Единственный шанс в жизни

      Белые ведьмы магической школы ловили сны. Для этого еще на закате они покинули родные серые стены учебного заведения и три часа провели в движении: покинули расстилающийся на сто тринадцать тысяч миль во все стороны город-университет Акр-Орг; минули тихие поля с густой рожью и любопытными мухоловками на них; перешли вброд самодовольную красную речку, которая так и норовила плеснуть свою ледяную воду в лицо или за шиворот. За это время солнце, в начале пути безжалостно жгущее облака у горизонта, устало спряталось за ними, не оставив после себя даже рыжего акварельного следа на небе. Сейчас над головами ведьм перемигивались только звезды, но и их большую часть скрыли крутые откосы ущелья, в котором собрались студенты, и огромный ловец снов, что был зажат между скал.       Говорили, что скелет ловца сплетен из целой рощи плакучих ив, после которой сейчас осталась только перерытая земля, а его тугие грани — из тонн рогозы и камыша. Он был совсем простым, без украшений и перьев, но его вид, вид трех колец, которые составляли его, нависали над посетителями ущелья, будто заглядывая в самую душу, цеплял и манил. В ущелье было тихо, как бывает только в местах, куда даже солнечный свет проникает с трудом; но временами казалось, что корпус ловца поскрипывает, натужно шепчет о чем-то.       — Теперь вам нужно сосредоточиться, — строго сказала учительница своим подопечным. Под взглядом ее серых глаз, лишенных, казалось, даже частички осознанности, ведьмы замолкли. Стихли робкие переговоры, неуместные смешки, и учительница добавила: — Помните, что я рассказывала вам в классе.       Роб помнил. Он, по правде сказать, помнил каждое слово, сказанное когда-либо на занятиях или вне их этой строгой женщиной: ему приходилось помнить, поскольку он являлся юношей, а магия им отчего-то давалась во много раз труднее, чем девушкам. Из всего класса, насчитывающего порядка пятидесяти человек, лишь трое ведьм были юношами, и чтобы подтвердить свои способности ко всему волшебному, приходилось выкладываться на полную. Однако от пренебрежительного отношения это не спасало.        — Получается? — шепотом, но с плохо скрытой издевкой спросила одноклассница Роба, Маргарита. Она была хорошей девушкой, лучше, чем многие, но часто в удовольствии шутки над слабыми и она не могла себе отказать.       Роб не ответил: он смотрел на ловец, стараясь увидеть то, что пряталось от обычных людей. Там, на фоне звездного неба, на ребрах ловца виднелись сны: они походили на маленьких ящерок с длинными лапками и большими ушами. Светясь каждый своим, неповторимым оттенком, они сновали туда-сюда по граням и корпусу, искали лазейки, чтобы спуститься наконец к своим хозяевам, возмущенно попискивали. Теперь, когда Роб видел их, звездный свет померк: его полностью поглотило таинственное свечение тысяч снов.       Ловец притягивал их, как магнит, и они, словно мотыльки, с закатом летели не в город, к своим владельцам, а сюда, и всю ночь проводили в тщетных попытках пробраться через магические преграды. Робу было даже в некотором роде жаль их, но подобные мысли он никогда не высказывал: ведьмы не жалеют инструменты, которыми пользуются.       — Я хочу поймать самого жирного, — сказала рядом Маргарита, и по отсветам в ее глазах Роб понял, что она тоже видит. В следующее мгновение девушка, ловко поддев ее ногой, подняла с земли сухую палку и в одно движение оседлала ее, словно лошадь. Палка хотела было протестующе затрещать, но вдруг ее объяло голубоватое сияние и она чуть поднялась над землей, поднимая с собою и неожиданную наездницу. — Ну, жду тебя наверху! — весело крикнула Маргарита, взмывая все выше и выше, к самому ловцу.       Роб зачаровывать вещи на полет не умел, а потому, вздохнув, пошел к каменной лестнице, ведущей на верхушку ущелья. С ним к ней потянулись оставшиеся юноши и пара девушек, сгорающих от стыда. Остальные нашли способ подняться в воздух.       Пока Роб поднимался, он думал: самый жирный сон ему ни к чему. Каждому студенту сон нужен, чтобы учиться с его помощью колдовать над сознанием и ощущениями — все знают, что сны в этом отменные мастера. Однако научиться можно и у яркого сна, и у его бледной копии. Неважно, какого взять. Важно сойтись с ним характерами.       