Любовь барона фон Гая

      Серафим с мужем в город собрались, и Клим машину уже за ворота вывел, как дед тут же разворчался:       — Ходить скоро разучитесь совсем. Стоит себе машина и стоит, чего её трогать каждый раз? Польты надевайте и шуруйте себе. Тут на автобус, а там на метре.       — Мне иногда убить его хочется, — тихо признался Серафим мужу, и из соседней комнаты тут же донеслось ехидное:       — Надорвёсси!       А Серафим кататься очень полюбил. За руль боялся садиться, как Клим ни уговаривал, но с удовольствием плюхался рядом и, рассекая по деревне, важно кивал соседям. Кто-то по-доброму завидовал, а кто-то и черной завистью. Витюрка, например, каждый раз зло вслед шипел.       — Ишь, разъездился! Загордился совсем. И сынок за границей, и сам из грязи в князи. А на свадьбу не позвали даже. Прям в ресторане им отмечать понадобилось, как же! Вот только там чурбана деревенского не хватало. Разрядился, чисто принц, а вилку с ножом небось до сих пор держать не умеет. А сейчас, глянь, опять в ресторан намылились. Суши жрать! Симка сегодня утром сыночку по телефону хвалился. Нарочно на весь сад орал.       — Ты когда новый телефон купил, так в соседних Ельцах слышно было, как надрывался, — хмыкнул его папка. — А суши мы с тобой вчера ели, только с бараниной. Барбариса ты, правда, переложил.       — Иди ты со своим пловом, — огрызнулся Витюрка. — Сравнил. Они, между прочим, веранду новую построили, а мы старую свою отремонтировать не можем.       — Да нормальная у нас веранда — обои такие красивые.       — Хочу, чтобы всё деревом обшито было, как у этих, — Витюрка кивнул вслед уехавшей машине, — господ недоделанных.       Ну как Витюрке Серафиму не завидовать? Симкин дом из распоследних в деревне был. Покосившаяся избушка и палки вместо забора. Симка-то с сыночком убогие, плохо одетые, одни глаза торчат. А теперь Антошка за границей живет — Симка фотографии показывал. Витюрка от зависти чуть кулак не сгрыз, а потом всю ночь не спал, крутился. У Антошки настоящий дворец с колоннами и пальмы с цветами вокруг. И сам он, хмырёнок лупоглазый, то на фоне мраморной лестницы, то в саду и за спиной синяя полоса моря, то в автомобиле с откидным верхом.       А теперь и у Симки всё новое. Плохо только, что забор сплошняком поставили, не разглядеть, что там у них делается. Витюрка деда их встретил у магазина, пытался расспросить, чего да как, но старый пень рожу скрючил и так равнодушно, с зевком:       — Сима с Климушкой в город поехали. Серебряные тарелки надоели, золотые хотим купить. — И за задницу Витюрку ущипнул.       Витюрка Симкиного мужа видал. Видный альфа, ничего не скажешь, и что только в Симке нашёл? Смотрит на него как влюблённый мальчишка. Это на Витюрку так смотреть должны — Симка ему и в подмётки не годится. Витюрка однажды Клима у того же магазина подкараулил, вышел с полной сумкой и заохал. Клим сумку подхватил и проводил любезно. Витюрка всё взмахивал ресницами, лукаво блестел глазами и улыбался розовым ртом. Клим в ответ тоже губы растягивал, но увидел, как Симка по улице идёт, сумки у Витюркиного забора сложил и попрощаться забыл — помчался к своему дураку. И тогда Витюрка понял, что так этого не оставит.       Как он в дом пролез — это отдельная история. Несколько раз на деда напарывался, а тот только и рвался за задницу щипать.       — К Климушке подбираешься, глаза твои завидущие? Видал уж, как ты на него зыркал. А пошли на сеновал, я тебе своего «Климку» покажу?       