Единственный шанс в жизни

      На темной дешевой бумаге вслед за движениями пера появлялись чернильные линии, бликующие в падающем из высокого окна тусклом свете. Мазок за мазком, линии складывались в простые элементы, срастались в сложные руны и становились наконец желанным планом пентаграммы, грани которой по завершении вспыхивали как сухие листья. Синеватое пламя, не трогающее угольной рукой лист, поднималось на несколько десятков сантиметров над щербатым столом — и вдруг снова опадало, не успев свои вольные языки сплести в образ. Сотый раз за сегодняшнюю бесконечную ночь увидев это, маг раздраженно бросил кисть и резко поднялся, хватаясь за голову. В его памяти за огнем должны были появиться птицы, унесшие бы его в другой мир, но вслед за движениями пера возникали только их слабые силуэты, порхающие несколько мгновений над бумагой, а затем исчезающие. Полет начинаться не торопился.       В раздражении сделав несколько шагов по большой, но захламленной комнате, бесчисленные предметы которой образовывали узкие тоннели, он остановился, решив пнуть от досады массивный ящик из красного дерева, но вовремя остановил занесенную было ногу: в ящике что-то громыхнуло и глухо заурчало, показывая, что безответным незаслуженный пинок не оставит. Отступив с злобным сопением, маг взглянул на исчерченный планами пентаграмм лист, оставшийся на столе: он был уверен, что помнит заветный рисунок, в любой момент может повторить каждую его черточку, но не получалось.       Мужчина взял в руки перо, которым рисовал планы: это был магический предмет, ручка которого истерлась от многовекового использования, металл заостренного наконечника поблек и покрылся мелкими царапинами, а разноцветные перья, плотно примотанные к корпусу, в иных местах выцвели и обтрепались. И все же этот предмет был волшебным: он открывал те двери, которые в обычном течении мироздания не должны существовать — двери в иные миры. Именно такой ручкой много лет назад маг, тогда еще так себя не называвший, нарисовал по случайности план пентаграммы переноса и оказался здесь, в мире магии и волшебных существ, о котором так мечтал, и из которого сорок лет к ряду пытался выбраться.       Где-то в глубине лавки, коей являлось захламленное помещение, звякнул колокольчик, оповещая, что прибыл новый покупатель. Маг был уверен, что перед началом своих волшебных изысканий повесил на дверь табличку «закрыто», а это означало, что прийти могло лишь одно существо.       Ловко пробираясь по извилистым тоннелям товаров, мужчина вышел к «гостиной» своей лавки, в которой действительно на низком продавленном диванчике сидел его давний друг и помощник, огр по имени Гори. Вглубь лавки ему заходить категорически запрещалось, поскольку в плечах он был шире любого прохода и тяжело страдал врожденной неловкостью, позволяющей ему уничтожать ненамеренно любые предприятия в доли секунды.       При приближении мага Гори вернул на полку один из артефактов (держа его исключительно двумя пальцами и двигая медленно), которые и были основным товаром заведения, и дружелюбно приподнял брови.       — Рад, что ты еще тут, — вместо приветствия сказал огр. — Что, даже и за ночь не вспомнил план?       — Нет, — убито подтвердил маг, облокачиваясь на видавший виды прилавок, который был притащен им некоторое время назад из путешествия к наместнику юга. — Мне казалось, я досконально помню его, но ничего не происходит, и я уже ни в чем не уверен. — Мужчина уперся взглядом за цветное окно входной двери, смутно различая за ней спешащих мимо существ. Раздался низкий гудок дирижабля, станция которого была за углом, призывающий пассажиров поторопиться и занять свои места. — Ну почему ничего не выходит? — с досадой в голосе продолжил он. — Я так долго искал перо; после всего, что мы перепробовали, я был уверен, что оно уж точно сработает, но…       — Сочувствую тебе, — после секунды молчания сказал Гори, всегда неловко себя чувствующий в моменты чужого горя. Он хотел бы сказать что-то более утешающее, но из широкой пасти с выпирающими клыками вырывалась только эта нелепость.       — Ну что, вот скажи, что я делаю не так, м? — продолжил меж тем маг, на этот раз, кажется, всерьез ожидая ответа. Огр замешкался, но смущенно сказал:       — Не думаю, что мои слова тут помогут. Я, все-таки, заинтересован в том, чтобы ты остался.       — Пусть и так, но мне любое мнение в помощь. Ну? — маг с просьбой в глазах посмотрел на друга, и тот, тяжело выдохнув, опустил взгляд. Он знал, что для человека, ставшего ему практически братом за долгие годы совместных приключений, важен это план, важен успех его использования и возвращение домой, в свой мир. Он понимал это, понимал особенно остро в те моменты, когда видел темные круги под глазами друга, встрепанную бороду, которую тот всегда стремился держать в порядке, и перепачканные чернилами пальцы, но испытывал от этого осознания только горечь.       — Хорошо, вот что я думаю, — собравшись, начал Гори. — Антоженька, ты хороший коллекционер, — безобразно, но привычно коверкая имя, говорил огр. — Предметы тебя любят, те артефакты, которые ты умудряешься находить — настоящие сокровища, а твой талант их применения вовсе безупречен.       — Но? — спросил мужчина.       — Но маг из тебя плохой. Каждый человек в нашем мире может колдовать, но ты, возможно, единственный, кого магия так открыто и яро презирает. Магия — не для тебя, ни один из ее видов; а пользование кистью — это чистая магия.       — Ты хочешь сказать, что у меня не выходит, потому что я маг дрянной? — возмутился Антон, которого, хоть он свои способности и признавал, подобная откровенность до сих пор задевала.       — Я хочу сказать, что дрянному магу глупо надеяться на свои способности, и когда, как в случае с тобой, необходимо воспользоваться магией, надо помнить, что она идет из души и следует ее желаниям.       — Не пойму, ты поссориться хочешь? — насупленно спросил человек, редко когда понимающий намеки, как бы красочны и красивы они не были.       — Конечно нет, — поспешил заверить Гори. — Я говорю о том, что для тебя магия основывается на твоих желаниях, и раз не получается нарисовать план перемещения, значит…       — Значит?..       — Значит тебе по-настоящему не хочется возвращаться, — наконец резко выдохнул огр, понимая, что, наверняка, звучит грубо.       — Я… хочу, — неуверенно возразил Антон, пряча глаза. — Я давно этого хочу, с самого попадания сюда. Я же столько искал, столько способов перепробовал… Мне хочется вернуться домой.       Гори пожал плечами, как бы отмечая, что лишь высказал свою догадку. Мужчина же всерьез задумался над его словами, пытаясь понять для себя, чего же он в действительности хочет. Он всегда пытался быть честным с собой, потому что врать себе — это уж последнее дело, и сейчас, вспоминая все, что он сделал за долгие сорок лет в этом мире, все, что он еще хотел сделать и что делал в момент, когда пришла наконец радостная новость о находке пера… Действительно ли за целую жизнь, которая была в несколько раз длиннее существования дома, цели случайного попаданца не изменились? Он все так же, словно в первые месяцы, хочет оказаться дома, хочет забыть происходящее как страшный сон и вспоминать, быть может, редко и наедине с собой? Антон уже не был в этом уверен.       — На самом деле, я ведь даже не знаю, что случится, — сказал мужчина через несколько минут молчания. — Я окажусь в той же точке времени, из которой перенесся и стану подростком с сорока годами опыта жизни в другом мире за плечами? Или дома тоже пройдет какое-то время, а я уже давно окажусь признанным без вести пропавшим? Что мне там делать: продолжать учиться, получать профессию? — Антон осмотрел долгим взглядом свою лавку, которую он держал уже почти два десятка лет и которую они с Гори создавали своими потом, слезами и кровью. — Я, конечно, хотел бы увидеть семью, но если в моем мире действительно прошло сорок лет — помнят ли они вообще меня? Может, мне уже и нет места в их жизни?       — Здесь место для тебя давно уже выбито, — поддакнул Гори, одновременно чувствуя, что не должен в угоду собственным желаниям влиять на решение друга, но не имеющий сил бороться с искушением заставить его остаться. — Наша лавка, наше членство в гильдии, друзья. Мирантиил звал нас на свадьбу старшего сына в начале лета, а там, осенью, из заливов возвращаются корабли Дхаса с нашими товарами. Было бы… грустно, если бы ты все это пропустил.       — У тебя есть корыстные интересы, — заметил Антон, с улыбкой вертя перо в руках.       — Я и не отрицал этого. Понимаю, ты хочешь вернуться домой, но дом не только там, где кровь, но и там, где по тебе будут скучать, тебя будут ждать, где без тебя что-то изменится.       Мужчина задумался: ведь у него действительно было много планов, желаний, идей. Он и не предполагал, что после стольких лет поисков перо найдется, и теперь, когда оно нашлось, был… раздосадован?       — Я думаю… — протянул Антон после раздумий. — Что это можно отложить. План пентаграммы я все равно не помню. Пороюсь в книгах, попрощаюсь со всеми по-хорошему…       — И не будешь даже грустить о доме? — с опаской спросил Гори, вдруг запаниковав от мысли, что именно его доводы заставили друга отказаться от мысли вернуться домой.       — Ты сам сказал: я уже дома.