Когда вянут розы

Никто из Хранителей, при всей их бдительности и осторожности, не заметил, что за ними следят две пары глаз. Выследить Голлума для Следопыта и волшебника не составляло труда, однако присутствие эльфийки так и осталось для них тайной, пока она сама не объявилась перед ними – неожиданное и величественное видение. Мириэль шла за Братством, иногда опережала его боковыми коридорами, чтобы разведать дорогу впереди, и молчаливо хранила их путь. Когда отряд остановился в Летописном чертоге, где погиб Балин, эллет позволила себе оставить путников. Она хотела спуститься ниже, чтобы разведать, чем заняты орки и, быть может, даже побеседовать с парочкой. Уверенность, что она сможет подчинить их своей воле, была непоколебима. Мириэль не сомневалась, что былая сила подвластна ей. Много раз впоследствии вспоминала она тот день. Раздумывала – а могло ли все сложиться иначе? Могла ли она что-то изменить? Принцесса даже не помнила, когда начался бешеный водоворот событий, закруживший ее, будто дикий вихрь одинокий опавший листок. Вначале она услышала отдаленный грохот – то полурослик Пиппин уронил что-то в колодец. Мириэль этого не знала и в первое мгновение едва не задохнулась от страха и тревоги. Одно было ясно: не она одна теперь знала о присутствии Братства в Мории. Орки закопошились, будто разворошенный муравейник. Мириэль слышала, как стучит в глубине их сигнал: «Все сюда. Все сюда. Добыча здесь. Все сюда». И каждый удар был новой раной на ее душе. Новой дрожью в тонких пальцах, до бела сжимающий длинный лук. Эллет не стала бежать прочь, когда услышала вдалеке топот орды. Дождалась, пока орки увидят ее, пока замрут в отдалении, не решаясь подойти ближе, а потом приказала убираться прочь. Легко, без единого усилия, будто влезть в головы этих жалких созданий не составляло труда. Тревога и сознание своей силы затуманили ее разум. Она не ощущала усталости, не было больше смертельного холода, который когтями впился в каждую клеточку тела. Так, будто дух ее возродился и обрел былую мощь. Только это было не так. Мириэль отправляла обратно, в кузни и копальни, всех орков, которых встречала на пути, пока поднималась в верхние галереи. От них она узнала, что Братство загнали в Привратный чертог, и с облегчением отметила про себя, что оттуда совсем недалеко до моста. И как только надежда снова засверкала в ней, начался хаос. Мория грохотала, содрогалась и пылала. Эльфийка не могла бы сказать, когда это началось, однако в одно мгновение она вдруг рухнула на колени и едва не скатилась кубарем по лестнице. Что-то вокруг переменилось. В воздухе запахло гарью, а на лбу у девушки выступили капельки пота. Из глубин Черной бездны вылезал древний ужас, огненный бич, Тот, который из Глубин. Балрог. Мириэль ощутила его присутствие всем своим существом. Эта сила, сила, наводящая страх на Арду еще со времен Первой эпохи, вдруг вернула ее в тот день перед Битвой Пяти Воинств, когда она едва не пала во тьму навсегда. Еще немного – и она расслышала бы в окружающем ее грохоте и отдаленных орочьих воплях голос, зовущий ее. – Никогда, – сцепив зубы, процедила Мириэль. – Никогда больше тьма меня не сломит. Глаза ее сверкнули зловещим, безумным огнем. Эллет поднялась на ноги и бросилась вверх по лестнице. Настал ее час. Когда она, чуть запыхавшись, вбежала в Привратный чертог, глазам ее открылась страшная картина. Братство, окруженное несметной тучей орков, гордое, все еще несломленное, приготовилось обороняться из последних сил. Орда вопила и металась из стороны в сторону, разрываясь между животным страхом и жаждой наживы. Из северного коридора доносился оглушающий рокот. Ужас Подземных Глубин приближался, и красные отблески пламени танцевали на колоннах гномьей твердыни. – Пошли прочь! – на мордорском наречии, которое теперь резало слух и обжигало язык, выкрикнула Мириэль. То ли страх, то ли ее сердитый окрик заставили орков сбежать, однако они исчезли так же быстро, как появились. Заползли обратно в щели, из которых вылезли. А Мириэль стояла на месте – одинокая фигурка, выхваченная из тьмы отсветами огня. Почти неразличимая среди теней. Первым ее заметили хоббиты. Фродо указал на эллет пальцем и вскрикнул. Мириэль не слышала последовавший затем возгласов и криков – ноги у нее подкосились, и в тот короткий миг, когда глаза ее встретились с Леголасом, принцесса впервые отдаленно подумала: а хватит ли ей сил противостоять балрогу? Хватит ли ей сил погасить пламя Удуна? На лице возлюбленного она видела горечь и плохо скрытую боль. Не знала, что в этот миг Леголас едва дышал от понимания: все его усилия были напрасны. Он так хотел, чтобы Мириэль осталась в безопасности, так