…
Прошел один месяц, за ним другой. Осень кончилась, и в середине декабря маленький отряд из десяти смельчаков покинул Имладрис, чтобы двинуться на юг. Им предстояла долгая дорога, и печально было их выступление. Каждый тосковал о своем – кто-то об оставленной, быть может, навсегда любимой, кто-то о родных краях, кто-то о несбывшихся надеждах, а кто-то – о неясном и темном будущем. Где была в этот час Мириэль? Никто не мог бы сказать точно. Те дни, что потребовались Братству, чтобы преодолеть путь от Имладриса до Эрегиона, она коротала где-то в чаще, под сенью живых еще деревьев, слушая журчание ручейков. Все это напоминало ей о былом. Пусть эльфы и оставили этот край, их присутствие все еще можно было ощутить. Камни и деревья помнили их. Мириэль поехала на юг, но совсем не той дорогой, которую отметила на карте. Конечным пунктом ее путешествия – точнее, поспешного бегства – были развалины эльфийского города Ост-ин-Эдиль. Вести ей приносил уже знакомый нам крылатый посланник. Кем бы ни была его госпожа, Раморн все еще оставался верен ей. Когда ворон принес весть о вступлении Братства в земли Эрегиона, Мириэль с сожалением приготовилась оставить облюбованные места, что дышали духом старины. Не без трепета смотрела она на развалины Дома мастеров, на ступенях которого был сражен Келебримбор. Она многое отдала бы, чтобы взглянуть на столицу нолдор во времена расцвета их царства. И каждый раз трепет охватывал ее при мысли о том, кто погубил Эрегион. Все это случилось так давно… Мириэль чувствовала себя преступницей, когда тихо, стараясь заглушить даже отзвуки шагов, ходила меж развалин. Все-таки, она – родная кровь убийцы здешних эльфов. Как еще камни и стены не ополчились на нее? Как не обрушили на ее голову свой гнев? Не дано было ей тогда вспомнить, что месть – удел тьмы. Свет прощает. Свет согревает своими лучами тех, чье сердце чисто перед ним.…
– Знаешь ли ты, какой путь они изберут? – допытывалась у Раморна Мириэль. Ворон сидел на остатках городской стены, где эльфийка укладывала свои скудные припасы в заплечный мешок. – Дур-рной, готпур-р, очень дур-рной! Обор-рванец с с-с-евера хочет идти чер-рез Бар-разинбар-р! – Перевал Красного рога? – удивилась Мириэль. Она забросила мешок на спину и на мгновение замерла в нерешительности. Потом тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли. Братству вряд ли пройти через перевал – зимой он довольно капризен. Саруман наверняка воспользуется случаем протянуть свои руки подальше, чтобы наслать метель и потревожить горы. – Готпур-р знает-т, им не пр-ройти! – хлопанье крыльев за спиной дало ей понять, что ворон поднялся в воздух. Очертив ровный круг над ее головой, птица опустилась на плечо хозяйки. Вместе они спустились с холма. Мириэль рассуждала вслух. – Врата Рохана под наблюдением врага, к тому же, они слишком близко к Изенгарду. Шансы пройти через Карадрас ничтожно малы. Остается только одна дорога, темная и полная ужаса… Эллет вдруг остановилась, встревоженная странным ощущением внутри. На мгновение лес перед глазами поплыл и будто вспыхнул жутким алым пламенем. Мириэль едва не оступилась и поднесла ладонь к виску. Что это – видение или признаки чрезмерной усталости? Как жаль, что рядом не было Галадриэль или Митрандира – вот кто умел толковать такие помутнения рассудка! Последний раз она чувствовала это перед Битвой Пяти Воинств, когда Гэндальф вытащил ее из собственного сна-ловушки. – Готпур-р бол-льна? – Нет, Раморн, – эллет снова расправила плечи и пошла дальше. – Давно ты был в Мории? – Р-рамор-рн не любит