Самозванка

      Нерисса приступила к своим новым обязанностям Мага с кипучим энтузиазмом. Как и обещала, через несколько дней она вновь посетила Джулиана. — Городу нужен запас снадобий, — объявила она, опуская на стол тяжелый деревянный ящик.       Открыв его и осмотрев содержимое, Джулиан не сдержал удивления: — Этого хватит на несколько месяцев, — он перевел взгляд на Нериссу. — Когда вы успели столько изготовить? — У меня свои способы, — ответила она: благодаря магии создавать эликсиры стало куда проще. — Конечно, невозможно предусмотреть все, но я постаралась учесть самые распространенные формы недугов. Раздадим их больным в случае нужды.       Горожане поначалу относились к помощи Нериссы настороженно — появление Мага для них было необычайным событием, и некоторые считали его дурным предзнаменованием. Старики говорили, что не видели ее со времен восстания принца Сеймура — Маг снисходила до простых людей только в чрезвычайных случаях. Нериссу раздражали эти узколобые суеверия — никаких бед и несчастий она не несла! Настоящая Маг не являлась людям по причинам куда более прозаичным, чем представлялось жителям королевства — она не желала брать на себя ответственность за их судьбы.       Впрочем, народ быстро понял, в чем заключается истинная миссия Нериссы. Все-таки репутация Мага оказывала свое влияние — несмотря на некоторый страх, люди уважали ее сакральную роль хранителя. Вскоре они оценили и ее навыки знахаря.       Кроме того, Нериссе помог Джулиан. Ей очень повезло иметь такого союзника — как народный любимец, он сумел смягчить противоречивые настроения горожан. Первые дни он неотлучно был рядом, помогая Нериссе и объясняя жителям, что у Мага благие намерения. Нерисса никогда не была склонна преувеличивать чьих-либо достоинств, но Джулиан буквально обезоруживал ее своей самоотверженностью. Казалось, помощь другим была для него обыденностью, и он не видел в таком поведении ничего героического. Искренняя скромность Джулиана восхищала Нериссу: она не могла не сравнивать его бескорыстную заботу о людях с показным благочестием Мага. Похоже, обычный человек сумел принести народу Меридиана куда больше пользы, чем наставница за свою многовековую жизнь!       Все чаще Нерисса ловила себя на мысли, что испытывает к Джулиану отнюдь не дружеские чувства.       Нерисса нечасто задумывалась о любви. Безусловно, ей нравилось мужское внимание, однако она никогда не позволяла себе быть легкомысленной. Нерисса не понимала, как девушкам удавалось быстро и легко влюбляться, теряя голову от безрассудства. Кэссиди, например, была именно такой: из кожи вон лезла, лишь бы привлечь к себе молодых людей, постоянно влюблялась в кого попало, а в голове у нее была одна восторженная чепуха. Вспомнилось, как часто они посещали городской пляж: Кэс обожала плавать, но еще она неровно дышала к местным спасателям. Подруга даже пару раз пыталась играть в утопленницу, лишь бы почувствовать себя барышней в беде, а между тем только ленивый не слышал о том, что она была медалисткой по синхронному плаванию!       Нериссу раздражала сентиментальная беспечность подруги: в конце концов, нужно знать себе цену! Поклонники, конечно, забавляли и тешили самолюбие, но Нерисса никогда не воспринимала их всерьез. Ни у кого из мальчишек, с которыми ей доводилось общаться, не было чувства собственного достоинства и внутреннего стержня. Они бегали за ней, словно послушные собачки, стараясь вымолить благосклонность. И после этого они рассчитывали на ответные чувства с ее стороны?       Девчонкой Нерисса пыталась рассуждать о том, каким должен быть ее избранник, но со временем эти размышления стали казаться ей бесполезными и наивными. В какой-то момент она решила, что вряд ли встретит человека, который по-настоящему ее заслуживает. А затем ей стало совсем не до возвышенных мечтаний: меньше всего жизнь Нериссы походила на сюжеты любовных романов.       Но теперь, рядом с Джулианом, Нерисса все чаще ловила себя на мысли, что ощущает себя пылкой влюбленной девицей.       И, пожалуй, ей это нравилось — ведь Джулиан как никто заслуживал ее симпатий. Он никогда не позволял себе заискивать или унижаться. Он был совершенно не честолюбив — однако сумел добиться невероятного признания! Умный, решительный и честный, он не боялся брать на себя ответственность, но при этом не злоупотреблял своей силой.       Нерисса не считала правильным первой проявлять свои чувства — вешаться на шею казалось ей вульгарным, да и от роли Мага отходить было нельзя. Но если бы Джулиан сам проявил инициативу, Нерисса бы с готовностью откликнулась на нее. В конце концов, пути любви неисповедимы — и даже Маг не в состоянии противиться зову сердца. Она часто ловила на себе его заинтересованные взгляды. Но — увы! — только ими все и ограничивалось. Они были соратниками уже несколько месяцев, но, несмотря на неравнодушие, Джулиан все еще держал в общении с ней вежливую дистанцию, и Нерисса не понимала, почему.       