«Дорогой Мин Юнги, Надеюсь, ты пребываешь в добром здравии и трезвом рассудке. Впрочем, иначе и быть не может, ведь я слишком хорошо тебя знаю, мой бледнолицый клыкастый друг. Потому жду непременно твоего визита в Гротт в ближайшие недели, повидаться со старым другом, обмолвиться о нелёгкой королевской жизни, припомнить годы юности. Соизволь не забыть привезти своего премилого супруга. О нём у нас, в Королевстве Драконов, едва ли не легенды слагают, о его небывалой красоте и ангельской чистоте. Желаю узреть своими глазами.
С уважением и братской любовью, Наследный принц Гротта, Пак Сонхва»
Фея на плече радостно хлопает в ладоши и дёргает ножками. При виде такого очаровательного зрелища с лица Юнги не сходит улыбка. Он отодвигает конверт с письмом в сторону, ставит поближе свечу и берёт в руки перо с листком бумаги. Перо скользит по белому фону, вырисовывая изысканные каллиграфические буквы, в каждую из которых будущий король вкладывает душу и множество прилежных усилий, то и дело окуная кончик пишущего инструмента в чернила. На нескольких записанных предложениях вампир осекается и задумчиво потирает мягкий нерабочий бок пера о щёку, спустя минуту подобных мышлений выдавая: — Ты тоже обязана полететь. Ай показывает пальцем на себя с вопрошающим «Я?!», и Юнги улыбается в ответ, так нежно и вкрадчиво, как улыбается только для этого чудесного маленького существа. — Почему нет? Ты целыми днями не выходишь отсюда, отсыпаешься, а так и крылья отпадут за ненадобностью. Поездка к драконам пойдёт тебе только на пользу. На бумаге вырисовываются строки «…с моим маленьким послом от фей…» и, как говорится, что написано пером не вырубишь топором. Крохе остаётся только смириться со своей печальной участью и принять условия, выставленные этим безжалостным кровопийцей. Заметив надувшуюся фигурку со сложенными на груди ручками, принц показательно закатывает глаза и, выждав, пока эта обидчивая особа потеряет бдительность, громко клацает клыками в нескольких сантиметрах от феи, которая от неожиданности сваливается спиной на лакированную поверхность стола и восстанавливает сбившееся дыхание, держась за сердце. Юнги задорно посмеивается. — Трусиха. Ты и для меня маловата будешь, про драконов вообще молчу. Если бы Ай сейчас была одной весовой категории с вампиром, она бы его избила, но вместо ударов кулаками выходят безболезненные постукивания по коже, с которых принц только больше умиляется. — Какая невоспитанная агрессивная леди, кошмар! Вам стоит поучиться манерам! Но злиться или ворчать у феи больше не получается, затем что искренняя улыбка Юнги искореняет любые обиды. Осознание того, что почти ни с кем, кроме неё, Ай, Юнги не может проявить такую простую вольность, как яркая улыбка и детское озорство, делает фею невероятно счастливой, греет в груди маленьким, тёплым, нежным огоньком. Вскоре из-под пера выходит готовое, безупречно написанное лёгкой рукой кронпринца письмо с королевской печатью. Мин встаёт из-за стола и подходит к подоконнику. За окном вовсю хозяйничает ночь, а на угольно-чёрном небесном полотне блекло сверкают звёзды, похожие на редкие огранённые крупицы сахара. Вдали, за лесом, тонет в огненных цветах сотен фонарей Беллум, только начавший оживать с наступлением ночи. Большинство вампиров ведут преимущественно ночной образ жизни, но эта данность обходит королевскую семью, которой и днём, и ночью необходимо бодрствовать. Днём — для встреч и совещаний с представителями других государств, ночью — для наблюдения и контроля жизни своих подданных. Благо, для вампиров сон это, скорее, условность, привычная для всех, чем острая необходимость, и потому такой расклад всех более чем устраивает. На клетке отпирается замок, и на руку кронпринца уверенно усаживается сокол. Юнги привязывает к шее птицы свиток и, погладив напоследок по пёстрой голове, позволяет пулей вылететь из окна. Сначала планировать вниз, касаясь широкими крыльями верхушек деревьев, а затем взмыть вверх, к самому небу, где в тишине льётся рекой холодный ночной воздух, рассекаемый плавным полетом сокола. До Гротта лететь ещё очень далеко.***
