***
Недостаток приказов от Шепард заставил меня медленно, но верно обратиться к бессознательной стороне человека. Отточенная последовательность: прицелиться, выстрелить, спрятаться -безукоризненно выполняемая. Малейшая заминка равносильна смерти. Говоря проще, я потерял себя и свою личность. Я стал Рейвеном. Это имя перестало быть псевдонимом, одним из инструментов сокрытия правды. Оно стало правдой, ни больше ни меньше. По умолчанию Мэтток работает только в полуавтомате, один выстрел за раз. Здравый смысл подсказал бы, что это плохо, но Либершафт, производитель, рекламировал это как прекрасную особенность, не позволяющую солдату просто палить во все стороны поддавшись стрессу, из-за чего повышается точность стрельбы и меньше тратятся патроны, к тому же и винтовка не перегревается так быстро как могла бы. По крайней мере на Вермайре я убедился, что производитель был явно не пальцем делан. Мартинез, например, был со стандартным Мстителем и по ходу битвы начал испытывать серьёзные проблемы с перегревом и амуницией — он отстрелял почти весь блок, две тысячи пуль, за двадцать минут. Вдогонку он окончательно спалил внутренний радиатор, что, безусловно, укусило его за задницу, когда геты продолжили наступать. А наступали они настоящими волнами. Со всех углов и всех направлений — опасность подстерегала везде. Пули, ракеты, треклятые летающие дроны — наши ресурсы и, может быть, умения борьбы против гетов железки покрывали ошеломляющим количественным превосходством. Дюжины штурмовиков, непробиваемые разрушители, отвлекающие на себя всё внимание, охотники, норовящие выстрелить нам в спину, выведенные Сареном кроганы, модифицированные и одурманенные чтобы сражаться за его волю, которая, в общем-то, совсем ему не принадлежала. Из всех врагов мне больше всего нравилось убивать кроганов. Они хотя бы кровоточили как мы. Может под командованием Шепард мы справились бы лучше. Чем дольше продолжалась оборона, тем больше был заметен упадок всеобщей организации, любой намёк на дисциплину и порядок постепенно редуцировался. Я не посмел использовать стимуляторы из-за страха окончательно потерять землю под ногами, хотя ситуация позволяла. Отчаяние окутало моё сердце и застлало разум. Я почувствовал себя поражённым, не способным вырваться из одного и того же шаблона мыслей и действий. Я думал медленно, любая искра идеи тушилась в потоке стрельбы и взрывов. В огороженном углу сознания я проговаривал про себя одну и ту же мантру. Надо что-то сделать. Мы проигрываем. Должно быть что-то, что я могу сделать. Но ничего не было. Меня с головой поглотило сражение, вытесняя всякое другое содержимое головы. Меня поразило туннельное зрение, в углу глаз началось тёмное мелькание. Пульсирующая в висках кровь не позволяла сосредоточиться на радиопередачах. Я ненадолго отвлёкся, когда рядом со мной упало тело. Рядовой Катсавидис. Лицом в воду, алые пятна вокруг шлема. Я кричал, только все крики не могли быть громче залпов ракет, сколько ни старайся. Ещё один элемент моего интерфейса сменился на красный. Теперь наши жизни измерялись в минутах. Но вскоре звуки неожиданно стихли, будто в один момент. Мы сделали невозможное. Двадцать минут и сорок четыре секунды. Геты пока что исчерпали свои атакующие возможности. Мы победили. Но какой ценой?***
