Happily ever after

Такие тренинги проводились два раза в год: в мае и в декабре. Каждый раз в новом городе. Я жил в Сиэтле, но на декабрьский поехал в Такому. В мае было наоборот. Тогда я ездил ради Мукуро. Теперь он приехал. Но не ради меня, конечно. Я встретил его на прошлогоднем майском тренинге. Такой красивый и сдержанный, развлекающий полупьяных девиц парень. Все, что мне нужно. Я люблю крепкие спины с жилетками про запас – чтобы было, где поплакаться. Мукуро слез не выносил. Особенно моих. Впрочем, он их и не видел. Зато слышал... и не раз. Тренинги бывали дикие: концлагерь, например. Суть его заключалась в переносе людей с одного конца комнаты на другой через веревку. Шесть часов усиленного труда руками, девичьи слезы. И мои. Я тогда безобразно устал. Тренинги по саморазвитию, кстати, обещали мне помочь с чрезмерной слезливостью. Однако нет. Или подводная лодка, где каждый час нужно было лишать жизни шестерых. Я оказался в последней шестерке. «Прости, Франни, ты, конечно, очень милый да еще и ловкий программист, но в лодке нам такие в данный момент не нужны», - сказала глупая Даймонд. Я ее не выношу. И каждый раз слезы катились по моим щекам. Каждый час. Я посещаю выездные тренинги больше двух лет, но ничего не поменялось. А о Мукуро расскажу побольше: я увидел его в прошлом мае. Но мы не познакомились. Я лишь наблюдал. Смелости тренинги мне тоже не прибавили. В декабре тоже не подошел. Уже позже, вернувшись в Сиэтл, я написал ему на Фэйсбуке. А он ответил. И так прошли почти полгода писанины. Я узнал о нем все, что хотел. Единственное, что всегда огорчало меня – он обо мне ничего знать не хотел. Лишь рассказывал о себе. Чертов эгоист. Но тогда меня это не волновало. И ой как зря. Мукуро напросился пожить у меня на время тренинга. Занятия хоть и проходили на турбазе, но Мукуро приезжал в ночь. Я лишь должен был расстелить ему постель и приготовить поесть с дороги. За час до прибытия он позвонил и сказал, что задержится у чёртовой Даймонд. Я подумал: "ладно, задержись". Ничего плохого не случится. Она, конечно, конченая, но я переживу. Год тебя ждал, подожду еще пару часов. В итоге я заснул с телефонной трубкой в руке. В два ночи он позвонил и полупьяным голосом сказал, что не знает, как дойти, и спросил, не мог бы я прийти за ним. Я, сжав зубы, согласился. Чего не сделаешь ради симпатий. Зря пошел. Ничего хорошего в открытой квартире Даймонд меня, разумеется, не ждало: я увидел балконную дверь, за которой стоял полуголый Мукуро с пьяными девицами. Они горланили песни. Позже Мукуро напишет: «Ну и лицо было у тебя, когда я на балконе стоял». Наверное, оно отражало разочарование и ненависть одновременно. Впрочем, плевать. Я сказал ему, что такси ждет внизу. Пора идти. Но Мукуро допивал бокал пива, поэтому никуда не торопился. Пришедшие девицы вдруг заголосили, что Мукуро должен остаться. Я подумал, ну нет, ты сейчас скажешь, что тебя ждали, и пойдешь со мной вниз. Но он стал ломаться. Долго не мог решить, ехать ему или нет. Так стыдно мне не было давно. Ведь ты знаешь, что я тебя ждал. Расстелил постель, накрыл на стол. Сидел полночи рядом с телефоном, ожидая твоего звонка. Короче, Мукуро ломался минут десять. В итоге решил, что стоит все-таки поехать со мной. В парадной еще удивлялся, почему я злюсь и не разговариваю с ним. Я идиот. Наверное, следовало ему сказать, что я обижен. Ситуация не нравилась мне. Но я промолчал. Молча завязывал шнурки на кедах, молча надевал куртку. Что за дерьмо тогда