Тропа разума

      Демон прислушался к обстановке. Все разом затихло и он, вздохнув, посмотрел на Вязьму с немым вопросом. Она несколько растерялась, но нашла в себе силы: — В общем иногда у меня случаются… Предчувствия, — она поежилась под взглядом Сеера, всё еще напряженного, как струна, — и они меня никогда не подводят. — Вот как, — Он выбрался из-под вороха подушек, потянулся к часам, — два двадцать от восхода второй луны. Своевременно. Как именно работают твои… Предчувствия?       Сеера стоял к ней спиной, в потемках пытаясь найти рубашку. Тусклый лунный свет освещал черные шрамы на его плечах, ещё один она заметила на пояснице, длинный и узкий, как от удара кнутом. — Я чувствую страх. И тревогу. Здесь, как будто когтистая лапа держит, и я не могу дышать, — она указала на место под грудью, где так противно ныло. — Раньше у меня такое бывало. Если я потом, например, попадусь за какой-то проказой, накажут, если с лошади упаду. Но сейчас… Это другое… — Интересно. Прямо в районе магического ядра. Это больно? — Демон, наконец натянувший рубашку, смотрел на неё с любопытством. — Скорее, противно, — Она сконцентрировалась на этом ощущении и её тряхнуло, — Очень, очень мерзко. Я не хотела бы в это верить. — Но, очевидно, веришь, если лежала в обнимку с клинками, — Исинур усмехнулся, глядя на её смущение, — не будем рисковать. Сейчас сделаешь вид, что получила срочное письмо от своей сестры. Крайне взъерошенная бежишь на конюшню и просишь мальчишку седлать коней. Я прибегу следом. Если хозяйка встанет, веди себя максимально нервно. Я буду делать вид, что успокаиваю тебя. — М, сделаем вид, что что-то случилось, чтобы у тех, кто ищет нас, не было подозрений? — Именно. Наверняка виновники предчувствий идут не прямой наводкой, — Сеера уже надел кирасу и закреплял портупею с клинком. Замер на мгновение, бросив взгляд на новенькие ножны. — О, тысячерогий демон!       Мысль его дарра поняла за мгновение: хозяин кожевенной лавки.       Вещи подняли левитацией. Прокрались по коридору, как горные кошки, столь же бесшумно преодолели лестницу и общий зал, пустующий в столь поздний час. Выбрались в холодную тишину ночи. Конюшня была заперта, но Сеера запросто взломал замок. Кони в темноте тут же проснулись и забеспокоились, стали перебирать ногами. Терновник, заслышав шаги хозяина, заржал.       Вяза вывела Мотылька, кое-как надела уздечку. Светочи они не зажигали — не до того, поэтому накидывала седло и затягивала подпруги она на ощупь. Мерин, хоть и был напряжен из-за всей этой суеты, стоял смирно. В последний момент, когда они уже выводили коней, с чердака слез сонный мальчишка-конюх. Ещё секунда, и он бы устроил переполох, но дарра оплела его сонными чарами, точно сетью. Сеера одобрительно кивнул. К счастью, стена в Асальме была старая и потрепанная — ещё при солнце они отметили несколько мест, где вместо камня был наспех сколоченный деревянный забор. Кони шли галопом ровно, а увидев препятствие, сами прибавили темп.       Мотылек сжался, точно пружина и, оправдывая свою кличку, плавно перелетел через изгородь. Впереди была туманная степь, пахнущая сыростью и ночью. Исинур уверенно повернул куда-то в молочную мглу, постепенно сокращая коня на рысь. Вскоре они уже ехали стремя в стремя, пытаясь отдышаться после скачки. — А с тобой, — вдох, — опасно, — выдох. — Не более, чем без меня, даже когда я совершаю такие досадные ошибки, — Сеера, в отличие от своей спутницы, дышал уже почти ровно, — К тому же, ты обещала разделить мой путь, не так ли, птичка из пустыни загадок? — Именно так, — Она потянула повод, вслед за демоном переводя коня на шаг. Мёрзлая земля под копытами умиротворяюще хрустела и в сонной колыбели ночной степи Вязьме уже не было так тревожно. Дома, когда ей случалось испытывать сильные переживания, она тоже брала лошадь и летела по пустыне, забывая о всех бедах.       