Простите мне дерзость, мой принц, Я смею Сказать вам про хрупкость границ И фальши, Я вас полюбить, увы, не сумею, Я вам отдаюсь за мир, но что дальше? Простите нелепость слов И мыслей, Простите за то, что друг, Не больше. И среди банальных фраз И смыслов Признанье мое звучит лишь горше. А птицы поют, все поют под крышей. Им небо и ветер приют И воля. Мой принц, нам бы птицами стать и выше, Да что в этом мире желанья стоят? А птицы летят, все летят И к солнцу, И там, опаляя крыло, Сгорают. А мне бы запеть, мне б запеть Погромче, Да только слова, как снега, Все тают… Простите нелепость слов И мыслей, Простите за то, что друг, Не больше. И среди банальных фраз И смыслов Признанье мое звучит лишь горше.
— Тебя послушать, так я какой-то злодей прям и насильно заставляю тебя за меня замуж выходить, — дослушав только что сочиненную песню Тилл, заметил Эммет. —Эм… Художественное преувеличение? — пожала плечами Тилл. — И уж точно я не хочу, чтобы ты мне «отдавалась», меня такое вообще не особо привлекает, сама же знаешь. — А что тебя вообще привлекает? — мгновенно заинтересовалась Тилл. Они были в дороге уже четвертый день, но почему-то так толком ни разу за все это время и не поговорили. Сначала три дня шли в понуром молчании от города вампиров до ближайшей эльфийской деревни, там выкупили коней, чтобы быстрее добраться до дворца. И теперь Тилл уже полдня тряслась в седле и, кажется, отбила себе не только все ягодицы, но заодно и всю любовь к этим пресловутым лошадям. Потому что идти пешком, пусть и получалось медленнее, но хотя бы не было так больно. А тут и ноги сводит в стременах от постоянного напряжения, и руки, вцепившиеся в поводья, тоже сводит ничуть не меньше, и седло жесткое и больно бьется на кочках, которых на дороге было столько, будто это дорога специально только из кочек и состояла. — Ну… — Эммет, и правда, задумался. Потом, помолчав немного, признался: — Я бы хотел вернуться обратно в вампирский город, мне там понравилось. — Правда? И что именно тебе там понравилось? — Я начал смотреть на мир по-новому, — было видно, что Эммету сложно сформулировать мысль, но худо-бедно он с этим справился. Взбодренный удачной попыткой он продолжил: — Я столько узнал за то время, что был там, ты даже представить себе не можешь! Если бы не Викрам, я бы… — Что Викрам? — уцепилась на проскользнувшее имя Тилл и, хитро прищурившись, посмотрела на Эммета. — Дело все-таки в нем, не в городе? — И в городе, и в нем, — не стал скрывать Эммет. — Он буквально перевернул все мои знания о мире. Если бы я не встретил его, то, наверное, и дальше продолжал бы жить в заблуждениях. — И что же такого важного он тебе рассказал? — Например, о Писании. Я только после разговора с Викрамом понял, почему вампиров так не любят ни в гномьих городах, ни в эльфийских. — Кроме того, что они пьют кровь? — Да кровь — это вообще ерунда, — уверенно ответил Эммет. — Ты же от своей подруги гномки-вампирши из-за этого не отказываешься. — Не отказываюсь, — согласилась Тилл. — И ее зовут Драга, ты и сам это прекрасно знаешь. — Знаю-знаю, сейчас не об этом, — отмахнулся Эммет, ему явно не терпелось поделиться с Тилл добытыми знаниями. — Викрам мне рассказал, что наше Писание — просто-напросто одна из немногих дошедших до нас книжек. Всего-лишь обычная книжка, представляешь? А совсем не учение о жизни. И что вампиров избегают как раз из-за того, что они, в отличие от эльфов и гномов, сохранили память о прошлом, пользуются древними технологиями, знают о древних книгах и вообще о том, какими были они, эти древние. — Ну, это логично, мы же сами видели, что вампиры живут в древнем городе и ездят на каких-то странных железных повозках. — Викрам говорит, они называются машинами. Эх, вернуться бы туда! — мечтательно протянул Эммет. — Я бы еще столько всего мог бы узнать! Например, Викрам рассказывал, что хочет построить штуку, на которой сможет летать. Дирижабль, вроде бы, называется. Я бы хотел на это взглянуть. — А смысл ему летать? — не поняла Тилл. — Он же под солнцем сгореть может. — Может быть, будет только при свете луны летать, я не знаю. — Звучит интересно, согласна. Главное, чтобы он Драгу в свои очередные эксперименты не затащил. — Но все-таки признай, то, как он ее спас, было просто гениально! Тилл с улыбкой смотрела на Эммета и думала, что с самого детства не видела его настолько восторженным и увлеченным чем-то. Она, конечно, не была уверена, чем именно Эммет увлекся больше: научными опытами и новыми знаниями о мире или все-таки самим Викрамом. Да это и не столь важно было, если подумать. Главное, что хоть что-то вызывало интерес у ее друга детства. Сейчас перед ней будто бы снова был тот задорный мальчишка, который бегал вместе с ней по лесу и искал лягушек возле речки, не боясь испачкаться в глине и намочить ноги. Тот же мальчишка, который, поймав лягушку, мог потом с таким восторгом делиться с Тилл фактами про всяких лягушек и жаб, словно в мире не было ничего интереснее. Уже тогда Эммет стремился к новым знаниям, мечтал увидеть