Любимый ненавистник

Федор смотрит, как Карма бежит к нему от подъезда. Через плечо та самая сумка, волосы растрепались, на лице счастливая улыбка. Радостное шестнадцатилетнее существо, первый ребенок, с которым Дос-кун когда-либо имел дело. Этот подросток был для мужчины загадкой — ну как можно так улыбаться только потому, что на улице светит солнце, сердце бьется и осенний ветер треплет красноватую челку. До того брюнет считал, что дети — крайне эгоистичные и злые мелкие демонята, которые пекутся только о собственных интересах и не заинтересованы в том, чтобы отдавать и помогать, но… этот паренек произвел на него неизгладимое впечатление. Ужасно не хотелось его убивать, но миссия не ждет. Вот уже мальчишка стоит напротив Феди, непонимающе наклонив голову, и думает, почему взгляд у нового знакомого такой обреченный и грустный. «Один шаг… Всего лишь протянуть руку…». И вот он делает этот шаг, касается лба Кармы и… ничего не происходит. Тот самый вечерний парк (осенью ведь рано темнеет), то самое наивно-растерянное выражение лица мальчишки. Не сработало. Не получилось. Но почему?.. — Что Вы делаете, Федя? — Мы же договорились. — Что ТЫ делаешь? — М-м-м… Проверяю, не поднялась ли у тебя температура. Холодно все-таки, а ты без шапки, — на ходу выдумал Достоевский и поспешно отвернулся, залившись краской. «Почему не сработала способность? Что случилось?» — лихорадочными мячиками прыгали мысли. — Эм-м… Все хорошо? — осторожно поинтересовался Карма, касаясь его руки. Федора словно током шибануло. Сам он с удовольствием касался парня, но когда тот начинал… проявлять инициативу, Дос-куна прошивала дрожь и в голове мутилось, точно от алкоголя. — Что? Да, конечно. Идем, — поспешно ответил мужчина и зашагал по обочине дороги, во что-то близоруко вглядываясь. Дойдя до ряда машин, он не стал заморачиваться и отключил сигнализацию ключами. Третья в ряду машина призывно пискнула. Достоевский подошел к ней и открыл Карме переднюю дверь. Мальчишка удивился такой галантности и не смог сдержать польщенной улыбки. — Может я все же сзади? — Сзади обычно ездят чемоданы или набухавшиеся братки, которые не способны уже ровно сидеть. Ты вроде не чемодан и более-менее трезвый. Вывод очевиден. Парень хмыкнул немного смущенно, поставил сумку назад и любезно сел. Федор, разумеется, впрыгнул за руль и, щуря фиолетовые глаза, принялся выезжать. — У тебя плохое зрение? — спросил юноша, заметивший это. — Есть немного, — признал мужчина. — А почему очки не носишь? — Да ну… — Морщины появятся. — Ну и что? Мне красоваться не перед кем. — Как знаешь. Дальше ехали молча. Карма задремал, облокотившись о дверь машины. Федор же пытался и не мог понять, почему не сработала способность. «Так, ну, во-первых, как все это действует?» — размышлял он. — «Когда эспер желает кого-нибудь убить, то при физическом контакте с этим человеком он умирает. Так в чем же поправка? Программный код выдает сбой… Ааа, ну разумеется! Если эспер ХОЧЕТ… А я ведь не хотел, а лишь заставлял себя… Похоже, этого недостаточно. По крайней мере перед организацией у меня теперь имеется оправдание. Чуть какой базар, сразу выдаю: «Жаль мальца, вот способность и брыкается. Гениально!» — решил Федя и немного успокоился. Через полчаса мужчина затормозил около высокого дома с зеркальными окнами и вежливым до стерильности обслуживающим персоналом. Он хотел разбудить Карму, но засмотрелся. Его черты лица во сне казались еще более неуклюжими, но это только придавало мальчишке шарма, а милое сопение просто било наповал. Не позволяя себе тревожить этот беззащитный сон, Достоевский попытался поднять паренька на руки, но, только он коснулся его, как юноша открыл глаза. Топаз удивленно посмотрел на залившегося краской мужчину и, потягиваясь, выбрался из машины. Брюнет поблагодарил Бога, что Карма не понял его намерений. Мальчишка достал с заднего сидения сумку и посмотрел на колоссальное здание, под которым они стояли. — Нам СЮДА? — с легким страхом спросил он. — Что?.. Да, идем. Они прошли в холл, обставленный