Натянула плащ поверх кирасы, стараясь не отставать от демора. Тот шел удивительно уверенно, несмотря на кромешную тьму и густой туман, в котором дарра едва различала его силуэт. Когда заканчивалась последняя желтая луна, и наступала Осаи-тикрель, первая луна заснувшей степи, такие туманы были не редкостью. Тем лучше. — Нас не будут преследовать? — Вязьма почти вплотную прижала Мотылька к Терновнику, так, что время от времени стремена звенели, сталкиваясь. — Как ты понимаешь, куда идти? Вдруг мы кругами ходим.       Демон обернулся и дарра вздрогнула, чувствуя холод растекающийся по спине, и тут же вспышку жара в груди. Страх. Сеера был без иллюзии, но глаза его, в которых прежде всегда безвозвратно тонул любой луч света, сейчас тускло мерцали. Вязьма и раньше не могла сказать, что демон красив. Не в её вкусе, по меньшей мере. Теперь он показался ей жутким: черты лица еще больше заострились, подчеркивая слишком высокий лоб, увенчанный рогами, длинный нос с заметной горбинкой и непропорционально вытянутый, узкий подбородок. Тем не менее, дарра не могла оторвать взгляда, чувствуя, как цепенеет — словно на нее вылили ушат ледяной воды. Только горячее сердце грозилось разбить грудную клетку, заходясь, как истошное. Не смея шелохнуться. — Тц, — он щелкнул пальцами, разбивая наваждение, и по телу Вязьмы прошла дрожь, — меня ведёт тень. Это магия чёрных слов. И не надо на мне так концентрироваться, уж больно ваша раса тяжело переносит дар Имора.       Имора? В памяти всплыли какие-то обрывки фолиантов. Вязьма читала, что Уйазар — ядро всех земель, то, которое и называют матерью-магией, на самом деле неоднородно, и состоит из нескольких покрывал, каждое из которых - это отдельный мир. Имора традиционно называли чёрным миром. Это означало, чёрная сторона, от слова Им — изнаночный, черный, и Мора — покрывало, слой. Однако это единственное из покрывал, что удалось не только предположить, но и найти соприкосновения с ними. — Мы не оставим следов, земля мерзлая. С рассветом они будут искать нас у дорог и стеречь посты Асальма, — Демон остановился, словно прислушиваясь, и снова продолжил путь, — он не зря ведь город-граница. Слева, до самого моря, тянется полоса Мёртвой травы. А справа стена до упорной башни на южных предгорьях.       Дарра кивнула. Мёртвая трава — магическая аномалия, выжженая степь, куда путь заказан. Если, конечно, не хочешь погибнуть. — И что, мы теперь не идём в Сапар-кан? — И что, ты теперь будешь задавать вопросы до второго солнца? — Сеера раздраженно мотнул головой и черные пряди, точно перья, разметались по плечам, — пройдем через мёртвую траву. — Через?! — Услышав вздох, дарра замолчала и придержала лошадь, стараясь исчезнуть из поля зрения разозлённого демона. Раньше он не реагировал так остро на её болтовню. Хотя, может, она просто мешает концентрироваться? Оставалось надеяться, что Сеера знает, что делает.       Вязьма вспомнила, как отец, разбирая бумаги, непременно говорил ей, чтобы она подождала в гостиной, иначе он «растеряет все подковы». Перед глазами невольно встали образы: ажурные арки белого дворца, фонтаны в саду, теплый смех папы, его рука ласково треплет волосы. Солнце разливается по комнате, а на душе светло и спокойно. Где теперь это чувство?       За воспоминаниями Вяза не заметила, как стало светать и туман почти рассеялся. На границе дня и ночи она думала о том, как жестока вражда, родившаяся из большой любви. Не только лишь жестока, но и несправедлива. Касаран был добр к ней, и теперь она решила всё же считать его своим отцом, несмотря на всё произошедшее между даррами и демонами.       Приближение аномалии Вязьма заметила сразу — еще только на горизонте показалась узкая полоса чёрной травы, а внутренности словно скрутило.       Демон, отпустивший тень, снова накрыл себя иллюзией и выглядел по обыкновению спокойно. Спросить? Не спросить? Есть хочется… В животе раздалось угрюмое урчание.       Они свернули к какому-то сухостою, и демор кивнул на ветки. — Собери костёр, — а сам принялся копаться в переметных сумах.       