***
Их дом теперь не хуже других — сватам спасибо. И окна новые блестят, и крыша на солнце горит, аж глазам больно. Забор высокий, соседи со стремянками теперь ходят, чтоб поглядеть, что там у них делается. Деду не нравилось, он всё бубнил, что как в тюрьме сидят. Подумал и тоже стремянку достал, чтоб за соседями шпионить. И машина у них теперь стиральная, и туалет тёплый, и тарелка спутниковая с пятью сотнями каналов. И баня новая — дед на лето жить туда перебирался. Васькин о-папа поначалу заезжал. Ходил, нос кривил — сесть брезговал. Но к Серафиму проникся. Тот в юности хорошенький был, Антошик весь в него, слава яйцам, а не в папашу своего беспутного — беленький, кудрявый и черноглазый. Васькин родитель поохал, поахал и Серафима в город уволок. Обратно Серафим приехал счастливый, расфуфыренный и деду ногти под нос сунул. А там обалденнейшая красота — каждый ноготь полметра длиной и на каждом прям картина с цветами и камнями сверкучими. — Стразы, — задыхаясь от восторга, сказал Серафим. Дед тоже восхитился: — А длина-то! Картошку копать хорошо — теперь и лопата не нужна. Сват потом ещё приезжал. То в салон, то на модный показ звал. Серафим отказывался. И вообще, грустный стал. Раньше у него забот полон рот был. Огород и скотинка… ну и Антошик, конечно. За омежкой глаз да глаз в деревне нужен, чтоб всякие ушлые в город не сманили. Не углядел. Хорошо хоть, Васька честный попался, сначала свадьба, а потом и всё остальное. Теперь на Канарах живут и апельсины трескают с этими… с устрицами. — Да не горюй, Симка, — теребил его дед. — На кой те эта дрянь? Раки лучше. Хошь, полную корзину принесу?***
— А замуж всё-таки тебе надо, — завёл он снова через несколько дней. — Хер тебе хороший нужен, Серафимушка. — Да не нужен мне никакой хер! — взвился тот. — Хватит! Один раз сходил замуж, и достаточно. — А может, и родишь ещё, — гнул своё дед. — Антоха родит и ты… А вот у меня, между прочим, кум есть — председателем колхоза был в Рудниково. Отсидел, правда, малёк… А кто не вор? Помнишь, как мы с тобой к Поповым лазили? — К ним все лазили, — огрызнулся Серафим. — Какой-то баран слух пустил, что у них ананасы растут. Всё, дед, отстань! Схватил корзину — и в лес. — Я с тобой! — Да ты грибов уже не видишь. — Нужны мне твои грибы, — отмахнулся дед. — Я банки из-под пива собирать буду. Серафим рукой махнул. Дед до леса не дошёл. Встретил знакомца и забыл, куда идти хотел. Серафим только обрадовался — дед за последнее время совсем достал. С утра до вечера бубнил, как заведённый, что внуку мужик нужен, а накануне пытался к восьмидесятилетнему старику затащить. Серафим по лесу походил, набрал свинушек на ужин, колокольчиков лесных и пошёл домой. А у забора — машина и незнакомый плечистый альфа ошивается. — Ну дед! — разозлился Серафим. — Не уймётся ведь никак! Как придёт блажь в голову, хоть из дома беги. Нашёл-таки мужика…***
Клим проклял всё на свете, пока до нужного места добрался. Началось с того, что он Капустино с Качановым спутал и не на том километре свернул. Клим раз пятьсот пожалел, что из дома вышел. Соблазнился рассказом приятеля Стёпы, недавно переехавшего к мужу в деревню. Степан уже четвёртый раз замуж выходил и наконец на пятом десятке нашёл свою судьбу. И так сладко пел о новой жизни! И рыбалка, дескать, и банька, и грибы с ягодами. Клим в деревне тыщу лет не был, но помнил, как в детстве у знакомых на даче отдыхал и как ему понравилось. А тут ещё Степан до кучи. — С утра проснулся и прям в одних трусах в сад пошёл, — вдохновенно плёл он в телефонную трубку. — И соседи за стеной не дрелят сутками, и в лифте не нассано, потому что лифта нет. Приезжай в выходные, хоть воздухом подышишь. А мы с тобой — ух! Жду, короче. И квартира Климу вдруг показалась маленькой и пыльной. Он накупил женатикам подарков и в пятницу пораньше ломанул в Капустино. И началось… Стёпин телефон молчал как убитый, и, прокатавшись лишний час по просёлочным дорогам, Клим вылез у лесочка, походил, разминая затекшую задницу, и бутылку вискарика из сумки с подарками вытащил. — Хуй ему… В Капустино двое первых же мирно беседующих омег уставились на Климов джип, будто впервые в жизни автомобиль увидели. Клим только про Кузнецовых заикнулся, как один руками замахал: — На кой тебе эти алкаши? Они курей рыбьими потрохами кормят, и яйца у них рыбой воняют. И сами Кузнецовы вонючие! А вот брат мой — вообще не пьёт. — А зачем мне ваш брат? — А он хороший и непьющий. Вы мужчина видный, и машина у вас… — Не слушай его, — вклинился второй омега. — Вот племянник мой… — Шалава твой племянник! — А твой брат не лучше — всем подряд даёт. И сцепились тут же, не на жизнь, а на смерть, словно и не смеялись только что. Проходящий мимо парень засмеялся и посоветовал мотать быстрее, пока тоже не огрёб. — А где тут Кузнецовы живут? — Да нигде, — пожал плечами парень. — И не было никогда. Я здесь родился и всех в Качаново знаю. Клим взвыл. В Капустино он прибыл ещё через час — солнце уже к закату