Двое: Лютня и я

Тилл провела языком по пересохшим губам. Очень хотелось пить, а вода, стекающая по стенам и шлепками разбивающаяся о каменный пол, едва ли утоляла жажду. И было дико холодно, у Тилл зуб на зуб не попадал, и ее постоянно бил непрекращающийся озноб. Но Драге было еще хуже. Она уже второй день не хрипела и лежала на подстилке из напавших вниз листьев так тихо, что Тилл боялась, что уже не услышит ее дыхания. Но нет, каждый раз подходя к подруге и низко-низко наклоняясь, Тилл чувствовала, что Драга все еще дышит, пусть и очень слабо. А значит, Драга до сих пор была жива — и это самое важное. — Эй, — стуча зубами, тихо позвала Тилл. Ей необходимо было продолжать говорить хоть что-то, чтобы не прислушиваться каждую секунду к тому, дышит ли Драга. — Ты как? Драга не ответила, даже глаза не открыла. Тилл прикоснулась к ее руке, кожа горела огнем. Тилл легла рядом и обвила ее руки своими, согреваясь. Противно было думать, что она греется от болезни подруги, но другим выходом было замерзнуть насмерть, и он Лютне нравился еще меньше. Холод чужого тела немного сбил температуру, и Драга задышала глубже — тут уже и прислушиваться не надо было, чтобы почувствовать ее дыхание. — Спишь? — Тилл понимала, что это не обычный сон. Или даже совсем не сон, но думать так было гораздо легче. Будто Драга просто-напросто спит, а не медленно умирает. — Ну спи, спи. Я слышала, сон лечит. Драга снова никак не отреагировала, но Тилл продолжила. Пусть каждое слово раздирало ей горло, а язык еле слушался, Тилл все равно не могла молчать долго. — Прости, что все так вышло, — сказала Тилл. — Если бы не я, тебя бы не подстрелили. А я… на меня уже второй раз нападают с тех пор, как я покинула дворец. Не хотела об этом рассказывать, боялась, что тогда ты не пойдешь со мной. Я знаю, что врать нехорошо, но… Я же и не соврала, помнишь? Я сразу сказала тебе, кто я, это ты мне почему-то не поверила. Впрочем… А кто бы поверил? Сама Тилл точно не поверила бы, если б ей на голову свалилась вот такая, как она. Да она и помогать бы не вызвалась, а Драга почему-то согласилась стать ее телохранителем. И вряд ли из-за денег. Драге ведь наверняка не составило бы труда найти гораздо более надежный способ заработать. А вместо этого она отправилась с совершенно незнакомой девушкой в другую страну, да еще и не могла быть уверена, что в конце пути ей заплатят. — Хах! — Тилл попыталась рассмеяться, но вместо этого из горла вырвался хрип. — Ты, наверное, меня сумасшедшей считала, да? Но все равно решила мне помочь. Почему? Вопрос снова остался без ответа. Тилл долго молчала, но все же сказала: — Знаешь, без тебя я бы не справилась. Я бы даже сюда не дошла. Я… Честно говоря, будь моя воля, никакой свадьбы вообще бы не было. Но кто ж меня спрашивает? Я же принцесса… Представляешь, Драга, я — самая настоящая принцесса! Хах! Тилл закашлялась и замолчала. Она хотела сказать так много, а получалось все не то и не так. Да и Драга ее сейчас вряд ли слышала, а даже если и слышала, то, скорее всего, не понимала. — Хочешь, я тебе спою? — предложила Тилл. В песнях ей всегда было проще выражать свои мысли. — Не про бороду, про бороду я уже пела. А что-нибудь новое, что ты еще не слышала? Тилл запела, тихо-тихо, и собственный голос ей показался в этот раз отвратительно каркающим.

Белое-черное — разное, Письмами, строками — красными Не возводить бы напраслину Не по любви. Злое, бесстыжее — горькое, Были бы мы менее гордыми Или, напротив, покорными, Лишь не зови. Только не надо по имени. Черными, белыми, синими Завтра рассыпятся линии Так ни к чему. Знаешь, мечты не сбываются, Знаешь, стихи обрываются, Вечность ведь тоже кончается, Тает во тьму… Знаешь… А к дьяволу, к господу! Вьются дороги погостами, Щерятся гранями острыми — Что с той любви? Белое-черное — встретились. Были нам сосны свидетели, Как же они не заметили, Как же они?.. Белое-черное — разное. Письмами, строками — красными И невозможными сказками Ты не мани. Сказкам не место в реальности. Впрочем, оставим банальности… Строки погибнут под пальцами. Что с той любви…

Без лютни песня звучала грубо и совсем не музыкально, хотя должна была бы быть мелодичной и звонкой. Единственное, что удалось — это грусть. Песня была настолько печальной и отчаянной, что на последних строчках Тилл, не сдержавшись, заплакала. Вся усталость, весь страх и безнадежность последних дней как-то разом навалились на нее, и в груди стало так больно, будто на нее уронили что-то очень тяжелое и просто ждали, пока это неподъемное нечто окончательно раздавит Тилл. Она чувствовала себя настолько бесполезной, что хотелось выть, звать на помощь, сделать хоть что-то, хоть что-то… Но бездействие сейчас было единственным выходом: просто сидеть и ждать, пока что-нибудь случится. Хоть что-нибудь. Ждать, когда Драга придет в себя или окончательно… Нет, думать об этом Тилл не собиралась, даже мысли такой не допускала, будто стоит об этом всего лишь на мгновение подумать — и это станет реальностью. Тилл так хотелось спеть хоть что-то, что облегчило бы боль Драги! Вместо этого больно она сделала только себе самой. — Если мы выберемся отсюда живыми, — собрав в кулак остатки решимости, пообещала Тилл, — я тебе все-все-все расскажу. Обещаю! Только не умирай, ладно? Я обязательно что-нибудь придумаю… Где-то вдалеке, из ведущего непонятно куда темного коридора, раздалось тихое, но с каждым мгновением становящееся все громче и громче поскрипывание. Будто кто-то водил огромными когтями по каменным стенам. Тилл внутренне сжалась и покосилась на Драгу. Рядом с ней она всегда чувствовала себя в безопасности, даже тот ужасный заяц не казался настолько ужасным. А как быть теперь, Тилл не знала. Если из темноты выйдет очередной гигантский заяц или крыса, размером с саму Тилл, то что делать? Одно Тилл знала предельно точно: Драгу она не оставит. Пусть и понимала, что невозможно было бы защитить сразу и ее, и себя саму. Но все равно не оставит! Драга бы ее ни за что не бросила, и Тилл не бросит! Тилл встала, отгородив собой подругу от пугающего коридора, и приготовилась встретить то, что оттуда покажется. Какой бы монстр там не прятался, Тилл не сбежит! Скрип приближался.