***
Чимин укачивает малыша на своих руках, не имея возможности снять с лица растянувшуюся улыбку. Мирные маленькие дети — лучшее успокоительное, что было придумано природой, и крошка Сонель словно впитывает и растворяет внутри себя весь гнев и злобу, что управляли оборотнем всего пару часов назад. Младенец не спит — смотрит небольшими шоколадными глазками на дядю так увлечённо и заинтересованно, что Чимину это даже льстит. Феликс, облачённый в лёгкую персиковую ночную рубашку, спускающуюся ниже бёдер, сидит рядом и откровенно ревностно наблюдает за братом и своим сыном, только и ожидая момента, когда Чимин оплошает, скажет не то или взглянет не так, чтобы под этим предлогом забрать Сонеля из чужих рук. Как на зло, старший даже держит малыша как обученная нянька, говорит тихо, что не придерёшься, а на его лице столько счастья — аж совестно разлучать с племянником. Но, словно уже не раз наказанная жизнью волчица, Феликс насторожен и чутко охраняет потомство, не доверяя сына даже родному брату. — Смотришь так, будто я что-то плохое делаю, — бурчит Чимин, встретившись, наконец, взглядом с младшим. — Дай хоть немного времени с племянником провести. Я тоже детей от Гуки хочу, но он не хочет, — печально вздыхает омега, нежно проведя большим пальцем по розовой щёчке младенца. — Гуки… — закатывает глаза Ким, фыркнув с отвращением. — Какие вы слащавые, аж мерзко. Омега поворачивается к Феликсу и легонько ударяет маленьким кулачком в плечо, хихикая. — Тебе просто не с кем миловаться, вот и ворчишь, — на устах принца светлая мечтательная улыбка, которой оборотень не понимает на корню. Ему такая наивная романтичность совершенно не близка. Нелестно ругнувшись под нос, Феликс всё же забирает сына из чужих рук под обиженное чиминово «Эй!». Крошка, почувствовав себя в руках родителя, зевнул и прикрыл глазки, а вскоре и вовсе уснул самым что ни на есть младенческим сном. Раздался стук в дверь, и Чимин, уже по близкому запаху понимая, кто за ней, радостно открыл и тут же повис на шее любимого вампира, забыв о присутствии в комнате другого оборотня и младенца. Благо, Чонгук более чувствителен и воспитан, чем избалованный омега, и потому, извинившись, уволок заведённого принца туда, где их (не абсолютно, но вероятно) никто не заметит. Вновь оставшись лишь в компании своего дитя, Феликс выпил оставленный лекарем цветочный отвар, который должен помочь уснуть. Ночь за окном торжествовала и, как назло, луна светила в небе далёким полным диском. Удивительно, что влияния белоснежного светила Ким на себе не чувствовал уже давно и, как обычно это бывает, против своей воли в волка не обращался. Причиной ли тому Сонель? Неизвестно. Оборотень вышел на широкий балкон и вдохнул свежего ночного воздуха, ощутив, наконец, желание высвободить в себе жаждущего воли зверя. Шелест деревьев и кустов, стрекот сверчков, крики бодрствующих птиц — что может быть чудеснее для создания, чьи предки в такие ночи жгли костры, пели обрядовые песни, приносили жертвы и всей стаей выли на луну? Светлая, как луна, блуза упала на кирпичный пол, а следом за ней и вся остальная одежда. Пришедшая по просьбе принца служанка взяла на руки юного наследника и оглянувшись, кроме оставленных вещей не нашла никаких следов Кима. Выглянув с балкона, молодая женщина облегчённо вздохнула — в лесу, между деревьев промелькнул дымчато-серый волчий хвост.***
