Смоляные тучи рассосались ближе к утру, И на восток неспешно побрел небесный верблюд. Люди беспечно тратят слово «люблю». Зачем они врут? (Д. Куприенко)
- Ты изменяешь мне с кем-то? – Вопрос резанул уши Франа. Знаете это отвратительное чувство, когда пугаешься, и по телу как будто проходит разряд? Он так медленно растекается, в конце концов, оставаясь где-то в районе груди. Живот начинает зудеть, а руки напрягаются. - Бел, ну давай без глупых вопросов? – Я развернулся и посмотрел на него, ведь его вопрос был задан в мою спину. Он стоял, опустив руки и облокотившись о кухонную тумбу. У него был крайне жалкий вид. Он терял меня, ощущал это прекрасно. Я отрывался от него слишком быстро и резко, а он, естественно, чувствовал. Бельфегор уже давно стал другим для меня, перестал быть лекарством от всех проблем. Но, тем не менее, он мне очень дорог. Оно и понятно. Мои типичные речи вряд ли оправдают мое отвратительное положение в данный момент. - Я же прекрасно различаю твое вранье, Фран. – У него было выражение лица учителя в этот момент. Зачем разводить нюни, если ты прекрасно догадываешься, что я уже давно неверен тебе? Зачем устраивать гребаные драмы, Бел? Это не нужно ни тебе, ни, уж тем более, мне. - Я не хочу говорить на эту тему: мне на работу, тебе тоже, обоим сейчас не до семейных разборок. - Но мы же с тобой вроде любим друг друга? – Спросил с полуистеричным смехом он. Меня напугал этот тон. Он разуверился. Он уже почти отпустил. Мне омерзительно. - А у нас с тобой разве любовь? – Я спросил без любого подтекста, реально интересуясь ответом. Потому что на свой вопрос я ответа не знал. - Не знаю. У меня с тобой точно. С самого первого взгляда, - он отвернулся от меня к окну, держа в руках кружку с давно остывшим кофе. *** Я снова встретил его двумя годами позже. Он посерел, помрачнел и даже как-то постарел. Его светлые волосы поблекли. Тогда, два года назад, он сам уехал от меня. Без лишних слов. Отпустил и все. За его понимание я был бы готов возвести в его честь памятник. - Как дела? – спросил я у него: других вопросов у меня в голове не было. - Знаешь, это даже мне неинтересно, - ответил он.Кто долго так способен был Прощать, не понимать, не видеть, Тот, верно, глубоко любил, Но глубже будет ненавидеть.