Неужели его пугала разница их положений? Все-таки он был обычным человеком, а Маг — хранительницей Меридиана, окруженной ореолом могущества и таинственности. Вот только Джулиан был совершенно не похож на того, кто верит бессмысленным суевериям, и последнее, что могло бы его волновать — это страх перед чужим статусом. Нерисса была уверена, что для него это не стало бы хоть сколько-нибудь значимым препятствием.       Однажды Нерисса подумала о том, что Джулиан мог быть связан отношениями с другой. Он ведь любимец толпы, народный герой — естественно, такой не мог не вызывать интереса у женщин. Нерисса не раз слышала, как молодые девушки томно вздыхали о Джулиане. Глупые пересуды и завороженные шепотки раздражали — хотелось верить, что Джулиан был слишком разумен для того, чтобы распыляться на пустоголовых деревенщин. Никто из меридианских дурех не смог бы оценить его личные качества в полной мере! Джулиану нужна была женщина, достойная его благородства.       И Нерисса считала себя таковой. — Горожане хотят отблагодарить вас, — сообщил ей Джулиан. — Меньше чем за три месяца вы выходили стольких немощных…       Нерисса сдержала улыбку — большинство недугов были рядовыми болезнями на Земле. Кроме того, бессонные ночи, проведенные в библиотеке Заветного города, не прошли даром: она не тратила время впустую, тщательно изучая магию и меридианскую медицину. — Я не стану ничего брать у вас, — заявила она. — Если кто-то хочет принести благодарность, пусть лучше воздадут должное богам. В конце концов, я всего лишь исполняю их волю.       Джулиан коротко кивнул, но Нерисса заметила, как он посмотрел на нее — его взгляд выражал уважение и еще кое-что, что она давно окрестила про себя симпатией. — К слову, о богах, — продолжила Нерисса, повернувшись к гобелену, висящему напротив лестницы. — Это ведь ясень, верно? И эти оленьи рога у камина, твое ремесло охотника… Похоже, из всех богов ты особенно выделяешь Луга. — Честно говоря, до ваших слов я никогда не задумывался об этом, — Джулиан усмехнулся, оглядывая обстановку собственного дома. — Но это всего лишь совпадение. — Совпадение? Не слишком на это похоже. Откуда у тебя все эти вещи? — Гобелен остался от матери: она считала это полотно своей лучшей работой. Лук принадлежал отцу: он был отменным стрелком. Все знания, которые он успел передать брату, брат передал мне. Своего первого оленя я подстрелил в девять, — Джулиан махнул рукой в сторону камина, — на водопадах Мекинзиан. — У тебя крепкая связь с семьей, — заметила Нерисса. — А ведь ты остался совсем один… — Всем, что я имею, я обязан родным. Мы с братом сумели выжить благодаря тому, чему они успели нас научить. Нам рано пришлось повзрослеть. — Джулиан немного помолчал, а затем добавил: — Я знаю, каково это — жить в одиночестве и бессилии, и никому не пожелал бы подобной участи.       Его голос был спокойным, но Нерисса почувствовала: ему нелегко говорить об этом. Теперь она понимала, почему он так стремился помогать другим. В этом они с ним были похожи: Нерисса тоже знала, что такое одиночество и бессилие.       Она приблизилась к нему. — Жизненные трудности закаляют благородных людей. Я благодарна за поддержку, которую ты оказываешь мне, и хотела бы отплатить тем же. Если вдруг тебе понадобится помощь — какая угодно, — ты можешь рассчитывать на меня. — Спасибо, — тепло ответил Джулиан. — Большая честь слышать это от вас. — Можешь обращаться ко мне на «ты», — предложила Нерисса, заглядывая ему в глаза.       Но Джулиан не успел ей ничего ответить: его перебил скрип входной двери — резкий и громкий. Нерисса мысленно выругалась — ну почему их прервали именно сейчас?!       На пороге оказался Алборн. — Мири нужна помощь, — запыхавшись, выдавил он. — Что нужно сделать? — Джулиан поднялся, но Алборн бросил на него предостерегающий взгляд. Выглядел он неважно — бледный, словно мел, на лбу блестела испарина, а обычно холодные глаза горели безумным огнем. — Маг, — он посмотрел на Нериссу. — Прошу, пойдемте со мной.       Нерисса растерянно кивнула Джулиану на прощание. — Что случилось? — спросила она, стараясь поспеть за быстрой походкой Алборна. Похоже, он не решался переходить на бег только из-за присутствия Мага рядом. — Схватки, — отрывисто ответил он. — Они слишком рано.       Нерисса удивилась: принятием родов обычно занимались местные повитухи.       Алборн привел ее в большой добротный дом, в нескольких кварталах от торговой площади. Поднявшись на второй этаж, он резко открыл дверь в одну из комнат, пропуская Мага вперед.       Первое, что почувствовала Нерисса — прелый запах крови. Окно было занавешено, комнату освещало мягкое мерцание свечей. На большой кровати, закрытой пологом, тенью выделялся силуэт женщины. — Это ты, Алборн?! — донесся нервный выкрик Мириадель. — Да, — ответил он. — Я привел помощь.       Нерисса откинула тяжелый полог кровати.       Запах крови усилился.       Перед Нериссой, оперевшись спиной на высокие подушки, полулежала женщина-галхот — с сизой кожей, жесткими прядями волос, широким вздернутым носом и крупными глазами навыкате. На ее ночной рубашке чернело огромное багровое пятно. Кровь пропитала простыни и матрас, и сама галхотка сжимала обеими руками свой округлый живот.       