Витюрка с визгом убежал. Но вычислил-таки, когда деда и Клима дома не будет, и припёрся нахально, якобы за солью. Летом он как-то заглядывал, и у дома Симкиного так красиво было! Дорожки с новой плиткой, травка ровно подстрижена, поливалка механическая сама воду разбрызгивает. В глубине сада беседка. Витюрка расплевался — столько места пропадает зря. Да там бы засадить, так на мешок картошки, наверное, наберётся. Для счастья только что ананасы не росли. А может, и росли, в тепличке. Уж больно сама тепличка хороша была — явно заграничная. И теперь у них всё по-заграничному: у крыльца ёлочка нарядная, само крылечко в гирляндах новогодних, в окнах огоньки мигают. У сыночка, должно быть, насмотрелся. Там небось все пальмы гирляндами обмотали и Санта-Клаус в красных плавках ходит.       В доме тоже по-модному всё и даже отопление теперь есть, печку топить не надо. Клим как Симку замуж взял, так велел ему из коровника уходить. Витюрка вон до сих пор в навозе, а Симка чистенький, на хозяйстве. В доме пирогами пахнет, тепло и чисто. Даже носки к полу не прилипают.       Серафим Витюрку увидел и не сказать, что очень обрадовался, но за стол пригласил и даже блюдо с пирогами поставил и коробку конфет. Витюрка коробку оглядел — большая, всю не съесть. Он по конфетке брал, надкусывал и за следующей тянулся.       — Клим-то где?       — На работу вызвали, — неохотно проронил Серафим. Болтать с глупым сплетником ему не хотелось, но Витюрка сладенько улыбнулся:       — Какая же это работа может быть в воскресенье, чтобы альфа от любимого мужа в город сбегал?       — Тебе-то какое дело?       — Да всем дело есть, Симочка, — вздохнул Витюрка. — Не чужой ведь! Хоть и дальняя, а родня. Обидно ведь. Вся деревня уже над тобой смеётся.       Серафим обалдело вылупил глаза, но Витюрка сказать не дал и пропел нежно:       — Сам-то подумай, Симочка. Клим живёт с тобой, потому что это удобно. Он один жил, а теперь на всём готовом. Кормят, стирают, обхаживают и ночью подставляются. Хорошо, подлец, устроился!       — Да ты что, обалдел? — взвизгнул Серафим. — Оскорбляет ещё! Бери свою соль и мотай отсюда, пока я её тебе в штаны не насыпал!       — На всём готовом живёт, — повторил Витюрка, словно не слыша. — Зарплату всю отдаёт?       Серафим уже рот раскрыл, чтобы снова заорать, но заморгал недоуменно.       — Зачем всю? Мне вся и не нужна…       — Во-о-от. Он всю и не отдаст. А ещё и квартиру в городе сдаёт. Подкопит и ручкой тебе помашет, а себе молодого красавчика найдёт. Да хоть Петечку Афанасьева. Красавчик растёт, и всего двадцать два года. А тебе сколько?       — Сколько есть — все мои, — процедил Серафим. — А ну, вали отсюда!       Витюрка ушёл, но на выходе бровями многозначительно подвигал, а Серафим сел на стул, невидяще глядя в окно. А если правда? Зарплату не всю отдаёт… На бензин-то у него должно оставаться… Зато какие подарки с каждой зарплаты делает! И мебель новая. В спальне такая кровать, что полдеревни положить можно. А шуба, а косилка американская? Дед с ней совсем сбрендил, целыми днями тарахтел в саду, а когда трава кончилась, на картошку попёр — еле отняли. Клим и машину Серафиму предлагал купить, да тот испугался и отказался.       И смотрит Клим так ласково, и целоваться всё время лезет. Серафим уже и забыл, как приятно и уютно в обнимку спать. В доме все поверхности им протёр и в саду под каждым кустом заваливал. Да разве стал бы, если б не любил? Но соседям, наверное, лучше видно. Витюрка — тот вонючка завистливая, но сказал, что вся деревня смеётся. Может, кто Клима в городе с другим омегой видал, а ему, Серафиму, говорить побоялся? У него с соседями хорошие отношения, потому, может, и молчат. А зачем тогда смеются?       