Время после приезда домой, в Тёмное королевство, тянулось для Тэхёна так, как ежегодно тянется холодная, грязная поздняя осень для простых городских жителей— серо, одиноко, сыро и ветряно. Юнги крайне редко бывал в их спальне и ещё реже навещал тоскующего омегу, а если и удавалось оторвать лакомый кусочек от времени, не заполненного переговорами, запланированными поездками, визитами к герцогам, лордам или другим королевским семьям, то едва ли не единственным, что Мин брал от Тэхёна, была его кровь. Конечно, Юнги старался восполнить свою жадность нежностью, долгими объятиями и сладкими поцелуями с железным привкусом, но, тем не менее, омега не чувствовал присутствия супруга рядом в повседневной жизни; не чувствовал, что ребёнок внутри него растёт в заботе кровного отца. Даже Хосок, кажется, к нерождённому Джихуну был ближе, чем извечно занятый Юнги. — Если бы я мог, Тэхён, я всё время проводил бы с вами. Но в скором времени отец хочет передать мне корону, — шептал вампир, поглаживая со спины уже заметно выпуклый животик оборотня. Тэхён, вздохнув, оставил поцелуй на бледной и ещё более тонкой, чем раньше, скуле Мина. — Я скучаю, — он, отдавшись целиком в руки будущего короля, не тёплые, но несомненно нежные, облокотился спиной о грудь кронпринца и положил голову на крепкое плечо, ощущая себя, как никогда прежде, в абсолютной защищённости, словно окутанным мягким пледом, в тепле и уюте. Юнги улыбнулся, ощутив в чистой тишине, как бьётся крохотное сердце в утробе Тэхёна в разнобой с его собственным. Воспоминания прошлого наконец не пересекаются с настоящими ни в одном мгновении — таких воспоминаний у них с Лили не было. Не успели. Тэхён давно перешагнул ту черту, на которой закончилась жизнь Лигёма. Теперь их жизнь — это их жизнь, не принадлежащая больше никому. Целая Вселенная смолкнет, чтобы Тэхён безмятежно уснул, а вместе с ним уснул и совсем ещё крошечный плод их с Юнги… любви?… Как он отвык от этого слова. Словно никогда и не слышал.***
Ощутив осторожное прикосновение к плечу, девушка открыла один глаз и, всё ещё находясь на грани сна и бодрствования, узнала эльфа только по обеспокоенному голосу. — Белль, пожалуйста, сходи и выспись в кровати, как нужно, — заботливо убеждает Вард, но Арабелль раздражённо фыркает. Потерев глаза и поправив растрепавшиеся волосы, эльфийка вновь раскрывает толстую старинную книгу там, где в качестве закладки у неё было заложено перо, вновь принимаясь за чтение злополучной, но единственно верной главы книги. Вард ощущал, что девушка вымотана не только физически, но и морально: долгое пребывание в чужом королевстве, эксплуатация вампирами (так Вард представлял себе причину появления шрамов от клыков на шее Арабелль), потеря близкого человека, разногласия с матерью принца — всё это сказалось на девушке не лучшим образом. Она исхудала, побледнела, поникла, и прежней живости в ней теперь не было. Как мантру, она повторяла невнятно слова «обращение», «кровь», «воскресить» и что-то шептала себе под нос, слегка даже пугая друга. Со стороны могло показаться, что у эльфийки помутнел рассудок, и с каждым часом, проведённым рядом с ней в библиотеке, маг всё меньше в этом сомневался. — Ну Белль, ты ведь загубишь и глаза, и осанку, и , — молодой человек положил руку на тонкое женское плечо, но Арабелль брезгливо её скинула, только ближе уткнувшись в книгу и кое-как держа глаза открытыми. — Нет, нет… — прошептала она, — кровь истинного полукровки… цветок бессмертника, семена вербены… кровь полукровки… кровь полукровки? — Арабелль подняла голову и взглянула на друга осознанно, даже озарённо, чем немало озадачила эльфа, который, для верности, отошёл на пару шагов. — Кровь полукровки? Зачем? — непонимающе спросил он. Девушка не ответила, понурив голову и погрузившись в себя, и по лицу её было заметно, что внутри происходит активный мысленный процесс, крутятся шестерни и складываются пазлы. Взяв стул, Вард присел рядом с подругой