Ночью во дворце на удивление шумно для непривыкшего к такому режиму Тэхёна. Тело, передвигающееся словно в оковах, отказывается полностью подчиняться разуму, который, впрочем, и сам работает в замедленном режиме, стараясь сэкономить уже немало истощённую энергию. Глаза слипаются на ходу, но Тэхён упорно продолжает бережно складывать одежду на середину большого цветастого платка. Очередная стопка готова, завязывается в узелок и в скором времени уносится шустрым дворецким в багажное отделение кареты. — Господин Тэхён, вам помочь? Вы кажетесь очень уставшим, — осторожно интересуется молодая служанка-вампир из-за спины оборотня. Тэхён потирает полуоткрытые глаза и мученически улыбается. — Да, думаю, мне не помешала бы помощь. Как Феликс? — Он спит, Ваше Высочество. Господин Сокджин приказал не будить его, мы не в праве ослушаться. Услышав знакомое имя, Ким заметно напрягается. С недавнего времени любое действие в отношении Феликса, даже такое безобидное, со стороны Сокджина вызывает в принце подозрение и недоверие. Во многом именно он виновен в нынешнем нестабильном состоянии младшего. Если бы подобное случилось с ним лет сто назад, то Феликсу пришлось бы гораздо, гораздо хуже. Ритуалы по изгнанию бесов, отпаивание святой водой, жестокие кровавые обряды, а возможно и трагическая смерть, сожжение на костре — всего этого было бы не избежать. Как хорошо, что медицина развивается стремительно, и всё меньше людей верят в подобную ересь, пусть такое и практикуется по сегодняшний день. Принц покидает свою комнату, оставляя сбор вещей на попечение слуг. Тёмные коридоры дворца теперь нагоняют значительно меньше страха и восхищения, став совершенно привычными и обыденными. Наверняка тоска по этому завораживающему королевству по возвращении домой будет преследовать принца повсеместно, а любые вещи, связанные с вампирами, начнут вызывать приятно-печальные нотки ностальгии. Сколько прошло с момента переезда Тэхёна в этот дворец? Месяц? Нет, даже меньше. Однако трудно поспорить что он привязался к здешним законам, порядкам, поведению других вампиров и даже ни на секунду не отступающему запаху крови, которой, кажется, пропитан каждый уголок этого ужасающего и околдовывающего места. Карета готова; внутри уже сидит, закинув ногу на ногу и задумчиво глядя в окно, Юнги. Ким садится рядом, по центру, а последнее место предназначено Феликсу. Неловкое молчание (неловкое только для самого Тэхёна) длится с минуту, после чего, когда все вещи уже загружены в карету, оборотень видит сквозь открытую дверь кареты Сокджина, несущего на руках мирно спящего Феликса. Сон младшего очень чуток; удивительно, что Сокджин сумел вынести его из кровати, не потревожив. Принц укладывает оборотня головой на колени Тэхёна и осторожно прикрывает за собой дверь, тихо, чтобы не разбудить. Раздаётся звук хлыста и лошади, полные сил, под чутким руководством Хосока сдвигаются с места. Уставший, разморённый холодом и бессонной ночью, Тэхён и не замечает, как проваливается в сон, не желая того приластившись к плечу супруга. От Юнги тепла не дождаться, ни в телесном, ни в душевном смысле, но одно понимание того, что он здесь, рядом, не отталкивает и не противится, словно само создаёт плед, шерстяной, тёплый и мягкий, камин с потрескивающими в нём дровами и чарующе пылающим пламенем, чашку ароматного горячего шоколада с пенкой и маленькими зефирками, плавающими на его поверхности. С такими согревающими мыслями Тэхён медленно утопает в Царстве Снов, а Юнги, чувствуя вину за недавно брошенные собою ранящие слова, всю дорогу, вплоть до рассвета, слышал подле себя умиротворённое сопение омеги и даже если бы очень хотел, всё равно не посмел бы потревожить сон этого хрупкого создания Господня.***