Серафим совсем запутался, по дому метался, всё ронял и руки заламывал. Да ещё, как нарочно, Клим сообщение прислал, что очень занят и будет поздно. Серафиму позвонить мужу хотелось, но тут омежья гордость взыграла. Не будет он звонить, и всё. В результате Серафим деду компот посолил, и тот, рассердившись, Серафима с кухни прогнал. Серафим ещё по спальне побродил, пострадал и улёгся в постель. Как Клим приехал, он слышал, но не встал, как обычно. Клим по кухне походил, в холодильнике поковырялся, поел и поднялся на второй этаж. К Серафиму со спины притиснулся, но тот не шевельнулся.       Утром Серафим поднялся ни свет ни заря. Клим, не просыпаясь, его подушку подтянул и зарылся в неё лицом, а Серафим, подкравшись к столику, цапнул телефон. Пароля не было, и Серафима это обрадовало. Нет пароля — нечего скрывать. Он хотел уже мобильник обратно положить, но губы покусал и снова включил. Фотографии он видел как-то. Климова родня, друзья в разной степени опьянения, он сам, дед и даже дедова челюсть в стакане. И на последней фотографии чья-то задница. Бело-розовая, упругая, с крошечной родинкой на левом полупопии и совершенная в своей красоте. Альфы на такие попки слюной текут, и, похоже, Клим оказался не исключением. У Серафима руки задрожали, он чуть телефон не выронил. На деревянных ногах спустился вниз и упал в кресло.       — Что с тобой, Сим? — спросил дед, отпивая чай. — Бледный такой. Опять сериалов на ночь насмотрелся? Эстебан от дона Хуана залетел всё-таки? Мне его рожа сразу не понравилась.       — Вот, в телефоне у Клима нашёл, — еле выговорил Серафим, протягивая сотовый.       — Жопа, — причмокнул дед. — Ишь какая! Ну и чего ты, Симка, развизжался? Да таких задниц в природе не бывает — фотожоп это. Сначала снимают, а потом сверху красоту накладывают.       — Ты что, не понимаешь? Климов телефон, говорю! Получается, он живёт со мной, а фотографирует чужие задницы?       — Ну и что? — откликнулся дед. — У тебя вон тоже куры, а в телефоне лебеди.       Сверху, зевая, спустился Клим. Потянулся сладко и полез к Серафиму обниматься, но тот вывернулся и так глазами сверкнул, что Клим попятился.       — Храпел, да? Ты бы пнул…       — Ты… Ты… Вот! — И, дрожа от обиды и ярости, Серафим протянул мужу телефон. — Со мной спишь, а чужие жопки снимаешь? А чего же полностью своего любовника не сфотографировал?       — Сим…       — Не симкай, — оборвал Серафим. — И отпираться бесполезно. Конечно, — горестно добавил он, — я-то не молодой, рожал уже, а этот небось молоденький и красивый.       — Сима!       — И не любил ты меня никогда! В городе со своим любовником, наверное, смеёшься надо мной.       — Серафим!       — Такая попка! — надрывался Серафим. — И всё остальное, должно быть, под стать. А я поверил! Полюбил тебя! А ты… Один обман кругом!       Клим забегал глазами по комнате. Увидел графин с водой, глотнул из горла… и с шумом обдал Серафима фонтаном воды. Тот вскрикнул и застыл, а Клим вытянул телефон у него из рук.       — Да это твоя попа, дурила ты мой! Сфоткал на днях, пока ты дрых.       Серафим икнул:       — Врёшь! У меня нет родинки!       — А ты давно её в зеркало разглядывал? Или ты не знаешь, что родинки всю жизнь появляться могут?       — Могут, могут, — закивал дед. — У нас у одного бородавка под носом выросла, так сразу важный стал. Резиновые сапоги новые купил.       