Думаю, стоит считать себя счастливчиком, что память подводит меня касательно тех событий из-за травмы, которую я получил в тот же год… Нет, не будем забегать вперёд. Немногие оставшиеся в памяти события мне приходится сверять с боевым журналом брони и записями переговоров по радио. Приходило время подводить итоги. Мне наивно казалось, что хуже уже не будет. Ошибка, как всегда. Катсавидиса, Дэвис и Гэровей больше не было с нами. Убиты в бою. Катс не выдержал атаки улья дронов. Всего за несколько секунд до смерти он вывел из строя двух Джаггернаутов… хотя бы, как сдержанно высказался Миллер, закрывающий другу глаза «Он ушёл с чёртовой улыбкой». Так как Мейсона оглушило, Гэровей заняла пулемётное гнездо и превосходно порядила ряды гетов… но даже её тяжёлая броня не смогла выдержать целого залпа ракет, превративших её тело в ужасающую смесь оторванных конечностей, окровавленных кусков плоти и шрапнели… До сих пор пробирает от одного воспоминания. Давайте просто скажем, что было совсем не красиво и оставим воображение в стороне. А Дэвис, только-только повышенный рядовой, крепкий как ёбаное тысячелетнее дерево… упал от одного снайперского выстрела. Вот и всё. От одного движения пальца на спусковом механизме. Выпуская наружу горестного циника, я не удивлён такому исходу. Ведь, в конце концов, он накаркал.***
Оверлорд, некогда состоявший из двенадцати солдат, теперь был объединением девятерых, из которых только семь могли продолжать сражаться. Дэвис едва держался. Каким-то чудом он не понёс серьёзных ранений… но время было его злейшим врагом. Подпитывал мой внутренний ужас тот факт, что Дэннерс заплатила цену за то, что решила быть ближе ко мне в перестрелке. Мы делили одно укрытие, когда незамеченный никем охотник нанёс удар с фланга. Я даже не заметил, как она упала подле меня с двумя дырами в груди. Только Эшли взяв дело в свои руки смогла обратить моё внимание на раненую. Пережив шок, я начал работать. Я стабилизировал её и дал седативные, даже провёл небольшую полевую операцию. Её раны заставили лёгкие медленно, но верно наполняться кровью, мне пришлось проделать в них отверстие и вставить небольшую трубку, выступавшую в качестве дренажа. Не сделай я этого, Дэннерс умерла бы одной из самых медленных и страшных смертей — захлебнулась собственной кровью. Не могу достаточно поблагодарить доктора Чаквас за её обстоятельное преподавание медицинского дела. Тем не менее, Дэннерс всё равно нужен был профессионал, вести битву для неё не представлялось возможным. Я тщательно всмотрелся в её до странности умиротворённое лицо и, на миг переборов своё психологическое омертвление, обрадовался, что смог вернуть ей должок.***
Со всей скоростью мы помогали раненым и восстанавливали укрепления. Руки подрагивали, так и хотелось схватить сигаретку да закурить, но упаковка была испорчена пробравшейся внутрь карманов водой. Уже не говоря о том, что взять сигаретный перерыв в зоне военных действий невероятно тупо. Итак, краткий отчёт. Мако требовал основательного ремонта, но его ещё можно было сохранить и использовать. Эшли и Гордон аккуратно отвели его за укрытия и укрепили где смогли. Они со страстью пытались сохранить нашу последнюю большую пушку, что, к счастью, им удалось. Мы аккуратно перенесли раненых за дальние укрытия и оставили последнего стража Гэровей охранять их. Ирония того, что последняя турель мёртвой женщины защищает ещё цепляющихся за жизнь не прошла мимо меня. Почти все мины уже сработали. Колючая проволока сметена тяжёлыми единицами гетов или завалена трупами машин, по которым проходили их боевые друзья. Только один энергетический барьер был работоспособен. Технический гений Садоска не смог вернуть остальные к жизни. Ящики не доставали некоторых кусков, были оцарапаны или пробиты насквозь. Пулемёт погиб вместе с Гэровей. Радио было на грани, и то оно не могло прорваться сквозь глушилки. Мои личные резервы медигеля и прочих медикаментов были практически исчерпаны, как и всеобщая амуниция. Я раздал все остатки и остался только с Мэттоком, пистолетом, световой и двумя зажигательными. И одним зарядом стимуляторов. Ещё одна такая волна не оставит от нас и следа. Шепард и Нормандия молчали. Не помню, говорил ли кто-нибудь из отряда вовсе в этот напряжённый период, да я и не обращал внимания, честно говоря. Я замкнулся в себе и старался не смотреть на три трупа, которые мы спрятали поодаль. Я уже сам напоминал машину. Не пойму, была ли то мрачная тишина над всеми нами, или только внутри меня.***