и, наклонившись, взглянул на разворот страниц, где чётко была выведена красивыми чёрными каллиграфическими буквами последовательность ингридиентов, одним из которых была уже несколько раз названная «кровь чистого полукровки». — Чистый полукровка? Это как? — Плод смешения двух разных созданий чистой крови, — с мрачностью и задумчивостью произнесла девушка, опершись тяжелой головой о свою ладонь. Мысли давили изнутри и грозились пустить в черепе трещину. — Нужна кровь этого создания. — Для чего? — удивлённо спросил маг, всё ещё не понимая, с какой целью эльфийка перекопала всю библиотеку в поисках одной единственной книги, а сейчас изнемождает себя непрерывным чтением нескончаемого эпизода глав книги. Взглянув на мага взглядом, полным вымученного и красноречивого «Ты серьёзно?», Арабелль вновь принялась за чтение, не обращая на друга внимание. — Как хочешь, — пожал плечами он и вышел из-за стола. — Я пойду. У меня много дел. Кивнув, девушка услышала хлопок двери, и библиотека вмиг наполнилась тишиной, разбавляемой одним лишь спокойным дыханием. Обессилено простонав, Арабелль руками вцепилась в волосы и упала лицом в ненавистную книгу. Зачем вообще это всё? Чем она занимается? Насколько это рискованный шаг — доставать насильно с другого света чью-то душу, пусть и в данный момент как никогда необходимую. На кону сотни тысяч жизней, судьба целого народа, и всё в руках одной несчастной девушки, которую ответственность оплетает каменными кандалами, а неуверенность перекрывает кислород и душит нещадно. Черные змеи страха подползают ближе и путаются в ногах, обвивают их, не дают ступить и шагу. Внизу — пропасть, наверху — спасение, но и там, и там — глубокая и пугающая неизвестность, ведущая либо к свободе, либо к смерти. Решение придётся принимать — оно уже принято. Обращение в вампира — ритуал много веков как позабытый, но широко используемый в прежние времена, когда бессмертные слыли ещё большей жестокостью, чем в наши дни, оборотни были огромными безжалостными волками, ещё не открывшими свой человеческий облик, а эльфы и вовсе не пришли на эти земли. Единственными, кто имели способность распространять свой вид при помощи «яда бессмертия», были вампиры, чьи умерщвлённые тела не были приспособлены к деторождению. Ритуал проводился нередко, но со временем существа смешались, «чистых» бессмертных почти не осталось, но вампиры сумели научиться создавать семьи и воспитывать собственных детей. Надобность в обращении других исчезла, однако писания сохранились и пронеслись сквозь века на пыльной полке королевской библиотеки. Теперь, в руках молодой девушки, они готовы пойти на благо, или же ступить шаг в пропасть. Выхода нет. Есть призрачная надежда и дорога, ведущая в неизвестность, но с шансом на спасение. А бездействие однозначно будет путём вниз. Арабелль звонит в небольшой колокольчик на столе, и спустя пару десятков секунд в библиотеку приходит молодая служанка, удивлённая тому, что вызвала её не королева, как обыкновенно, а гостья и безродная возлюбленная покойного принца. — Скажи, ты не знаешь, где можно достать кровь полукровки? — спросила эльфийка почти в пустоту, задумчиво листая страницы книги. Служанка изумлённо покачала головой. — Я же простая служанка — откуда мне знать? Зачем Вам такие сведения? — Надо, — твёрдо и коротко произнесла гостья дворца. Помявшись с полминуты рядом, пришедшая девушка внезапно вспомнила кое-что, что отдалённо было схоже с просьбой возлюбленной принца. Подойдя чуть ближе, она вполголоса произнесла: — В наших кругах, не знаю, верно ли, поговаривают о том, что ребёнка ждут Его Высочество кронпринц Тёмного королевства Мин Юнги и его