***
Голубые глаза медленно распахнулись, когда солнечные блики так некстати решили потревожить его оздоровительный сон. Медленно поморгав и с кряхтением полусев на регулируемой ортопедической кровати (боже, почему поясница так воет?), Чуя осторожно повертел головой и огляделся. Тёплого тона ровные стены, идеальный интерьер и лёгкий больничный запах успокаивали и тревожили одновременно — он в порту, в госпитале. Надо только вот пустующую память напрячь, какого хрена он тут отлеживается. Шею сильно саднит справа. Притронувшись наощупь к болящему месту, Чуя шикнул и отдёрнул руку. Судя по всему, там был приличный синяк. Уже более-менее привыкшие к свету глаза скосили взгляд на предмет в его ногах, лежащий поверх мягкого лёгкого одеяла. Уже желая нагнуться и протянуть руку за шляпой (а это была она), Чуя откинулся назад на подушку — не сможет. Боль в поясе только нарастала. Отлично, кто же его так отмутузил, блять? Окей, давай по-другому. Способность слабо отозвалась, будто бы не хотела работать, но шляпа всё же поднялась и переместилась на грудь Чуи. Взяв её в руку, тот обратил внимание, что не хватает одной детали, которая состояла из небольшого количества звеньев из нержавеющей стали. — Да что же, блять, произошло? — Чуя констатировал вслух факт своей, хотелось бы верить, временной амнезии. Память упорно не желала предоставлять проясняющую информацию. Ему срочно нужны ответы на все вопросы. Свободная рука потянулась к кнопке вызова медперсонала, которую Чуя только что приметил на прикроватной тумбочке. Шляпа же аккуратно была спрятана в её недрах.***
Дазай почти полчаса помешивает остывший кофе в центральном кафе Йокогамы. Не то чтобы он был невкусным — уж что, а напитки здесь делали превосходно, — но ожидающий ужасно нервничал. Всё же текущий водоворот событий захватил его слишком быстро, и молодой организм явно не поспевал за всем этим. Даже глаз начал дёргаться. Но взяв себя в руки, Дазай в деланном спокойствии продолжил ждать гостя, которого сам пригласил в это уютное местечко, продолжая выражать свой нервоз на несчастной чашке кофейного напитка. Приглашённый услужливо задерживался, видимо, дав фору Дазаю продумать все свои будущие вопросы детально. Тот действительно рассчитывал после этого разговора получить все ответы, которые соединяет все произошедшие события, как паззл, в единую картинку. — Ну привет, Осаму, — деланно бодрый голос позади него заставил вздрогнуть. Он не слышал его уже довольно давно, несколько лет точно. Нарастающая внутренняя паника с подкрепляющим чувством негодования буквально заклокотали внутри. Но Дазай и бровью не повёл, со спокойствием на лице и своей шикарной улыбкой разворачиваясь корпусом к гостю. — Здравствуй, Фёдор, давно не виделись. Всё гадал, выкроишь ли ты для меня своё драгоценное время, а то, наверное, занят важными делишками, — Дазай непринуждённо заворковал с непрошибаемой маской шута, наблюдая за садящегося за стол аккурат напротив парня в странной белой шапке-ушанке и в таком же белом накинутом плаще. Внешний вид вроде как бы заезжего иностранца привлёк ненадолго внимание остальных немногочисленных посетителей и персонала, но стоило тому присесть, все вернулись к своим делам. Хотя Дазай знал, что на деле Фёдор просто чтит традиции своих русских корней, при этом проведя почти всю свою жизнь в Японии. Внешний вид обманчив. — Я как-то не заходил сюда, живу далековато. Перекусить успел уже, поэтому давай просто чайку. Что посоветуешь? — Достоевский даже не притронулся к второму меню, что услужливо принесла молоденькая официантка, лишь подняв ладонь вверх, негласно прося задержаться для заказа. — О, на какие жертвы ты пошёл, выползая из своей песочницы, могли бы и перенести встречу поближе, — Дазай усмехнулся и перевёл взгляд на девушку. — Будьте добры, ежевичный чёрный чай и две панакоты. Сахара можно на одну персону напротив, — кивнул Дазай на собеседника. Приняв заказ, официантка упорхнула. Достоевский поставил руку на стол и опёрся на неё, не снимая шапку, одарив Дазая ухмылкой. — Для