Поступил приказ перегруппироваться. Эш молодец, она звучала твёрдо, даже когда орала на нас в бою. Мой шлем не глушило и гетов не было в непосредственной близости, но радио не работало. Только нескончаемый белый шум. Не помню, что говорила Эшли, даже не соберу воедино образы стоявших вокруг неё людей. Туннельное зрение было крайне удручающим. Я заметил только следы медигеля на лице Эш, мои собственные онемелые и пульсирующие раны, несколько струек крови из царапин, которые я решил не заделывать ради экономии медигеля, и то, что Миллер вкинул несколько слов. Его бесстрастное лицо было запятнано грязной водой, но всё равно сияло природной белизной. Он говорил быстро, без запинок. Было решено отправить небольшой отряд к радиовышке гетов, находящейся относительно недалеко, и отрубить её. Это был наш единственный шанс связаться с остальными и сообразить что-нибудь. Миллер взял с собой меня и Гордона. Ума не приложу почему. Возможно мои запасы медигеля настолько иссякли, что я был бесполезен в линии, возможно он хотел присмотреть за мной, а может я банально был один из немногих, у кого не было ограничивающих движение травм. Кто же теперь разберёт? Боевой журнал брони говорил, что мы покинули основной отряд спустя 37 минут после высадки и достигли цели спустя семь минут. Чёрт знает, вроде похоже на правду. Из всего похода я запомнил только одну диковинную картину — как я помогал Садоску лечить его «рог». Скорее всего из-за того, что мне напоминает это о Мордине. Саларианец даже не отправился с нами к башне. Также журнал говорит, что нам по пути встретилось сопротивление и подтверждает несколько убийств. Он не уточнят каких по типу платформ и не объясняет каким образом, во имя всех Великих Сил, мы вообще смогли без особых усилий пройти до цели. Неужели геты были настолько тонко рассредоточены? Следующее что я помню… … Что я с удовольствием бы забыл… … Как мы с Гордоном прикрывали Миллеру спину, пока он закладывал взрывной заряд у основания двадцатиметровой башни на вершине холма.***
-Ну, и так сойдёт. — запыхавшись сказал он, взяв грубо сделанный детонатор. — Теперь мы наберём дистанцию от этой сучей вышки и подожжём несколько железных задниц. От его саркастичного спокойствия, которое он показывал даже на Феросе, окружённый стаями ползунов, не осталось и следа. Только хладнокровная расчётливость и чёрная ярость. -Принято. — ответил Гордон, уведя взгляд вниз. — От Уильямс и остальных тишина, они… Охотники! Четверо гетов неожиданно впрыгнули в наше поле зрения, и мы немедленно стали вести ответный огонь. По мне попали дважды. Первый удар обнулил щиты, второй вскользь прошёлся по наплечнику. Гордону пришлось тяжелее. Гораздо тяжелее. Ему выстрелили в спину. На холме у нас совершенно не было укрытия. Охотники были убиты, но пришедшие на подмогу четыре штурмовика и столько же дронов воспользовались нашей слабостью. Всё случилось слишком быстро, я мог только стрелять, что, впрочем, принесло свои плоды. Мы с Миллером расправились с машинами. Только тогда мы поняли, что Гордон не шевелится. Его иконка на моём дисплее загорелась красным и показала прямую линию. Прежде чем она исчезла, я увидел отчёт с его брони — фатальное нарушение работы сердца. Гневный вой Миллера и ненависть в его глазах привели меня в трепет, но не было времени скорбеть и поминать. Нам надо было идти дальше, если мы не хотели составить ему компанию. -РПГ! По крику Миллера я упал на землю, достаточно быстро чтобы снаряд промчался надо мной и взорвался где-то позади. Звон в ушах заглушал большинство звуков. Я обтряхнул пыль, достал винтовку и начал стрелять. Мститель Миллера присоединился