Дарре дважды повторять не пришлось. Сколько она ходила с отцом на охоту, всегда отвечала за разведение огня, пока остальные занимались лошадьми и добычей.       Котелок Сеера набрал сам, поставил на огонь и разложил на отрезе холста несколько видов трав. В маленьком глиняном сосуде угадывался сухат: красящий песок для ритуалов. — И как мы пойдем через мёртвую траву? — Вязьма отпустила стреноженных коней, а сама расположилась на своем плаще у костра, — Это же верная смерть?       Демон передал ей траву и ступку, и она послушно принялась толочь её. — Эта аномалия здесь с момента битвы с родами Ящеров, — Демон расположился напротив и достал из снятой с седла сумки вяленое мясо.— Битвы родов Чернословов. Последствия силы моего отца. — Значит, ты знаешь путь? — Вязьма передала ступку обратно и вытянула ноги, наслаждаясь уютным треском костра. — Можно сказать и так, — Сеера протянул ей мясо и немного сухофруктов, а сам принялся возиться с котелком.       Через четверть часа он перелил в глиняные миски жидкость цвета ржавчины, отливающую золотом. Дарра знала такую — её использовали для временных начертаний на рунных кругах и теле. Вопросы множились, но теперь она стоически молчала, опасаясь снова разозлить спутника. Перед глазами всё ещё стоял его жуткий взгляд, тающий в молочно-белом тумане. — Приведи Терна, птичка.       Лошади ушли недалеко.       Вязьма рассматривала действия демона с большим интересом. Он начал с подков, потом стал расписывать краской копыта, поднимаясь до пясти. Узоры, укрывающие теперь лошадиные ноги, были витиеваты и перемежались с симметрично расположенными точками. Потом перешёл ко лбу, и вот тогда дарра осознала, что этот рисунок повторяет символы, что Чернословы наносили на украшения и сбрую своих лошадей. Один раз она уже видела двоих других из рода Сеера, они шли через пустыню загадок к открытому морю. Головы их коней были укрыты хитро расписанными масками, на ногах — железные браслеты с тем же мотивом. Даже подковы оказались резными. — Это… как броня? — Вяза осторожно погладила засохшее копыто, когда исинур закончил и с Мотыльком, — Поэтому ваши кони так необычно украшены? — Верно. Это что-то вроде системы, отводящей дыхание Имора, — Сеера обернулся к ней, и спокойно продолжил — Снимай всё, что выше пояса.       Вязьма, конечно, особо не мнила себя недотрогой. С детства она старательно нарушала любые правила, какие удалось обнаружить, делая всё с точностью до наоборот. Поэтому в белом дворце у неё было несколько легкомысленных интрижек и одна даже вполне серьезная, которая в конечном счете вызвала такое недовольство лорда Пустыни загадок, что её собирались выдать замуж. Но, несмотря на это, её поразило с каким безразличием мужчина может сказать ей раздеться. — Я тоже конь? — Насмешливо спросила дарра, пытаясь скрыть собственную неловкость, стягивая колет. — Ты не Чернослов, — он жестом указал на плащ, — удобнее будет, если ляжешь.       Точно. Стоять на ветру будет отвратительно. Хотя, лежать наполовину раздетой, перед мужчиной — ситуация пикантная…       Пока Сеера возился с краской, она сняла рубашку и легла, чувствуя прикосновения холодного степного ветра к горящим щекам. В такие моменты она была рада, что мать-магия не наградила ее фарфоровой кожей, и смущение едва ли будет заметно на загоревшем лице.       Вздрогнула от первого прикосновения — на ладонь ниже пупка. Движения демона были невесомы, пальцы скользили, раз за разом повторяя узор, оплетая им магическое ядро. Сердце Вязьмы забилось быстрее, и ей стало стыдно за невольно возникающие мысли.       Любовник у неё был всего один, с другими дальше поцелуев не заходило. И его ласки не шли ни в какое сравнение с легкими пальцами Сеера, от каждого касания которого она чувствовала распаляющееся желание. А лицо демона оставалось спокойным и сосредоточенным, дарре даже стало немного досадно.       От живота он проложил тонкую вязь между грудей, после чего оплел шею, руки и, наконец, лицо, закончив на нем. — Одевайся, — он встал и вылил остатки в пламя костра, которое тут же угасло.       