтобы дарра была склонна жаловаться, но её летняя одежда была мало приспособлена для ветров Синих лун.
— Засветло придём, — ответил Исинур. Он был экипирован куда лучше — хороший шерстяной плащ, кираса на овчине, кожаная куртка.
— Это ещё час-с-а чет-ты-ре? — уточнила Вяза, грея руки об коня. Зуб на зуб уже не попадал.
— Примерно, — кивнул Сеера. Посмотрел на свою трясущуюся спутницу. Вещей у него точно было только на одного, не такие и большие переметные сумки. Демор вздохнул, стянул с себя плащ и протянул Вязьме. Та вяло попыталась отказаться, но, видя выражение лица Исинура, передумала.
Так дальше они и ехали до Асальма, мокрые и задумчивые.
Вязьма никогда не бывала дальше Тернистых гор, поэтому Алтындала видела только на картах. И знала, что Асальм также называют городом-границей: это первый населённый пункт на степном пути, а до него два дня от белого леса встречаются только кошары да поселения безкровных.
Сначала пошли хижины-мазанки, вроде той, в которой они ночевали на горе пастухов. Кособокие и унылые, они мокли под проливным дождем, создавая впечатление бедности и несчастья. Потом появилась стена из белого камня, за которой уже стояли дома побогаче, из глиняного кирпича. Но Вязьме, привыкшей к ажурной изящности пустынного города, выточеного из белого мрамора, было сложно назвать это городом.
Они повернули к постоялому двору, не доезжая до центра. Вопрос этот не обсуждался, им не стоило привлекать к себе лишнего внимания. У ворот их тут же встретил мальчишка — длинный, тонкий, как веточка, он без устали затараторил:
— Комнаты есть, адарри, — схватил гнедого коня Сееры под уздцы, — а лошадей я разберу, разотру, укрою! У нас отличная кухня! И совсем недорого. Лучше не найдете за эту цену!
Сеера болезненно поморщился, раздражённый болтовней. На крыльцо вышла такая же высокая и сухая женщина, по-видимому, хозяйка постоялого двора.
Демон слез с своего коня, Вязьма сползла с Мотылька следом. Уставшие ноги окоченели от холода, поэтому она, не удержав равновесия, ухватилась за исинура.
— Хорошо, разотри, накрывать и овса не надо. — Он невозмутимо и вежливо помог спутнице встать на ноги. — Сбрую и сумки подними в комнату.
Дарра пошарила в кармане. Кинула мальчугану оловянную подкову, самую мелкую монетку, чтобы растер коней как следует, и поспешила скрыться от непогоды в доме.
— Яркой луны, адарри, — хозяйка запустила их в туфельную комнату и притворила дверь, — вы проходите, проходите…
Путники стянули мокрые плащи, сапоги и следом за женщиной прошмыгнули под ковёр, служивший дверью в основное помещение. Тут было жарко натоплено, немногочисленные гости располагались у низких столов на подушках или у добротного, сложенного из камня, очага.
— Меня зовут Мила, — хозяйка изъяла откуда-то из многочисленных карманов ключ, — Вот, это от вашей комнаты. По лестнице, до конца коридора и налево. Вы надолго?
— На ночь, — резюмировал Сеера. Вязьма тихонечко вздохнула. Ну вот, опять ей разряжать обстановку.
— Да, да, нам только скупиться, мы так спешим, — дарра натянула на лицо глуповатое и радостное выражение. — Меня зовут Эсмеральда, мы с мужем… едем на свадьбу его сестры.
Исинур кивнул и поддержал её ложь:
— И у нас осталось не так много времени… Кстати, ко мне можно обращаться просто Лео, — неожиданно дружелюбно произнес Сеера. — А у вас есть купальни?
— О, у нас нет, но в соседнем дворе отличные купальни! — Мила заметно расслабилась, — ну, а всё, что нужно, найдёте в комнате. Если что-то еще понадобится, там есть колокольчик.
— Спасибо, адарри, — кивнула девушка.
Они пробрались по скрипучей лестнице наверх. Комната в конце коридора оказалась совсем небольшой, но чисто выбеленной. Всё убранство состояло из ковра и большого соломенного лежака, укрытого шкурой. Поверх него лежал ворох всевозможных подушек, как и положено в любом порядочном доме. Рядом аккуратной стопкой сложены чистые простыни и полотенца.