тебя что угодно, мой дорогой друг. Дазай еле заметно напрягся. Он, конечно, не надеялся, что старый номер Фёдора работал, но гудки шли, а тот довольно быстро взял трубку, заставляя додуматься до того, что его звоночка ждали. Встреча была назначена в людном месте. Зная Фёдора, Осаму было так спокойнее. За окружающих их гражданских тот не переживал. Достоевский любит выходить сухим из воды, и показуха с его участием — не для него. Хорошо, Дазай немного сыграет по правилам русского друга. — Кстати, коли ты заглянул в мою песочницу, я как-то оставил там свою детскую машинку. Когда вернулся, она была немного потрепана. Не знаешь, кто брал? — перед ними опустились две фарфоровые чашки и небольшой чайничек с приятным ароматом ягод. Два поставленных десерта в стекле выглядели аппетитно. Свой нетронутый кофе Дазай попросил забрать назад. — Каюсь, каюсь, это я забрёл без твоего ведома и немного поигрался, — Достоевский театрально вскинул руки ладонями вперёд в жесте «сдаюсь, раскусил». — Твою дедукцию не обманешь. Однако игрушка была покрыта таким толстым слоем пыли, что мне показалось — тебе она уже давно наскучила. Поэтому совесть меня не мучила. Достоевский размешал два кусочка рафинада в чашке и с удовольствием отпил приятный напиток, откинувшись на спинку стула. Отвёл лиловый взгляд к потолку и замурлыкал какой-то мотивчик, улыбнувшись. Дазай вспыхнул. Явный намёк говорил о том, что Достоевский в курсе его практически враждебного расставания с Чуей из-за ухода из мафии. — Мои игрушки всегда остаются моими. Советую иногда спрашивать разрешение. Коли так, зачем она тебе понадобилась? Вроде как ты уже пересёк свою возрастную черту для подобных игр, — Дазай с усилием заставил себя отпить чай, так как в горле начало пересыхать. Кислый привкус ежевики обжёг язык. Нормально. — Оу, ты прав. Но дело в том, что я собираю свою игрушку, но мне не хватает одной детальки. И так уж вышло, что эта деталька есть только у, раз ты так говоришь, ещё твоей машинки, — Достоевский сделал один большой глоток. — Однако не разломав её, вытащить нужную запчасть у меня не получится. Я попытался, но, как знаешь, не получилось. А тут ты прибежал. Не сочти за трусость мой побег. Я не знал, что она тебя ещё интересует, — Фёдор фальшиво улыбнулся. — Десерт обалденный, я как-нибудь за ним ещё раз сюда загляну. Со стороны бы показалось, что эти двое несли какую-то абсолютную чушь. Однако в кафе стоял небольшой галдёж, и никто не обращал на них внимания. Дазай быстро соображал. Машинка, деталька… Что же есть такого у Чуи, что только его смерть даст это Фёдору? Стоп. — Тебе нужен Арахабаки? — оставил формальности Дазай. Он ещё ничего не понимал, но ответ уже сидел на языке. — Бинго, мистер детектив, — Достоевский с наигранным удовольствием смаковал ложку с десертом. На самом деле он ненавидел всё, что напоминало желе и птичье молоко. Дазай прекрасно это знал. Гадёныш. Но Достоевский отступать не собирался. — Как ты собираешься его забрать и приручить? — Дазай уже был готов разбить это крысиное ебало напротив. Спокойно, спокойно. — Это же запредельная для понимания человеком тема. Захотел почувствовать себя богом? — Дазай держал себя на последних нервишках. — Ну-ну, лично я не претендую, — Достоевский отметил про себя результат своих словесных трудов. — Однако я подобрал для этого несколько кандидатур. Но для тебя я, так и быть, открою несколько своих карт, — Достоевский кинул свой уже твёрдый и без насмешки взгляд на застывшего во всем внимании Дазая. — Я нашёл чертежи камеры, в которой раньше находился Арахабахи. Маска Дазая окончательно треснула, и он уже с нескрываемым ужасом смотрел на бывшего приютского собрата. — Что… — Боже, не делай такое лицо, тебе не идёт, — засмеялся Достоевский. — Мои пешки иногда бывают полезны и наткнулись на это сокровище. Это было несколько лет назад, во времена, когда мы виделись последний раз. И если я уж тебе приоткрыл это, то знай — камера уже воссоздана. Точная копия. Я вложил в неё немало средств, и мне не терпится её