carol of the bells

Книжный магазин в Сохо, Лондон 2019 — Кроули, зачем нам все это? Кроули смотрит на него из-за горы пакетов, которые он занес. Из коричневой бумаги и несколько пластиковых. Они громоздятся на кухонном столе Азирафаэля. Из одного пакета торчат стебли сельдерея. Другой тонкий подающий надежды пакет кажется подходящим для бутылки вина. — Сегодня мы ужинаем тут. Азирафаэль приподнимает бровь, его губа нервно дергается. — Тут? — Ага, будем готовить кое-что, — говорит Кроули с шальной улыбкой. — Кое-что? — переспрашивает Азирафаэль несколько неуверенно. Он теребит в руках свои карманные часы, слабо хмурится. — Помнишь ту пасту? В Нью-Йорке? Ты говорил, что она тебя развоплотит. И что придется заполнять кучу документов. Азирафаэль опускает руку на кухонную тумбу, опираясь на нее. Он помнит ту ночь в Манхеттене. Сверкающие огни и черное небо, пронизанное длинными зданиями. Они гуляли по Мидтауну, Кроули, как обычно, шагал, виляя бедрами, совсем рядом с рукой Азирафаэля локоть Кроули, спрятанный под черным пальто. Незанятый и свободный. Я так хотел взять тебя под локоть. Я любил тебя уже тогда. Он помнит ужин в «Gramercy Tavern». Длинный зал с кремовыми стенами, прекрасное обслуживание. Сложенные на тарелках салфетки. Блестящие приборы, развешанные букеты цветов по всему помещению. Розы. И астры. Он помнит и аньолотти с каштанами. Домашнее тесто пасты, аккуратно сложенное руками эксперта, с пюре из каштанов. Поданное в теплом сливочном соусе из лука-порея, сельдерея и черного трюфеля. Немного лимонного сока для выразительности вкуса. Азирафаэль помнит. «Хотелось бы так каждый день», — сказал он. (Он говорил о блюде. И о компании, конечно. Кроули сидел, наклонившись в его сторону. Рука опирается на локоть, пальцы скользят по его длинному горлу. Глаза спрятаны за линзами темных очков, совсем не видны в приглушенном свете. Азирафаэль следил за его длинными тонкими пальцами, как он не пачкал их. Ты можешь протянуться ко мне. Взять меня и проглотить. Заказывать меня каждый день, заказывать меня когда угодно.) — Дорогой, ты будешь готовить аньолотти? — спрашивает Азирафаэль. Он затаил дыхание. Наверное, не стоит так бурно реагировать на пасту. (На все остальное. Кроули на его кухне, его масленые руки. Четыре яйца в центре горки муки. То, как он вымешивает тесто. Запах каштанов, запекающихся в духовке. Свет от елки из соседней комнаты. Азирафаэль так и будет стоять оперевшись на тумбу, вино на его губах, на его языке. Он пожует немного кервели. Возможно, каштан, все еще теплый и скользкий от масла.) — Нет, — говорит Кроули с ухмылкой. Его волосы напоминают о праздниках, они красные и блестят на свету. Я хочу касаться тебя, хочу убирать волосы с твоего лица. Просыпаться рядом с тобой по утрам, видеть тебя сонным и нежным, с опечатками подушки на твоем лице. — Нет? — удивляется Азирафаэль. Кроули все еще ухмыляется, доставая пачку яиц из пакета. Бутылку вина, несолёное масло. Оливковое масло и сливки. — Мы будем готовить аньолотти, ангел, — Кроули самодовольно выгибает бровь, его дьявольская улыбка все шире. Все более лихая, демон с чувством юмора. Любимая улыбка Азирафаэля, его любимая шалость. — Мой дорогой, я не умею. Ты ведь знаешь это. Ты видел, что приключилось с кухней в последний раз. Ужас, бедные шкафчики. Кроули смеется. — Я буду здесь, чтобы потушить все, — на мгновенье он замирает, — образно и буквально. Правда, все будет нормально. Я научу тебя, — он наклоняет голову, снимает свои очки. И пальто. Спустя мгновенье он выбирается и из обуви, оставляя её возле двери. Он выглядит гораздо стройнее без пиджака, когда его рукава закатаны по самые локти. Его босые ноги на полу Азирафаэля, глаза сверкают, как мишура. Одна рука, украшенная рыжими волосками, вытянута вперед, приглашает его. Его сердцу неимоверно тепло. — Давай, иди сюда, ангел, — говорит Кроули и ведет его к тумбам за руку. Три чашки муки отмерены. Четыре яйца разбиты в середину горки. — Теперь добавь соли, — просит Кроули, его голос совсем рядом с ухом Азирафаэля, прямо позади него. — Сколько? — Пару щепоток. Не слишком много. Немного для интереса. Добавить соли, разбить желтки. Ничего не должно быть, как было изначально. Запах каштанов и плавленого масла. Кроули берет руки Азирафаэля в свои и показывает ему, как правильно вымешивать тесто, чтобы оно было плотное и упругое. — Вот так, хорошо? — говорит Кроули позади него. Теплый и надежный, длина его пальцев к пальцам Азирафаэля. Длиннее и тоньше, идеальная противоположность. Немного соли для интереса. (Сердцебиение, как часть песни. Серебряные колокольчики.) Да, именно так.