Пока дарра возилась — не такое легкое это дело, надевать на себя доспех без посторонней помощи, пусть даже он хорошо скроен, Сеера зачем-то переложил сумки с седла Терновника на её коня. Затем привязал одного к другому. Но..? Точно, лишние вопросы задавать нельзя. — Я всё-таки конь и иду пешком? — Уточнила Вязьма, после того как демон сел в седло. Мотылек со всей поклажей не мог бы нести ещё и всадника. — Что ты, маленькая птичка из пустыни загадок, я бы не стал заставлять дочь Касарана идти за лошадью, — Чернослов освободил одно стремя и протянул ей руку, — Прошу Вас. Вяза вздохнула и взялась за его запястье. Толчок и вот уже её, точно маленькую, усадили перед собой полубоком. — Не обессудь, но я никогда не водил дарра через Мёртвую траву. Так я смогу дать тебе дополнительную защиту, — Ладонь Сеера легла на живот чуть ниже груди, туда, где был нанесен узор, — Имора не любит гостей, которые не умеют шептать.       Рисунок отозвался холодом и покалыванием. Вязьма поморщилась от неудобных и непривычных ощущений чужой магии: словно надела туфли, не подходящие по размеру, и теперь пыталась танцевать. — Весь день молчишь, — отметил демон, тронув коней шагом к границе аномалии. — Уже начинаю скучать по беспрестанному щебету. — Стараюсь не злить тебя понапрасну, — пожала плечами дарра, чувствуя что наплечники упираются в кирасу Чернослова, — кажется, ночью ты был не очень настроен на разговоры. — Способна на женские обиды? — Способна понимать, когда стоит держать свои мысли при себе, — усмехнулась Вязьма. Ей нравилось, что к Сеера вернулась его привычная благодушная ирония, — тем более, недовольный ты куда страшнее отца. Тот мог только в подвалы сослать, а ты за лишний вопрос, наверное, в тень обратить можешь?       Кони прижались друг к другу, стоило им ступить на проклятую землю. Здесь словно был другой день: ясное небо затянуло чернильно-синими облаками, пропало пение птиц и даже ветер разом стих, не тревожа чёрные стебли. — Когда я близок к грани, эмоции мои захвачены чёрным даром, и тогда я должен много усилий прилагать к дисциплине своего сознания, — Демон явно пытался отвлечь её от аномалии, — слышала о такой науке? Любой ребенок, рождённый от Чернослова, должен знать её в совершенстве. — Слышала, что она трудна в изучении, и что лучшие учителя ей рода Майаратар, живущие далеко от Алтындала. Папа говорил, освоить её дано не всем… — Дарра затылком почувствовала удивление Сеера таким ласковым обращением к Касарану, которого всего несколько солнц назад она не желала признавать отцом. — А те, кто не сумеют? — Да, но и среди родов степи есть способные учить, хоть не так хороши они, как смотрящие в душу. Например, потомки Белых, — Вязьма стала сильнее прижиматься к исинуру, начиная видеть неясные видения. — К сожалению, тех, кто не смог справиться к сто двенадцатому расцвету, убивают. Они становятся очень опасны. — Это жестоко… Часто так… Случалось? — звуки на грани слышимости. Топот копыт, чей-то протяжный крик, стоны и звон металла, — Это… Тени…       Дарра отчаянно желала отвернуться и не видеть раскиданные по черной степи трупы. Лошади, бесформенные тела, обломки доспехов и оружия. Но пальцы Сеера давили на живот, сковывая тело холодной колкой энергией. — Очень редко. В основном справлялись… Выдохни. Это лишь тени прошлого, здесь ничего нет, — демон говорил негромко, но в наступившей вдруг оглушающей тишине даже шепот бил по ушам, — Тц... Имора любит угощаться эмоциями. Я держу твоё ядро, но ауру она все же обглодает. — И зачем меня только с тобой понесло… — Спроси лучше, куда.       Вязьма совсем не заметила, как ослабла и обмякла в руках демона, теряя тонкую границу сна и яви. Не то сны, не то видения сменялись одно за другим, повторяя бесконечно сюжеты пронизанные стеблями черной травы. От запаха горечи и крови её начало мутить, и дарра поняла, что уже не чувствует рук Сеера, не может обратиться к нему: слова не обретали силы в горле, оставаясь лишь выдохом.       