***
После полудня, когда солнце начало нещадно бить в окно, Юнги, позаимствовав на время комнату одного из старших сыновей Чимина и Чонгука, ушёл в сон до вечера, пока солнце не начнёт склоняться к горизонту. Настало время Тэхёна знакомиться и нянчиться со всеми своими племянниками. Чимин предупредил брата, чтобы тот не пускал никого из малышей (старшие сыновья и дочери прекрасно понимали, для чего родителям нужно уединение) в их комнату в ближайшие пару часов. — Насыщенный денёк, — утомлённо выдохнул Ким, потянувшись. Комната, закрытая от проникновения солнечного света, была полностью темна. — И не говори, — произнёс Чонгук, подойдя к омеге сзади и обняв его, соединив руки над животом. Чимин явственно ощущал прохладу груди вампира — Чон наотрез отказывался носить одежду на верхней половине тела. Холода он всё равно не чувствует, а красоваться крепкой, подкачанной фигурой любит. И Чимин любоваться ею тоже любит. — Воспользуемся нашим уединением по назначению? — сладко прошептал вампир. — Конечно, — игриво усмехнулся омега, резко обернулся к альфе и столкнулся с ним губами в неосторожном поцелуе. Чонгук улыбнулся, перехватил инициативу и сминая чужие тёплые, сахарные, мягкие губы в своих. Острые клыки царапали и язык вампира, моментально заживающий, и кожу Чимина, прижатого спиной к боку кровати. Тонкий вкус крови во рту сводил Чонгука с ума и подогревал его аппетит. Оборотень поднял руки, и Чон стянул с него свитер, откинув на кровать. Чимин рвано дышал, закинув голову и широко раздвинув ноги. Со стороны могло показаться, что у него начались роды, но Чонгук почувствовал бы это ещё за несколько минут до начала схваток. Не торопясь с самым вкусным, вампир жадно и мокро выцеловывал омежью шею и вылизывал ключицы, прикусывая их. Пара розовых следов от клыков красиво смотрелась в глубокой когда-то, до первой беременности, ямке. Чонгук придерживал Кима под мягкими ягодицами, в которых тонули грубые бледные руки, обдавая возлюбленного ласками ниже, в области живота. Никогда до этого Чимин не был беременн двойней, но то, что беременность омеги заводила вампира больше, чем что бы то ни было другое, вампир не скрывал. Это и было одной из причин, почему Чонгук почти никогда не использовал ничего для предохранения. Благо, Чимин его понимает и детей любит до безумия, особенно своих собственных, и он всегда только за то, чтобы увеличить их большую семью. Даже если для этого ему придётся перетерпеть несколько крайне неудобных месяцев и настоящую омежью пытку — роды. Чонгук покрывал тонкую, натянутую кожу округлого живота лёгкими поцелуями, стараясь не цеплять её клыками, вылизывал, жадно изучал крепкими руками, поглаживая чиминову талию. Омега улыбался, перебирая пальцами тёмные вьющиеся волосы, и томно вздыхал, будучи чертовски чувствительным к любым прикосновениям, особенно в области живота. — Мой вкусный, сладкий персик, — ухмыльнулся Чонгук. Его взгляд, тёмный, властный, голодный, прожигал насквозь растянутые в улыбке, чуть приоткрытые, пухлые, чувственные губы Кима, складывающиеся в маленькую красивую «о». Чон облизнулся, проведя языком по крупному острому клыку, и опустился ниже, зацепив напряжённый небольшой стоячий член омеги. Чимин мелко вздрогнул, и вампир провёл влажную дорожку по всему его органу, упирающемуся в низ тяжёлого живота с уже большими волчонком и вампирёнком внутри. Чонгук безмерно любил двух своих родящихся в скором времени детей, и ровно так же любил беременного Чимина. Его наполненную молоком маленькую грудь с твёрдыми тёмными сосками, нещадно измученными жадным вампиром, полные розоватые бёдра и ягодицы, как никогда объёмный, тяжёлый и аппетитный живот, от одного взгляда на который Чонгук готов был моментально позорно кончить. Чимина Чон обожал, и скорее бы умер от осинового кола, чем принудительно изменил своему омеге или покинул семью. Альфа коснулся средним пальцем разработанного, просторного и влажного прохода, от чего Ким выдохнул и расслабился, приготовившись принять вампира почти сразу. Чонгук без проблем проник внутрь тремя пальцами и, коснувшись самой чувствительной точки, услышал сверху, из уст омеги высокий сорванный стон. — М-м-м... Ещё... — хныкнул Чимин, и Чон улыбнулся. Он быстро извлёк пальцы и бесстыдно заменил их собственным языком, параллельно смазывая свой член смазкой оборотня, насыщенно пахнущей малиной. — Капризная детка, — улыбнулся вампир и провёл языком по узкой мокрой ложбинке между ягодицами, проникнув глубоко внутрь текущего отверстия. — А-ах! — Чимин прикрыл рот ладонью и прикусил губу, чтобы ни в коем случае не быть услышанным детьми. Правда, скорее всего, Чонгук всё-таки не даст детям не задаться вопросом, для чего же родители в очередной раз заперлись в спальне. — Мой персик соскучился по ласке? — довольно промурчал Чон, и продолжил только тогда, когда получил от любимого вымученный кивок. Вампир лёжа на полу придерживал омегу внизу, чуть его приподнимая и раздвигая половинки. Наученный годами соития с одним единственным партнёром, язык рефлекторно толкался нарочито медленно, ускоряясь с глубиной проникновения, пока