Нерисса бросила вопросительный взгляд на Алборна, и он твердо кивнул в ответ. Теперь ясно, почему он решил обратиться именно к Магу: не хотел афишировать, что его жена — перевертыш. — Мне нужна теплая вода и чистая ткань, — коротко бросила Нерисса. — И как можно быстрее. — Я понял, — Алборн вышел. — Больно! Мне больно! — простонала Мириадель. — Спокойно, — произнесла Нерисса, обращаясь одновременно и к ней, и к себе. Она сдернула тяжелую ткань полога — будет мешаться — и, отодвинув скамью у кровати, встала рядом. — Дыши глубоко. Расставь ноги шире и не трогай живот, — она осторожно, но твердо поставила ее в правильное положение, задрала рубашку выше пояса. — И тужься. — Больно! — вновь простонала Мириадель.       На пороге комнаты появился Алборн с огромной бадьей воды и ворохом полотенец. — Поставь их здесь, — Нерисса указала на отодвинутую скамью. — С ней все будет в порядке? — Алборн сделал, как она просила. — Я сделаю все возможное, — ответила Нерисса. — Уходи, сейчас ты не сможешь ничем помочь.       Алборн коротко кивнул, закрыв дверь в спальню. Времени на подготовку было в обрез: начинались потуги. Нерисса заволновалась, но скорее от неожиданности, чем от страха. Она знала, как действовать — изучила теорию деторождения одной из первых. Этот процесс казался не слишком сложным, скорее, нервным — для матери. Если с этим справлялись местные повивальные бабки, для нее это не составит особого труда. — Он рвет меня изнутри! — смотреть на то, как Мириадель мучается от боли, было тяжело, но Нерисса приказала себе не нервничать: видела вещи и похуже, а сейчас как никогда необходимо собраться. — Будет непросто, но ты должна терпеть. Вот, это поможет.       Нерисса взяла два полотенца подлиннее и, обвязав их узлом у изголовья кровати, вложила в руки Мириадель. Та вцепилась в них отчаянно и резко, будто утопающий в спасательный круг. — Дыши медленней и тужься, — терпеливо повторила Нерисса, слегка сжав бедра Мириадель, расставляя их. — Не волнуйся, я рядом.       Время тянулось бесконечно долго. В полутьме комнаты, пропахшей кровью и потом, было невыносимо душно — не помогли даже открытые окна. Мириадель стонала, будто затравленный зверь, просила, чтобы все закончилось быстрее, плакала, сжимая в руках натянутую до предела ткань. Нерисса старалась не выказывать страха, но сама искромсала губы до крови — действительность оказалась куда страшнее сухих формулировок книг.       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем показалась головка. — Я его вижу… Молодец, — Нерисса положила ладонь на промежность Мириадель, осторожно сдвигая ткани, радуясь, что скоро все закончится.       Ребенок выходил на удивление быстро и легко: казалось, будто чрево Мириадель само хочет поскорее вытолкнуть его из себя. Нерисса сочла это за хороший знак — потуги сгладили боль от схваток. Осторожно подхватив новорожденного, она аккуратно опустила его на заготовленный подстил.       У младенца была грязно-зеленая кожа, хилое тельце и плотные недоразвитые конечности. На крупной голове, покрытой легким пушком, торчали острые растопыренные уши, а сморщенное лицо походило на жутковатую восковую маску.       У Нериссы словно выбили весь воздух из легких. Она невидящим взглядом буравила ребенка — почему он не дышал?! Так не должно быть! Все ведь шло хорошо! На секунду ей подумалось, что еще не все потеряно, она могла бы его спасти: сейчас, когда грань между жизнью и смертью так хрупка, нужно только поддержать его дух, почувствовать искру жизни, не дать потухнуть!..       Но это было невозможно: младенец был лишь мертвой оболочкой, никогда не знавшей души.       Внутри будто что-то оборвалось.       Хрипло вздохнув, Нерисса достала из складок измаранного платья ритуальный нож и, перевязав в двух местах пуповину, резким движением перерезала ее — почти рефлекторно. Жгучая горечь отдавалась в груди мучительной тяжестью и резью в глазах. На негнущихся ногах Нерисса поднесла ребенка к бадье, омыв влажной тряпкой, укутала в чистую ткань: казалось, будто в гробовой тишине комнаты каждое ее действие отдается зловещим эхом. — Почему он не кричит? — слабо откликнулась Мириадель. — Все хорошо?       Нерисса стояла, оцепенев, не решаясь поднять голову. Слова застревали в горле. — Покажи мне его, — попросила она.       Нерисса взглянула на нее исподлобья — Мириадель, несчастная и изможденная, лежала на окровавленной постели, сминая испачканные простыни. Ее слегка трясло, сизая кожа покрылась болезненным блеском, но глаза жадно следили за ребенком — необъяснимая смесь мольбы, боли и отчаяния. — Покажи мне его! — продолжила повторять она, срываясь на протяжный жалобный вой. — Покажи мне его!       Ее голос отдавался в ушах чудовищным набатом — Нерисса почувствовала, как по телу разливается гнетущая дрожь. Ей не хотелось быть в этой комнате, пропитанной запахом крови, отчаяния и смерти, она не могла спокойно смотреть на страдающую Мириадель. Нерисса не находила в себе сил сообщить матери, что та родила мертвое дитя.       