Неизлечимая не значит смертельная

      Крик вырвался в один момент со слезами. Отняли. Забрали. Конец.       Чуя искренне хотел бы вовсе сегодня не просыпаться. Но его разбудило отсутствие полюбившегося тепла. И записка, оставленная одним из тех, кто находится за стенами. Стенами их с Осаму убежища.       Эти строки, словно приговор, до сих пор звучали в голове. Он не хотел верить. Но в этом мире не шутят.       Кто-то просто завершил исследование. Кто-то просто устал. Кого-то отправили на тот свет за ненадобностью. А кому-то сердце разорвали на мелкие куски. И даже не взглянули.       «Больше не пригоден» значило лишь одно. Его умертвят. Как и многих других. Никто больше не будет помнить Осаму Дазая. Никто, кроме Чуи. Он не забудет никогда. Даже, если захочет. Даже если его будут заставлять. Он не забудет.       Все в миг вернулось на круги своя. Мир снова был привычен, однообразен и подавлял фактом своего существования. Глупо было надеяться на счастье. Но, как ни странно, что-то он все же обрёл. Возможно, воспоминания. Возможно, он узнал, что испытывают другие. Нормальные люди. Что когда-то испытывали его родители.       Белая комната стала куда роднее дома. Только в ней больше никто не читал, любимый запах выветрился, и не было самого дорогого в жизни Накахары Чуи. Не было Осаму.       В какой-то момент истерика прекратилась. Будто кто-то неожиданно погасил свет. Слишком резко. Слишком пусто.       Слезы продолжили крупными каплями скатываться по щекам. Но внутри что-то оборвалось. И стало тихо.       Глаза вмиг потускнели, взгляд стал максимально сосредоточен. На чем-то далёком. Недосягаемом.       Настолько, что стены начали потихоньку растворяться.       Все потеряло смысл. Все стало ненужным. Бесполезным.       Разглядывание далёкого образа стало любимым занятием Чуи. Но разглядеть он никак не мог. Не был способен. Не хватало сил. Но хотелось.       Единственное, что могло стать важным. Что могло помочь. — Эй, ты в порядке? — кто-то мягко коснулся плеча. Человек с понимающим голосом. Ярким. Необычным.       Накахара резко обернулся на него. Тот отшатнулся. Испугался. Но понял. Это было в его глазах. Таких же ярких, как голос. Он и сам весь был ярким. — Меня зовут Ацуши и я, очевидно, твой новый сожитель, — фиалковые кошачьи глаза горели надеждой. И она его не сжигала. Чертовски необычно. И воодушевляюще. — Не могу сказать, что понимаю тебя, но примерно осознаю, что ты испытываешь. Его звали Осаму, верно? — Чуя открыл рот, чтобы что-то сказать, но через мгновение передумал. Что-то новенькое. Стало даже слегка интересно. На долю секунды. — Я слышал о нем перед тем как меня перевели сюда.       Этот парень много знал. Очень много. Будто он был там, за пределами комнаты. Если бы не его ярая мечта вырваться отсюда, то можно запросто решить, что он один из здешних исследователей.       Но он ненавидел это место и этих людей. Так сильно, как только мог. Чуя удивился, что он умеет ненавидеть. Не похож.       Он мечтал о свободе. Но сильнее он мечтал об одном человеке. И все по ту сторону стены. Казалось, очень далеко, но вышло куда ближе. И куда проще.       А ведь Накахара даже не пытался узнать. Смирился. Наслаждался мимолётным счастьем. Но не сейчас.       Чуя слушал с замиранием сердца. Потому что так похоже на то, что он чувствовал сам. На то, что видел в родных глазах. На любовь. Слишком грязную для этого мира, слишком чистую для души. Слишком сильную, чтоб отпустить. — Рюноске, — говорил паренёк с такой теплотой, что даже в уже сломанном Чуе что-то вставало на свое место.       Очевидно, это чинило не только его. Потому что Ацуши светился. Любил. У него был шанс. У него, у его возлюбленного, у всех них. И пока он был, надо было им воспользоваться.       А у Чуи нет. У Чуи этот шанс отняли. Чуя уже разрушался. Его уже не спасти. Все давно дошло до точки невозврата. До бесконечной пропасти, из которой уже не вылезти. Чуя не собирал себя по кускам. Не видел в этом смысла. Он отдавал их другому.       Ацуши нужнее. Ацуши точно сможет. Сможет бежать. Сможет увидеть свою любовь снова. Накахара отдаст за это все, что может отдать.       Чуя верил, что они смогли. Надеялся. Они были теми, кто заслужил счастья. Кто ещё не сломался. Кого не надо чинить.       А Чуя лежал на белом столе в белой палате.       Чую окружали люди в белых халатах с острыми шприцами.       Чуя заснул с улыбкой, думая о чайных глазах. Заснул, чтоб увидеть их наяву. В другом, грязном, неидеальном мире.

Там, куда ушло счастье.