ко мне. Перестрелка шла ещё двадцать секунд. Ещё три заряда РПГ улетели в молоко. Мы отбили гетов, но судя по расчёту ВИ брони, через примерно минуту геты снова обрушатся на нас. Пришло время сматываться. -Блять… Я обернулся. Гнетущее чувство расползлось внутри и овладело эмоциями. -Плохи дела, Рейвен. — поразительно безмятежно проговорил Миллер. — Кажется моя песенка… спета… Ноги сами понесли меня к нему ровно в тот момент, когда он обессиленно откинулся назад к вышке и медленно скатился по ней на землю. Его ещё дымящийся Мститель упал рядом с ним. Капрал прижал руки к животу, но они не могли скрыть зияющей дыры в пробитой броне. И тогда кровь… и внутренности… С последним медигелем наготове я подбежал к нему, но лидер отряда лишь жестом руки остановил меня. -Бесполезно… — еле выплюнул он. Миллер улыбнулся. — Во мне… нихера уже… не сталось. Он прокашлялся, залив кровью губы. Он был вне спасения, но я не мог принять этого. -Заткнись! — крикнул я, смешивая злобу с беспомощностью. — Если я донесу тебя до Нормандии… -… Не трать воздух, дружище. — он пытался успеть выговорить всё, пока мог. — У меня максимум… минут пять… пока держу кишки… внутри… Пытаясь развеять мои опасения, будто он просто споткнулся об ветку и упал, Миллер жестом успокаивал меня. Ему это давалось с огромным усилием. -Не чувствую боли… обезболы у Чаквас… что надо… слушай сюда… Без чувств я встал перед ним на колени. Он вложил мне в руку маленькое устройство. -Возьми эту хрень… отбеги… и взрывай к херам… я не дам им… обезвредить взрывчатку… хаском они меня… не сделают… -… Что я могу для тебя сделать? — тихо спросил я. -… Коробка в моих вещах… чёрно-зелёная… доставь… семье… -Так точно, сэр. -Молодец, паренёк… теперь беги… со всех ног, сука… попроси остальных… чтоб простили… и всё такое… Он засмеялся, но это заставило его только больше кашлять, больше кровоточить. Его дыхание стало прерывистым. Он сам укорачивал свою жизнь. Интерфейс фиксировал приближение врагов. -Давай, мальчик… Он поднял пистолет. Опираясь на тёмный бетон вышки, Миллер целился в направление, откуда в любую секунду могут выскочить геты. Его рука бесконтрольно тряслась. Увидев, что я не могу сделать даже малейшего движения, он повернул ко мне голову. Мрачная ярость на его лице, сумасшедшая улыбка, с которой он решил встретить смерть, подчиняющий взгляд… всё это клеймом отпечаталось в моей душе. Последний раз он собрал всю силу в кулак. -Давай! Крик гибнущего как заклятием снял мой паралич. Не сумев решить за себя, я последовал приказу. Бросив последний взгляд на увядающего капрала и труп Гордона, я… Я сбежал.***
Вдох. Выдох. Я безудержно трясусь. Один миг и я снова там, снова замкнут в себе, снова на грани отчаяния. Холодная тюрьма, в которой мертвецки немая рука держит в тисках моё сердце, разум и душу. Всего лишь момент. Только один человек рядом со мной якорем держит меня в реальности. Я могу только надеяться, что мне удастся передать все эмоции на записи. В то же время мне не хочется, чтобы кто-то полностью понял. Неважно. История ещё не окончена.***
Две платформы гетов пытались прервать мой побег. Слава Богу, что я всё ещё был достаточно связан с реальностью чтобы дать им отпор. Разобравшись с ними, я спрятался за большим булыжником, уже вне радиуса взрыва. Детонатор снова был в моей руке. Миллер ясно дал мне понять что нужно сделать, но я не мог найти в себе сил. Во мне всё ещё жило вялое желание вернуться, спасти его от моего идиотизма. Я отказывался принимать, что моя гордыня забрала ещё одну душу. Но когда иконка на интерфейсе сменила цвет с красного на серый, я понял, что надежды больше нет. До крови прикусив губу, я активировал заряд. Взрыв ненадолго заглушил стрельбу своим протяжным грохотом. Снова выглянув из укрытия, я заметил, что узкий проход, который я спешно