Но пути назад не было. — Это была девочка, — глухо откликнулась Нерисса, протягивая ребенка. — Мне жаль.       Сердце болезненно сжалось, и она почувствовала, что щеки стали влажными от непрошеных слез.       Мириадель хрипло выдохнула, словно выброшенная на берег рыба. Глаза болезненно заблестели. Она осторожно обняла младенца, погладила его по голове и тихо заплакала. — Я знала, что у нас будет дочь, — заговорщицки прохрипела она. — А Алборн мне не верил. Она такая спокойная, будто спит… — Похоже, у тебя жар, — перебила Нерисса, дотронувшись до ее лба, стараясь не выдавать дрожь в голосе. — Мне нужно убедиться, что у тебя не будет осложнений. — Дочь… наша дочь… — бездумно повторяла Мириадель. Крупные слезы катились по ее некрасивому лицу, застывшему в невыразимой скорби.       Нерисса не могла больше этого выносить. — Это для твоего же блага, — произнесла она, оглушая Мириадель электрическим разрядом. Та бессильно обмякла на кровати, и Нерисса подхватила из ее рук младенца. В голове до сих пор звенел голос, полный боли и невыразимой печали. По телу пробежали мурашки от мысли, что могла испытывать мать, смотря в лицо своему мертвому ребенку.       Нерисса не спала всю ночь: окровавленные полотенца, иглы, скальпели, компрессы, отвары, сухие выжимки из древних талмудов и тяжелая грязная реальность… Все слилось в единый кошмарный калейдоскоп.       У Мириадель началось обильное послеродовое кровотечение — то, чего стоило опасаться больше всего. Нерисса знала лишь один способ, как спасти ее: вручную вычистить мертвые ткани и вырезать под корень все, что могло подвергнуться воспалению. Воды и ткани оказалось недостаточно: пришлось телепортироваться в Заветный город за снадобьями и инструментами.       В болезненной горячке истерзанная Мириадель металась по окровавленной постели, кричала и бредила. Поначалу Нерисса пыталась поить ее травяными настоями, старалась унять боль и успокоить, но этого не хватало надолго — пришлось использовать магию, парализовать тело. Нерисса запретила себе думать о том, что рано или поздно эффект настоек пройдет, и Мириадель начнет чувствовать, как ее режут по живому. Скальпель в руках предательски дергался, выскабливая мертвую плоть из ее чрева, и Нерисса с трудом унимала паническую дрожь от мысли, что любое неосторожное движение могло стать фатальным. Мириадель крупно повезет, если она останется невредима. А сама Нерисса? Разве она, недоучка, лгунья под чужой личиной, могла взять на себя ответственность за чужую жизнь?       Могла. Потому что кроме нее этого не сделает никто. — Пей, — Нерисса осторожно приподняла голову Мириадель, давая ей маковый отвар. Та слабо прикоснулась к чаше бледными губами — после всего пережитого она была похожа на безвольную тряпичную куклу. Все было кончено — Нерисса чувствовала, что жизнь ее вне опасности.       Удостоверившись, что Мириадель заснула, Нерисса покинула спальню. Усталость тяжким ярмом навалилась на плечи: ноги одеревенели и подгибались от напряжения, голова ныла от боли, а в носу все еще стоял отвратительный запах плоти — Нерисса схватилась за перила, опасаясь, что не удержится на крутом спуске лестницы.       Алборн сидел на первом этаже, низко склонившись над камином. Увидев Мага, он резко встал. — Что с Мири!? — возбужденно воскликнул он. — У нее была послеродовая лихорадка, — медленно ответила Нерисса, стараясь не выказывать, как разбита. — Сейчас ей ничего не грозит.       Алборн облегченно выдохнул, устало прикрыв глаза. — А что с ребенком? — Он не выжил, — произнести эти слова было легче, чем казалось — пережитый кошмар притупил душевную боль.       Алборн рухнул на табурет и уронил голову на руки. — Я боялся этого, — хрипло выдавил он, впиваясь пальцами в волосы. — Предупреждал ее. Но Мири так хотела детей… — Ты, как и она… — Да, я тоже перевертыш. Мы не слишком этим гордимся.       Теперь стало ясно, почему Мириадель потеряла ребенка: кровосмешение среди полукровных оборотней часто приводило к подобному исходу. — Она больше не сможет родить, — сообщила Нерисса страшную новость. — Только так я могла ее спасти.       Повисло тяжелое молчание. — Я могу навестить ее? — наконец произнес Алборн. — Да. Но ненадолго — она только уснула.       Они поднялись наверх — и Нерисса заметила, как дернулся Алборн, увидев залитую кровью постель, испачканные скальпели и бадью с вырезанными внутренностями его жены. Обводя взглядом комнату, он медленно подошел к кровати, и, опустившись у изголовья, взял Мириадель за руку. — Прости меня, — различила Нерисса едва слышимый шепот. — Я не должен был этого допустить.       Слегка помедлив — понимала, как сейчас ему непросто, — Нерисса приблизилась и твердо сжала его плечо. — Тебе нужно похоронить ребенка, — она указала на скамейку, где лежал маленький сверток.       