***
Дазай часто задышал, распахнув глаза, и тут же повернул голову влево. Чуя даже не проснулся и так же мирно посапывал на сгибе его локтя. Видимо, их положение в постели не менялось всю ночь. Настолько оба они вымотались. От этого рука Дазая затекла, и кончики пальцев неприятно покалывало. Но это было не важно. Реалистичный сон всё ещё не отпускал, и Дазай как мог старался выровнять дыхание и успокоить бешено бьющееся сердце. Он не может потерять Чую. Не в этот раз. И ни в какой другой. Хватило того, что он уже потерял почти четыре года без него. Где-то через пять минут у Дазая вышло унять дрожь своего тела и прийти в норму. Он уловил на настенных часах почти шесть утра. Им пора вставать. Повязка на глазах распущена лёгким движением длинных пальцев. Чуя слегка нахмурился. Дазай встал, распахнул шторы и включил свет. Теперь рыжик вовсю начал жмуриться и неосознанно пытался уткнуться в подушку, натягивая на себя одеяло повыше. Однако Дазай рывком сбросил его. Потеряв источник тепла, Чуя тут же свернулся в комочек, поджав ноги к себе, а нос уткнул себе в локоть, попутно закрывая и область глаз. Боже, какой же он всё-таки котенок… Улыбнувшись ассоциациям, Дазай присел на кровать к нему со спины. Легко провел рукой по медным волосам, слегка помассировав кожу головы. Сдавленный ответный вздох напоминал мурчание. Хмыкнув, кареглазый опустился и огладил шею, далее лопатки и худые бока. Чуя снова притих, и можно было лишь слышать свист с хрипотцой от размеренного дыхания. Но когда ладонь с блядскими пальцами легла на отбитую ею же задницу, реакция не заставила себя долго ждать. Дазай даже не понял, как оказался прижат грудной клеткой к кровати. Голову крепко удерживали за волосы миниатюрные пальчики, чуть задирая её вверх, а ту самую руку, покусившуюся снова притронуться к болезненной святая святых, вывернули и заломили за спину. Сам Чуя, тяжело дыша, сидел на его спине, удерживая коленями дазаевские бока. Тот взглядом через собственное плечо окинул состояние исполнителя с головы до… ммм… паха, которым тот прижался к области его поясницы, и усмехнулся. Он не забыл, каким Чуя порой бывает выносливым и сильным, несмотря ни на какое своё «агрегатное» состояние. — Доброе утро, солнце, — Дазай представлял саму доброжелательность, улыбаясь во все свои белоснежные зубы и всё так же искоса глядя на разъярённое лицо бывшего напарника. — Оно было бы вполне добрым, если бы ты снова не начал лапать меня, мумия, — не скупясь на соответствующие манеры, зло процедил Чуя, шумно вдыхая. Чувствовал он себя, откровенно, так себе. Но хватку не ослаблял. — Ой-ой, и давно у тебя силы прибавились, чтобы так резво скакать, слизень? — Дазай наугад применил способность и подтвердил свою догадку. Чуя обессиленно повалился на него, и стальные тиски на руке и в каштановых волосах исчезли. — Используешь гравитацию для поддержки тела, серьёзно? А как же рекомендации по ограничению дара? — Заткнись, чёртова скумбрия. Только твоих нравоучений в очередное уже точно хуёвое утро не хватало, — Чуя даже с некоторым удовольствием распластался на спине Дазая, закрывая глаза и опуская подбородок за плечо это наглой шпалы. Даже прижался к нему, как к источнику тепла. Сам он почему-то замёрз, хотя неприятно мокнущая от пота к спине и ногам пижама явно говорила об обратном. Тепличное растение. — Прости, просто не знал как тебя разбудить, — Дазай нежно потрепал рыжие кудри, заломив свою руку под неестественным углом. При этом почувствовал, как его шея начала увлажняться. Рыжее чудо просто прилипло к нему, стремительно потея. — Тебе плохо? — Чувствую себя слабым дерьмом, — уже еле слышно прошептал Чуя, ощущая, что после его вскакивания в пояснице снова защемило. Попутно внутренне нарастал мандраж и страх. Обманчиво вялый организм, очнувшись, просто разрывался на части от нарастающей ломоты, определённо требуя уже заждавшуюся много дней дозу. Он уже был готов к этому. Но Чуя стоически терпел, дабы не показывать Дазаю истинную картину своего состояния. — Значит, я могу поставить тебе укольчик, и ты больше не взбрыкнешь? — насмешливо потрепал Дазай напоследок рыжие прядки, аккуратно «сбрасывая» Чую с себя. Тот послушно перетёк грудной клеткой на