так, словно его готовили к встрече с президентом. Позолоченные украшения, мраморный пол, тканевые обои. Оформление было в бело-бордово-золотых цветах. «В принципе симпатично, но слишком аристократично» — подумал Топаз и хихикнул, поняв, что помыслил рифмой. Они вошли в ЛИФТ, поднялись на ДВАДЦАТЫЙ этаж и прошли по ОГРОМНОМУ коридору к одной из квартир. Парень только и успевал вертеть головой, все поражаясь и поражаясь этим всем максимализмом и тем, какое тут все было величественное. Достоевский открыл дверь и придержал ее, жестом пропуская юношу вперед. Он зашел и увидел большущую комнату-кухню-гостиную в белых цветах. Огромный диван, маленькие столики, панорамное окно… Где-то в том конце помещения виднелись плита, посудомойка, духовка и много посудных шкафчиков. Пол же был контрастным — черным с маленькими вкраплениями. В нем все отражалось. У Кармы непроизвольно открылся рот, когда он смотрел на все это великолепие. Федор улыбнулся, видя его поражение. Мальчишка несколько секунд постоял так, а потом повернулся к мужчине. Он доставал головой ему только по грудь, и приходилось высоко задирать голову. — Ну все. Посмотрели, поразились — пошли домой, — сказал юноша, улыбаясь. Брюнет вопросительно поднял бровь. — Это шутка? — Нет. Мы же здесь не останемся, это слишком дорогая гостиница. — Это жилой дом, и моя квартира. Выберешь себе комнату, — сказал Достоевский, улыбаясь уголком рта. Топаз снова впал в ступор и простоял так уже раза в два дольше. Только когда Дос-кун потряс его за плечо, тот очнулся и спросил: — А что, тут не одна комната?.. — Нет, разумеется. Пять, это только жилые, а еще есть вот эта кухня, еще одна гостиная и… — увидев глаза парня, мужчина расхохотался. Он смеялся так сильно, что едва не грохнулся. Наконец, успокоившись, он вытер выступившие слезы и снова взглянул на мальчишку. Тот с таким же легким шоком смотрел на него. Впервые Карма видел Достоевского смеющимся, и это было одно из самых приятных зрелищ, что ему доводилось наблюдать. — Фуух… Короче, пошли, — выдохнул брюнет, стаскивая обувь и надевая тапки. Топаз тоже разулся и поставил обувь под стеной. Пол был, похоже, из какого-то камня — холодный и гладкий. Ноги — даже в носках — чувствовали себя на нем неуютно. Юноша снял куртку, и только успел повесить ее на крючок, как вдруг… Федор наклонился, обнял одной рукой парня за плечи, а другой подсек колени. Парень и пискнуть не успел, как его подхватили на руки. Он моментально залился румянцем. — Пол холодный, тапки одни, — Дос-кун зачем-то пытался оправдываться, хотя Карма не возражал. Мужчина провел ему «румтур» по квартире, которая была размером с небольшой футбольный стадион, и при этом комнаты не были пустыми и безликими — наоборот, все очень красиво интерьированно. Парень выбрал самую маленькую комнату, которая все равно была размером с небольшой зал, но при этом уютной. Раскладной диван темно-апельсинового цвета, пушистый ковер шоколадного цвета, в котором утопали ноги, бежевого оттенка стены, тускловатые оранжевые лампы. Окно было большим, с широким, заваленным подушками подоконником, но при желании легко занавешивалось тяжелыми шторами. Карма даже представить себе не мог, сколько такой «ремонтик» мог стоить. Юноша попросил Федора опустить его, поскольку «тут же ковер…». Достоевский с сожалением поставил парня на пушистый ворс и отправился узнавать, есть ли еще тапки. Мальчишка стоял посреди комнаты и боялся к чему-либо даже притронуться. Наконец немного расслабился и подошел к окну. С такой высоты машины казались игрушечными, а люди — блохами. У Топаза закружилась голова и он отпрянул. Пару секунд парень приходил в себя, после сел на диван. Теплые цвета комнаты расслабляли, создавали стойкое ощущение уюта. Спустя некоторое время зашел Достоевский и поставил перед ним на ковер пару мягких тапочек. Тот обулся и тихо поблагодарил. Федор удивленно взглянул на него. — Ты чего? Карма привстал с дивана и обнял мужчину за торс, вогнав его в краску. — Спасибо… — еще раз тихо прошептал парень.