опробовать, — Достоевский снова принялся за чай. Если бы Дазай стоял, то земля под ним разверзлась бы, отправляя его в самую пучину ада. Тому так хотелось заистерить, но всё же дазаевский мозг решил сохранить частицы благоразумия. — И как ты себе это представляешь? Убьёшь Чую, и тёмный божок прилетит к тебе на блюдечке? — Дазай усиленно соображал, но логическая цепочка как-то не складывалось. — Представляешь, да. Ты в какой-то мере прав, друг мой, — лицо Дазая в этот момент можно было запечатлеть на камеру и смело ставить во всех музеях мира. — Насколько мне известно, — продолжал Достоевский, — чтобы обуздать Арахабахи, был проведён эксперимент не на одном подопытном кролике, и подошёл именно твой зверёк. — Ха, слышал бы тебя сейчас Чуя. Если ищешь быстрой смерти, добро пожаловать, — съязвил Дазай. — И что дальше? — А дальше, если его оболочка случайно уйдёт в мир иной, — на слове «случайно» Достоевский сделал упор, — то у него не останется выбора: либо он исчезнет, либо пойдёт туда, где сможет переждать своё состояние, пока ему не предоставят новый сосуд. То есть — ко мне. Достоевский смотрел Дазаю прямо в горящие ненавистью глаза джокеровской улыбкой. — А «желающих» у меня хоть отбавляй, выбирай, кого твоя божья душенька пожелает, — завершил Достоевский. Между старыми друзьями ненадолго повисла пауза. — Ты думаешь, что всё будет так просто? — Дазай совершенно не верил в этот сумасшедший план, всё же вернувшись из своих загруженных новой информацией мыслей. — Нет, — честно ответил Достоевский, — но пока не попробуешь, не узнаешь, верно? Но вот незадача, машинка-то была сделана добротно, и чтобы достать детальку, мне придётся повозиться, — вернулся к метафорам Достоевский. — То есть моё разрешение тебе всё же не требуется? — Дазай наконец-то полностью взял себя в руки и продолжил игру по чужим правилам. — Нет, я дал тебе помечтать, — улыбнулся Достоевский. — Тем более, я точно знаю, что игрушка давно осталась без хозяина. Значит, я могу на неё претендовать. Дазай внутренне скис. В голове уже лихорадочно бегали пробные планы, как оградить Чую от чужой безумной идеи. Но чёрт, для этого надо заполучить в союзники хотя бы самого Чую, и что-то Дазаю подсказывало, что на этот раз он встретит упорное сопротивление. Прежняя схема примирения не подойдёт. Чуя слишком часто ранее спотыкался об камень их с Дазаем отношений, а последний раз расшибся очень сильно. Поэтому теперь будет упорно обходить этот лежачий неподъёмным грузом булыжник стороной. — А тебе не кажется, — усиленно соображал Дазай, цепляясь за любую надежду выцепить шанс всё исправить, — что прежнему хозяину хочется понастальгировать и побыть немного со своей ранее любимой игрушкой. Он буравил собеседника своими коньячными глазами с толикой угрозы. — Вроде бы машинка и бесхозная, но вроде бы и непонятно, — продолжал гнуть своё Дазай. — А ломать без предупреждения, Фёдор, как-то совсем бестактно. Теперь и Дазай вполне явно намекал о том, как по-крысиному подло нападать со спины. Хотя учитывая личность собеседника напротив — для того это нормально. Но даже в порту, прежде чем идти на зачистку, заранее предупреждают о своём визите. — Ну хорошо, уговорил, — Достоевский допивал свой уже немного остывший чай. — Всё ради тебя, мой друг, — улыбка русского была притянута за уши. — Я дам вам… Так… Погоди, как говорится, сверим часы, — он достал какие-то бумажки из кармана, маленький календарь и карандаш. Что-то чиркнул. — О, нормально, фору на месяц, думаю, вам хватит. Счёт будем вести с этого дня включительно, а после того, как заберёшь игрушку с «ремонтной» — не покидай её, иначе «случайно» потеряешь. Отреставрируешь свою машинку для меня, — постучал карандашом по столу Достоевский. — Но учти, я всё равно её сломаю. Только не пытайся слинять с ней в другую песочницу, не проверяй мою доброту на прочность, — похолодел взгляд Достоевского. Так про побег за границу можно забыть. Вот только интересно… — Один вопрос, — поставив локти на стол, Дазай скрестил пальцы рук между собой, опершись на