поверхность кровати и ответил, не открывая глаз: — Делай, что хочешь, — и отвернулся к подушке. При этом послушно приспустил штаны дрожащей рукой вместе с боксерами. В Дазае же сейчас боролись ехидная мафиозная натура из прошлого и простое умиление. Вот Чуя — гневный и с ярким пронизывающим взглядом рыжий дьявол, готовый обложить бинтованного наглеца матом и серией сильных ударов. А вот он — ослабленный и покорный ангелок, что сложил свои крылышки и окунулся в море греховности в угоду своему телу. Казалось, что Чуя на время перестал сопротивляться течению жизни. Казалось. Нет проблем. Он дал добро на любые действия. Дазай отложит это «делай что хочешь» в голове до нужного момента. Глупый Чуя, вечно не следишь за своим язычком… Отогнав свои мыслишки куда подальше, Дазай ещё раз окинул взглядом «падшего ангела», что застыл на кровати в решительном ожидании. Шатен уже всё приготовил для инъекции, при этом неожиданно задумавшись о волновавшем его вопросе. Почему Чуя в этом плане ещё не выздоровел? У него всегда была отличная регенерация, и за сутки-двое, ну максимум неделю на нём заживали даже смертельные ранения. Как на собаке. А тут какой-то позвонок не срастался. Свою детективную деятельность Дазай не останавливал ни на секунду, и в мозгу щёлкнуло: Чуе целенаправленно выписали уколы на неделю из-за какой-то там трещинки, да и ещё и трость… Хотя все в мафии точно знают о живучести исполнителя. Что-то тут нечисто. — Скажи, вешалка, как часто из-за таких мелочей, как эта, ты инвалидом в больничке отлеживаешься? — начинающая гневная тирада обернувшегося в его сторону Чуи была прервана проколом упругой многострадальной кожицы. Мафиози уткнулся обратно в подушку и выпалил весь мат в неё. Выдавливал мутную смесь в шприце Дазай уже под приглушенное шипение рыжего юноши, придерживая того за поясницу. Стройное тело под его рукой дрожало. И явно не из-за укола. И уже явно не из-за того, что к нему прикасался бывший напарник. — Мне казалось, что хоть пополам тебя разрежь, ты тут же срастёшься назад. Что ещё сломалось в моём песике? — Дазай пытливо уставился в голубые глаза, которые всё же удостоили его метающим молнии взглядом. — Если ты хочешь мне испортить настроение уже сейчас, иди к чёрту, детективная шавка, — Дазай воочию мог лицезреть дрожащий фак в свою сторону, про себя отметив, как вспухли венки на изящной руке, а кожа натурально посерела. Чуе действительно было хреново. Через несколько секунд рука исполнителя обессилено упала назад, и он отвернулся от Дазая. Тот вернул верхнюю часть штанов на законное место, закрывая полностью обзор на уже синюшные ягодицы Чуи. — Если не хочешь сейчас, поговорим об этом потом, как созреешь, — сказал подбадривающим голосом Дазай, протягивая руку, чтобы зарыться в рыжие локоны. Но Чуя яростно дёрнул головой, как только почувствовал его пальцы на себе, давая понять, что на нежности сейчас не настроен. — Я ещё ничего не решил. Оставь меня в покое, узурпатор, — с этими словами Чуя натянул подушку поверх головы, давая понять, что он «в домике» и продолжать диалог не будет. От Дазая не укрылся его блестящий влажный взгляд прежде, чем Чуя успел его спрятать. Поэтому встал с постели и подтянул одеяло до самых дрожащих плеч мафиози. Наверное, действительно стоит оставить его одного ненадолго, чтобы он сам без подстрекательств Дазая подумал обо всем. — Полежи немного, я приготовлю завтрак, — шатен напоследок подоткнул одеяло, улавливая тихий «шмыг». — Жду тебя минут через сорок. Вода, если нужно, на тумбочке. Понадоблюсь — постучи тростью в пол. Я услышу. Дазай с неким сожалением выскользнул за дверь, буквально ощущая всеми фибрами своей души, как это рыжее чудо беззвучно сотрясает от нахлынувших чувств. Но тот действительно должен решить всё сам. Дазай не хотел сильно давить на него, лишь подталкивая, как ему казалось, в единственном верном направлении. К себе. Когда дверь закрылась, Чуя тут же прекратил увлажнять несчастные постельные принадлежности. Соберись, идиот. У него есть время сбежать. Эта мумия обнулила его способность примерно пятнадцать минут назад, значит, часть сил должна вскоре вернуться. Чуя осторожно присел, но даже боль в заднице от дазаевского битья и