Чимин чуть не плакал от желания поскорее почувствовать внутри крупный и толстый член альфы, так хорошо его растягивающий и трахающий. — Ну скорей же, Гуки... — промычал оборотень, в противовес своим словам прижимающий лицо вампира плотнее к текущему анусу. Чонгук, конечно, был бы не против продолжить, но и ему хотелось получить долгожданную стимуляцию и оргазм. Он отстранился и взглянул на полулежащего на полу горячего и потного омежку — Чимин, как во время течки, изнывал от желания. От такой картины член предкушающе дёрнулся. — Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? — с дьявольским искушением прошептал на ухо вампир, поглаживая широкой ладонью Кимов живот. — Чтобы трахал до тех пор, пока ты не начнёшь кричать и молить меня не останавливаться? Я хочу это послушать. Я буду очень старателен. — Мх... м-м-м... — неразборчиво простонал Чимин. Чон принял это, как призыв поскорее начать и поскорее закончить. Наощупь прислонив твёрдый, сочащийся предэякулятом член к проходу, Чонгук резко подался бёдрами вперёд, заставив оборотня выгнуться в спине. Вампир сразу же бесцеремонно набрал быстрый темп, втрахивая Чимина, держащегося до побеления костяшек за каркас кровати, в её деревянный бок. Омега широко раскинул изящные ножки, обхватывая ими за спиной альфу, порочно стоная и мыча с закушенными губами, только бы не обратить на себя внимание всего дома. Лишь когда Чимин чувствовал движение и неприятные толчки изнутри, он полуболезненно-полусладко вскрикнул. — Ах, Гуки, они толкаются! Чонгук, продолжая мерно выбивать из оборотня рваный голос, положил руки на чужой живот и сразу же ощутил ответный толчок, улыбнувшись. — Мы разбудили Туана и Сунана. Малыши злятся, — усмехнулся Чон и специально, не жалея омеги, сменил угол проникновения и участил темп, стащив Чимина на ковёр полностью и прижав одну ногу к полу, а другую к низу живота. — А-ах, Гуки-и-и!.. — простонал омега и, вскрикнув во второй раз от живости проснувшегося малыша, кончил себе на живот. Чонгук, сделав ещё несколько широких, рваных движений, получил оргазм следом, наполнив спермой Кима. Чимин часто дышал, глупо улыбаясь и держа руку там, где в последний раз ударил его кто-то из двойняшек. — Подними меня на кровать. Я сам не встану. Чон без труда выполнил просьбу и лёг рядом с лежащим на спине Кимом, любуясь им, довольным и раскрасневшимся. — Я так люблю тебя, Гуки, — переводя дыхание, произнёс омега. — Ты даже не представляешь. — Это ты не представляешь, персик, — улыбнулся Чонгук, поднявшись чуть выше, и поцеловал Чимина во влажный от пота лоб.***
Когда вечером следующего дня солнце склонялось к горизонту, окрашивая леса и долины в нежный розово-оранжевый цвет, Юнги и Тэхёну пришлось распрощаться с братьями и чудесными маленькими племянниками. В эльфийском королевстве их не ждал и, скорее всего, даже не знал их собственный ребёнок, уже совсем повзрослевший. Свежий ночной воздух неприятно залезал холодными руками под одежду, пуская по телу стаи мурашек. Тэхён жался к Юнги со спины, напрасно ища тепла даже тогда, когда Мин отдал ему свой плащ. Вампир готов был отдать всю одежду, только принцу она вряд ли хоть немного бы помогла. Можно было бы остаться на ночь у Чонов, но жертвовать целым отрядом ради одного только омеги, пусть и чертовски важного, было бы непростительным расточительством времени и терпения голодных до крови «псов». Наконец, спустя несколько долгих, утомительных часов пути в холодной и кромешной тьме, исключая лишь тусклое тепло редких маленьких поселений, на горизонте показался окраинный город эльфийского королевства. Один за другим «псы» подняли головы, учуяв запах долгожданной еды. Кронпринц развернулся на лошади с оборотнем позади к расслабившимся и уже было приготовившимся к пиршеству собратьям. — Пока не дойдём до столицы — никаких нападений! — строго вынес Мин, внимательно следя за тем, чтобы все вампиры услышали его. — Держать тех, кто с собой не совладает и вести вплоть до столицы! — Слышали? — подхватил приказ один из командующих. — Никаких жертв! Разочарованные и нетерпеливые, вампиры вразнобой закивали. Мин развернулся, направившись к городу и ведя за собой войско. Тёмные в ночи, узкие улицы между светлыми домами с редкими фонарями молчали, словно дрожа в страхе перед бессмертной армией. Одна за другой улицы расстилались перед будущим королём, с каждой пройденной милей становясь всё шире и роскошнее, пока взору не явился высокий, мрачный королевский замок, возвышающийся над столицей, словно дракон над своим золотом. В округе стояла глубокая ночь. Простые жители, стража, придворные — каждый из них умрёт, так и не увидив солнце в последний раз. Юнги ухмыльнулся с недобрым огоньком в глазах. Всё это так напоминает события недавнего прошлого, что сердце вновь приятно щемит. Обращаясь к вампирам, кронпринц не громко, но отчётливо произнёс фразу, до дрожи в кончиках пальцах ожидаемую всеми воинами: — Пусть король этого королевства проснётся не от первых возгласов петуха, а от предсмертных криков ужаса собственных подданных. Первый крик разрезал сонную тишину столицы.