Мор-рию, Р-рамор-рн не летает в Чер-рную бездну! – Тебя не просят ее любить, – сдерживая раздражение, ответила эллет. – Меня интересует, чем занята морийская орда. – Готпур-р не надо дол-лго гадать! – с презрением фыркнул ворон и принялся чистить перышки. – Грабят, стало быть, – вздохнула Мириэль. – А что насчет… более древних жителей? Раморн, на удивление, затих. Это молчание вселило в Мириэль еще больше тревоги. – Все еще сидит в недрах, стало быть, – наконец изрекла она. Было бы хорошо, если бы тот, о ком она говорила, так и оставался в недрах гор. Мириэль поудобнее приладила лук за плечами, потом бросила быстрый взгляд на темно-серое закатное небо над головой. – Лети вслед за Братством. Как только они сойдут с перевала – неважно, по какую сторону – узнай, куда лежит их путь дальше, и возвращайся ко мне. – Как скажет-т мудр-рая готпур-р! Чернокрылый с силой оттолкнулся когтистыми лапами от ее плеча и взмыл в небо. Перья защекотали кожу на измазанной пылью щеке эллет, от чего она неуловимо вздрогнула. Проводив взглядом своего посланника, Мириэль снова остановилась. Что за видение пришло ей? Что-то гнетущее и мрачное просыпалось в душе и камнем тянуло вниз, когда эллет думала о Мории, этом монументальном царстве, что служило воплощением мастерства гномьих строителей и алчности их королей. «Вздор, – подумала вдруг Мириэль. – Я многие годы жила там и знаю каждый коридор верхний галерей. Гэндальф проведет Братство – он уже проделывал как-то этот путь – а я постараюсь, чтобы орки не почуяли их присутствия».…
Эрегион излечил ее. Так думала Мириэль, с непривычной для себя легкостью преодолевая лигу за лигой на пути к Вратам Дурина. Силы вернулись в ее тело, лесная пища и родниковая вода заставили щеки вновь пылать былым румянцем. Однако лес лишь стер внешние признаки болезни, что грызла ее душу. Сердце Мириэль все еще обливалось кровью. Разлука, теперь еще более невыносимая, ведь она должна была продлиться целую вечность, вконец уничтожила всякую надежду. Как было бы хорошо, если бы все они – и Гэндальф, и Галадриэль – ошибались! Саурон будет повержен, а вместе с ним канет в небытие и его дочь. Мириэль верила, что настанет день, когда она будет готова покинуть мир живых Быть может, в чертогах Мандоса ее душа освободится от груза страданий. Быть может, глядя оттуда на оставленного здесь любимого, она даже почувствует облегчение. «И все-таки я спасла его, – напоминала она себе. – Я спасла его. Это все, что я могла для него сделать». Только вот… Мириэль сама и не заметила, как в голове ее начали роиться совсем иные мысли. Что если она с самого начала ступила на неверную дорогу? Леголас верил ей когда-то. Скажи она тогда всю правду, отвернулся бы он от нее? Наверное, нет. Эллет чувствовала это. Она помнила, как муж смотрел на нее в те годы их безмерного счастья, помнила, как горячо шептал он ей слова любви… Он простил бы ей что угодно. Поверил бы всем ее словам! «Если я ошиблась? – спрашивала себя принцесса. – Я могла остаться. Довериться себе и ему. Разве не легче было бы мне победить эту тьму, когда рядом был он?» Сомнения – вот что стало последней каплей. Мириэль поддалась отчаянию.…