укола казалась песчинкой в море по сравнению с общим состоянием. Боже, как ему плохо. Это внутреннее скручивающее чувство… Мышцы будто выворачивало наизнанку, суставы ломило. Веки задёргались в нервном тике. А глаза бешено бегали по комнате, но нужного ему средства здесь не было. Оно стояло дома. На проклятом стеллаже, где его оставил Дазай. Нужно вернуться за ним. Неизвестно как, но найти, принять, забрать, а потом бежать куда подальше, чтобы Дазай не нашёл его. Никогда. Пусть катится со своей любовью и «заботой» — поздно очнулся. Чуя об этом его не просил. Исполнитель уже бредил своей маловыполнимой идеей и тихо рассмеялся в истерике, стараясь меньше обращать внимания на быстро нарастающую боль. В голове было только одно — получить дозу. Весь построенный план сводился сейчас только к этому. Способность слабо, но отозвалась. Чуя с неким усердием всё же смог поднять себя и поставить на пол, окутавшись гравитацией. Кинул взгляд на трость у тумбочки — сейчас она будет только балластом, если бежать по пригородной местности. Со способностью выйдет ловчее. Распахнув с силой окно, не заботясь о громкости своего действия, Чуя в одной пижаме и носках выпорхнул со второго этажа, довольно мягко приземлившись возле того самого чёртового бассейна. И побежал на парах гравитации по мощённой дорожке, далее перемахнув через кирпичный забор. Его провожала сквозь окно пара печальных карих глаз. Конечно Дазай услышал стук створок о стену. Почувствовал прошедший по спине сквозняк. Самое главное, он был готов к такому развитию событий. Каким бы крепким Чуя ни был, но сломленный и ослабленный разум двигал страдающий организм в совершенно неверном направлении. Выключив только недавно начавшую работать плиту, Дазай схватил со стола ключи от покорёженного Майбаха и накинул плащ. Неторопливо выходя на улицу, он попутно следил за красной точкой на отслеживающем устройстве, что было вынуто из кармана. Спасибо Огаю за предусмотрительный подарочек до выписки нерадивого пациента из больницы. Интересно, когда Чуя заметит небольшой, вшитый в госпитале чип на той самой, со шрамом, ключице? Сев за руль, он завёл этот «металлолом на колёсах» и покатил в нужном направлении, насвистывая мотив из песни о двойном суициде. Как смешно. Они и так потенциально уже смертники. Жди, Достоевский, мы ещё повоюем. Взгляд постепенно темнел, но на дне радужки вспыхнули азартные огоньки. Никогда ты не убежишь, слизняк.***
Чуя нёсся, держимый только гравитацией, сквозь столбы деревьев и совершенно не ориентировался. Вариант бега по пригороду он сразу откинул. Отголоски здравого рассудка подсказывали, что если он сойдёт с ума и кого-нибудь убьет в невменяемом состоянии, его судьба в мафии будет решена. Поэтому кинулся в лесопосадку. Вся надежда была на то, что он, в конце концов, наткнётся на автомагистраль, а там уже, казалось, нет проблем раздобыть машину. Его подстёгивала только боль, постепенно ослепляющая разум. Несколько раз способность его притуплялась, и Чуе приходилось буквально впечатываться в очередной дуб либо отлёживаться прямо на земле, переводя дух. Нужно только продержаться до дороги… По ощущениям, прошёл час с момента его побега, и Дазай почти как полчаса должен был заметить его отсутствие. Хруст ветки позади в полной тишине заставляет резко обернуться и потерять равновесие, но способность на последнем издыхании не дала соприкоснуться его затылку с землёй. Быстро вернувшись в вертикальное состояние, Чуя огляделся. Вроде никого. Это паранойя, не более. Перейдя снова на бег, Чуя ринулся сквозь лесные массивы далее. Деревья начали редеть. Через некоторое время он попал на равнину с короткой травой. Вдалеке показался путь к спасению — полоска асфальта. Мнимой радости Чуи не было предела, и он негромко рассмеялся. Но тут произошло то, чего мог бы ожидать Дазай, но не совсем вменяемый Чуя: способность совсем оставила его. С криком рухнув на жёсткую почву с высоты собственного роста, исполнитель вдовесок стукнулся кулаком о каменный остов, разбивая в кровь под перчаткой костяшки пальцев. Блять, как вовремя. Он почти добрался. Нужно забраться куда-нибудь ненадолго, чтобы восстановить силы. Аккуратно садясь на пятки, Чуя уже думал о