них подбородком и чуть склонив голову. — Почему твой киллер не убил его в больнице? Или ты нанимаешь в свои ряды всякий косоглазый сброд? — А-ха-ха, ну я не такой бессердечный, как ты думаешь, Дазай, — Достоевский наигранно рассмеялся, — чтобы так низко опуститься до битья лежачего. Это было моё послание к тебе. И как видишь, ты быстро догадался, кому надо звонить, — Достоевский повторил позу Дазая. — Зачем ты за всё это взялся? — тихо спросил Дазай. — Неужели тебе мало игрушек в собственной песочнице? — О, нет, просто я захотел немного расширить границы своего детского уголка, — Достоевский описал руками раскидистую окружность. Глобус, понятно. — А с хорошей игрушкой все детки будут играть только со мной и по моим правилам. Мысленно представив эту картинку, он немного отвлёкся. — Тем более Накахара давно вставляет мне палки в колеса: ломает мои склады, перехватывает наркотрафики, уводит клиентов. В общем, всё прогибает под мафию. Пусть он и действует по приказу Мори, но согласись, немножко неприятно, — минимализирует Достоевский, глядя на расширенные зрачки хозяина коньячных глаз. Однако тот не знал, что его товарищ по детдому после выпуска так хорошо устроился. Насколько Дазай помнил, на момент их совсем не дружеского расставания тот имел совсем небольшую и крайне непонятную организацию, состоящую из нескольких приспешников. — Плюс, он забрал тебя, мой бесценный приз, — уголки губ Достоевского опустились, — если ты помнишь. Из-за него ты не пошёл по моим стопам, а остался в мафии. До сих пор не понимаю, какими аргументами он уговорил тебя остаться. Но мне, в принципе, уже не важно. Ничто не заставит меня отказаться от маленькой мести, — полумонолог приближался к своему логическому концу. — Одним выстрелом я убью целую стаю зайцев, а не одного. Дазай привстал первым. У него есть месяц, и секунды засыпались драгоценными крупицами на дно мысленно перевёрнутых песочных часов. — Ой, ты не заплатишь? — Дазай с усмешкой захлопал по своим карманам старенького серого плаща. После безнадёжной порчи предыдущего, выбирать не приходилось. — А то я совсем на мели. — Конечно, без проблем, — пробуравил того взглядом Достоевский. — Отдам с первой зарплаты, — эту игру нужно доиграть до конца. — Ну, увидимся, — фальшиво дружелюбно помахал на прощание Дазай и наконец-то вышел из кафе, вернее, практически выбежал. — Непременно, — Достоевский с остервенением мешал ложкой некстати подвернувшийся десерт, который превратился уже в кашу. К своему Дазай так и не притронулся. — Вернёшь мне всё с процентами, мой друг.***
— Убирайся! Тяжёлый грохот разнесся эхом по опустевшему коридору больничного корпуса. Весь медперсонал был знаком со взрывным характером молодого исполнителя. Здесь он был нечастым гостем в последнее время, но если редко — то метко. — Пошёл вон! С потолка палаты посыпалась штукатурка. Дазай как мог уворачивался от летящих предметов, что попадали в поле зрения беснующегося Чуи. У того при виде вошедшей мумии как-то резко прибавилось сил. Дазай же где-то просто применял способность, а где-то вспоминал свои детективные трюки и ускользал в последний момент от летящей медицинской аппаратуры. Но Дазай ждал, когда это всё закончится. После двух идущих рядом призывов Порчи, так не могло долго продолжаться. Потенциальный смертник с нескрываемым ужасом наблюдал, как воплощается в жизнь его недавняя мысль: Чуя в порыве гнева мановением своей изящной руки отправляет в него тот самый штатив от капельницы острыми железными ножками вперед. Дазай мысленно попрощался со всеми из агентства (всё же ему нравилось работать с этими ребятами) и зажмурился… Но удара не последовало, а тяжёлый грохот и вибрация через подошвы ботинок оповестили, что штатив упал на пол, разбивая вдребезги изысканный итальянский кафель. Дазай с трудом разлепил веки: Чуя удивлённо смотрел на свои руки, ведь способность подвела его в самый неподходящий момент. Вернее, подходящий. Охуенно, он чуть практически от балды не убил Дазая. Ступор зациклил его взгляд на своих подрагивающих