Рассветные лучи солнца дарят оборотню не особо приятное пробуждение, долго и навязчиво играя на сонном лице. Тэхён морщится, но нехотя приоткрывает глаза, тут же понимая, что проспал всё это время, по меньшей мере несколько часов, на плече у Юнги, который, кажется, так и не шелохнулся, таки сумев сосредоточиться на чтении, и за ночь осилив всю книгу, приступив к чтению новой. Не до конца сконцентрированный взгляд случайно падает на небольшое окно, за которым густой лес, очень знакомый, принявший на себя весь поток солнечного света и тепла, купается в золоте, чьим цветом налита сверкающая, насыщенно зелёная листва. Тэхён, мгновенно отошедший от туманной дрёмы, припадает к окну совсем не замечая, что помешал чтению Юнги. Вампир закатывает глаза и откладывает книгу в сторону. Чтение тоже может утомлять, особенно, если часто предпочитать его здоровому сну. Лицо Тэхёна блещет восторгом. Кто знал, что за несколько недель, проведённых в Тёмном королевстве, достаточно мрачном, где даже солнечный свет не пышет жизнью, принц так соскучится по родным землям, здешнему теплу, лесам, чистому воздуху с витающим в нём ароматом зелени и оборотням, таким же тёплым и приветливым, как это королевство. С каждой новой милей пути леса и небольшие поселения кажутся принцу всё более знакомыми, а запах дома, своей комнаты, своей семьи, ощущается всё ближе. Спустя час, на протяжении которого Тэхён, словно настоящий пёс, смотрел в окно, преданно дожидаясь когда покажутся стены дома, Хосок наконец оповещает об окончании пути. Как только кучер открывает дверь, счастливый Тэхён совсем не аристократично вываливается из кареты прямо в объятия Чимина. Родители, стоящие позади, тоже приветствуют сына жаркими объятиями, как и каждый из братьев, начиная от Намджуна и заканчивая малышом Харином, впервые в своей жизни обратившимся в маленького бурого волчонка, чтобы показать старшему, каким взрослым уже стал. Следом из кареты выходит, сопровождаемый Чонгуком, ехавшим рядом с Хосоком, Юнги, и молчание тучей накрывает всю семью Ким, до этого активно обсуждающую приезд сына. Если бы оборотни имели силы видеть цвет чужой ауры, аура Юнги была аспидно-чёрной, тяжёлой и давящей, с вкраплениями кроваво-алых пятен. В тени такого же черного зонта Мин проходит мимо, не удостаивая приветствием хозяев. К королю с королевой торопливо подбегает Хосок и, наспех поклонившись, принимается сбивчиво извиняться и оправдываться: — Он сегодня не в духе, Ваше Высочество. Это часто случается, будьте снисходительны. У кронпринца сейчас не самый лёгкий период. Король понимающе кивает и, ещё раз поклонившись напоследок, Хосок уходит к лошадям в упряжке, вымотанным и ослабевшим. Их срочно нужно привести в порядок, накормить и напоить, а это прямая обязанность Хосока. Вся большая семья Ким в скором времени занимает места за длинным столом, тем же, за которым проходил банкет в честь недавней свадьбы. Тэхён усаживается рядом с Юнги и Намджуном — у них самые почётные места по правую руку от короля. Пока суетливые слуги в спешке накрывают стол, семья делится всеми событиями, произошедшими за недолгое время отсутствия Тэ, однако кое-кто непривычно помалкивает, не обращая внимания на шумные семейные споры. Это Юнги, как всегда ощущающий себя не в своей тарелке и желающий поскорее вернуться на родину, и Чимин, чей взгляд целиком и полностью отдан одной единственной персоне, гордо и без интереса следящей за быстрым развитием разговора. Восхищение и обожание переполняют омежье сердце при каждом возрождении в памяти этого божественного облика, несовершенного, как и любое высшее произведение искусства. Чон Чонгук. Это имя карамелью из самого сердца разливается по венам, питает всё тело густой, невыносимой сладостью, от чего внизу живота тянет не менее сладко и призывно, выпрашивая близости этого альфы, которому тогда, в лесу, Чимин уже готов был отдаться целиком и полностью, позволить овладеть своей душой, сердцем и особенно телом. Пусть всё это и было исключительно инстинктивными первобытными желаниями, эти желания намертво въелись в кожу, в сосуды, добравшись и до сердца, и до глубин мозга. Чимин — тот, кто ставит свои эмоции и чувства превыше всего, а во время особенных для омеги дней противостоять сильным эмоциональным волнам, поглощающим с головой, становится и вовсе невыносимо. Вторая сторона Кима — искусительная, обманчиво наивная, соблазнительная и страстная — в тот день решила, кому, своему богоподобному хозяину, она позволит нацепить на себя ошейник, повелевать собою и наказывать за проступки, жесточайшим образом втрахивая в мягкие перины кровати, держа за сжимаемые в напряжённом кулаке волосы.***