том, чтобы потихоньку вернуться ползком в лес, но развернуться не успел… Попался. Эхо выстрела разлетелось по пустому пространству вместе с оглушающим воплем. Спину в районе лопаток обожгло, и Чуя упал вперёд на землю животом. Как же больно… Не искушённый вниманием пуль в прошлой, Чуя не сразу понял, чем его шарахнули, но звук перезаряда определённо гладкоствола расставил всё на свои места. Больной ублюдок. — Ну же, пой, вольная птичка… Почему перестал щебетать? — приближающийся голос Дазая с оттенками насмешки вбился в голову, как соляные камни в накахаровскую спину. Крепко и обжигающе. — Агрх… — Чуя прокусил себе губу от повторной болевой волны, чтобы не радовать это бинтованное чудовище. Подумать только, он стрелял в него! Спасибо ещё, что не настоящими железками. — Что, не хочешь приласкать мои уши? Давай я тебе помогу. Заодно подпорчу твой страдальческий марафон, — буквально пел Дазай, будто он спрашивал, какая сегодня погода. — Хм, как несмешно, но последнее слово? К левой ноге в области бедра прижался до упора холодный металл с круговым отверстием. Это чувствовалось даже сквозь тонкую пижаму. Спина в районе выстрела стремительно намокала, вызывая все больше тактильных чувств, словно это был сильный ожог. Чуя всё же разомкнул зубы, кривясь от смешанного приступа боли и выплюнув со смехом: — Засунь дуло себе в задницу, извраще… — новый выстрел, теперь уже в упор, вызвал несоизмеримый клубок страданий прямо в мозг, и Чуя, не сдержавшись, закричал. С задней части бедра штанина мокла в одном направлении. На этот раз вызывающие нестерпимое жжение кристаллы сконцентрировались в одном месте. — Блять, блять, блять! — Чуя опирался на одну руку, а второй нещадно бил в землю, окончательно портя перчатку до дыр и открывая прежние ранки на костяшках. Он очень старался отвлечься, но нихуя не выходило. — Ну что ты убиваешься, солнце, оно того не стоит, — Дазай присел на корточки возле его головы и огладил увлажненные локоны, собирая их в один хвост и резко дергая вверх. При этом заставляя смотреть голубые сапфиры с застывшими каплями в уголках в свои холодные карие колодца. Прямо как позавчера. Чуя испытал дежавю. — Вот посмотри, что из этого вышло, — с толикой фальшивой грусти произнёс Дазай, — пришлось подпортить такую точёную скульптуру. Снова ремонтировать… — Я тебе не вещь, урод! — Чуя, превозмогая появлявшуюся боль при каждом телодвижении, поднял одну руку и схватил Дазая за пальцы в своих волосах, сжимая их до хруста, но тому было, откровенно говоря, плевать на его поползновения. Он смотрел на Чую со своим фирменным дазаевским интересом. Пожирающе. Интересно, что предпримет раненый зверь, загнанный в ловушку? — Отпусти меня! — Чуя с последних сил дёргал неослабляющие хватку длинные пальцы. — Пожалуйста, солнце, — Дазай вдруг неожиданно быстро и с усилием опустил руку вниз, отчего накахаровский лоб резко встретил твёрдый, как камень, пласт земли. Из глаз посыпались искры. Мышцы ослабли, и Чуя был готов уже впасть в небытие, но пряди снова притянули назад. Теперь его голова держалась в воздухе только на его волосах и была очень тяжёлой. Гранатовая капля тягуче стекала вниз по переносице. — Я могу делать с тобой всё что захочу. Сам же мне разрешил. Ты нарушил правила, теперь готовься, милый мой, — Дазай сладко улыбнулся. Как кот, которому сейчас нальют тарелку сливок. Чуин смех стал полной неожиданностью. Тот залился в истерическом болезненном хохоте, несмотря на то, что его, вообще-то, здесь избивают. — Если бы я… знал… — задыхаясь от смеха, Чуя просто выплюнул в уже искажённое от злости чужое лицо напротив, — что ты… будешь использовать… мои слова так, то… я бы лучше… себе язык заранее… отрезал. — Хорошо, а если я сделаю так, что ты сам меня будешь умолять тебя трахнуть? — на дне коньячных глаз заново вспыхнул опасный огонёк, встречаясь с уверенным голубым айсбергом напротив. — Отсоси, скумбри… я… — коротким точный удар прикладом по изящной шее отправил строптивого владельца огненных волос в спасительную нирвану. Дазай выпустил пряди из своего плена, аккуратно укладывая непослушную голову на одну щёку в короткий травяной покров. — Неверный ответ, чиби, — тихо произнёс Дазай, мазнув по разбитому окровавленному лбу. Потом он встал и выпрямился, глядя на заброшенную магистраль. Слепая надежда окончательно потонула в лучах восставшего полностью из-за горизонта солнца. Завернув уже замерзшее от утренней прохлады тельце в свой плащ, Дазай поудобнее перехватил свой объект вожделения и уже привычно поднял на руки. В определённых местах вещь, служившая теперь тонким одеялом, стремительно намокала. Наркомания тебе определённо не идёт, мистер-мафиози-глупый-ребенок.***