Однако все – и страх, и сомнения, и тревога – стало неважным, когда на горизонте замаячила новая цель. Куда-то идти, что-то делать, размышлять, составлять план действий – вот что ей нужно было. Это отвлекало. Это занимало все свободное время. Мириэль подсчитывала расстояние, хотя и так прекрасно его знала, наблюдала за звездами, чтобы не сбиться с дороги, высматривала среди деревьев знакомые черные крылья – вдруг Раморн вернется раньше, чем она ожидала его? И наконец ворон прилетел. Усталый, взъерошенный и недовольный, чернокрылый вестник напугал едва решившую устроить привал хозяйку. – Орк бы тебя побрал, Раморн! – не выдержала эллет. Нервы ее, в последние дни совсем расшатанные постоянные волчьим воем, что доносился с горных склонов, дали наконец слабину. – Р-рамор-рн пр-росит пр-рощения, готпур-р! У Р-рамор-рна ср-рочные вес-сти! – Какие вести? – Мириэль села и завернулась в плащ, расстеленный на земле. – Бр-ратс-ство с-спус-стилось с гор-р! Бр-ратс-ство идет чер-рез Мор-рию! Хотя это и было то, чего она ждала, эллет все равно разочарованно опустила голову. Если бы только им не пришлось лезть в эту дыру, кишащую орками… Однако выбора, похоже, не оставалось. – Что-нибудь еще, что мне нужно знать? – Вар-рги напали на них-х, но волш-шебник подпалил им шкур-ры! Сердце принцессы пропустило удар. – Они не ранены? Леголас… Его не задели? – Готпур-р может быть с-спокойна. Лихол-лесец жив-в. Вс-с-се жал-лкие глупцы жив-вы! Мириэль даже не обратила внимание на его последние слова. Облегчение накрыло теплой приятной волной. Весь день завывание варгов раздирало ее сердце мучительной тревогой за возлюбленного, да и за его спутников тоже. Пусть она и не знала многих из них, все равно смутно чувствовала, что все Хранители достойны уважения. К тому же, в Братстве были полурослики – эти маленькие, совсем еще юные по эльфийским меркам создания, на чьи плечи легла слишком тяжелая ноша. Эллет ничуть не сомневалась в том, что груз этот в разы тяжелее ее собственного. Желание помочь им всем, чем только сможет, было единственным, что не давало ей кануть в пучину отчаяния. Мириэль могла помочь – и собиралась сделать это.…
Мириэль не собиралась вступить в мрачную гномью твердыню через Западные врата. Она шла вдоль реки Сиранон, держась ее, как ориентира, а затем хорошо знакомыми тропами поднялась на склоны Хитаэглира. Когда-то давно Кхазад-Дум, верно, и был неприступен, а все входы туда охранялись и были известны гномам, однако годы сделали свое. Кое-где камень треснул, кое-где обвалы разрушили бойницы и караульни. Принцесса остановилась на ночлег в защищенном от ветра гроте. Совсем рядом чернела трещина, через которую девушка собиралась проникнуть в одну из самых отдаленных гномьих башен, а оттуда уже попасть в верхние галереи. Найти Братство в хитросплетении коридоров не составит труда: есть лишь одна дорога, которой Митрандир осмелиться повести отряд. Самая безопасная. Самая отдаленная. Ветер развевал распущенные по плечам волосы эльфийки. Изредка, будто вспоминая, зачем расплела свои косы, она проводила по ним гребешком. О, как она жалела, что не может взглянуть на последний рассвет перед долгой дорогой во тьме! Ей уже не увидеть солнца – лишь на той стороне, в долине. При одной мысли об этом сердце Мириэль затрепетало. Там, за Нандугирионом, лежит милая ее сердцу земля – цветущий Лотлориэн. Детство и юность ее остались там. Там был и ее покой. Когда сумерки уже почти рассеялись, прилетел Раморн. Он поведал о том, что Братство уже ступило в Морию, и о том, что Врата Дурина закрылись навеки. Пути назад не было. Только во тьму, к брезжившему на той стороне горного хребта солнечному свету. «Как странно, – подумала про себя Мириэль, с сожалением оглядываясь в последний раз на Эрегион, укрытый утренним туманом. – Я сотни раз спускалась в эти глубины, но только сейчас боюсь потерять в них лучики света». И, с отрешенной покорностью опустив голову, эльфийка скрылась в темноте.