Представшая перед глазами картина, где он, выплёскивая весь свой гнев, безжалостно вбивается в податливое чиминово тело, грубо берёт сзади, как последнюю суку, держа за шипованный ошейник, а по щекам Чимина бегут дорожки слёз, не от боли, но от наслаждения, запретного, мучительного и такого неправильного, что кажется, будто до такого способны опуститься лишь жалкие похотливые животные, напрочь выносит омегу из этой реальности. Что ж, в таком случае Чимин — животное, жаждущее того, что обыкновенные, здоровые нравственностью и рассудком люди посчитали бы сумасбродством и низшим развратом. Чимин желает этого. — П-просите, мне нужно отойти, — запинаясь, произносит принц и торопливо покидает застолье, так и не притронувшись к тушеному мясу. Дверь личной комнаты Чимина громко захлопывается; сам её хозяин, прижавшись к дереву изнутри, сбивчиво дышит и поспешно стягивает с себя всю одежду, душащую и сковывающую пылающее тело. Оказавшись полностью обнажённым, омега подходит к зеркалу в пол, оценивая себя внешне, намеренно упуская из виду колом стоящий член, просящий скорейшей разрядки. Соблазнительные, женственные изгибы тела, острые ключицы, изящные ноги, которые неимоверно подчёркнула бы высокая обувь с каблуком; томный, сексуальный взгляд и великолепные пухлые губы, ласкаемые игривым язычком. По бёдрам, полным, но крепким и пикантным, Чимин ведёт рукой снизу вверх, представляя, что чувствовал бы Чонгук, предоставив он себе такую вольность. Признаться честно, Ким ему крайне завидует. — Чимини, ты такая конфетка, — выстанывает оборотень, смотря в свои горящие похотью глаза. — Аппетитная, соблазнительная конфетка, доступная только самому себе. Чонгук сойдёт с ума, если не получит тебя. Подмигнув своему отражению, принц подходит к комоду возле своей кровати и из нижнего ящика достаёт любимую игрушку, а, порывшись ещё немного, находит и бутылёк массажного масла. — Умница, Чимини, — он с улыбкой вертит в руках и рассматривает со всех сторон крупный член из плотного стекла, в котором преломляются и играют солнечные блики. — Ты заслуживаешь награды. Искусственный фаллос щедро смазывается маслом, которое Чимин попутно смакует на вкус и морщится от горечи. Ладно, некоторые звёзды сегодня не сойдутся, но тело всё ещё требует ласки. Поэтому Ким, наскоро растянув себя, поскольку после недавней течки проход всё ещё неплохо разработан, Чимин на выдохе проталкивает в себя игрушку, всё ещё видя в зеркале своё отражение и наслаждаясь им, развязным и соблазнительным. Он начинает двигаться быстро, не желая медлить, и почти сразу же не может сдержать стона, заполнив себя на всю длину. — А-ах… Чимини, не так быстро… У нас много времени. Отражение немного расслабляется и переводит сбитое дыхание, с разочарованным выдохом полностью вытащив из себя стеклянный член. Зоркие глаза рыскают по комнате в поиске чего-нибудь подходящего для его большого фетиша, и загораются, увидив под своей растёкшейся на полу белой блузой чёрную ленточку, которая до этого была повязана на шее принца. Недолго думая, Чимин, приложив немного усилий, связывает свои руки за спиной и в зеркале оценивает свою работу. Оставшись довольным аккуратным, крепким бантиком, Ким, сидя на коленях на кровати, опускается прямо на направленную вверх игрушку, громко простанывает и круговыми движениями елозит бёдрами по ней. Сначала сдержанно, более-менее держа в узде свои желания, а после откровенно скачет, то резко вбирая на всю глубину, то полностью освобождаясь от внутренней заполненности, с нетерпением ожидая второго раунда. Чимин бесстыдно стонет, когда вновь удаётся попасть по комочку нервов и поворачивает связанными руками искусственный фаллос