***
— Куда ты снова собираешься? Сонель замер, перестав складывать одежду в сундук. Феликс стоял за его спиной, сложив руки на груди, с хмуро сведёнными к переносице бровями. Полукровка врал умело, и потому быстро украсил лицо спокойной улыбкой, не вызывающей ни малейшего подозрения, и обернулся к родителю. — Просто хочу пару часов полетать на драконе. Почему ты так беспокоишься? Оборотень смягчился, подойдя к сыну и обняв его. Сонель, хоть и был вдвое младше, успел перерасти отца на полголовы. Старший уткнулся носом в шею полукровки, вдыхая родной запах и понемногу расслабляясь в объятьях одного из немногих созданий, с кем всегда чувствовал себя в безопасности. Тэхён был в Тёмном королевстве, Чимин жил своей самобытной жизнью, Намджун, получив престол, занимался королевскими обязанностями, поэтому, по сути, Сонель и повзрослевший Харин были единственной компанией оборотня. — Я не хочу, чтобы что-то с тобой случилось, — честно признался Ким. — Пожалуйста, не связывайся с кровососами. У меня вся жизнь из-за них пошла под откос. — Знаю, ты рассказывал об этом уже сотни раз, — снисходительно улыбнулся младший. — Не связываюсь я с вампирами, не волнуйся. Я скоро вернусь. — Хорошо, — Феликс отстранился, наблюдая за тем, как сын, взяв небольшой сундук, покидает собственную спальню. — Будь осторожен, — негромко добавил Ким, печально опустив взгляд. — Конечно, — приостановившись, ответил Сонель и закрыл за собой дверь.Flashback
За стеной говорили о важных, скучных и непонятных вещах низкие строгие голоса. Тонкий слой дерева прогибался под маленькими бледными пальчиками, когда мальчик вырисовывал на мягком мелком песке силуэт бегущего коня. Это Огонёк, молодой скакун Харина, на котором оборотень учится верховой езде. Сонелю ездить на нём нельзя — слишком мал, но мальчик всегда с упоением наблюдает за тем, как дядя резво скачет по саду и убегает в лес, чтобы там ненадолго отвлечься от рутинной учёбы и обязанностей принца. У Сонеля никаких обязанностей не было, учёбой он почти не занимался, да и внимания на него почти не обращали, поэтому юному полукровке приходилось довольно одиноко. Развлекал он себя по-всякому: иногда уходил в лес, часто гулял по территории дворца, с интересом наблюдал за тем, как дядя Намджун, король, занимается своими королевскими делами, которые мальчишке были совсем не понятны. Когда у Намджуна было не так много дел, он с удовольствием рассказывал одинокому племяннику о чудесах других королевств, о необыкновенных существах, которых маленький принц никогда не видел, показывал привезённые с собой из поездок реликвии: настоящий русалочий жемчуг, зелья ведьм, спасающие от недугов, клык гигантского дракона-тирана, некогда бывшего королём Гротта, и многое-многое другое. Сонель был впечатлителен, и все те вещи, о которых рассказывал ему дядя, он изображал на своём собственном холсте — обыкновенной деревянной рамочке, на которой рассыпан был светлый мягкий песок. Часто рисуемые бурным воображением мальчишки картины были далеки от реальности, и тогда король, не выдающийся художественными навыками, исправлял некоторые детали, изображая нечто более сходное с реальными существами. Сокджин опаздывал на совещание, и потому торопился, подобрав подол чёрного *шлафрока, путающегося в ногах. Идя по коридору прямиком ко входу в зал, вампир ещё издали заметил у нужной двери одиноко сидящего на полу мальчишку, рисующего на песке. Когда Мин подошёл ближе, Сонель не отвлекался, надеясь, что к нему не обратятся, однако надежды рассыпались в пепел. — Как красиво, — восхищённо произнёс Сокджин, наклонившись и взглянув на рисунок, удивляясь, как мальчишка, лет шести на вид, мог так точно передать пропорции и мелочи в облике коня. Сонель поднял взгляд, рассматривая красивого бледнокожего мужчину с большими пронзительными чёрными глазами, вероятнее всего вампира. Мин был удивлён вдвойне: помимо редкого таланта к рисованию мальчик был наделён ещё и внешностью, крайне схожей с внешностью его самого, если не считать только светлых рыжеватых волос. Сокджин сел на пол рядом, не беспокоясь за чистоту своей одежды. Он спросил прямо: — Как тебя зовут? И кто твои родители? Сонель насупился и съёжился, мрачно уткнувшись глазами в пол. — Папа не разрешает разговаривать с незнакомцами. Умилённый поведением малыша, вампир улыбнулся. — Я Сокджин, принц этих земель, — без стеснения заявил Мин, гордо подняв подбородок, чем вызвал у малыша ответную улыбку. Доверия к теперь уже знакомому незнакомцу быстро стало значительно больше. — Я тоже принц. Сонель, — скромно представился полукровка, а вампиру имя ребёнка отчего-то показалось отдалённо знакомым. Совещание заняло не так уж и много времени, но для Феликса оно показалось вечностью. Все два с половиной часа он сидел словно на иголках — голову не покидали мысли о сыне. Когда до чуткого слуха, помимо голоса Сонеля, донёсся ещё один, знакомый до омерзения, принц большими усилиями не сорвался с места, чтобы унести своё чадо как можно дальше от того, с кем никогда не должен был заговорить. Сокджин, подлец, должен быть здесь, сидеть рядом с Юнги и своим отцом, обговаривая вопросы безопасности границ, а вместо этого он зарится на чужих детей... Феликс не мог отделаться от омерзительных картин, пришедших на ум. Оборотень вцепился обнажившимися когтями в гладкую поверхность стола. Когда окончание совещание наконец было объявлено, принц, не обращая внимания на недоумённо сопровождающие взгляды, рванулся с места и выскочил за дверь, захлопнув её. Две пары чёрных глаз поднялись на него, и на лице Сонеля засияла радостная улыбка. Сокджин же продолжал смотреть с непониманием даже тогда, когда Феликс прижал сына к себе, агрессивно рыча и отдаляясь от вампира. — Не смей прикасаться к моему ребёнку, — прошипел оборотень сквозь зубы и, развернувшись, стремительно зашагал прочь, ведя полукровку за собой. Сонель обернулся и, улыбнувшись вслед немного смущённо, помахал отцу рукой. В тот момент пазл для Сокджина наконец-то сложился.End of flashback
Тёмные стены этих коридоров и комнат для Сонеля давно перестали быть чужими. Здесь неизменно пахло мускусом, потом, кровью, воском ароматических свечей, и запах этот настолько полукровке приелся, что невольно ассоциировался с двумя созданиями, ставшими за многие годы ближе тех, с кем Ким с рождения делил крышу над головой. Пройдя сквозь высокую арку, занавешенную полупрозрачной бордовой тканью, оборотень-вампир оказался в небольшом помещении, полном роскошных кожаных диванов. Сокджин, почуяв знакомый аромат крови с нотками абрикоса, оторвался от сладких губ сидящего на своих коленях омеги и взглянул в угол комнаты. Там, улыбаясь, резко нарушая интимный антураж помещения, стоял Сонель, с плеч которого девушка, облачённая в обтекающий складную фигуру шёлк, осторожно стягивала плащ. — Здравствуйте, господин Мин, — вежливо поздоровался младший, давно не испытывая смущения от того, что нарушил чужое единение. Владелец публичного дома был рад видеть его в любое время и при любых обстоятельствах. — Я снова к вам. — Здравствуй, — ответно улыбнулся вампир, ненадолго оставив омегу, по-прежнему сидящего на нём. — Снова к нашей фее? — Само собой, — кивнул принц, снял шарф и повесил его на вешалку рядом со своим плащом. — Не подскажете, где он сейчас? — Отдыхает в покоях Джегёк. У него был трудный день, но я думаю, он будет рад видеть тебя. Ты его личный сорт календулы, — хихикнул Мин и прижался губами к шее омеги, украшая её невидимыми цветочками-поцелуями. — Ох, не говорите так, — смущённо пробормотал юноша, но после без толики румянца на щеках ответил: — Приятного вам соития, Ваше Высочество. — Спасибо. Взаимно, — Сокджин вновь обдал вниманием партнёра, утопая во влажном, развязном поцелуе. Постучавшись, Сонель тихо