миновал, оказался завален камнями. Это передышка, но, очевидно, ненадолго. Пустой внутри, я активировал радио. Слова автоматически посыпались с языка. -Говорит рядовой Рейвен. Уильямс, как слышно? Шум. Случилось невозможное, я впал в ещё большую безысходность. С закрадывающейся паникой я заговорил громче. -Оверлорд, говорит Рейвен! Ответьте! Ничего. Я сорвался. Чувствуя себя одиноким, отрезанным ото всех в чужой земле, я вышел в открытый канал. -Рядовой Нормандии Рейвен на связи! Если вы слышите это, ответьте! -Рейв… связ… Ты…? Прерывания, непонятные визги и крики делали связь максимально неразборчивой. Я даже не мог разобрать пол говорящего, не говоря о личности. -Говорит Рейвен! Мы… уничтожили вышку. Повторяю, мы уничтожили вышку. Миллер и Гордон, они… они… погибли. Что теперь? -Рей… почт… времени… Шеп… мбу… -Я вообще нихера не понимаю! — прокричал я в растерянности, тревожно оглядываясь по сторонам, ожидая атаки гетов. — Я возвращаюсь! -Ни… нет… актив… уход… связи! ВИ брони очистил передачу как мог. Кто бы то ни был, он сказал мне не идти к бомбе. Вместо этого выбираться отсюда. У них не хватило времени, они активируют её. Всё было зря.***
-Никак нет! Я возвращаюсь! Ориентировочно 10 минут, держите позицию! Не уверен, что кто-то вообще это услышал. Внятного ответа не пришло. Я начал трусцой бежать обратно, но вскоре перешёл на полноценный бег, как будто за мной гналась Ардат-Якши. Голос в голове требовал быть быстрее. Быстрее, быстрее, быстрее! Я прошёл весь этот путь не для того, чтобы уйти с пустыми руками. Я пожертвовал многими не для того, чтобы Эшли так же умерла. Не для того, чтобы всё произошло так, как было предначертано. Не хочу чтобы создался ложный образ, мол я волевой гигант. Всё до точности наоборот, я был настолько раздроблен, что едва мог принять простейшее решение, вместо этого я шёл по пути наименьшего сопротивления. Правильнее будет сказать, что я не мог принять поражения. Сама мысль, что я должен добиться отличного результата стала такой одержимостью, такой идеей-фикс, что её развенчание попросту свело бы меня с ума. Звучит более по-медицински, чем ощущается, но суть ясна. Моё самочувствие тоже ясно как день. Я должен был вернуться и встретить свою судьбу. Не успел я оглянуться, как вернулся к Оверлорду, в зону смерти. Помню, что я остановился на мгновение чтобы впитать всё, что предстало моему взгляду, но разум блокирует память об эмоциях, прошедших тогда через меня. Преуменьшим и скажем, что они были крайне нехорошими. Сражались только Эшли и Садоск. Сражались как загнанные в угол хищники, изо всех сил, до последнего вздоха. Мой шлем выдал странный гул и наконец сломался. Прежде чем интерфейс окончательно отрубился, я смог посмотреть состояние своих товарищей. Диксон и Дэннерс без сознания, но живы. Мейсон получил тяжёлую травму, оставившую его в отключке. На его черепе можно было разглядеть следы трещин, но не разлома. Однако всё равно травма была серьёзной, судя по опухоли. Хосе Мартинез — убит в бою. Причина: потеря крови. Оторвало ноги, истёк насмерть. Какой плохой ни была бы эта идея, но я должен был взглянуть на его тело. Лучше бы не смотрел. Теперь когда я вспоминаю о нём, неопрятном, но весёлом алкоголике, у меня перед глазами появляется только вид его сломленных, пустых глаз. Не припомню состояния всех баррикад, так как от них особо ничего не осталось. Орудие Мако вышло из строя, а из многих дыр размером с кулак сыпались наружу искры. Геты в основном игнорировали неисправный танк. Во время паузы мои товарищи отнесли раненых в грузовой отсек Мако, сейчас это самое безопасное место. Вот так из двенадцати нас осталось три калеки. Атака продолжалась, но это были атаки от безнадёжности — геты просто кидали платформу за платформой в пекло, пытаясь задавить нас. И это работало. У нас просто не осталось сил защищаться. Один час и четырнадцать минут миссии. Конец был близок. Держаться стоило только ради одного. Они ещё не запустили бомбу.***