Вяза, выбравшись из отсыревшего колета, тут же растянулась поперек ложа, утопая в теплой и пушистой шерсти.
— Ты права, птичка, твоя легенда про супругов была отличной идеей, — нисколько не стесняясь ее присутствия Исинур стянул куртку, а следом и рубашку. — Ты не пойдешь в купальни?
Дарра вздохнула. Да, мало похоже на её покои в кружевном дворце, но после нескольких лун походной жизни и эти условия казались раем. Встать с кровати было настоящим испытанием:
— Ещё пять минуточек, — пробурчала Вяза куда-то в шерсть. В дверь постучали.
— Войдите, — ответил Сеера.
Мальчишка-веточка быстро занёс в комнату все их вещи и столь же резво испарился. Исинур ушел следом, достав из сумки чистое белье.
Уже проваливаясь в сладкую дрёму, она как-то запоздало подумала, что надо было всё же вымыться — когда ещё представится такая возможность? Но усталость была куда сильнее остальных желаний.
Проснулась Вязьма, когда уже стемнело. Во рту пересохло от жажды, и она, не вставая, аккуратно захватила тяжелый кувшин магическим потоком. Притянула его почти рывком, едва не разлив.
— Я бы не хотел спать в луже, — Прокомментировал это действие Сеера, читающий на ковре, — Предлагаю тебе помыться всё же в специально отведённом для этого месте.
Дарра с жадностью пила прохладную воду большими глотками. Наконец, напившись, плюхнулась обратно на ложе. Выдохнула, сладко потянулась и обернулась к демону:
— Ты такой вредный, что я предлагаю тебе всё же поспать. А помыться…
— Да, еще пару часов работают, сегодня начало декады, чистое солнце, — ответил Исинур на ещё не заданный вопрос, — ну, а чистое платье я тебе купил в лавке напротив.
Несколько смущенная его заботой, дарра кивнула, схватила вещи и исчезла за дверью. Там, в тусклом свете плохо заряженных светильников, кое-как определила скрипучую лестницу, и под её жалобное кряхтенье спустилась в общий зал. Большинство постояльцев разбрелись кто куда, только несколько гостей играли у очага.
— О, Эсмеральда, вы идете в купальни? — Окликнула её хозяйка. Вязьма запоздало обернулась, не сразу обратив внимание на выдуманное днём имя, и приняла сонный вид — чтобы Мила списала ее заторможенность на усталость.
— Да-а-а-а, Лео сказал, они еще открыты… - не притворно зевнула дарра.
— Точно, вам вон туда и по мосткам в следующий дом, там разберетесь, — женщина махнула рукой на неприметную дверь, ведущую во двор.
Вечерняя улица встретила её сыростью и прохладой. Дождь уже закончился, а ясное небо снова расцвело россыпью звезд. Вязьма поежилась и мелкой рысью перебралась по деревянным мосткам в соседний дом.
Здешняя хозяйка, молодая румяная девушка, приветствовала её с дружелюбной улыбкой:
— Вы же совсем не одеты, забегайте скорее. Вы с соседнего постояльцы? — Вяза коротко кивнула. — Вот вам мыло и щетка. А масло для волос брать будете?
— Да, пожалуйста, и масло, и благовония есть? — Неожиданно даже для себя самой спросила дарра. Куда в путь душиться? Ну, можно уж денечек почувствовать себя леди, как прежде, — стрижете?
— Стригу, — Радостно подтвердила хозяйка. — Меня зовут Марья.
— А я Эсми. Видите, какой у меня неприглядный вид, да мы так долго шли, а мне скоро на свадьбу сестры мужа… — Вязьма раскручивала легенду, пока они шли к купелям.
Спустились в подвал, где пар стоял столбом, и румяная девица провела её к одной из глубоких ванн.
Почти час пролетел незаметно: её хорошенько намылили в огненной воде, распарили, отскребли всю грязь, постригли и надушили. Словом, полностью привели в надлежащий вид. Благовония тоже нашлись, так что теперь волосы и кожа пахли сладкими фруктами с легкой травяной ноткой. За все старания Вязьма выдала Марье двойную оплату и едва ушла от града благодарности и комплиментов.
Сеера к удивлению дарры уже спал, забыв погасить лампу. Лицо его было, по обыкновению, напряжено и выражение имело скорбное: сжатые губы, нахмуренные брови, тяжелое учащенное дыхание.
