Единственный шанс в жизни

      Под сводами Первой пещеры, высота которой достигала тридцати человеческих ростов, сегодня собрались все жители. Впервые за долгие четыре года, пролетевшие с прошлого праздника, люди каменного народа отложили свои дела, забыли про обязанности или клятвы, и стояли тут, смиренно ожидая появления Покровителей.       Однако, смиренно не значит тихо: гранитные своды гудели от хора разномастных голосов, разносившихся над толпой, и иногда с их каменных боков, словно не выдерживая рваной мелодии, падали мелкие камешки. Стремительно срываясь вниз, они разбивались о головы собравшихся людей и внушительный круг алтаря, несмотря на столпотворение вокруг, остающийся пустым. На ровной поверхности святилища, окруженной резью рун и магических символов, стоял только высокий храмовник в черных одеждах, что сейчас, будто не замечая суеты вокруг, сложив руки в молитвенный жест, тихо читал что-то.       Внезапно вздрогнув всем телом, храмовник резко вздернул руку вверх, и зал, повинуясь этому нервному жесту, через мгновение затих. В молчании нескольких сотен людей, неотрывно следящих за мужчиной одинаковыми серыми глазами, особенно звонко и четко прозвучала его следующая фраза, сказанная с торжественным надрывом:       — Пора.       Зал снова зашумел, но на этот раз сдержанно и почтительно. Среди людей царило копошение, и через какое-то время в центр зала, на алтарь, ступил первый человек. Он был богато, по меркам этих людей, одет, щеголяя в широкополой шляпе и ярко-красном пончо, на его шее висели нитки бус из мутного янтаря и отшлифованного гранита, а в руках он держал корзинку с мелкими разноцветными фруктами. За первым мужчиной на алтарь вступил второй, за ним — третий, и вот уже через несколько минут в центре зала, деланно-весело переговариваясь между собой, стояло больше сотни богато одетых мужчин и женщин, достигших возраста сорока четырех лет, в руках держащих скромные дары.       В пещерных лабиринтах трудно было найти хороший камень, поддающийся обработке, фрукты тут практически не росли, а красить ткани в редкой проточной воде было сплошным расточительством: однако люди шли на это, перебарывали себя и природу неприступного горного массива, чтобы один раз в четыре года отпраздновать день своего спасения. Легенды, рассказывающие о нем, были печально размыты и неточны, людей, что помнили бы случившееся, не осталось, и сказать точно, что произошло, не смог бы, наверное, никто. За пеленою прошедших лет осталась лишь суть произошедшего: в день, когда городу грозила верная мучительная смерть, появились Покровители, и своими силами, превосходящими человеческие, спасли жителей. От хаоса, что творился на поверхности, высшие существа защитили людей, спрятав их под землю и сделав так, чтобы никто не смог покинуть это место. Иногда, в дальние пещеры из внешнего мира просачивались жуткие монстры и дикие твари: словно напоминание о том, за защиту от кого люди должны быть благодарны.       Покровителей было четверо, и сама их суть, обитающая большую часть земного времени в бестелесном состоянии, олицетворяла влиятельнейшие силы природы: изменчивое, но неприступное Пространство; податливое, но неумолимое Время; грубую, но заботливую Силу; и безразличную Скорость. Осязаемую форму Покровители принимали лишь раз в четыре года, чтобы принять дары от людей: их богатства, их пропитание и их жизни. Каждый человек, доживший до сорока четырех лет, приносил себя в жертву могучим существам, и они, как гласили предания, направляли его в лучший мир, даровали жизнь, за которую не нужно было бороться.       Когда все дары собрались в центре алтаря и замерли, ожидая появления существ, храмовник снова воздел руки к своду пещеры и протяжно запел на языке, что был известен лишь ему. Переливающаяся нежным напевом и гортанным рыком песня вспорхнула к каменному потолку, чтобы там разбиться на мелкие осколки и новыми отзвуками разнестись по всей пещере, ее мелким трещинкам, разломам и коридорам, что ветвились от основного грота.       Жители в исступлении замерли, ожидая появления Покровителей, боясь этого и одновременно желая. Пока звучала песня храмовника, они, закрыв глаза, молча внимали ей, и лишь некоторые беззвучно шевелили губами, пытаясь поймать переменчивый ритм.       Наконец пол пещеры задрожал и из-под него послышался низкий гул. Люди возбужденно зашептались, но храмовник, запев вдруг громче, отчаяннее, остановил их, продолжая с самозабвенным фанатизмом звать из глубин земли Покровителей. Вскоре стены пещеры зашевелились, будто за ними ворочалось огромное животное, и выпадающие из них камни и валуны постепенно составили фигуры.       