-Мы всё ещё не можем достучаться до Шепард! — закричала Эшли когда увидела меня, выглядывая из укрытия чтобы дать короткую очередь из нехило поношенной винтовки по двум штурмовикам. Она точно попала по обоим, а Садоск, всё ещё спокойный и умелый, добил их. Я зарычал. Проваленная вылазка не сработала. Теперь о ней даже нет смысла думать. Мой шлем уже невозможно было реактивировать, поэтому я сорвал его и почувствовал свежий морской воздух, осквернённый дымом и кровью. И вот я увидел эту тварь. Со скоростью света я снова взял винтовку и направил её на далёкую, но стремительно приближающуюся к нам точку. Я пытался выкрикнуть предупреждение, но моё горло словно сдавило, поэтому я смог выдать только приглушённый треск. Он смотрел на нас сверху, двадцать метров от меня и где-то десять над землёй, со скрещёнными руками и разгневанным изуродованным лицом. Не удивительно, если учесть, как справляются его войска. Но он кровоточил. Через прицел я мог чётко разглядеть голубые реки по всему лицу и выше пояса. Он уже встретился с Шепард? Всё прошло как обычно? Или… Смерть Шепард не могла быть серьёзным развитием событий, но всё было уже настолько не таким, что я не мог быть уверен. Мы погрузились в безумие и из него нет выхода. Дикая идея посетила мой разум. Возможно, если всё уже кончено… я всё равно смогу что-то сделать. Выдох. Я застыл. Прицелился. Выстрелил. И промазал. Он без усилий уклонился от пуль дважды, трижды. Я был лёгким испытанием. Не мог хорошо прицелиться. Слишком медленно, слишком очевидно. Теперь и Эшли с Садоском заметили его и направили винтовки в соответствующем направлении. Даже если по нему и попадали, то щиты спокойно нейтрализовали угрозы. -Недоразвитые обезьяны. Сарен говорил тихо, но его голос резонировал над всеми остальными звуками. Он разомкнул руки и одним быстрым движением кинул в нас три объекта, прежде чем удалился восвояси. Эшли выдала чистый человеческий первобытный крик. Гранаты Сарена взорвались.***
Спустя пару секунд я пришёл в себя. Тревога разносилась по всему комплексу через скрытые колонки. Инстинктивно я поднялся на ноги, пытаясь подавить головокружение и вечный назойливый звон в ушах, но раны и вода замедляли меня. Щиты ещё держались. Два осколка пролетели сквозь броню, но я их не чувствовал. Садоск был бездвижен, Эшли сидела на земле, спиной прислонившись к ящику, и держала руки на груди. Сорвавшись с места я полетел осмотреть их. Садоску конец, а Эшли ещё отвечала, правда мычанием, а не словами. Последний медигель я потратил на неё, но она потеряла слишком много крови чтобы оставаться в сознании. В конце концов она отрубилась. Её дыхание было обнадёживающе ровным, но сейчас это не было особой радостью. Что случилось дальше… что же, самое логичное, что могло случиться. Сарен ушёл от меня как песок сквозь пальцы. Я убил всех своих товарищей. Попытка спасти одного сгубила двенадцать. Статус Шепард, её отряда, Кайдена и саларианцев неизвестен. Нормандию подбили. Утомлённый, я сел рядом со спящей Эшли. Я потерпел неудачу. Остаётся только одно. Последний шанс искупления. Несмотря на моё поражение… Не дать Сарену выиграть. -Всем силам Альянса и Саларианского Союза, говорит рядовой Рейвен. — бесчувственно начал я. Я сглотнул, затем продолжил, выжимая из радию всю мощь. После речи бесполезное устройство умрёт, но меня это уже не должно волновать. — Не знаю, слышите ли вы меня, но через несколько минут нашу позицию захватят геты. Я последний стоячий защитник. Все остальные либо мертвы, либо без сознания. Время играет против нас… Навернулись слёзы. Хотелось бы чтобы это была просто пыль, но от реальности не убежать. Я не смог. Сделал всё только хуже. -Бомба должна взорваться. Несмотря ни на что. Я активирую её. У вас есть пять минут чтобы совершить какое-нибудь ёбаное чудо или бежать с планеты. — мой голос неизбежно надорвался. — Простите меня…***