творилось со мной? В другой раз бы я нагрубил ему. В итоге он, полупьяный, без задних ног спал у меня, а я давил слезы. От разочарования. В тот момент я подумал, что потерял им счет. Утром он старушечьим голосом попросил кружку воды (сказывалось похмелье), без зазрения совести съел завтрак и направился в магазин. За очередной порцией алкоголя. А дальше все как обычно: поездка до огромной галереи, где нас уже ожидал автобус. Турбаза ждала нас, распахнув объятия. Мукуро меня так не ждал. Я обнялся со старыми знакомыми, с новыми лицами поздоровался. Мукуро пропал из вида: толпа позволила мне его потерять. Я надеялся, что насовсем. Но в автобусе, разумеется, встретились. Тревор, организатор турнира, щебетал мне, что Майкл притащил на турбазу любовницу. Я видел ее - красивая женщина. Маргарэт, кажется. Рыжеволосая и весьма тихая. Во время тренингов сидела в той же комнате, где проводились игры. В автобусе было человек пятьдесят, еще тридцать добирались своим ходом. Всего нас должно было быть восемьдесят. По старой традиции на турбазе нам дали тридцать минут на туалет и найти свою комнату. Меня заселили к пьяницам, вроде Даймонд. Пять девочек, я и Маркус. Маркус (Привет, Маркуша. О тебе я уже писала в «Когда закрывалась дверь») был местным жигало. Снимал девок только так. Все велись на прекрасные черты дьявольского лица. Я тоже бы повелся, но не сегодня. Хватило с меня разочарований Затем был разбор полетов. Так как нас было восемьдесят, турбаза выделила восемь кабинетов и комнат на каждую группу. Группа – что-то сродни семьи на эти два дня. Только с этими людьми ты будешь проходить тренинги. Ну, общий ночной тренинг не считается. В группу с Мукуро я не попал. И слава Богу! Зато попал в группу с Ним. Бельфегор. Великолепная харизма, доброта, прекрасная речь и манеры – все это очаровало меня с первых секунд. Он сам подошел знакомиться. Я от удивления некрасиво раззявил рот, а он лишь посмеялся. Мы провели вместе весь день. Ночная побегушка была на военную тематику: зараженные и выжившие солдаты. Нужно было просто не попадаться Тревору – он был главным зараженным. Его цель - заразить всех, наша - просто бегать Такие побегушки проводились, чтобы отвлечься от тяжелых психологических тренингов. Вот после нее обычно устраивали пирушки. Я бегал с Белом. Он не раз вытаскивал меня из передряг. Я много раз падал из-за сырой травы, чуть не подвернул ногу. И если бы не Бельфегор… Впрочем, много говорить о нем сложно. Весьма затруднительно. Так же быстро, как ворвался, он и ушел из моей жизни. В далекий Беллингхем он уехал через два дня. Я не мог играть против него на тренинге «мафия», хотя точно знал его роль, не мог подставить его в ночной побегушке, не мог сказать «нет». Все было не так. Милый-милый Бельфегор был, наверное, напоминанием судьбы о том, что все не так плохо. Есть и хорошее. Должен был быть в Бельфегоре какой-то изъян. Он и был – Беллингхем. Я надеялся хотя бы на поцелуй. Молился всем Богам. Но он не пил. Я тоже. Надеяться было не на что. К тому же, кто-то сказал мне, что он пилот американской авиационной администрации. И женат. В тот момент я подумал, что у меня в общем-то есть все, чтобы быть счастливым. Но я не был счастлив. Чего-то не было. Он уехал. Я остался. Мукуро на прощание помахал рукой, в которой была бутылка. Бел – нет. Прошел мимо. Пусть. За подаренные мне счастливые минуты пусть проходит мимо. Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Почему счастье не оставляет памятных шрамов?