Тяжесть навалилась на грудь. Всё-таки сон, или всё происходит на самом деле? Она видела, как стебли теперь пронзают её ладони, украшенные рисунками, входят, точно клинок в масло, не причиняя тем не менее никакой боли. Темнота, такая, в которой тонет любой луч света.       Как в глазах черноглазого демона. Сеера? Вязьма жадно заглотила холодный воздух, так, что тут же подавилась, выгибаясь дугой от мучительного кашля. Грудную клетку неприятно жгло, словно она нахлебалась воды, и тело схватила судорога. — Тише, — плечи оказались прижаты к шкуре, на лоб легла холодная шершавая ладонь, — Тише, постарайся дышать ровно.       Серая матовая кожа, рога, острое лицо. Глаза. — Се...ера? — Демон накинул на нее плащ. Над головой вместо звездного неба угадывалась крыша кошары, а под ухом трещал костер. Сколько же времени прошло? Во рту стало кисло и она поморщилась от подкатившей тошноты. Что же это такое… — Ты не говорила, что так чувствительна к потокам. Это было слишком рискованно, — Резюмировал он, копаясь в сумке с травами. Значит, кони расседланы: вся поклажа была беспорядочно скинута в углу. Пастухи должны уже вернуться отсюда к зимним стойбищам так что, видимо, кошара пустовала. — Ох… - Вязьма поднялась на локтях, претерпевая новый приступ, — Оша…* — Ты отравилась Имора. Тошнит? — Чернослов посмотрел на спутницу, не проявляя видимого беспокойства. Она только кивнула в подтверждение его слов, и Сеера поднес к её губам пиалу. Пахло горько. Ну, гадость… — Пей.       Напившись странной воды, дарра зарылась в шкурах, но сон отчего-то не шёл, в отличие от назойливых мыслей. Как так случилось, что бежав от воли отца, от подчинения исинуром, она теперь разделяет с одним из них опасности пути? Ведь могла же… Нет, не успела бы вовремя спуститься на равнину. А если бы и успела, раньше Ахоша на хромой кобыле до Сапар-кана не добраться, погибла бы в снежной буре. А теперь ещё война.       В Сапар-кане жила её названная сестра, вышедшая туда замуж за дарра, занимающегося ювелирным делом. Еще перед побегом Вязьма отправила ей письмо с птицей о том, что постарается добраться как можно скорее. Но, уходя от погони, пришлось затаиться в горах, а потом ещё это несчастье со Змейкой. Вдруг стало тревожно: как там Камея? Вдруг с ней что-то случилось, ведь прошло без малого полрасцвета.       Одно понятно точно: без Сееры путь будет ещё опаснее, чем с ним — Чернослов сильный воин и многое знает.       Дарра перевернулась, не открывая глаз. На лоб снова легла холодная ладонь: по всей видимости, демон проверял, помогло ли снадобье. — Мм… — Вязьма сделала вид, что только проснулась, — Какое небо? — Три часа к первому солнцу, — Он сел на край плаща, — Спи. Время есть. — Сеера… — Что? — Почему ты убил тех дарр в белом лесу. Ты же сказал, что ищешь достойной смерти в бою? Что тебя остановило? — Вяза, наконец, осмелилась задать вопрос, который тревожил её несколько солнц.       Чернослов отвечать не спешил. Поковырял костёр кочергой из крепкой ветки, подкинул туда немного дров. Расстегнул наручи. — Мне бы не хотелось забирать тебя с собой, юная птичка из пустыни загадок, — Пожал плечами, точно это само собой разумеющееся, — не думаю, что тебя бы пожалели. Для таких, как они, убийство это средство к славе. Осознание власти. Они не уважают смерть и не знают цели, от того безумны в ярости. И именно поэтому они слабые. — Будешь убивать дарр, пока не встретишь того, кто сильнее? — Вязьма съежилась под его тяжелым взглядом, но продолжила — Или ты теперь решил идти к сердцу Алтындала? — Сначала я отдам тебя твоей сестре.       Тон ясно давал понять, что на этом разговор окончен. Вязьма зевнула, укрываясь с головой. Тело накрывала приятная истома… Да, сестре. Разве не она, дочь пустыни загадок, обещала разделить его путь? А теперь всё вышло наоборот. Оба не хотели оставаться в совершенном одиночестве, но ни один не готов был это признавать.