Вязьма порылась в сумках. Кое-что она припасла… курительное блюдце из белого мрамора напоминало о летних вечерах над песками: солнце скрывается за бесконечными барханами, последние лучи его окрашивают величественный дворец в нежно-персиковые цвета, даря умиротворение после долгого, жаркого дня.
Несколько веточек сушеного золотого копытца лежали в мешке с травами. Дарра поломала их, сложила на блюдце и подожгла. Аромат, сначала горький, приобретал со временем оттенок свежий, но не яркий. Золотое копытце курили от беспокойного сна и нервных болезнях.
Увидев, что лицо демона несколько сгладилось, Вязьма накинула на него простынь и сама свернулась калачиком с другой стороны ложа. Наконец-то она хорошенько выспится.
***
Базар в Асальме, что закономерно, её тоже не впечатлил. Торговали, кто как — с телег, из окон домов, с лотками. Они несколько раз прошлись туда обратно, выискивая нужный товар, прежде чем выяснили у булочника, где здесь можно найти хорошего кожевника.
Вяза, жуя на ходу бублик, едва поспевала за Сеерой. Тот же сосредоточено закупался: провизия, бальзамы, некоторые редкие травы и даже немного противоядий. Прихватил видавший виды, но добротный клинок, так как при себе у него не было оружия, кроме рунического кнута.
Наконец, нагруженные сумками, они добрались до лавки мастера по коже. Вежливо позвонили в колокольчик у двери. Не дождавшись ответа и в третий раз, вошли.
Рыжий дарр сосредоточенно, почти трепетно теснил на отрезке кожи замысловатый узор. Заметил гостей не сразу, а заметив, засуетился:
— О, адарри, простите, голова моя тыква, — осторожно отложил работу и встал из-за стола. — Чего пожелаете?
— Доспех для этой леди. Если есть — рунический, хороший плащ с пропиткой от дождя, — Исинур на секунду задумался, после чего продолжил, — Было бы здорово ещё зимние камзолы на меху на обоих. Сумки на седло передние, и ножны для вот этого клинка.
Сеера выложил на стол свое недавнее приобретение. Вязьма тем временем в уме подсчитывала цену перечисленного — оставшихся у нее сбережений хватило бы едва ли на половину.
Мастер кивнул, отошёл к стене, состоявшей из резных дверок в множество ниш. Принялся изымать оттуда различные предметы, периодически останавливаясь, чтобы окинуть гостей взглядом: какой размер подойдет?
Вязьма бежала из дома в спешке, поэтому с собой у неё был только самый простой комплект одежды и голубое платье, купленное демоном. Первым делом обратила внимание на предложенный мастером доспех. Не новый, но из добротной чепрачной кожи, выкрашенной под красное дерево. На несколько потрепанных наручах вязь рун, кираса с усиленной спиной, пряжки из бронзы. Наплечники тоже исписаны рунами, только металлическая пластина-основание немного помята.
Дарра всмотрелась в мелкие закорючки. Руны она знала лишь кое-как, но могла определить, что есть защита от слабых заклинаний и стрел. На помятом наплечнике знаки были нарушены.
Надела наручи и накинула кирасу. И то и другое село как влитое.
— Я вообще по рунам не мастер, это не я делал, — сообщил хозяин лавки, — но я могу подлатать их. Цепочка только одна нарушена… Больше вы тут вообще рунического доспеха не найдете.
— Подгоняйте этот, — кивнул Сеера. Задумался на минуту, — золотая краска есть?
— Есть… — Рыжий дарр посмотрел на него с удивлением. Немногие знали искусство рунной вязи, точнее, немногие, кроме демонов. — Растопить?
— Растопите. Я такое как-то правил уже, думаю смогу повторить, — Исинур изобразил дружелюбную улыбку, — Ну и оба меховых камзола я возьму. Нам с женой еще много дней пути предстоит…тебе удобно, Эсми?
Вязьма почувствовала, как щеки ее заалели. Нет, понятно, что все это игра, но теплый тон демона ее смутил.
— Да, Лео, — она кивнула, сделав вид, что её очень занимает плащ. Отдала доспехи мастеру, который принялся колдовать над ними. Параллельно с этим поставил растапливаться золотую краску.
Исинур натянул колет, покрутился, чтобы убедиться, что он по размеру. Неплохой пошив. Без богатых украшений, но на волчьем меху и с большим капюшоном — то, что надо в дорогу.