Алборн твердо кивнул, но не шелохнулся. — Не хочу оставлять ее одну. — Я пригляжу за ней, — пообещала Нерисса. — Даю слово: все будет хорошо.       Неохотно поднявшись и забрав мертвеца, Алборн вышел. Нерисса разрезала на Мириадель рубашку — она вся была в засохшей крови, превратившись в багровую корку. Удушливый смрад сводил с ума — как назло, ни единого сквозняка. С помощью кольца Мага Нерисса удалила кровь с постели, убрала бадью в дальний угол комнаты, собрала скальпели, положив инструментарий на прикроватный стол. Уборка занимала все ее существо, не давая впадать в отчаяние, но сосредоточиться Нериссе удавалось с трудом. Бессонная кровавая ночь выжала из нее все силы. Мысли туманились, веки налились свинцом, и, опустившись в кресло в углу комнаты, Нерисса не заметила, как уснула — буквально провалилась в беспамятство. Сон промелькнул беспокойными картинками — сумбурным пересказом прошедшей кошмарной ночи.       Проснулась она от странного шороха: должно быть, это вернулся Алборн, и ей не хотелось показывать, что она так глупо уснула. Резко открыв глаза, Нерисса вскочила с места, стряхивая остатки дремы.       На кровати сидела Мириадель, склонившись над собственной рукой. В другой руке она сжимала один из скальпелей, опрометчиво оставленный Нериссой у постели.       Лезвие чиркнуло по худому запястью, оставляя тонкую красную полоску.       В затылке кольнул неподдельный ужас — Нерисса резко взмахнула рукой, выбивая лезвие из рук Мириадель. — Ты что делаешь!? — подскочив к ней, она жестко схватила ее за запястье — к счастью, порез был неглубоким. — Ты и так потеряла столько крови! — Пусти меня! — некрасивое лицо Мириадель плаксиво сморщилось. Она пыталась вырываться, но была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Нерисса лишь крепче сжала ее руки, резко встряхнув за плечи. — Я спасла тебе жизнь и не собираюсь смотреть, как ты губишь себя! — гневно выпалила она. Эта идиотка должна благодарить всех своих меридианских богов за то, что выжила, и радоваться, что отделалась столь легко! — Ты сделала это напрасно! — прохрипела Мириадель, извиваясь. — Ты понимаешь, что сейчас говоришь?! — Нерисса опешила от ее слов. Не для этого она пошла на столь высокий риск и не для того провела бесконечную безумную ночь среди крови, боли и мерзости, чтобы слушать, как Мириадель неблагодарно готова похоронить все ее труды! — Конечно! — она дернулась, как от пощечины. — И я прекрасно понимаю, что ты со мной сделала! Я смотрела в лицо своей мертвой дочери! Я до сих пор вижу ее перед собой! А затем ты выпотрошила меня изнутри! Ты думаешь, после такого мне хочется жить?! — Но ты должна! — твердо произнесла Нерисса. — У тебя есть Алборн. Он любит тебя. — Я не нужна ему! — завыла Мириадель. — Ему не нужна такая, как я! Больше всего мне хотелось подарить ему ребенка! А теперь у меня мертвое чрево! У нас не будет детей! Не будет будущего! Ничего не будет!       Она вдруг перестала вырываться и тихо заплакала, обмякая в руках Нериссы.       Нериссе неожиданно вспомнился Танос — тогда ей тоже казалось, что жизнь разрушена. Оракул отнял все, что было ей дорого — отобрал Сердце Кондракара, повернул против нее друзей, погубил Кэссиди, прилюдно опозорил, объявив предательницей и убийцей, и обрек на вечное заточение в клетке. Она оказалась выброшенной и никому не нужной. Нерисса думала о самоубийстве, хладнокровно и спокойно представляя, как именно наложит на себя руки. Мысль о смерти была так очевидна и соблазнительна: прекратить собственные мучения, перестать страдать в горьком позоре и одиночестве. Если бы Нерисса покончила с собой, то облегчила бы свою ношу.       И выказала бы слабость и малодушие.       Если бы Нерисса тогда сдалась, она бы не получила своего шанса на возмездие и искупление. Она бы не попала на Меридиан, не стала бы Магом и никому бы не помогла. И сейчас бы никто не спас Мириадель. — Ты не права, — Нерисса осторожно взяла ее за руки. — Если ты осуществишь задуманное, то навсегда упустишь свой шанс на счастье. — Этого шанса больше не существует! — выдавила она.       От ее безжизненного голоса у Нериссы побежали мурашки по коже. Она не позволит Мириадель опустить руки и совершить столь чудовищную в своей нелепости ошибку. — Посмотри на меня, — Нерисса взяла ее лицо в свои ладони, разглядывая ее широкий лоб, бледные трясущиеся губы, крупный вздернутый нос, а затем пристально посмотрела в заплаканные глаза навыкате, стараясь вложить в свой голос как можно больше твердой спокойной убежденности. — Я способна видеть чужую судьбу. Она подобна пряже, и выбор, который мы постоянно совершаем — это нити, сплетающие ее. Если ты умрешь, ты больше никогда не сможешь выбирать. Но если ты продолжишь жить, однажды ты вытянешь нужную нить. Я вижу, что у вас с Алборном еще будет дитя.       Услышав это, Мириадель слабо вздрогнула. — Но я больше не смогу родить… — нерешительно возразила она. — Пути богов неисповедимы, — уверенно перебила Нерисса. — Ребенок придет к вам не так, как ты думаешь. — Ты правда знаешь это? Правда видела мое будущее? — умоляюще переспросила Мириадель. — Я Маг. Я никогда не вру.       