в другую сторону, всего на несколько градусов, вбивается нещадно, с каждым новым пошлым махом аппетитными бёдрами всё чаще ощущая вспышку наслаждения при попадании по заветной точке. Ещё несколько точных глубоких круговых движений и Чимин кончает, протяжно и с огромным удовольствием, так ни разу и не коснувшись себя, замарав свой живот и постель. Чёрная лента вновь падает на пол к остальной одежде, а Ким, вымотанный и крайне довольный собой, обессиленно валится на кровать, поглаживая одной рукой тонкую талию с аккуратными кубиками пресса и плавный, но роскошный изгиб бёдер, сегодня отлично поработавших для их обладателя. — Мх… Чонгук-а, как тебя тут не хватает, — наигранно обиженно произносит Чимин и заворачивается в одеяло, в своеобразный кокон, чтобы заснуть и наконец выкинуть из головы этого рокового вампира. Не выйдет, и принц прекрасно это понимает.***
На звук захлопнувшейся двери оборачивается королева, видя Чимина, проходящего к столу и попутно приводящего свою причёску в порядок. Никто, кроме Тэхёна и его матери, не замечает присутствия принца, продолжая шумно беседовать, попутно попивая вино и закусывая деликатесным мясом. Чонгук с удовольствием уплетает свою порцию, практически игнорируя стоящий рядом бокал с кровью, а Юнги уже совершенно обыденным образом не притрагивается к еде, со скучающим видом наблюдая за часами с маятником в другом конце помещения, где вот-вот пробьёт полдень. Худшее время для вампиров. Видимо, придётся задержаться в этом королевстве по меньшей мере на полдня, пока не стемнеет. Чудесно. — Ваше Высочество? — обращается со спины к вампиру тонкий детский голосок. Юнги, не отпуская из рук бокал, поворачивается и оценивающим взглядом осматривает юного обладателя этого голоса, явно смущающегося от столь пристального внимания. Ким Харин — самый младший в семье Ким, талантливый и воспитанный мальчишка, умный, с удивительно обыкновенной для королевского рода внешностью: смугловатой кожей, кофейными глазами и каштановыми волосами, лезущими на глаза. Несмотря на то, что именно этот ребёнок держал кольца новобрачных на свадьбе кронпринца, говорит вампир с ним впервые. — Да? Тебе что-то нужно? — привычно холодным тоном спрашивает Мин, от чего маленький принц чувствует себя ещё более неуверенно. Любое упоминание о детях, не говоря уже о контакте с ними, ножом по сердцу пробуждает в Юнги старые воспоминания о собственном убитом ребёнке, и потому этих невинных созданий Мин всячески старается избегать, но сейчас, если он грубо откажется говорить с королевским сыном, это не самым благоприятным образом повлияет на отношения Тёмного и Золотого королевств. — Вы пьёте только кровь? Ничего больше в ваш рацион не входит? — со стороны ребёнка это весьма неожиданный и интимный вопрос, который явно даётся с трудом ему самому, поэтому Юнги не показывает ни толики удивления, спокойно наблюдая за переминающимся с ноги на ногу мальчишкой, обдумывая ответ. — Лично я — да, чаще всего предпочитаю именно кровь. Человеческая или эльфийская лучше всего, но это сугубо моё мнение. Кровь ведьм, магов, оборотней или даже драконов тоже обладает своими положительными качествами. Что касаемо обыкновенной еды… мясо, не очень сильно прожаренное или даже сырое, вполне сносно, а вот фрукты, овощи или всяческие травы, — вампира передёргивает от отвращения. — Мерзость. Между тем разговоры в зале поутихли и все взгляды устремились на увлечённо рассказывающего о вампирском образе жизни кронпринца и столь же увлечённо и зачарованно слушающего его малыша Харина. — Ваше Высочество, а можно вас попросить… кое о чём? — неуверенно спрашивает мальчик, закатывая рукав на правом рукаве рубашки. Мин смотрит настороженно, но всё же утвердительно кивает. — Вы не могли бы… меня укусить. В руку. — Ким Харин! — слышится возмущённый голос королевы, которая тут же оказывается рядом со своим чадом, отчитывая его за дерзость. — Твои помешанности никому не интересны, а сейчас ты ещё лезешь к принцу со всякими непристойностями! Ступай в свою комнату, и чтобы… — Довольно, — неожиданно