надеялся, что тьма больше никогда не коснется ее, а теперь... – Мириэль Итильмэ! Сварливый оклик Гэндальфа развеял оцепенение, овладевшее отрядом. Казалось, каждый Хранитель смутно понял, что не стоит нарушать это хрупкое затишье, принадлежащее двум эльфам. – Не ты ли дала мне слово поехать в Лориэн и остаться там... – Я не давала тебе свое слово, – ответила эллет, и голос ее не дрогнул. С той минуты, как она почувствовала присутствие балрога, решимость и доводы разума взяли в ней верх над чувствами. Мириэль быстро пересекла чертог и остановилась в нескольких шагах от Хранителей. Она обвела их всех спокойным, до ужаса туманным взглядом, и лишь на мгновение задержала его на Леголасе. – Вы не знаете меня, – обратилась она к гному, полуросликам и Боромиру. – Я – Мириэль, среди эльфов именуемая Морнвель. Много лет назад, когда некоторых из вас и на свете не было, я бежала из Лихолесья в Мордор. Слова ее вызвали недоумение и бормотание среди Хранителей, однако девушка продолжала ровным голосом, быстро, без заминки, чтобы не тратить драгоценное время. – Меня считают предательницей. Может быть, кому-то из вас честь не позволит принять помощь от предателя, но я прошу вас сделать это сегодня. Морийский мост недалеко. Бегите что есть сил, и дневной свет спасет вас от ужасов Черной бездны. Гэндальф покачал головой, и в глазах его отразилось понимание. – Ты не справишься одна, Мириэль, – волшебник схватил эллет за руку и, не обращая внимания на замешательство в рядах Хранителей, горячо принялся ее убеждать. – Это самоубийство. Твой дух угасает, пламя поглотит тебя. Не... Мириэль вырвала у него свою руку и отступила на шаг. – Я сказала... – О чем ты говоришь? – Леголас в мгновение ока оказался рядом с женой и взял ее ладони в свои. Она не посмела вырваться на этот раз. – О чем ты говоришь, Мириэль? Мы уйдем отсюда вместе с тобой. – Пока еще есть время, – настаивал Гэндальф. – Мы тратим драгоценные минуты на споры... – Уже поздно. Ты прекрасно это знаешь, Митрандир, – возразила Мириэль. – Ты нужен Братству больше, чем... Глаза ее говорили: «Один из нас должен погибнуть в этой битве. Пусть лучше это буду я». – Я не позволю тебе остаться. Мириэль вздрогнула и посмотрела на Леголаса. Непонимание отразилось в ее глазах, блестевших от слез. – Ты сказал, что нам лучше никогда больше не свидется, – тихо, чтобы слышал лишь он, заговорила эллет и сжала ладони мужа. – И ты прав... Я так виновата... Мне больно видеть в твоих глазах презрение. Слова не шли на язык. – О, если бы только ты поверил мне! – в отчаянии воскликнула Мириэль, и по щеке ее потекла первая слезинка. – Я тебе верю, и всегда верил, – тут же отозвался аранен. – То, что я сказал в Имладрисе – ложь до последнего слова, Мириэль! И ты не должна была идти с нами! Я так надеялся, что мои слова заставят тебя остаться, потому что... потому что... У нее перехватило горло от рыданий. Осознание свалилось на Мириэль так внезапно, что вдруг лишило ее всей былой решимости, всей уверенности, всей готовности умереть сегодня, если потребуется. Счастье, о котором она мечтала, было слишком близко – лишь протяни руку. Только... – И ты простишь меня? – голос ее сорвался. – Простил уже давно. Эллет зажмурилась. Смотреть в чистые голубые глаза перед собой было невозможно. Она вслепую подняла руку и коснулась щеки Леголаса. – Идем с нами, meleth nîn... – Я люблю тебя, – Мириэль открыла глаза и, вдруг подавшись вперед, оставила на его губах легкий, невесомый поцелуй. – И я не позволю тебе умереть. Прежде чем эльф успел понять ее слова, Мириэль воскликнула неожиданно окрепшим голосом: – Losto! * Пальцы ее замерли у виска Леголаса, и с них сорвалась струйка белого тумана. Затуманились и глаза эльфа. Он обмяк и упал бы, не подхвати его Арагорн. – Что ты сделала? – с плохо скрытой яростью спросил он, придерживая друга. – Усыпила его. А теперь бегите и не оглядывайтесь, пока не переступите порог этого места. Неестественная холодность прозвучала в голосе Мириэль. Никто не посмел возразить ей, даже Гэндальф не сказал и слова. Только посмотрел на нее так, что эллет едва сумела удержать остатки своего спокойствия. – Позаботься о них, – смягчившись, попросила она, а потом повернулась к Арагорну. – А ты позаботься о нем. Дунадан поджал губы и сдержанно кивнул. Леголас, казалось, был в полусне. Он пытался что-то сказать, пытался поднять руку, однако заклинание мешало ему. И лишь одной Мириэль было ведомо, как неистово он пытался разрушить сковавшие его чары. Хранители одни за другим трусцой припустили за Гэндальфом, и никто из них не оглянулся. Один только Леголас все бормотал что-то несвязное, и в глаза его все чаще и чаще вспыхивало