Мириадель глубоко вздохнула, вновь разрыдавшись — но теперь это были слезы облегчения, а не скорби.       Нерисса молча обняла ее. — Ты… Вы не могли бы не говорить Алборну о том, что я собиралась сделать? — тихо попросила она, утирая лицо тыльной стороной ладони. — Если ты пообещаешь никому не говорить о том, что я предсказала тебе, — Нерисса не хотела, чтобы к ней выстраивались толпы зевак, желающих узнать свою судьбу. — Ты спугнешь провидение, если начнешь рассказывать о нем посторонним. Даже Алборну. Мириадель понимающе закивала. — Спасибо вам. За все. — Тебе не за что благодарить меня, — ответила Нерисса, ободряюще сжимая ее ладонь. — Я лишь исполняю свой долг.       Нерисса была уверена, что после всего пережитого ее ничто не сможет удивить, но прошедший день буквально опустошил ее изнутри.       Она до сих пор не могла осознать, что произошло. В голове не укладывалось, свидетелем скольких страданий и боли она стала. Алборн и Мириадель были обыкновенными людьми и совсем не заслужили подобной участи! Думать об этом теперь, когда все закончилось, было по-настоящему страшно. Она ведь буквально ходила по острию ножа. Сколько раз Нерисса была в шаге от того, чтобы оступиться и совершить ошибку? Сколько раз она взваливала на свои плечи ношу, казавшуюся непосильной?       Но, несмотря на страх, сомнения и боль, Нерисса справилась. У нее не было другого выбора. Она добровольно выбрала этот путь. Она ни разу не пожалела о том, что сделала — в конце концов, она спасла Мириадель, хоть и прибегнула ко лжи. Но то была ложь во благо — ей нужна была надежда. Осознание, что Нерисса сумела хотя бы так облегчить ее муки, немного успокаивало.       И все же, врагу не пожелаешь испытать того, что пережила Мириадель.       Нерисса сорвала очередную ягоду можжевельника — на Мириадель ушли почти все ее запасы снадобий. Несмотря на то, что она уже несколько часов бродила среди зелени водопадов Мекинзиан, а с момента страшной кровавой ночи прошло больше двух дней, Нерисса до сих пор ощущала в носу удушливый запах крови. Она думала, что сбор трав отвлечет ее от пугающих мыслей, даст прийти в себя, но это не слишком помогало. Она цепенела от страшного смятения, до бесконечности прокручивая в голове кошмарные воспоминания, невидящим взором рассматривая заросли. — Здравствуй, — от неожиданности Нерисса вздрогнула, выронив из рук ягоду. Она мысленно выругалась — ну почему она сегодня такая растерянная? Торопливо обернувшись, она увидела Джулиана. — Прости, не хотел напугать тебя, — приблизился он. Нерисса мысленно отметила, что он обратился к ней на «ты». — Ничего страшного, — ответила она, стараясь собраться. — Вновь охотишься? — Да, правда, мне не слишком сегодня везет, — он натянуто усмехнулся и вдруг пристально посмотрел на Нериссу. — Алборн рассказал мне, что произошло. Ты многое сделала для них. Спасибо. — Я сделала лишь то, что должна была, — произнесла она, пытаясь выкинуть из головы чудовищные воспоминания, но голос предательски дрогнул.       На лице Джулиана вдруг отразилась непонятная эмоция. — Но это далось тебе нелегко, — неожиданно сказал он. — Почему ты так думаешь? — Нерисса насторожилась. Он не спрашивал ее, а говорил так, будто был уверен в правдивости собственных слов. — Я вижу по твоим глазам. — Что же, ты прав, — протянула заготовленную фразу она. — Я не так уж и всемогуща, как обо мне говорят. — Не в этом дело, — Джулиан покачал головой. — Ты будто не хочешь показывать свои истинные чувства. — О чем ты говоришь? — Ты так старательно разыгрываешь спокойное безразличие, но ведь ты совершенно другая. Дело не в том, что ты хранитель Меридиана и исполняешь свой долг. Ты так стремишься помогать людям, потому что тебе небезразлична чужая боль.       Нерисса выразительно посмотрела на него, не зная, что ответить. — Я понимаю, почему ты это делаешь, — продолжил Джулиан. — Ты не хочешь показывать, как ранима. Ты несешь колоссальную ответственность и не должна выказывать слабость. Поэтому и прячешься за маской холодности.       Его слова будто сломали что-то внутри.       Нерисса почувствовала, как в горле встал предательский ком — будто с нее заживо содрали кожу. В груди разгорался безумный жар — никто никогда не говорил ей такого. Больше двадцати лет по милости Кондракара все видели в ней предательницу, убийцу, алчную и вероломную отщепенку — и совсем не понимали, кем она была на самом деле. Ей вдруг захотелось рассказать Джулиану обо всем, что она испытала. Хотелось, чтобы он выслушал ее, помог облегчить ношу и перенести боль, что скопилась у нее внутри. Нерисса была уверена — он бы ее понял.       За всю жизнь Джулиан стал первым, кто увидел ее настоящую.       Она заплакала.       Джулиан осторожно притянул ее к себе, обнимая. Нерисса уткнулась лицом в его плечо, глотая соленые слезы. От напускного спокойствия Мага не осталось и следа, но впервые Нериссе было наплевать: она больше не хотела разыгрывать холодную селедку рядом с Джулианом. — Я просто хочу избавить этот мир от страданий, — прошептала она, всхлипывая. — Чего бы это ни стоило.       