громко и властно останавливает Мин, поднимая на королеву глаза, целиком утопленные в ночной черни. Женщина неотрывно глядит и, кажется, сама утопает в них с головой. — Это лишь безобидное увлечение вашего дитя и его простые детские желания. Нет ничего особенного в этом, и вы, как мать, должны быть снисходительны к его несознательным действиям. Вы ведь не против, если я один-единственный раз отведаю крови вашего ребёнка? Королева кивает, с поклоном отходя назад и усаживаясь на своё место рядом с супругом. Это не гипноз, но вампирский дар внушения, имеющий поразительные силы. При всём своём желании кронпринц мог бы и без сбора армии преклонить к своим ногам королевскую семью. Именно поэтому мир с вампирами особенно выгоден для Золотого королевства. Конфликтовать с ними — себе дороже. Поражённый и восхищённый Харин протягивает Мину свою руку, без надлежащей смелости, но с огромным, поистине детским любопытством и предвкушением. — Будет немного больно, — осторожно произносит вампир, бережно осматривая тонкую изящную руку на наличие самого удобного места для укуса. — Потерпишь? — Да, — уверенно отвечает мальчишка, стискивая челюсти, чтобы, если вдруг что-то пойдёт не так, не вскрикнуть и не показаться трусом. Юнги чувствует за спиной несколько взглядов, заинтересованных, но сомнительных и даже ненавидящих. Ближе всех Намджун, от которого открыто веет готовностью вот-вот броситься на защиту младшего члена семьи. Только Мин и не собирается причинять ребёнку вреда — не в его принципах нападать на беззащитного, нагло нарушая любые границы. Юный принц сам изъявил желание почувствовать на себе укус вампира. Юнги лишь исполняет желаемое, находя выгоду и для себя. Клыки медленно пронзают тонкую нежную кожу предплечья, и Харин всхлипывает, прикусывая губу, но не плачет — держится. Вампир сжимает челюсти резко, пронзает клыками до глубины, и лишь тогда ребёнок вскрикивает, но, невзирая на боль, гораздо большую, чем ему казалось, сдерживает себя от слёз. Аромат свежей крови кружит кронпринцу голову, но, ни на секунду не забывая, чей нектар имеет честь смаковать на языке, Юнги не теряет самообладание, медленно наслаждаясь, и видит на себе взор юноши: смущённый, заинтригованный, восхищённый. Кто бы знал, что принцу оборотней будет так интересен первый опыт укуса вампира. Сделав последний небольшой глоток, Мин отстраняется, с большой бережностью зализывая едва кровоточащую рану, которая вскоре покроется защитной корочкой и вовсе перестанет беспокоить. Харин выглядит крайне довольным, благодарным и упоенным, не без детской радости оглядывая новоприобретённый шрам. Странно и возможно даже немного пугающе, но Юнги очень даже устраивает, что нынче быть бессмертным почётно. Как ни в чём не бывало, юный принц спокойно уходит и садится на своё место, одаривая каждого встречного яркой улыбкой. Король и королева несколько в ступоре, не понимая, как реагировать на такого рода действия в отношении сына; Намджун, успокоившись, вновь с равнодушным видом принимается за еду, всё же уловив в последний момент, с каким блаженством кронпринц вампиров облизнул испачканные в молодой крови губы. Чимин и Тэхён, совершенно ничего не понимающие, глядят друг на друга с немым вопросом, но младший первым отводит взгляд, бездумно утыкаясь им в испачканную жиром тарелку. Что творится в его взбалмошной голове, за этим погруженным выражением лица — не ясно, но явно ничего хорошего. Зная Тэхёна, можно подумать даже, что он ревнует, и, вероятно, так оно и есть. Ревность бывает разная, у Кима она закрытая, тихая, обгладывающая изнутри и медленно разрушающая. Поэтому Чимин, наплевав на то, что правила этикета полностью исключают любое проявление чувств посредством телесного контакта, подходит к брату и обнимает его со спины. Даже по атмосфере вокруг Тэхёна, мрачной, которая будто расступилась под нежными объятиями Чимина, можно понять, что младшему стало легче. Нарушает повисшую в зале гнетущую тишину вошедший дворецкий, сообщив, что карета подана и ожидает кронпринца Мина.