ладонях. Дазай же, почувствовав миновавшую угрозу и прорыв импровизированной блокады, направился широким шагом к кровати притихшего больного, который всё ещё прожигал взглядом свои пальцы. Раздался громкий шлепок. Правая щека (левая же с порезом, добрый ты Дазай) разлилась огнём от широкой ладони, и Чуя частично вернулся в реальность. Неверяще посмотрел своими огромными глазищами на похитителя его душевного равновесия, прижав руку к покрасневшей нежной коже. Дазай ожидал подобного, но не до крайности. Он узнал по телефону, что Мори уже посетил Чую и, по словам босса портовой мафии, совсем кратко пересказал ему произошедшее. Но для Дазая, что пришёл к Чуе, видимо стало сюрпризом то, что «совсем кратко» было раскрыто без участия самого главного действующего лица — самого Дазая. Это как же надо было перевернуть информацию с ног на голову. Видимо, главный мафиози сам себе постановил, что эти двое должны решить все вопросы между собой сами. Никто не хотел бы остаться крайним в их сложных отношениях — себе дороже. Мори, изворотливый змей, чтоб тебя. — Совсем последние мозги гравитацией сплющило? — заорал Дазай, хватая резвого больного за грудки. — И это твоя, блять, благодарность? — Что? — очнулся Чуя, отбиваясь уже без способности от этой суицидальной рожи. — Благодарность? А ты ничего не попутал, шпала бинтованная? — обманчиво хрупкий кулак со всем дури врезался под ребра охуевшей мумии, что вообще посмела дотронуться до него. Дазай с охом отскочил, отпустив чужую одежду, но злобный зрительный контакт не прервал. — Ты в курсе, что чуть не отправил меня на тот свет сейчас? — рыкнул сквозь боль Дазай. — Я просто хотел исполнить твою мечту, обмудок, — Чуя уже хотел выскочить с кровати и ещё раз врезать этому гаду, но привести план в исполнение не вышло: только пристав, он с тихим охом опустился обратно. Поясница с ним упорно не хотела дружить и отозвалась простреливающей болью. Дазай поумерил свой пыл, всё-таки Чуя ещё восстанавливается и вообще ничего не понимает. — Если ты об этом самом, то я хотел уйти на тот свет безболезненно с прекрасной дамой, а не с раздробленным черепом от лап злобного рыжего коротышки, — оправив рубашку, Дазай подошёл обратно. Остановился чуть поодаль, на безопасном расстоянии. — И ты что, не различаешь самоубийство и убийст… — Ты какого хрена пришёл сюда? Я тебя не звал! — вспыхнул, как спичка, Чуя, игнорируя рассуждения Дазая. Его распаленный ум зафиксировал только одно слово — «коротышка». Это было опасно, как красная тряпка для быка. Поэтому Дазай и не приближался. — Ну-ну, я же говорил, что пришёл за простой благодарностью за спасение твоей никчёмной тушки, причём дважды, — Чуя недоверчиво уставился на Дазая. — Твой босс наплёл тебе невесть что, давай я заполню пробелы, если позволишь, слизняк. Чуя медленно обхватил голову руками. Он совершенно запутался. Бывшие участники устрашающего дуэта уже несколько лет не общались между собой и были практически врагами, а тут Дазай так просто заявляется к нему в палату. И если это действительно так просто, значит, у него есть на то разрешение. Поэтому, скорее всего, врать тот сейчас не будет. А Чуе чертовски хочется увидеть полную картину действительности. Откинувшись на подушку, он устало произнес: — Говори, а потом — проваливай. — Как скажешь.***
Рассказ Дазая был недолгим. Про Достоевского и их приключение под дулом снайпера он решил пока умолчать, пока не перекантуется насчет этой темы с Мори. Поэтому просто пересказал подробности о взрыве в деталях со своей стороны. Некоторые личные моменты, которые Чуе не следует знать, он, конечно же, опустил. По окончании рассказа Дазай ждал каких-нибудь комментариев, но Чуя решил играть в молчанку. Видимо, ждал, что Дазай свалит, как и обещал. Но это же Дазай. — Проглотил свой острый язычок, шляпная вешалка? Лучше думай, что теперь задолжал мне: интересно, чем будешь отдавать? — весело защебетал Дазай. Конечно, он же теперь герой, многократно спасший проклятую «принцессу» из драконьих лап смерти. — Отъебись, я думаю, — Чуя