Happily ever after

Я всегда твердил, что судьба – игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако – сильно. Иосиф Бродский.

Я был одинок всю жизнь. Да, начало крайне банально. У мальчиков переходный возраст (что крайне обидно) начинается гораздо позже, нежели у девочек. Примерно в шестнадцать лет я осознал, что не хочу быть один. Никогда. Я был мечтателем. Хотел найти девушку или даже парня, с которой(-ым) бы разделил свои эмоции, переживания, надежды. Чтобы этот человек был маленьким и слабым без меня. Чтобы я чувствовал себя нужным кому-то. Этого, увы, не происходило. Я занимался театром с пятнадцати, там я понял, что относиться к дамам нужно более изящно, что ли. Театр учит жизни, я серьезно. Там я понял, что девушек всегда надо пропускать вперед, что им нужно подавать руку, что им нужно подливать чай, если он закончился, и что им крайне необходимо сильное мужское плечо. Девушки всегда были и будут слабым полом, что бы они там ни говорили. Именно из-за того, что я использовал эти правила, я держался на хорошем счету у девушек, но счастья мне это не приносило. Я осознанно пытался найти своего человека. Я знаю, что сразу бы увидел ее. Я слишком часто представлял этот момент: она бы стояла возле моста в наушниках, а я бы обязательно спросил у нее время, мы бы познакомились, влюбились, прожили бы долгую и счастливую жизнь. И мне, почему-то, никогда не надоедало мечтать об этом. После колледжа я открыл небольшую театральную студию, надеялся, что все получится с работой. Не переставал мечтать. К слову, девушек у меня еще со школьной парты было валом, только предложи одной из них прогуляться – она твоя. Я знал это, но все эти девушки были не те. Что огорчало. В колледже я познакомился с женской копией себя, с Белатриссой. Она тоже мечтала найти себе того самого. Наверное, мы глупцы. С Белатриссой мы поженились. От скуки и безысходности. А еще потому, что организм у обоих требовал, а кандидатур не было. С ней было удобно. Вкусно готовила, рубашки гладила, что там еще требуется от идеальной женщины? Не знаю, она никогда не ныла, не жаловалась. Мы даже разговаривали мало. В двадцать восемь я полностью разочаровался. Перестал искать. В театральную студию ко мне ходило четыре группы: три группы малышей и одна – подростковая, четырнадцати-шестнадцатилетние дети. В последнюю группу попал он. Я называл его человеком настроения. Если ему было грустно, а мы называли такие моменты болью Франа, то было грустно всем. Он ни с кем в такие моменты не разговаривал, не смеялся, выглядел крайне безжизненным. Если ему было весело, а мы назвали такие моменты любовью Франа, то весело было всем, в том числе и мне. Фран всегда был отдельно от группы, хотя ребята были реально хорошим и сплоченным коллективом. Он был первым в группе по театральным способностям, потому что отыгрывал самую сложную сцену на «ура»: сцену с признанием в любви. Тех, кому он признавался на сцене, мне было жалко, ведь не поверить в его искренность было тяжело. Девушек у него не было, хотя смотрели ему вслед многие. В том числе и я. Мы подружились. Он рассказывал о своих школьных проблемах, смеялся над моими несмешными шутками, иногда помогал с оформлением сцены. Я подвозил его домой. Я видел в нем то самое, что искал с шестнадцати. К слову, я был старше его на двенадцать лет, меня пугало это. Я рассказывал Белатриссе, а она ничем не могла помочь мне. Лишь головой мотала. Фран был идеальным. И крайне одиноким. А еще женственным. Его хотелось укрывать теплым пледом, если он замерзал. Хотелось подливать ему чая, если у него заканчивался. Хотелось открывать перед ним двери и пропускать вперед. Его просто хотелось. Я уже взрослый мужчина, а он зеленый мальчик. В мире полно разочарований. Я никогда бы его не тронул, я подсознательно знал это. А он словно специально с каждым занятием влюблял в себя. Его редкая улыбка опьяняла. Его худющие ручонки хотелось зацеловать. Его хотелось утащить к себе домой, словно голодного котенка с улицы. Я знал его мать. Женщина в расцвете лет, крайне красивая и элегантная. Я был симпатичен ей, разница в возрасте у нас была всего в семь лет, но мне был более симпатичен ее сын. Я чувствовал себя педофилом, когда рассказывал о своей драгоценной находке Белатриссе, а она завидовала, потому что свой музейный экспонат она не находила. Любимым произведением Франа был рассказ И.А. Бунина «Кавказ». Тот самый, где неверная жена уехала с любовником на Кавказ, а ее муж застрелился с горя. Я страшился, что Фран влюбится и уйдет из театра. От меня. Рано или поздно это должно было закончиться. Но все случилось далеко не так. Сегодня занятие было назначено на три, я торопился на работу, хотел скорее увидеть его, вдоволь налюбоваться, но мой драгоценнейший музейный экспонат попал под машину.