клонилось. Стёпка, поганец, трубку так и не снял, и вместо рыбалки и баньки Климу хотелось морду ему набить. Одно хорошо: деревня небольшая, никаких поворотов и проулков. — Вон он, дом кузнецовский, — показал ему один дедок, и Клим обрадованно выдохнул. — Только нету их. Стёпка с мужем к свёкрам уехали, сказали, что завтра вернутся. Дедок глянул на Клима, хватавшего воздух ртом, и головой покачал: — Пойду-ка водички тебе принесу… Он скрылся за калиткой, и Клим в изнеможении прислонился к машине. Даже ругаться не хотелось. Отдохнул, блин… Со стороны леса омега плёлся с корзинкой в руках. Клим равнодушно смотрел на него и мечтал о душе и жрачке. И вдруг вспомнил, что у него в багажнике сумка с гостинцами. Клим вытащил палку колбасы и французский багет и только багажник захлопнул, как сверху корзину плюхнули, и миловидный светловолосый омега рявкнул, сверкнув чёрными очами: — Неймётся, я смотрю, старому херу. Хочется, чтоб меня раком поставили. Так я встану — какие проблемы? Вот прям брошу всё и посреди деревни раскорячусь. Чего рот раззявил? Ещё и отсосать мне хочешь? Клим растерялся: — Послушайте, уважаемый… — Да какой я, в жопу, уважаемый, если первому попавшемуся даю. То-то ты примчал на всех парах. Ну, снимай штаны — знакомиться будем! Клим из багета с колбасой крест сделал и на малахольного наставил. Тут на крик знакомый дедок с кружкой выскочил, и омега уже с ним лаяться начал. Клим под шумок попытался в машину сесть, но не дали. — Куда? А трахаться? — Что пристал, не хочу я с вами трахаться! — возмутился Клим. — А что передумал? Я некрасивый? — Да нет… — Так да или нет? — У вас в деревнях нормальные омеги вообще бывают? — обалдело спросил Клим. — Ах, ты ещё и оскорблять меня будешь? — Да красивый ты, красивый, — нервно хохотнул Клим. — Но всё ж маленько того… Я с такими не трахаюсь, вдруг дурака родим. — Дед, ты слышал! — взвизгнул омега. — Он теперь Антошика оскорбляет! Кого ты притащил мне, старый ты хрыч? — Да никого я не тащил! — взвыл старик. — Что ты, Симка, развизжался? Я эту рожу в первый раз вижу! — А хули он мне трахаться предлагает? — Я предлагаю? — изумился Клим. Названный Симкой кивнул на колбасу с багетом: — Встал тут… Думаешь, я намёков не понимаю? Клим беспомощно переводил взгляд с одного придурка на другого. Понял вдруг, что живым его не выпустят, вздохнул тяжко… и откусил от багета. — Сим, слышь? — шёпотом спросил дед. — А теперь он на что намекает? — Он намекает, что хочет жрать, — с набитым ртом ответил Клим. — Вот поем и трахну. Обоих. Дед охнул и исчез за калиткой. Малахольный Сима рванул следом, но дед, падлюка, изнутри заперся. Омега испуганно на Клима посмотрел и корзинкой прикрылся, словно его сейчас насиловать начнут. — Ты, когда молчишь, и впрямь ничего, — прочавкал Клим. — Течка, что ли, намечается — на альф кидаешься? Серафим отмер: — Я? Я думал, тебя дед позвал. У него идея фикс альфу мне найти, достал совсем. Я и машину твою не разглядел. У деда-то знакомые только на тракторах ездят. Я того… извиняюсь… Клим в новый кусок зубы вонзил. — Поздно, красавчик. Возбудил ты меня нехило, теперь реально трахаться хочу. Вот доем только. Домой позовёшь или в машине? Можно и в лесу — никогда на природе любовью не занимался. Правда, придётся и деда твоего с собой брать, чтоб комаров от задницы моей отгонял. Серафим завис, а из калитки дед высунулся. — Не пойду я в лес — меня там самого комарьё сожрёт. Давай лучше ты к нам. Симка, слышь, а он мне нравится. Сразу быка за рога. Заходи давай. Поужинаешь, а то чего пустой хлеб жевать. Клим благосклонно кивнул. Что на него в тот момент нашло, он потом долго объяснить не мог. Может, устал и смертельно не хотелось опять за руль садиться, а может, подействовала внешность малёк припадочного, но весьма красивого омеги. Возможно, и то и другое, и заодно премилый домик, что виднелся в глубине сада. Почти такой же, как и в его детстве. И, осторожно отодвинув растерявшегося Симу, Клим подмигнул ему и почапал вслед за дедом, не забыв прихватить сумку из багажника. Серафим хлопал глазами посреди улицы. Опомнился, увидел, что соседские головы из-за своих заборов высовываются, и метнулся следом за наглым альфой. На веранду взлетел, неожиданно для себя в зеркальце на столе глянул, волосы поправил и торопливо свои старые, растоптанные башмаки на новые туфли сменил. Обрадовался, что полосатую водолазку надел — она ему шла. Остановился, прислушиваясь. А голос альфы уже из дома: — А у вас здорово! Нет, мне правда нравится. А печки нету, что ли? А кур где держите? Не, я в курсе, что не в печке… Ух, какие часы! Антиквариат прямо… Ходят? И бьют? — И тебе вмандят, если надо, — пробубнил дед. — И комнат много, — продолжал восхищаться Клим. — А туалет есть? — Нет, мы в окошко ссым. Ёпть, Симка! — заорал дед. — Он и впрямь в окно. Я ж пошутил, дурень… Ой, чё это… Водка шотландская? А скока в ней? Скока-скока? Да ты не стесняйся — сикай на здоровье, у нас окон навалом. Для хорошего человека ничего не жалко.