Покровители даже в слабой своей форме были больше любого человека, возвышаясь под самый потолок. Их тела сложились из камней, а наряды были сплетены каменной крошкой: однако за прикрытием породы проглядывала ярко-красная лава, неумолимая стихия, сутью которой были Покровители. Вчетвером они величественно возвышались над людьми, и те, что были их дарами сегодня, раболепно падали ниц.       Существа говорили в один голос: читали заклятье, что позволяло им забрать души сегодняшних даров, и их голоса затуманивали разум любого. Все глаза были обращены на Покровителей, и никто не заметил, как сбоку от возвышения алтаря появилась тень и в один момент сноровисто запрыгнула на него.       Случилось это в тот момент, когда люди-дары словно деревянные плашки стали тяжело оседать на землю: запрыгнувший на платформу юноша тоже присел, чтобы его никто не заметил — провал в этом деле означал бы смерть. Стараясь не шевелиться более, чем того требовалось, молодой человек, чье лицо было скрыто за темной повязкой и мотоциклетными очками, сноровисто шарил руками по телу мужчины, тучное тело которого перестало дышать несколько мгновений назад.       Мертвый был одет в зеленый камзол и высокие сапоги с позолоченными бляшками, но юношу интересовало не это: его костлявые пальцы несколько невыносимо длинных мгновений пытались стянуть с еще теплой руки мужчины простой бронзовый перстень с мутным серым камнем. В последнюю секунду своей жизни покойник сжал руку, и теперь разжать ее обратно казалось невыполнимой задачей.       Юноша отчаянно пытался справиться, но в этот момент взгляд одной из Покровителей случайно опустился на него. Время, тело которой было соткано хуже всех, из-за чего из него вытекала на пол лава, открыла огромный рот и пронзительно закричала, вкладывая в этот крик свою ярость и негодование. Ее неровная, изломанная рука потянулась к юноше, и в этот момент ему все же удалось стянуть перстень и спрыгнуть с алтаря.       Остальные покровители обернулись на крик, и на секунду юноша, собравшийся было нырнуть в одну из трещин у подножья святилища, замер, почувствовав на себе взгляд существ, одно желание которых могло прекратить его существование. Словно в страшном сне он наблюдал, как Время, чье лицо от ярости за нарушенный ритуал кривилось и распадалось каменной крошкой, тянет к нему свои руки, и на секунду даже оказался готов к тому, чтобы принять свой конец. Однако, внезапно у потолка зала что-то сверкнуло, заревело, и в несколько мгновений зал заполнился густым дымом.       Отмерев, юноша быстро шмыгнул в расщелину и, не обращая внимание на стесанные об острые камни коленки и ладони, сноровисто пополз вперед, уходя все дальше и дальше от людского гула и крика разъяренной Времени. В кулаке он крепко сжимал перстень, сквозь заполнивший голову дурман обещая себе, что никогда более его не отпустит.       Подземный лаз постепенно расширялся и вскоре молодой человек смог ползти на четвереньках, а позже — и вовсе бежать. За очередным поворотом лаза, начавшего ветвиться в сотни направлений, юношу внезапно схватили сильные руки и в одно мгновение он оказался прижатым к холодной каменной стене.       — У тебя? — коротко осведомилась долговязая девушка, на поясе которой висело еще несколько старых, но рабочих дымовых шашек.       — Конечно, — быстро ответил юноша, показывая сжатый кулак. Он хотел было улыбнуться подельнице, радуясь удачной авантюре, но внезапно его плечи до боли сжали чужие ладони, и девушка опустила голову.       — Ну что, доволен? — когда она подняла голову, на скуластом лице отражалось только раздражение. — Если бы нас поймали, то наказали бы как самых мерзких преступников. Ну что, ты этого хотел?       — Все ведь прошло хорошо, верно? — попытался улыбнуться юноша, но его быстро перебили.       — Чудо, что все удалось! Ты рисковал не только своей жизнью, и ради чего?       — Моего перстня, — угрюмо ответил он, прижимая кулак с драгоценностью к груди.       — Ты же ювелир, сделал бы еще сотню таких!       — Таких бы не сделал! Он один такой, он почти мне как дитя! — юноша убрал от себя чужие руки и с жаром, который дарил брильянтовый блеск его глазам, продолжил: — И его нагло украли у меня, так еще и хотели принести как дар Покровителям! Если он и пропадет в их желудках, то вместе со мной, не раньше, чем я проживу отведенное мне время!       — Если будешь таким безрассудным, то ничего не проживешь! — ответила девушка, но ее ярость уже улеглась: она знала, как никто другой, что спорить в таких случаях бесполезно.       — Он как частичка моей души: кем я останусь, если буду расточительно разбрасываться своим существом? — также успокоившись, ответил юноша. Внезапно встрепенувшись, он оглянулся и, взяв девушку за руку, поспешил куда-то. — Пойдем. Мы же не хотим попасться?       — Пойдем, — ответила девушка, завороженно следуя за другом. Однако, не выдержав, она все же бросила: — Тупица.