Джулиан мягко притянул ее за подбородок и поцеловал — ласково и нежно. Он легко касался ее губ, и Нерисса чувствовала, как его вкус смешался со вкусом ее слез. Сердце трепетало от волнения, а в голову лезли до безумия нелепые мысли. Она, заплаканная, разбитая, совсем не величественная, наверняка целовалась ужасно — за столько лет просто разучилась. Должно быть, она выглядит в глазах Джулиана такой неумехой — а она ведь старше его почти на двенадцать лет! Она совсем не так представляла их первый поцелуй.       Но, так или иначе, он был рядом. И Нерисса была счастлива.       Их любовь разгоралась, будто пламя на ветру.       Они держали свои отношения в секрете: Нерисса сама попросила об этом. В ее положении было опасно выказывать человеческие привязанности: они совсем не соответствовали статусу Мага, и, прознай об этом Кондракар, он наверняка бы заподозрил неладное. Джулиан легко согласился с ее просьбой, не став мучать расспросами, и Нерисса была благодарна ему: наверняка думал, что это связано с ее сакральной ролью хранителя Меридиана.       Впрочем, характер тайны только сильнее распалял их чувства. На людях все ограничивалось лишь нейтральной вежливостью, но молчаливое понимание, мимолетные касания рук и взгляды, говорящие куда больше слов, заставляли Нериссу с волнующим нетерпением ожидать, когда они вновь смогут остаться вдвоем.       В городе было опасно уединяться: слишком много посторонних глаз и слишком много сплетничающих языков. Они встречались на водопадах Мекинзиан под покровом ночи — там, где никто не мог их найти.       Нерисса с воодушевлением думала о том, что никогда не была так счастлива. В ее жизни было немного радости, но теперь судьба возвращала ей все сполна. Перед Нериссой открывались невероятные горизонты, она была полна чаяний и надежд. Благодаря библиотеке Заветного города она могла беспрепятственно накапливать знания и оттачивать магические умения. Она помогала людям, и рядом был человек, который доверял ей и понимал, как никто. И очень скоро она добьется большего: свергнет ненавистный Кондракар, вернет к жизни Кэссиди и изменит вселенную к лучшему, навсегда избавив от боли и несправедливости.       Но что будет потом?       Нерисса понимала: люди в большинстве своем трусливы и ограниченны. Далеко не все сумеют понять ее грандиозный замысел, а потому испугаются перемен. Кому она оставит новое прекрасное будущее — тем, кто станет цепляться за старое и при первой же возможности обернет все вспять? Нет, Нерисса не хотела такого исхода. Ей нужен был тот, кому она бы смогла доверить свое наследие. Тот, кто сумел бы поддержать и продолжить ее начинания. Тот, кто понял бы ее так же, как сумел понять Джулиан. Теперь, когда он был рядом, Нерисса решила, что непременно разделит с ним свое величие — и она докажет ему свою любовь, подарив ему ребенка.       Их дитя замкнет круг целей Нериссы — она передаст лучший мир именно ему. Ребенок воплотит в себе бескорыстную самоотверженность Джулиана и ее непоколебимую решительность. Придет время, когда он встанет рядом с матерью, готовый поддержать ее. Он станет достойным наследником.       Нерисса прекрасно понимала всю серьезность такого намерения. Их с Джулианом ребенку придется непросто: никто не должен знать, кто его настоящая мать. Кондракар не пощадит его, если узнает о его происхождении. Но Нерисса не сомневалась — они с Джулианом сумеют его защитить. К тому же, она сумеет повернуть обстоятельства на пользу: ребенка, не ведающего о собственном предназначении, закалят трудности, и он будет знать истинную цену силы — совсем как его отец.       Однако Нериссе было уже сорок, и заключение на Таносе серьезно отразилось на ее здоровье — она была не уверена, что способна выносить здоровое дитя. Воспоминания о несчастной Мириадель были пугающе свежи — Нериссе меньше всего хотелось оказаться на ее месте. Она не могла позволить рисковать себе всем — своими перспективами, ребенком, Джулианом, собственной жизнью. Нерисса и так балансировала на грани, и ошибки для нее были непозволительной роскошью.       Но Нерисса знала, кто ей поможет. Боги Меридиана уже выручили ее однажды, почему бы им не помочь Нериссе вновь?       Воззвание к Бриганн.       Из всего пантеона меридианских богов Бриганн нравилась Нериссе больше всего. Богиня силы и мужества, прекрасная, бесстрашная и всесильная, она порицала бездействие и трусость, и благоволила достойным. Она всегда добивалась своего — и горе было тому, кто смел вставать у нее на пути. Бриганн была матерью многих богов и героев, и именно к ней обращались, моля о сильном потомстве.       Бриганн была куда милосерднее Нуаду: после того, как Нерисса отрезала собственную руку, закапывать заживо вороньих птенцов за здорового ребенка показалось ей невинной шалостью. — У нас будет дитя, — сообщила Нерисса Джулиану этой же ночью. Обнаженные, они лежали в тени прибрежного леса и любовались звездами.       