Запахло воском, кожей и огнем: пока хозяин лавки подгонял вещи, пришёл его подмастерье и принялся за выкройку ножен. Сеера сосредоточенно правил рунную вязь. Вязьма, чтобы чем-то себя занять, чистила свои клинки.
Сеера всё ещё вызывал у неё много вопросов. Вызывало вопросы и собственное будущее — бежать больше не от кого, но некуда и идти. Жизнь теперь была похожа на бесконечную цепочку пути и ночей в степи, укрытой звездным покрывалом. Вероятно, сейчас в золотых песках пустыни загадок лордом стал кто-то из дарр. И едва ли этот лорд желает видеть истинную наследницу.
***
Вернулись к постоялому двору они уже почти затемно. На закупки и возню с вещами ушло неожиданно много времени: пока все подобрали, подогнали, пока сторговались. Потом успели только зайти поесть, а второе солнце уже скрывалось за горизонтом.
Проверили коней — уставшие после перехода и резвой скачки лошади почти весь день спали. Мотылек храпел на боку, вытянув ноги, а гнедой сопел мордой в опилки. Смотрелось это совершенно умилительно.
— Сеера, — Шепотом позвала демона Вязьма, — Смотри как он смешно лежит.
— Терновник всегда так спит, — Уголки губ исинура на мгновение дрогнули.
Хозяйка радушно встретила их в общем зале:
— Воды, настойки, трав? — засуетилась Мила.
— Спасибо, уже поужинали. Так забегались, — Сеера протянул ей монеты. — Останемся ещё на ночь. А завтра с первым солнцем в путь.
Как только поднялись наверх, Вязьма распласталась по лежанке, кинув покупки к остальным вещам. Базарный день её порядком утомил, едва ли не больше, чем дорога.
— Э-э, птичка, не спать! — Демон стал вытряхивать их поклажу на ковер, — Нам надо приготовить сумки заранее.
Дарра что-то пробурчала лицом в подушку, уже проваливаясь в сладкую дрему. И спустя несколько секунд буквально подскочила — щекотка!
— Эй! — Возмутилась Вязьма и кинула в ухмыляющегося Сеера подушкой, — Ну…вообще.
— Зато как эффективно. Заклятье пробуждения прямо, — он уже начал складывать вещи, распределяя их по весу и объему. Девушка, пунцовая от возмущения, всё же присоединилась к сбору.
— Ну жди подлянки, — пробурчала Вязьма, скручивая летнее платье. Это всё - потуже и вниз, вряд ли скоро пригодится, — Ты совершенно бесцеремонный, Сеера из рода Чернословов, и поступки твои бесчестны!
— Скажешь тоже, птичка, — Исинур раскладывал провиант, — неужели в вашей пустыне загадок совсем никто не умел шутить?
— Ну, почему же… — Вязьма вспомнила собственные шалости.
— А, просто шутила ты, а не над тобой, — Демон, наконец, искренне улыбнулся. В бездонной тьме глаз словно зажглись маленькие огоньки и лицо его, прежде казавшееся суровым и неприглядным, преобразилось.
— У-у-у…
Легли спать они еще не скоро. Складывали, перекладывали, рассказывали друг другу забавные истории из прошлой жизни, смеялись. Уже за полночь устроились на лежаке и погасили свет.
Проспала Вязьма так мало, что не была уверена, что ей удалось заснуть. Открыла глаза: темно, как и прежде, только из окна льется тусклый лунный свет. На душе поселилась неясная тревога.
Раньше с ней уже случалось такое — и причин нет, и ничего не предвещает, а предчувствие ходит по пятам. Дома оно ни разу не подводило, и Вязьма знала наперед о многих событиях. Но сейчас… Попыталась уговорить себя, что это только усталость. Тревога перебралась под грудь, в район магического ядра, и начала там колоться.
Разбудить, сказать? Она верила себе. А поверит ли ей Сеера?
На цыпочках подобралась к окну, чтобы заглянуть в мутное стекло. На размытой дождями дороге никого не было видно. Во дворе — пусто, в доме напротив огни не горят.
Дарра вздохнула. Осторожно, едва дыша подобрала клинки, положила их ближе к подушке и снова попыталась уснуть. В темноте какая-то муха жужжала и билась в углу. Крякнула лестница. Вяза вздрогнула и тут же подскочила, схватив оружие.
— Что случилось? — Спросил разбуженный ее паникой Сеера.
— Я… Мне кажется, там…