супруг, принц Ким Тэхён. Оба они чисты по крови. — И к чему это? — с толикой наступающего раздражения спросила Арабелль, однако и без пояснений служанки до неё запоздало дошёл грозовым ударом смысл слов, ударив молнией в самое сознание. Тэхён ждёт ребёнка? — Ребёнок, госпожа, — дотянула слуга. — Он будет абсолютным полукровным вампиром и оборотнем. — Да, да, да, я поняла, — оживилась обеспокоенная эльфийка и захлопнула книгу, — но нет, я ни за что, ни вовек… — Госпожа, с Вами всё хорошо? — девушка потянулась рукой к пугающей чересчур переменчивым поведением гостье, но остановилась, когда та, резво выскочив из-за стола, скорым шагом покинула комнату. — Видимо, не очень, — вздохнула эльфийка и принялась, как и подобает прислуге, убирать весь тот беспорядок, что развела гостья, убирая обратно на полки выкинутые ею книги, кроме одной — той, что девушка читала минутой ранее.***
— Что ты…?! — возмущённо воскликнула королева, глядя на изнемождённую девушку широко распахнутыми глазами, с испугом и отвращением, отойдя, от греха подальше, на пару шагов назад. Впрочем, одинаково уставшие, с беспорядком на голове и в простой домашней, нисколь не королевской одежде, не меняной уже долгое время, они с Арабелль выглядели одинаково запущено и в равной степени могли походить на душевнобольных. Девушка вымотано вздохнула и повторила, более чётко и внятно, разжевывая каждое слово для испуганной Её Величества: — Воскресить. Принца. Вашего сына. При помощи древней вампирской магии. — Нет! — твёрдо ответила женщина, бегающим из стороны в сторону взглядом выдавая неуверенность и сомнения, словно в поиске кого-то или чего-то, что поможет избежать ей любого контакта с неприятной и пугающей своими намерениями эльфийкой. Арабелль, чувствуя нестабильность настроя королевы, была уверена в том, что убедить её согласиться на такой отчаянный, но необходимый шаг не составит труда. — Ваше Величество, я Вас понимаю, но и вы поймите тоже, — со снисходительным спокойствием произнесла эльфийка мягко. — У нас просто нет иного выбора. В давние времена подобные ритуалы по обращению смертных в бессмертных были среди вампиров самой обыкновенной практикой. Мне, как и Вам, неприятно совершать такое, ведь Энрике я тоже безмерно любила, — голос её почти снизошёл на шёпот, при упоминании близкого сердцу имени, но девушка продолжила: — Королевство на грани, и уже давно стоит на эшафоте, склонив голову под лезвие гильотины. Это последний наш шанс что-либо вернуть. Без Энрике, без короля, мы обречены. Королева бесцветным взглядом смотрела сквозь пол, утопленная сомнениями, горестью и разъедающими горло мыслями, пытаясь придумать любой повод к тому, чтобы отвергнуть колоссально рискованное предложение, на корню обрубить ствол ещё не взращенного неизвестного плода. Однако ничего на воспалённый от потери ум не приходило и мысль о том, чтобы вернуть к жизни любимого сына, хоть и по-прежнему казалась безумной, но с каждой минутой и с каждым словом молодой эльфийки всё больше притесняла голос здравого рассудка. — Если, — поёжилась женщина от собственного сорванного голоса и обернулась всем корпусом к возлюбленной сына, глядя на неё с пренебрежением и недоверием. — Если что-то пойдёт не так, ты немедленно, следом за нашим королевством, отправишься на виселицу. По телу Арабелль мелкими холодными каплями пробежала дрожь, но на её лице не дрогнул ни один мускул. Нарушая любые правила королевского этикета (на которые, впрочем, в нынешнем положении многим было глубоко наплевать), девушка подошла к Её Величеству ближе и протянула для рукопожатия руку. — Мне нечего терять. В холоде ладоней королевы отчётливо ощущалась неприязнь.