carol of the bells

Книжный магазин в Сохо, Лондон 2019 Представьте, как два сверхъестественных существа сидят, развалившись, на диване, слизывая остатки ужина в Ритц со своих губ, рядом открытая бутылка Кьянти, наполовину разлитого по бокалам. (По тонким бокалам на длинных ножках. Кроули придумал винные бокалы без ножек несколько декад назад и жалел об этом на каждой вечеринке с тех пор.) У Азирафаэля есть граммофон. (Как понимаете, он не купил ни одной пластинки. Как и с прочими подобными вещами, он просто ожидает от граммофона, что он будет воспроизводить музыку, и он так и поступает, играя музыку с наилучшим качеством.) Песня льётся из безвкусного рупора. Кроули пытается игнорировать граммофон. Нет, скорее Кроули пытается игнорировать то, как голос Бинга Кросби усыпляет его, как вино стирает грани между ними. Они переступят эту черту на снегу, разделяющую их. Если так продолжится, то от черты не останется и следа. (Я не буду знать, когда остановиться. Куда мне деться. Я разольюсь, не буду знать, где твои границы. Где ты не хочешь, чтобы я был.) Кроули, только посмотри на себя. Ураган в чёрном пиджаке и надежных джинсах. Он не знает, когда следует остановиться, поэтому он даже не рискует пробовать начинать. Мне скоро уже нужно идти. Не хочу растратить все твоё гостеприимство. (Если ты скажешь мне уйти, я разобьюсь на части. Уроненная лампочка, свалившаяся елочная игрушка. Я осколками застряну между досками паркета. Прости за беспорядок.) — Это одна из моих любимых песен, — тихо говорит Азирафаэль, глядя на него. Свечам хватает дерзости отражаться в его бледных глазах, голубых, как накидка Девы Марии. Кроули нервно сглатывает. Азирафаэль сидит рядом с ним на диване. В последнее время он стал занимать место рядом с ним, вместо его любимого раскидистого кресла. Между ними пятнадцать сантиметров. Кроули чувствует это расстояние. (Колокольчики на санях звенят, ты слышишь?) — Неплохая, — шепчет в вино Кроули. Ты слышишь? Услышь колокольчики. Однажды, в зимней стране чудес их привязывали к лошадям, на их упряжки. Санки и повозки катились по дорожкам и через небольшие горки, а колокольчики звенели. Услышь меня, услышь меня. Я еду прямо на тебя, поберегись, отойди. Прочь с дороги. Азирафаэль наклоняется ближе. Комната наполнена рыжеватым светом от теплых электрических ламп и зажжённых свечей на окнах. Ель гордо стоит посреди комнаты, покоренная огоньками, но еще не украшенная. Они займутся этим позже, думает Кроули. Может, завтра. Он не уверен. Он может подождать. Запах еловых иголок витает в помещении. Он держит бокал с терпким вином рядом с носом, стараясь удержаться хотя-бы за что-то. Ты прямо тут. Поворачиваешься ко мне. Тянешься. Могу ли я сделать то же? Ты не против? (Я не перенесу, если совершу ошибку, если все испорчу. Если ты отпрянешь, я хочу, чтобы ты потянул мои нитки за собой. Ну же, распусти меня. Всего меня, распутай мои вены и артерии. Распускай меня до тех пор, пока я не забуду все на свете. Иначе я не вынесу. Не позволяй мне все испортить.) Сердце Кроули бьется серебром и золотом об ребра. Услышь, услышь меня, отойди с дороги. Не дай мне сбить тебя. Осторожней, в укрытие. Это последнее предупреждение. — Наверное, стоит заняться украшением завтра, — говорит Азирафаэль, — повесить игрушки на елку, ты так не думаешь? Может, после ужина. В семь, да? — Да, ангел, — точно, они всегда резервируют столик в ресторане на семь. (Потом мы расскажем друг другу о том, как мечтаем, сидя у огня.) Он держит свои по-паучьи длинные руки рядом с собой. Следит за тем, чтобы его пальцы не отправились в странствие по спинке дивана. Чтобы они не нашли себе пристанище в нежных облаках-кудрях Азирафаэля, который так чертовски близко. Его рукам пора, уже отбой. Пора вернуть их назад домой. (Не дави. Не оставайся слишком долго. Не порти все.) Колокольчики громко звенят в его крови, пытаясь привлечь внимание Азирафаэля. Они просят его внимания, просят услышать его. Пожалуйста, я предупреждаю тебя. Отойди с дороги, если можешь. Я не могу развернуть свою любовь. Услышь, услышь, услышь меня, прошу. Это твой последний шанс. (Колокольчики на санях звенят, ты слышишь?) В книжном магазине так тепло. Он не хочет уходить. Кроули закрывает желтые выразительные глаза за темными линзами очков. Не выдал секрета и обезопасил себя. Не смотри на меня так пристально. Но кое-что еще теплее удивляет его, поражает. Вино подходит к краю бокала. (Не разливается. Подходит очень близко. Опасность, которую удалось избежать.) Кроули смотрит на свою руку, беспечно оставленную между ними на сиденье дивана. Оставленную искусно и полупьяно, без намерений. Рука Азирафаэля накрывает её, теплая ладонь на тыльной стороне длинной руки Кроули, словно покрывало. Как снегопад. Усыпляющая и мягкая. Азирафаэль не говорит ни слова. Пьет свое вино, улыбаясь не наряженной елке. Он немного сжимает руку Кроули в своей, проводя большим пальцем по его тощим сухожилиям, холмам и долинам его немолодого тела, неидеального и совестного. Он проходится пальцем по темным волоскам на его руке, по костяшкам и поглаживает узкое запястье. Колокольчики звенят все громче. Азирафаэль держит его руку, накрывая своей. Как снегопад в зимне-сказочной стране.