весь мир и изучить его вдоль и поперек. Но его планам не суждено было сбыться: все-таки он был третьим сыном эльфийского короля и, пусть и не претендовал на престол, все равно должен был находится во дворце и не позорить честь семьи «всякой там наукой». Он должен был знать то, что полагается знать принцу, и не более того. И, конечно же, быть красивым, как подобает любому представителю королевскому роду, иметь безукоризненную репутацию и знать Писание так, чтобы оно от зубов отскакивало. Принцам, уж точно, не полагалось лазить по оврагам в поисках лягушек и жаб или зачитываться в дворцовой библиотеке книгами о их строении, например. Эммет, правда, все равно и по оврагам лазил, и изучал в библиотеке что угодно, кроме Писания, и это не устраивало ни его семью, ни его наставников. Зато хотя бы у него была возможность взять в жены свою подругу детства, а не какую-нибудь совершенно незнакомую эльфийку, которую для него выбрал бы его отец. Да и самой Тилл повезло, что в супруги ей именно Эммета выбрали, она же его с детства знала и любила, как брата, и сам он тоже любил и заботился о ней, как о старшей сестре. Да, разумеется, не идеальный вариант для брака, но точно и не самый паршивый. Так думала Тилл до встречи с Драгой, представляла, что однажды они с Эмметом смогут увидеть друг в друге кого-то больше, чем просто друзей, и докажут всему миру, что и счастливые браки у эльфов из королевских семей тоже бывают. Но, сказать по правде, уже вступив в романтические отношения с Рут, Тилл начала подозревать, что дело, возможно, не только в Эммете: может быть, ей, в принципе, мужчины не нравятся? Только с Рут она все равно рассталась почти без всяких сожалений, когда ей сказали, что уже пришло время для их с Эмметом свадьбы. Тилл тогда и подумать не могла, что отношения с девушкой, пусть и возлюбленной, могут быть выше, чем долг и ответственность перед родной страной. Поэтому Тилл рассталась с Рут, собралась и поехала в другую страну, чтобы выйти за Эммета замуж, ведь это всегда было ее предназначением, ей об этом с самого детства говорили. У нее и мысли не было, что может быть как-то иначе. А потом она встретила Драгу и впервые усомнилась, впервые хотя бы задумалась о том, что ее собственные чувства тоже могут быть важны. Внезапно эти чувства и Драга — конечно же, и Драга, — оказались важны настолько, что расстаться, по-настоящему отпустить Драгу и жить дальше уже без нее у Тилл попросту не хватило духу. Теперь она ехала на свою свадьбу — и каждую минуту думала только о том, как сильно она скучает по своей подруге и как сильно хочет к ней вернуться, хотя прошло всего несколько дней с их последней встречи. Тилл знала наверняка, что Драга чувствует то же самое. Будь ее воля, она бы совершенно точно не позволила Тилл ехать во дворец без нее, она бы сопровождала ее до самого конца и… Может быть, даже сорвала бы ее свадьбу, в конце-то концов. Так что, по-своему, даже хорошо, что сейчас Драги с ней не было. Будь она рядом, Тилл, возможно, и сама собственную свадьбу с радостью сорвала бы. — Чем тебя так зацепила эта гномка? — спросил Эммет. Тилл отвлеклась от своих невеселых раздумий и вдруг абсолютно ребячливо хихикнула: — А чем тебя зацепил Викрам? — Он не… Да не нравится он мне! — А я про «нравится» ничего и не говорила, — уже откровенно рассмеялась Тилл, а затем, посерьезнев, сказала: — Да тем же, чем и Викрам тебя. — То есть? — не понял Эммет. — Ты говорил, что он тебе новый мир открыл и все вверх ногами перевернул, ну и… — Тилл печально улыбнулась. — Для меня Драга сделала что-то похожее. Я до встречи с ней и не знала, что можно чувствовать себя настолько свободной, а с ней я сама себе казалась такой легкой-легкой, как пушинка. Будто стоит подуть, и я полечу. Я так себя никогда не чувствовала до встречи с ней, да и не смеялась столько, сколько смеялась вместе с ней. В глазах защипало, и Тилл сморгнула непрошенные слезы. Эммет же внимательно, очень понимающе посмотрел на нее и отвернулся. Может быть, он просто не знал, что можно сказать и чем приободрить в такой ситуации. А, может быть, он и сам чувствовал нечто подобное — и это тоже снедало его изнутри. В городе вампиров он тоже оставил что-то очень важное для себя, что-то, к чему хотел бы, но вряд ли когда-либо сумел бы вернуться.Мой принц, нам бы птицами стать и выше, Да что в этом мире желанья стоят?
До дворца они доехали вечером десятого дня. Остановили бредущих ленивой походкой и изрядно утомившихся за день коней и спешились. Закатное солнце красным пламенем играло в оконцах дворцовых башен и отражалось в воде, словно бы застывшей во рве перед поднятым мостом. — Я думала, нас ждут не дождутся, а тут даже мост не опустили, — сказала Тилл. Словно в ответ на ее слова мост со скрипом начал медленно опускаться, открывая взгляду ворота. Когда мост опустился окончательно, с не меньшим скрипом распахнулись и ворота. — Вот мы и дома, — сказал Эммет, и Тилл кивнула. Ни один из них не чувствовал себя здесь, как дома. — Идем? — Да, идем. Впереди их ждала свадьба.