осознание происходящего. Волшебство рассеивалось. Мириэль копила силы для, быть может, последнего в своей жизни поединка. И вот из коридора в Привратный чертог ступил балрог – ужас, пламя, смерть. Темная тень, окруженная клубами затхлого дыма, исполинское уродливое порождение Моргота и его черной злобы. Мириэль судорожно вздохнула, глотая слезы, что текли по щекам неудержимым потоком. Сзади вдруг раздался вопль – слабый, но все равно не заглушенный грохотом. – Мириэль! Эллет обернулась и увидела, что Леголас почти оправился от ее заклинания. Арагорн держал его за плащ и перевязь на груди, пытался втолкнуть в проход, ведущий к мосту, но аранен застыл на последней ступени лестницы и не желал двинуться с места. Если бы Мириэль захотела назвать самый ужасный момент своей жизни – она бы назвала этот миг. Миг, когда сердце ее разбилось на тысячу осколков. Даже ужасное слово «нет» тогда, в Имладрисе, не могло сравниться с этим полным боли криком. Она отвернулась и на мгновение прикрыла глаза, чтобы вознести Валар немую мольбу. «Уберегите его. Пусть звезды светят ему так ярко, как не светили никогда. Пусть шум волн сотрет мой голос из его памяти. Пусть он увидит земли Амана, пусть живым достигнет берегов Валинора. Пусть...» Рев огненного демона заставил ее вздрогнуть. Бич, объятый пламенем, взвился в воздух, и эллет вскинула руки. Из уст ее полились слова квенья, слова, которые всегда заставляли тьму содрогнуться, ведь в час битвы страх ведом одной только тьме. Вся она засветилась, и наружу полился свет луны и звезды, так любимый эльфами, будто Мириэль возвращала его миру после того как кожа ее впитала его в себя во время долгих ночных прогулок. Все хорошее, что помнила она в своей жизни, встало у нее перед глазами, и голос ее окреп. Убирайся назад, туда, откуда пришел. Здесь для тебя ничего нет. Ты не получишь никого из них. Бери меня, если хватит сил. Сразись со мной, пламя Удуна. У нее не было ничего. Ни сил, ни крепости духа. Была лишь отчаянная любовь, которая пылала в сердце ярче любого огня. Разве она могла позволить этой любви умереть? Она любила своего мужа. Она любила Лихолесье. Любила цветущий Лориэн. Любила свою наставницу и мать. Любила рассветы и закаты. Любила солнечный свет. Любила пение птиц в лесу. Любила журчание ручьев и шелест листвы. Любила мягкую траву под ногами. Любила этот мир таким, какой он есть – чистым и непорочным. Разве могло все это сгинуть в огне? Мириэль стояла, вскинув руки, и свет вокруг нее рассеивался, будто облачко пыли. Раз за разом ослепительно белая вспышка озаряла Привратный чертог, когда огненный бич обрушивался на маленькую фигурку посреди просторного зала. Колонны одна за другой рушились и грозились погубить под своими развалинами эльфийку, однако пыль оседала, дым рассеивался – и вот она, стояла целая и невредимая, гордая в своем величии. Арагорну так и не удалось увести друга. Они вдвоем остались на верхних ступенях лестницы и смотрели, завороженные. Леголас каждый раз вздрагивал от ужаса, когда опасность подкрадывалась слишком близко. Эта игра со смертью, которую затеяла Мириэль, разрывала его сердце на куски. Смертельный страх, который должна была испытать она, весь передался ему. И вот, когда аранену показалось, что надежда брезжит перед ним, что жена его может выиграть этот поединок, Мириэль пошатнулась. Руки ее упали. Она прижала руку к груди, подняла голову – и бич балрога взметнулся. Хватило мгновение, чтобы огненный росчерк смел ее хрупкое тело. Она исчезла в клубах дыма, а по чертогу разнесся победный рев победителя. – Нет! Нет... Мириэль! МИРИЭЛЬ! Арагорн едва успел схватить Леголаса, прежде чем тот бросился вниз по лестнице. Глаза эльфа расширились, губы дрожали. По щеке его скатилась слезинка. – Она мертва, – дунадан с трудом сдержал дрожь в голосе и с трудом потащил эльфа прочь. Теперь медлить было нельзя, и хоть Арагорна и мучала совесть за то, что он до последнего не верил в невиновность Мириэль, сейчас он не мог позволить скорбеть о ней ни себе, ни Леголасу. – Мириэль... Мы должны помочь ей... Мы... На мгновение дым рассеялся, и ему открылась картина полной разрухи. На обломках, наполовину заваленная камнями, лежала Мириэль. Языки пламени пожирали ее оборванный плащ, подбираясь к нежной плоти. Она не двигалась и смотрела в никуда пустыми, мертвыми глазами. На щеках ее блестели слезы, а нижняя половина лица вся была покрыта кровью. Такой запомнил ее Леголас. Изуродованной жутким ликом смерти, бездыханной, умирающей во тьме, которой она так боялась. Той, что выиграла для них драгоценные минуты жизни, дала им ничтожный шанс на спасение этого мира... Только какой ценой? * Losto! - Спи! (синд.)