тупо пялился в потолок, вообщё не вникая в чушь, которую нёс Дазай. То, что молодой исполнитель дал намёк Хироцу идти за этим чучелом (гениальная мысль, в его-то положении на тот момент, браво, Чуя!), никак не укладывалось в голову. Да он бы лучше сдох. Но судя по всему, желание спасти дорогих людей перетянуло на свою сторону здравый смысл, отодвинув личную неприязнь. Собираясь с ответом, он уже приоткрыл рот и хотел начать новый этап словесной войны, но с быстрым стуком в дверь палаты вдруг вошла та самая медсестра. — Капельница! — А нельзя ли попозже? — раздражённо ответил за больного Дазай. Бля, сейчас с Чуей самое то договориться: ослабленный и загруженный информацией, его камень преткновения мог запросто дать трещину. Дазаю просто необходимо максимально быстро задобрить этого засранца, а на какие точки давить, гений манипуляций знал. Всё же они были когда-то вместе. — Нельзя, личный приказ Мори-сана. Больному надо восстанавливаться. И вообще, часы посещения уже закончились, приходите завтра, — теперь эта вобла в юбке не ворковала, а строила из себя невесть что. Фи. Чуя хотел вставить своё слово, но опытная дамочка быстро обогнула Дазая с новой стойкой на колёсиках, держа в руках готовый раствор. Она совершенно не обращала внимания на весь бедлам, что эти двое здесь устроили. И уже тыкнула иглу Чуе в руку, предварительно мазнув место укола спиртовой салфеткой. Тот зашипел: он ненавидел уколы и мог вообще взбрыкнуть по этому поводу, но раз приказ Мори, можно и потерпеть. Только вот… — Чёрт, я так устал. Давай потом, скумбрия, — Чуя зевнул и начал часто моргать, пытаясь отогнать своё сонное состояние, но что-то получалось плохо. Зевнул ещё раз. — Что, уже сдаёшься? Так и знал, что у тебя кишка тонк… — Дазай замолчал. Чуя уже вовсю спал, издавая тихое сопение. Медсестра засуетилась, намереваясь выпроводить посетителя, но тот вдруг тихо произнёс: — Можно я ещё немного с ним побуду? Девушка хотела возмутиться, но увидев печальный взгляд, направленный на постель с рыжим юношей, временно зарыла негласный топор войны. — Пять минут. — Хорошо, спасибо. Прикрывая дверь, она заметила, как темноволосый парень бесшумно взял единственный оставшийся целым стул в руки и присел вплотную к кровати спящего. Дальше было наблюдать бестактно, и она закрыла за собой дверь до конца. А потом прислонилась к стене и облегчённо вздохнула, смотря на остальных медиков, выглядывающих из-за угла. Её маленькая миссия почти выполнена. Если коротко о предыстории: когда эти двое начали крушить палату, что аж пыль стояла на каждом этаже, главврач позвонил Мори с паникой, не зная, что делать. Говорил сбивчиво, знатно перетрухав по поводу целостности всего здания. Глава мафиозной картели, подавляя рвущийся наружу смех, приказал намешать лошадиную дозу снотворного и успокоительного для слишком буйного пациента и ловить момент, когда кратковременно настанет тишина. Пусть лучше после выписки «поговорят» где-нибудь в сторонке, а то глава мафии уже заебался вкладываться в ремонт недёшевого интерьера и оборудования элитной больницы после чуиных выходок. Это маленькое рыжее зло с немереной силищей быстро просекло, что чем больше он «случайно» сломает вещей в палате с мысленной пометкой «вроде дорогое», то тем быстрее его выпишут. А в купе с навязанным обществом в виде Дазая — можно было смело откладывать на строительство нового госпиталя. По истечении ровно пяти минут, как и было оговорено, Дазай вышел. Девушка, проводив взглядом спину уходящего, по больничной рации вызвала санитаров, чтобы перевезли больного уже в третью, пока что ещё целую палату. Те быстренько справились с задачей. А медсестра положила у ног спящего шляпу, которую нашла в покорёженной тумбе. Странная вещь, которая мистически кочует за своим владельцем. Но, видимо, очень нужная. Дазай, спускаясь по только что вымытым хлоркой ступеням, думал: вот и поговорили по душам. Чуя (скорее неосознанно) по обыкновению назвал его скумбрией, — и то хорошо. Ну и не убил. Почти. Как всегда, всё через одно место.