***

      Засыпающая природа степи была безмолвна. Они держались в стороне от общих троп и проторенных дорог, шли по оврагам и перелескам, по синим от морозного инея полям, вдыхая запах мокрой травы и стылой земли. Синие луны, холодные и ветряные, вступали в свои права.       На второе солнце с того момента, как они перешли Мёртвую траву, Сеера разбудил её ещё до рассвета. Накануне они разбили лагерь в овраге, скрываясь от ветров, а небо было хмуро, поэтому вокруг царила кромешная темнота. — Хм… моё дежурство? — Дарра зажгла светоч, освещая жуткий в темноте лик демона. — Нет, — он сел на свою шкуру рядом, — ты достаточно оправилась от духа Имора. Так что теперь мы займёмся пробелами в твоём образовании. — Так темно же? — не поняла Вязьма, но всё же вылезла из-под теплой шкуры, дрожа от холода. Угли костра слабо тлели: на этой стоянке им не повезло с дровами, их едва хватило на приготовление ужина и совсем немного осталось на ночь. — Какова вероятность того, что тебе придётся защищать свою жизнь только днём? — Бесконечная ирония, вот в чем весь Сеера, — Обстоятельства крайне редко бывают удачными. Видишь ли, птичка из пустыни загадок, мы сейчас в той части степей, где ко второй синей луне наступают снежные бури. — А это верная смерть, если они затянутся на несколько дней, — кивнула Вяза, застёгивая плащ и закрепляя саблю на бедре, — В белых песках тоже случаются бури. — Другого времени у нас нет.       Достичь Сапар-кана нужно было до Актеш. Вязьма вздохнула. Тело ломило от сна в доспехе, холода и долгих переходов, а ещё ужасно хотелось хотя бы чарку горячего травяного чая.       Они выбрались на холм, где темнота уже превращалась в серые сумерки и постепенно таяла, уступая место утру. Сеера достал свой клинок, дарра — свой: легкая и изящная сабля с длинным лезвием была выкована из прекрасной амарантовой стали. Эфес украшен витиеватой резьбой и бирюзой, а яблоко в виде лошадиной головы выполнено из перламутра. Эту саблю точно под её руку ковали лучшие мастера Алтындала. Её Касаран подарил дочери на сто двенадцать расцветов как символ зрелости. Как жаль, что подарок тот был омрачен известием о предстоящем замужестве. — Посмотрим, в какой технике тебя обучали, — Демон поднял клинок и замер, передавая дарре право начинать.       Она перекатилась с мыска на пятку, ловя баланс: равновесие сильно зависело от оружия, экипировки и почвы. И играло большую роль.       Первый выпад прошел вскользь — не очень и старалась, когда противник стоит, сконцентрировавшись, шансы ударить удачно почти нулевые. Два или три последующих касания Сеера легко свёл, используя стандартные блоки. И этого ему, видимо, хватило для того, чтобы оценить технику Вязьмы: демон уверенно перешел в наступление. Но он не обозначал направление своего удара, порой даже казалось, что рука приходится противоположно тому, куда падает взгляд. Поэтому поединок закончился едва начавшись. Дарра потирала ляжку, по которой получила от Чернослова удар плашмя. Синяк будет. — Не так плохо, но очень академически, — Демон поставил блок направо. Вязьма послушно обозначила удар, — Видишь ли, в настоящем бою техника - лишь основание для фантазии. Чем более очевидны твои действия, тем больше шансов быть на земле.       Он свел обозначенный удар лишь в половину, перенёс вес, уклонившись, и тут же коснулся лезвием её колета. Оригинально.       Через полчаса легкие горели огнем от частого и сбитого дыхания. Холодный воздух вставал комом в горле, чтобы через секунду обратиться в облако пара, тающего в лучах рассвета. Вязьма дрожащими руками в очередной раз неудачно свела блок и Сеера ловко повалил её на землю. — Очень хорошая сабля, но руки слабые. Надо отжиматься. Дышать не умеешь. — Я… вообще-то… и так была… — Она поднялась, отряхиваясь от земли, — Не очень…хорошим, кх... — Не сказал бы, что все так безнадежно, — Сеера протер клинок и убрал его в ножны, — Я соберу коней, а ты отдышись пока. — Аха…       С того момента все утренние дежурства принадлежали Вязьме. Она упорно отжималась, не смотря на ломоту в мышцах и отчаянное желание спать, а после, за час до первого солнца, будила исинура. Учителем он оказался отличным, но очень строгим: дарра быстро потеряла счет синякам и ссадинам, и по достоинству оценила доспех. Если бы не защита, Сеера бы засёк её ненароком, это уж точно.       Когда безмолвную степь укрыло белое покрывало первого снега, они наконец увидели вдалеке Сапар-кан. И Вязьму, и даже её Мотылька охватило неясное волнение: мерин пританцовывал под седлом, так и норовя сорваться в галоп. Уже? Ну же, ну! - уговаривал её буланый. Сеера не слишком обращал внимания на их суету: они выехали на большую дорогу и теперь он был очень напряжен.       И не зря. Всего через час они услышали за спиной мерный хруст снега - двое всадников широким галопом приближались к ним.