Джулиан удивленно посмотрел на нее, а затем притянул Нериссу к себе и поцеловал. — Это замечательно! — тепло улыбнулся он, однако затем спросил. — Но что нам делать с нашей тайной? Мне казалось, тебе нельзя… — Ты прав, все не так просто. Мой долг перед Меридианом превыше всего, я не создана для материнства. Тебе придется воспитывать ребенка в одиночку. — Я понимаю, — Джулиан поцеловал ее в лоб. — Я сделаю все, чтобы уберечь его. — Нашему ребенку уготована великая судьба, — продолжила Нерисса. — Он изменит будущее не только Меридиана, но и всей вселенной. — Мне достаточно того, что это будет наше дитя, — просто ответил Джулиан.       Нерисса слегка поджала губы: неужели ему неинтересно, кем уготовано стать их ребенку?! — Он угоден не только нам, но и богам.       Джулиан вдруг нахмурился. — Ты так говоришь, будто ребенок для тебя — лишь способ почтить их. — Это совсем не так, — Нерисса ласково коснулась его руки. — Но нельзя игнорировать волю богов — все знают, чем закончилась для Кухулина отвергнутая любовь Бриганн. — И чем закончилась она для их сына, — тяжело протянул Джулиан. — Странно, что ты вспомнила об этом. Это одна из самых печальных легенд. — Почему же? — удивилась Нерисса. — Она очень поучительная: не следует пренебрегать предназначением. Кухулину стоило принять благосклонность Бриганн, а не отвергать ее. Своим отказом он сделал лишь хуже себе. Он мог стать любовником богини, а погиб позорной мучительной смертью. — Эта легенда учит тому, что боги по-своему куда несчастнее людей, — неожиданно возразил Джулиан. — Ненависть отвергнутой богини не принесла счастья никому, и в первую очередь ей самой. Она пошла на поводу у уязвленной гордости, и это обернулось трагедией. — Разве что для неблагодарного Кухулина, — хмыкнула Нерисса. — По-моему, это успех, а не трагедия Бриганн. Конечно, она родила первенца не так, как задумала, но глупо осуждать ее за то, что она исполнила собственное предназначение.       Джулиан изумленно посмотрел на нее. — Своей местью Бриганн превратила собственного ребенка в чудовище,— холодно произнес он. — Шегон стал таким, потому что родился не в любви, а из-за злобы и тщеславия матери. — Но он искренне предан ей, — продолжила настаивать Нерисса. — И, как и предсказала Бриганн, он стал сильнейшим из ее детей — не было той битвы, в которой он не познал триумфа. — Для этого ему пришлось родиться демоном ненависти, — сказал Джулиан. — Я бы не хотел такой участи нашему ребенку.       Нерисса была удивлена тому, насколько сентиментально Джулиан трактовал меридианские легенды. Впрочем, это не повод ссориться с ним из-за таких мелочей. — И я тоже, — примирительно согласилась она, а затем легко усмехнулась. — Не думала, что ты так категорично судишь о богах. Неужели не боишься их гнева? — Боги могут направлять или испытывать нас, но только мы решаем, как поступить, — ответил он. — И наш ребенок сам решит, кем ему стать. — Это верно, — улыбнулась Нерисса. — Мы сами хозяева собственных жизней.       На следующий день она похоронила первую ворону.       Последние месяцы беременности Нерисса провела в уединении — нельзя было показывать свое положение. Джулиан поддержал ее в этом решении, понимая, что так она защищает их дитя.       Роды в одиночестве прошли легко, практически безболезненно — загубленные птицы отдали свои жизни не напрасно. Нерисса осторожно подтянула новорожденного к себе. Это был мальчик — он отчаянно кричал и плакал, прижимаясь к ней. Утерев ему лицо, Нерисса приложила сына к груди, а затем, перевязав и перерезав пуповину, слегка приподнялась и взяла его на руки.       У него были глаза Джулиана — похож на отца куда больше, чем на нее. Это было к лучшему — меньше опасности, что другие узнают, чей он сын. Он был таким крошечным, таким беззащитным, но Нерисса знала, кем суждено ему стать. Однажды все узнают о его силе и доблести. Он вырастет героем — сильным, отважным и преданным ей. Нерисса улыбнулась, целуя сына в лоб. Ей казалось, ничто не способно выразить, насколько она горда и счастлива быть матерью.       Она пришла к Джулиану глубокой ночью. Он аккуратно взял сына на руки, внимательно разглядывая его лицо. Нерисса никогда не видела столько радости в его глазах. Она не сомневалась — Джулиан будет замечательным отцом. — У меня есть просьба к тебе, — произнесла Нерисса, мягко касаясь его плеча.       Она знала, что на Меридиане имена детям дают после первого года жизни — глупое поверье о том, что злые духи могли похитить душу ребенка, поэтому боги и запретили называть их так рано. К счастью, Джулиан был не суеверен. — Я выбрала нашему сыну имя. — Не думал, что Маг способна перечить воле богов, — усмехнулся он. — Неужели не боишься их гнева? — Уверена, для нашего сына они сделают исключение. — И какое же имя ты выбрала? — Калеб. — «Отважный и преданный», — Джулиан одобрительно посмотрел на нее. — Хорошее имя. — Я знаю, он будет достоин его, — улыбнулась Нерисса. Она не сомневалась: Калеб станет лучшим из людей. И непременно оправдает ее большие надежды.