Очнулся Чуя от своего же фокуса: Дазай окатил его лицо россыпью холодных капель. Только его пробуждение было не таким резким, а тягучим, с неохотой и с тяжёлой головой. Чувствовал он себя странно. Пахло какой-то мятой и свежестью. Минуя осоловелый взгляд мимо наглой улыбающейся морды, он осмотрел себя через плечо, с трудом повернув шею. Чуя, ты влип по полной программе. Он снова лежал в кровати. На животе. Голый. Если не считать, что в районе ранений всё было обернуто чистыми бинтами. Поврежденная кожа под ними горела нещадно. На лбу и затылке чувствуются пластыри, а волосы собраны тугой резинкой в высокий хвост. Ни одна прядь не падала на измученное лицо. Под животом лежала большая прямоугольная подушка, отчего его бедра были вскинуты вверх, а Чуя утопал коленями в матрасе. Руки были соединены запястьями вместе и привязаны мягкими лентами к изголовью. Как и ноги за лодыжки — в основание кровати. Только они были чуть расставлены. Какая унизительная поза. Но главное… — Какая же ты сука, Дазай! — зажмуривая сильно глаза, прохрипел Чуя. Как же хочется пить после утомительного забега. Но даже жажда не затмевает тех тягучих липких ощущений, что были снизу. — Повторяешься, Чуечка, — Дазай сидел на краю кровати в лёгких брюках и свободной майке. Он протянул руку и огладил внезапно покрывшегося испариной исполнителя по здоровому бедру с прицепленным датчиком. — Я вернул тебя, холодного и грязного, назад. Вымыл абсолютно везде. Уложил в постельку. И где твоя благодарность? Вот почему в воздухе запах мяты, а в заднице — давно забытые ощущения. Эта наглая шпала, пока Чуя в который раз ушёл в себя, разработала его со смазкой и запихнула в сокровенное место небольшой, пока что (видимо) неработающий вибратор. Проводок вёл как раз к датчику, возле места прикрепления которого до сих пор находилась дазаевская лапа. О, Чуя в юности хорошо познакомился с этой игрушкой. Естественно, с помощью бинтованного извращенца. Допрыгался, Накахара, в прямом смысле слова. — Решил тряхнуть стариной, Осаму? — съехидничал в отчаянии Чуя, отчего получил ожидаемо больнючий шлепок по неповреждённому бедру. Дазай завёлся. — Ну давай, покажи, на что ты способен. Коли в штанах ничего не отсохло за всё время. Хотя нет, не отсохло, ёбырь ты знатный… Второй шлепок по тому же месту не заставил долго ждать. Чуя бы вскрикнул, да только мог хватать воздух, как рыба в воде. В глотке скребли кошки. — А у самого там ничего не сушит, чиби? — усмехнулся Дазай, доставая из-за пазухи бутилированную воду и отвинчивая крышку. Поднял подбородок Чуи и приставил горлышко к потрескавшимся стиснутым губам. Строптивая сука. — Пей, иначе я тебе челюсть сломаю, — зло сверкнул глазами Дазай, больно надавливая пальцами на щеки Чуи с двух сторон, что тот чуть ли не кусал их изнутри, но рот открыл. Под таким напором он осилил треть бутылки. Сошедшие с губ ручейки текли по подбородку, и далее — по шее и ключице. Красиво. — Послушный мальчик, — отставляя бутылку на тумбу, Дазай потрепал хвост Чуи в похвальном жесте. Тот снова уронил голову на кровать. Вода была очень сладковатой. Неожиданно снова захотелось пить, а щёки и внизу живота стало припекать. Юношу бросило в жар, отчего тело покрылось солоноватыми каплями абсолютно везде. Повязки из бинтов также медленно напитывались. Член в окружении рыжих коротких завитков так вообще быстро встал, болезненно каменея и упираясь головкой в подоткнутую под пресс подушку. — Смотри-ка, как быстро подействовало, — радостно захлопал в ладоши Дазай. И гадать не приходилось, что он растворил в воде. Сильный стимулятор. — Господи, за что мне это… — простонал в простынь Чуя. Боль от ран смешивалась с вынужденным юношеским возбуждением, отчего тот двояко себя