Мои коллеги не воздержались от активации бомбы. Они пытались, но были отвлечены, красные брызги по всей бронзоватой поверхности были тому свидетельством. В целом, мне осталось нажать всего три кнопки чтобы завершить дело. Я почувствовал, как бывшее ядро корабля пришло в действие, отправляя по моему телу пульсирующие волны. Примерное время до критического напряжения ядра — четыре минуты сорок секунд. Это должно случиться. Скоро всё закончится. Я снова буду дома. Поговаривают, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. В моём случае, это были воспоминания о доме, потерянном далеко за пределами времени и пространства. Вся доселе сокрытая память прорвалась сквозь брешь и хлынула на меня с невероятной силой. Родители. Прародители. Брат. Друзья… Кто бы меня сюда ни послал… Ты счастлив? Улыбаясь, я воткнул шприц в горло. Таким образом стимуляторы не разнесутся по всему телу, а отправятся прямиком в мозг. Мне ещё рано уходить. Надо защитить бомбу от гетов. Они пришли аккурат, когда боевые препараты начали действовать. Гротескная, но странно притягивающая какофония стрельбы, скрежета металла, разлома брони, плеска воды, чувство онемения руки от отдачи винтовки, кровь из носа… Я прочувствовал всё, а сильная доза стимуляторов усилила ощущения до уровня болевых вспышек. Все неважные, личные эмоции были удалены из головы препаратами. В первый раз с момента смерти моих товарищей я чувствовал себя живым. Законченным. Целым. Окружённый смертью, я потерял перед нею страх. Всё равно. Я не чувствовал себя Богом. Я был Богом. И это был мой Судный День. Моё тело пронзило несчётное количество раз, но я был выше боли, продолжал тянуть время с винтовкой в руках. Моим последним желанием было умереть стоя.***
Согласно боевому журналу, я держался ещё две минуты. Эти минуты для меня темны и беспорядочны. ВИ брони зарегистрировал ещё 12 убийств, но я бы сказал, что к тому моменту я уже давно умер. Броня и оружие были сами по себе.***
Я сначала услышал, потом увидел. Рёв двигателей, гул могучего ветра, обволакивающего броню, свист пуль, охотящихся за гетами. Взрывы, разносящие платформы по сторонам. Через дым и пыль, будто валькирия, спустившаяся с небес чтобы забрать меня в Вальгаллу, к чертогу славных воинов, умеревших в битве… Нормандия. Всего за сотню метров от поверхности. Вражеский огонь приходился ей на щиты, явно выделялись подбитые места, но огонь был потушен. Джокер опустил корабль максимально быстро и аккуратно, открыв противникам тыл. Моя… душа вернулась ко мне, невозможно описать по-другому. Стимуляторы уже отслужили своё, вновь во мне поселилось отчаяние, смятение, боль, но ещё вернулось яркое пламя, воля жить, как-нибудь перенести это испытание. Крепче схватив винтовку, я продолжил ещё интенсивнее стрелять по гетам, устремлённый ухватиться за последнюю ниточку, связывающую меня с этим миром. В сумме мне удалось выстрелить пять раз, пока удар в левое плечо не повалил меня вниз. Сквозь замыленное зрение я увидел, как приводили в действие Мако. Множество — пятнадцать? Двадцать? — саларианцев вышли из Нормандии, ведя огонь по остаткам гетов, пока некоторые рвались ко мне, а некоторые и мимо меня. Кто-то поднял мое истощённое тело и перекинул через плечо. Рыжие волосы выдали грузчика с головой. Кажется, я пытался прошептать Шепард, что им нужно убираться, что осталось две минуты, но от меня ускользает момент, правда ли это, или слышала ли меня Шепард вообще. Последнее что я увидел — это Эшли в чужих руках. Потом Джокер что-то крикнул по радио и началось землетрясение. А затем мой старый друг — тьма.