вошёл в полумрачную комнату. На краю кровати, забрав себе всё одеяло и накрывшись им с головой, спала девушка. Рядом, прислонившись к спинке, сидел омега, читая очередной незамысловатый роман о вечной многострадальной любви, которая в подобных произведениях всегда заканчивалась либо прекрасной семейной жизнью с рождением деток, либо смертью одного из возлюбленных, что неизменно вело за собой смерть другого. Финал этой книги, очевидно, стремился к первому, и потому на душе полукровки было легко и спокойно. За счастье героев он не переживал. Дверь со скрипом открылась, и в комнату тихо вошёл Сонель. Его лицо — едва ли чем-то отличимое от лица Сокджина — осветил тусклый свет прикроватной лампы. Хёнджун улыбнулся и отложил книгу. — Здравствуй, — произнёс он тихо и приложил палец к губам, указав быстрым взглядом на спящую рядом девушку. Сонель, поняв всё без слов, протянул омеге руку и вывел его из тьмы комнаты в коридор, одетого в одну лишь длинную ночную рубашку. Прикрыв тихо дверь, Хёнджун обнял альфу и прижался к его груди. Сонель улыбнулся и прижал старшего к себе, поцеловав в висок. — Я скучал, — прошептал оборотень и, взяв за подбородок омегу, мягко, со всей своей юношеской нежностью поцеловал. Вампир-эльф слегка покраснел, словно не он уже почти два десятка лет ублажает все самые грязные желания самых грязных клиентов. Рядом с Сонелем он чувствовал себя таким же, как оборотень — юным, полным любви к жизни и сил. По-настоящему счастливым. С появлением в один обыкновенный день в жизни «мотылька» этого чудного и чудного паренька, всё кардинально изменилось. Конечно, далеко не сразу их моментальная взаимная симпатия перешла в самые чистые и искренние чувства. Они прошли через многое вместе — Хёнджун наблюдал, как взрослел, как из невинного мальчишки рос в уверенного юношу Сонель. Хёнджун наблюдал и за тем, как развивались отношения Сонеля и Сокджина, какой характер они имели и что из себя представляли. Чем старше становился оборотень, тем очевиднее становилось его бесспорное и далеко не случайное внешнее и духовное сходство с Мином. Отношения двух принцев совершенно точно не были плотскими, не походили ни на братские, ни на романтические тем более. Они были исключительно платоническими и, как быстро понял Хёнджун, ближе всего характеризовались как отношения отца и сына. Правда не озвучивалась лишь по той причине, что для всех всё было абсолютно очевидно. И даже Сонель, вероятно, понимал, что его схожесть с Мином во многих аспектах обусловлена не только волей судьбы, решившей свести вместе двух чертовски похожих друг на друга созданий. — Я тоже скучал, — произнёс Хёнджун и переплёл пальцы своей бледной ладони с пальцами чужой, такой же длинной и широкой, но сладкого цвета карамели. — Идём в мою комнату. Я так устал. — Да, Джин сказал мне об этом, — с понимаем кивнул полукровка и пошёл вслед за возлюбленным, не разъединяя рук. В комнате Хёнджун лежал на груди Сонеля, изредка подрагивая от прохлады, тянущей холодные руки под тонкую рубашку омеги и касаясь хрупкого тела. Царила лёгкая, мягкая тишина, в которой обоим возлюбленным было приятно и совершенно комфортно. После дня, проведённого в потных постелях и душных комнатах с клиентами, многие из которых полукровке были неприятны, Хёнджун хотел двух вещей — просторной горячей ароматной ванны и простых объятий, простых взглядов и слов, без намёка на похоть. Сонель был тем, с кем хорошо молчать, хорошо гулять, хорошо разговаривать — всё хорошо. И даже секс с молодым оборотнем для Хёнджуна не был чем-то неприятным, напротив — в сравнении с остальными «любовниками» секс с Сонелем был сродни ритуалу очищения в святой воде. Именно поэтому они с Кимом не были любовниками. Они были возлюбленными. — Я люблю тебя, — улыбнулся Сонель и поцеловал омегу в тёмную макушку. Хёнджун тихо и умиротворённо сопел. В любимых объятьях он сладко уснул.