чувствовал. Захотелось одновременно и сдохнуть, и вознестись на небеса. Дазай, словно прочитав его мысли, включил вибратор, и Чуя мгновенно прогнулся, насколько позволяло его положение. Эту вещицу словно специально положили на чувствительный бугорок, и теперь импульсы расцветали россыпью звезд перед сильно зажмуренными небесными глазами. — Я не Господь, — зашептал Дазай в ухо уже вовсю бессовестно стонающему мафиози, — но могу ответить на твой вопрос. Просто сейчас так надо. «Нам надо, тебе и мне. Поверь, чиби», — пронеслось в мыслях у хозяина положения. Переключив режим на более сильную волну и отключив свой мозг от усилившихся сладостных криков, Дазай поглаживал влажную поясницу, что плясала вверх-вниз. Он обнулил Чую сразу же, как кровать медленно оторвалась от пола, и теперь просто наслаждался прикосновениями к разгорячённому телу. Отдалённо, на задворках сознания, совесть кричала, что он в корне совершенно неправильно поступает с Чуей, однако Дазай быстро задвинул это скребущееся чувство куда подальше. У него не было опыта работы с наркоманами. Однако общее представление теперь есть, спасибо одному знакомому эсперу. Нужно, чтобы рыжик прошёл этот критический момент, — точку кипения, как мысленно назвал его Дазай, — и молодой организм однозначно перегорит к отсутствию этого дерьма. Надо максимально отвлечь его. Заменить одинаковыми ощущениями. Что Дазай и старался сделать. Пускай Чуя не заметил, но шатену было больно спускать курок в его сторону. Дважды. Соль — прекрасное средство, и даже шрамов не останется. Шатен тщательно вымыл из ран все кристаллики. Главное — эффект. Временно до свидания, ломка. Здравствуй, новая физическая боль. Не хватает эйфории? Пожалуйста, Дазай готов отыграться прямо сейчас за все упущенные года. Тебе сейчас так хорошо, Чуя… Правда? Дазай перевёл режим на более низкий и теперь смотрел на Чую, как творец на своё произведение искусства. Тому действительно было очень хорошо. Он только что кончил, выгнувшись, на наволочку и пытался отдышаться. Повязки пропитались насквозь кровью и потом. Лицо красное до ужаса. Край пластыря на лбу намок и свисал, грозясь отклеиться. Дазай повернул пальцами пока ещё сотрясавшегося от сильного оргазма и ничего не соображающего Чую за подбородок на себя, и убрал уже ненужный тканевой кусочек. И заулыбался, проведя шершавым пальцем по ранке между лобными морщинками. Не прошло и пары часов, а уже вовсю заживает. Он — на верном пути. — Как ты там, вешалка? — Дазай провёл пальцами от плеча до плеча уже мелко подрагивающего тельца, собирая проступившую влагу. А после — пошло облизал их, благо, у Чуи перед глазами пелена стояла, и он этого не видел. Язык с блаженством смаковал эти солёные капельки. Его вкусный мальчик. — Хочешь пить ещё? — Дазай поправил выбившуюся из хвоста влажную прядь, заправив за помидорного цвета ушко. Чуя усиленно замотал головой. Этот слабый импульс внутри добивал остатки разума, а член снова стоял колом. Жажда мучила так, что он готов был озеро осушить, но перспектива напиться снова этой гадости не радовала. Пустой желудок скрутило болезненными спазмами. — Что ж, ты меня совсем за изверга принимаешь? — Дазай пошарил под кроватью и достал вторую поллитровую бутылку. Лёгким движением скрутил запечатанную крышку с характерным звуком. — Пей. Просто вода. И Чуя поверил ему. Жадно припав к горлышку, пока дазаевские пальцы фиксировали подбородок для удобства, он осушил бутыль до дна. Желудок тут же заткнулся, ощущая приятную прохладу. Мнимое успокоение пришло со смешком Дазая и резко увеличенной скоростью вибратора. Чуя неосознанно раскрыл рот для нового стона и тут же собрался сжать зубы, чтобы хоть куда-то деть часть своего перевозбужденного состояния, но на язык легло что-то мягкое и круглое, а волосы под копной с хвостом стянуло. Чуя вцепился зубами в этот спасительный силиконовый шарик и кое-как поднял чуть осмысленный взгляд на Дазая. Зрачки были расширены до ужаса. Этому котёнку дали слишком много валерианы. — Не хочу, чтобы ты калечил себя дальше, — ласково пропел на его ухо Дазай, и Чуя вскинул голову, недовольно мыча и стараясь хоть так ударить этого ублюдка. Но тот уже ретировался. Ему ли не знать о крепости рыжей