Серафим деда не слушал — стоял, хлопая глазами, забыв, что по лицу вода течёт.       — Но она такая… У меня что же, такая попа?       — Ага, — расплылся в улыбке Клим. — Потому и не удержался.       Серафим ещё постоял, чувствуя, как краска заливает лицо и уши, а рукой машинально попу щупал, словно всё ещё не верил. Подошёл к мужу и уткнулся головой ему в грудь.       — Клим… Прости! Я по телефонам не шарю никогда, но вчера… Витюрка приходил, а потом ты так поздно пришёл. И мне так страшно стало.       — Ах вона чё, — протянул дед. — Упырёнку соседскому неймётся никак. То-то всё лезет сюда, блядина кривоногая. Ещё придёт — шуруповёрт ему в зад всуну, пусть гвоздями просрётся.       Серафим поднял голову и засопел:       — Я сам с ним разберусь. Пойду переоденусь, и завтракать сядем.       Как только он вышел, Клим с дедом переглянулись, и дед руками развёл.       — Что с них взять, Климушка. Дурноголовые! Симка только до первой течки нормальным был. Отличник круглый! Правда, в нашей школе в классе по три человека — там не захочешь, отличником станешь. А Симка старался. И вообще рукастый. А какие восточные стихи читал!       — Омара Хайяма? — смеясь, спросил Клим.       — Ну это… Жили-были три китайца — Як, Як Ци Драк… Не знаю, кто написал, может, и Хайям твой.       Клим захихикал, а дед руками замахал:       — А ты не ржи, не ржи! Симке с первым мужем не повезло — сам уже знаешь. Долбанутый был на всю башку. Всё на звёзды смотрел и разговоры умные говорил, а как Симка залетел, так только мы его и видели. Я потом Симке путёвки выбивал в санатории и курорты всякие. Думал, может, подцепит кого или просто так покурортится, а он ни в какую. Антошка у него звезда во лбу — только ради него Симка и жил. И тут ты. Я и не ожидал, что у вас получится. Но ты мужик скорый! Познакомиться толком не успели, а Симка уже враскоряку ходить начал. Вот он теперь потерять тебя боится, а наши сплетники и рады языки распустить.       Клим смущённо хмыкнул и вдруг вспомнил, как в первый раз с Серафимом наедине остался. Это аккурат в его второй приезд произошло. Серафим если и удивился, то виду не подал. За стол пригласил и всё такое. Дед на шампанское с конфетами пофыркал, вспомнил некого Ваську, который тоже говно пакетами таскал, и через полчаса свинтил, заговорщически подмигнув. Серафим опешил. Как себя с альфой вести, видать, и позабыл давно. Сидел, будто спицу проглотил, и что-то лепетал невпопад. Клим тоже как-то растерялся, хотя последние два дня только о Симе и думал. Посидел, повздыхал и стал домой собираться. Серафим на веранду его вывел, потянулся свет включить и только ахнул, когда Клим обхватил его со спины. Клим ещё про себя подумал, что если оттолкнёт, то облом полный и ездить больше смысла нет, но что у омеги в голове — сие есть тайна великая. Только что за столом вёл себя как принц на вечеринке у дворников — и вдруг сомлел разом. Там, на веранде, на полу, всё и случилось, даже до кровати не добрались. А в третий раз Клим уже с кольцом приехал — Серафим и вовсе в осадок выпал.       Вспомнив всё и засмеявшись, Клим побежал наверх, к мужу. Тот у зеркала нашёлся со спущенными штанами. Стоял, изогнувшись и вывернув шею, и попень свою разглядывал. Клима увидел и стыдливо захихикал.       — И впрямь родинка!       — Очень эротично, — подхватил Клим. — Как вижу — так во рту пересыхает и стояк гарантирован. А ты молодого какого-то придумал. Да тебе никто и в подмётки не годится.