В ущелье было тихо, но у его обрыва ветер трепал волосы и одежду. Роб думал даже, что резкие порывы норовят сбросить его на дно, сломать, уничтожить, но эти мысли пришлось отбросить. Накормишь их — и придет страх, а он самое ненасытное из всех чувств и пожрет без остатка все, что в тебе еще осталось.       У края ловца снов было не так много: они были блеклыми, короткими, и, казалось, растают, если взять их в руки. Роб огляделся и заметил сон получше на одной из граней ловца. Она уже не опиралась на скалу, под ней — только дно ущелья, но Роб не сомневался, что сумеет аккуратно достать упорно пытающегося разгрызть травяную нитку сон.       Юноша сделал первый шаг на заметно дрогнувший ловец. Он знал, что конструкция выдержит, и он вовсе не первый, кто лезет вот так к понравившемуся сну, но на секунду сердце все же замерло где-то в глотке. Выбранный сон был красным, угловатым и, кажется, очень порывистым. Он с нескрываемой злостью пытался разгрызть нить и попасть к своему хозяину, и с каждой секундой злился все сильнее. Роб хотел этот сон: когда он заберет его себе и будет учиться с ним, каждую ночь именно он будет завладевать расслабившимся сознанием, и упорность этого сна давала надежду юноше на то, что и он подчерпнет хотя бы часть этого качества.       Роб аккуратно лез по граням, ему осталось совсем чуть-чуть, когда снизу к выбранному сну вдруг подлетела на уверенно левитирующем камне одноклассница и ловко схватила за хвост красный сон. Он извивался мгновение, а затем затих, позволяя девушке грубо запихнуть себя в походную сумку. Закончив с этим, одноклассница начала спускаться: на Роба она даже не взглянула.       Юноша, прекратив двигаться, сел на грань ловца и принялся осматриваться. Он предполагал, что подобное может случиться, и не злился: в конце концов, это именно он был слишком медленным.       Внезапно рядом появилась Маргарита: ее руки были испачканы зеленым туманом, но сумка еще пуста. Кажется, пока она тоже была без улова.       — Эх, а это сложно… — выдохнула она, облокотившись на грань, на которой сидел Роб. Нитка опасливо покачнулась. — Они, оказывается, такие юркие и быстрые.       Роб огляделся: и правда. По всему ловцу студенты тщетно пытались поймать сны, но они разбегались, словно пуганые мыши. Дальше ловца сны не уходили, но этого было и не нужно: его три кольца были достаточно просторными, чтобы сны могли долго убегать от суетливых людей.       — Хотя не все этим занимаются, да? — Маргарита кивнула на скалу, в которую упирался ловец. Там застыли трое студенток, на деревянном скелете ловца с удовольствием вырезая что-то. — Если напишешь там свое имя, — пояснила девушка. — То сюда будут прилетать все твои сны, а не только самые любопытные. Заманчиво, а? Остаться совсем без снов, не отвлекаться и не тратить время на них.       Роб вдруг заметил на соседней грани еще один сон: он был черным, с красными пустыми глазами и двумя перечеркнутыми кругам на тонкой спинке. Замерев, сон смотрел прямо на Роба, и юноша, хоть и не чувствовал в себе прежде способности к этому, вдруг узнал его: это был один из его кошмаров. Он точно напоминал своих многочисленных братьев: такой же обстоятельный, черный, безумно внимательный к мелочам, и будто желающий не просто напугать, а поселить неосознанный страх в самую глубокую глубь твоей души. Сон сделал к Робу нерешительный шаг. Роб протянул к нему руку.       — Этот возьмешь? — спросила Маргарита. — Какой-то дохленький совсем, мелкий. Не боишься, что растает, как только ты его тронешь?       Сон, будто пугливая зверушка, боком, подошел к Робу и недоверчиво понюхал его ладонь. Он все же отличался от своих братьев-кошмаров: в нем жила еще надежда и он мог однажды переродиться во что-то мирное. Роб аккуратно погладил холодный кошмар и тот охотливо забрался к нему на колени.       — Нет, — ответил юноша. — Он не растает. Такие, как он, очень упорные.       — Такой красавчик, — пожав плечами, ответила девушка, и ласково потрепала сон между настороженно поднятыми ушами. — А он разве не кошмар, не? Не боишься их?       — Нет, свои я давно знаю, — ответил Роб и улыбнулся. Под его глазами в свете множества снов виднелись темные тени, а тусклые волосы казались еще суше и неопрятнее, чем обычно. — Я их практически люблю.