черепушки. Сам недавно проверял её твёрдость на равнине. А Чуя снова пытался сконцентрироваться на самообладании. Но против него было всё: вибратор, стимулятор, раны, боль, Дазай. Дазай. Осаму… Голова сразу отпустила всё разом, и в ней осталось только это имя. Мозг мгновенно разорвался разноцветными огнями. Вот он, эта скумбрия, стоит или сидит где-то за скачущей задницей страдальца поневоле. Но его искренне влюблённое выражение лица, когда они сидели вчера на лавочке, вынырнуло из памяти так же неожиданно, как и то, что новая порция белесоватых капель брызнула на постельные принадлежности. При этом немного попадая ему на внутреннюю сторону бедра. Он кончил во второй раз от воображаемого лика Дазая. Зашибись. Чуя обессиленно лёг животом на подушку, когда на вибраторе снова уменьшили скорость. Дышать было тяжело из-за резинового мячика, но хотя бы зубы не сломал. Спасибо тебе, Дазай, хотя бы на этом. Нужно избавиться от этой игрушки. Напрягая себя ниже, Чуя почувствовал, как вибрация спускается к выходу и почти облегчённо вздохнул, но тут его мазнули по бедру, явно собирая ещё невысохшую сперму. Сразу два влажных пальца вошли в него по бокам от проводка, отчего Чуя подпрыгнул задницей, буквально крича в силиконовый кляп. Вибратор водрузили обратно на нужное место, с мгновенной установкой на последний скоростной режим. Пальцы тут же вынырнули из него. — Ну-ну, я ещё не закончил твоё «лечение», чиби, — Дазай встал на колени между чуть разведенных ног Чуи. Ресницы того бешено трепетали, а глаза периодически закатывались от электрических волн, посылаемых снизу людской игрушкой для утех. Поэтому он даже не почувствовал, как прогнулся матрас позади, но когда обострённый слух уловил звякающую пряжку и характерный звук разъезжающейся молнии, Чуя мгновенно истерически забился на месте, слабо надеясь уйти от неизбежного. Пульт от вибратора был отброшен на край кровати. Хвост на голове схватили у основания и потянули назад, обращая взор уже не сдерживающего слёз личика к потолку. Вторая рука прошлась по шее и далее нежно обхватила подбородок. И те самые два по-блядски длинных пальца протиснулись по бокам от кляпа в уголки губ до самого языка, принося солоноватый привкус собственной спермы. Тяжи слюны через раскрытые выходы тут же медленно потекли по дазаевские фалангам. Откусить их мешал только тот самый шарик, который чуть ли не до плоского состояния зажал Чуя. — Ну же, детка, расслабься. Мы ещё не опустошили все твои годовые запасы, — Дазай навис над лицом, потянув за хвост сильнее. На него с неподдельным ужасом уставились перевёрнутые голубые озера. Их сумасшедший блеск и уходящий в пальцы длинной вибрацией приглушённым крик с потрохами выдавали состояние Чуи. Ему очень страшно. Не то, чтобы Дазай сомневался, что Чуя мог годами обходиться без секса, и поэтому по-любому гонял своего дружка где-нибудь в душе. Но пока тот был в отрубе ещё у себя дома, и Дазай полностью переодевал его, то заметил «стальные» яйца в рыжих волосах. Даже полапал осторожно. Ну и выдержка у Чуи. Идея разрядить его пришла ещё тогда, два дня назад, и вот нашёлся повод. Совместил, так сказать, приятное с полезным. И вот сейчас, возвышаясь над ним, чувствуя крупную дрожь через липкий от слюны подбородок и смотря в эти огромные, самые красивые глаза на свете, полные слёз, Дазай понял, что добился нужного эффекта. — Хочешь меня? — Дазай на мгновение надавил собой на пятую точку, попадая в текущее колечко мышц с проводком. Чуя ощутил мокрое давление эрекции бывшего напарника прямо сквозь его боксеры, которые Дазай оставил на себе. Сдавленное мычание перешло на повторные крики в кляп и бесполезное дёрганье руками и ногами. Дазай просунул свои пальцы дальше, играя с маленьким языком. Слюны набралось достаточно, несмотря на выходы, и шатен сжалился: развязал кляп, одновременно вынимая его пальцами изо рта, отчего густые слюнки полились с новой силой, а Чуя смог сделать глубокий судорожный вдох, прокашлявшись. Вторая рука Дазая, отбросив кляп, легла обратно на собранную копну рыжих волос, а освободившаяся — на тазовую косточку раненого, прихватывая того до новых синяков. Вибратор не переставал всё это время посылать волны в нужное место, да и стимулятор давал о себе знать. У Чуи снова каменно стоял. Он ходил по грани, и совершенно не понимал, как может выпутаться из этого всего. — Хочешь меня? — грозно повторил свой вопрос Дазай, продолжая имитировать фрикции, и снова вжался членом в боксерах в растраханный заранее пальцами анус. Тиски сильнее сжали волосы заставляя откинуться назад и дать ответ. — Не…т… Нет, прошу… Дазай… — еле залепетали потрескавшиеся губы. Как бы тело ни хотело его, но мозг упорно посылал команду нельзя. Если он его сейчас изнасилует, это проведёт между ними невозвратную черту. — Но ты ослушался меня. Сбежал, нарушил правила, и теперь я могу делать с тобой всё что хочу, — Дазай отпустил наконец-то многострадальные локоны, отчего голова Чуи, как у куклы, лишившейся управления, безвольно упала на кровать. Положив и вторую руку на таз избитого тела, Дазай сильно прижал его к своему изнывающему в боксерах члену, отчего мокрое от предэякулята пятно на трусах полностью было вдавлено продолжающей истекать крупной головкой в податливое колечко. — Прости меня… — тихо сглотнул в простынь Чуя, роняя проступающие слёзы. От волн вибратора хотелось выть, но он не мог просить Дазая облегчить свои метания. Не в таком положении. — Я не слышу, — проводивший «воспитательную беседу» экзекутор чуть отодвинулся от тела и тут же повторил фрикцию, прижимаясь сильнее. Раздался громкий всхлип. Такими темпами Дазай оттрахает его прямо через ткань, да и ещё с вибрирующим устройством внутри. Мечта извращенца. — Ну? Я теряю терпение. — Прости меня! Прости! — закричал Чуя. — Я не понимал, что творил! Мне плохо! Меня ломает! Мне нужна твоя помощь! Помоги, прошу тебя! Дазай слегка был шокирован и отлепился от дрожащего тела. Чуя был сейчас искренним как никогда. Он признал свое полное поражение без права на отступление. Надо довериться. Надо попытаться снова. Надо попробовать вернуться к нормальной жизни. Надо принять протянутую руку помощи с этими любимыми пальцами… Пусть Дазай и своеобразно его сейчас «опекал». — Что ж, солнце, — в душе у хозяина положения всё поднялось, как и его член. — Я рад, что ты постараешься вместе со мной. Мы вернёмся к нашим большим проблемам, как только решим две маленькие. Дазай потёрся скрытым членом об упругую ягодицу, вызывая новый всхлип. Одну руку завёл к нижней части напряжённого юношеского пресса, оглаживая поджатые яички и сочащийся ствол мафиози. В текущий проход снова упёрлось внушительное достоинство Дазая. Чуя зажмурился, окончательно прощаясь с остатками уязвленной гордости… В анус быстро забились, но… Всё же без проникновения. Дазай членом в трусах молниеносно осуществлял имитацию полового акта, повышая чувствительность влажного колечка напрямую своей головкой. Проводок слегка подёргивался. Сок от прохода мешался с напитавшим боксеры предэякулятом. Чуя снова громко застонал, потому что Дазай в изощрениях превзошёл самого себя: он стимулировал его внутри вибратором, сзади собой, так ещё и умудрялся дрочить ему спереди размашистыми движениями своих длинных пальцев. Долго он так не продержался, и излился уже в третий раз в дазаевскую ладонь. Тот только и успел приспустить свои боксеры и окропить подёргивающийся от вибрации зад. Сперма непристойно стекала между уставших и крупно дрожащих бёдер. Чуя даже не заметил, как из него вытянули за проводок выключенный вибратор и отвязали от кровати. От шелковых полос остались покрасневшие следы, но это было мелочью по сравнению со всем остальным. Подушку из-под живота аккуратно вынули, и он завалился набок на здоровое бедро, тупя взглядом в стену какое-то время. До тех пор, пока Дазай не пощёлкал пальцами у его носа, и Чуя, быстро заморгав, не вернул себе более-менее осмысленное выражение лица. — Знаешь, чиби, — Дазай состроил самую милую гримасу, отчего даже Чуя невольно расплылся в улыбке, — утренний забег на голодный желудок, на деле, так себе удовольствие. Давай в следующий раз ты меня дождёшься. — Следующего раза не будет, — Чуя горько выдохнул. Опустошённость граничила с медленно возвращающейся ломкой. — Принеси сигареты и вытри меня. — А не прихуел ли ты слегка, милый? — проворковал Дазай, целуя разбитые костяшки. Очередные испорченные перчатки он выбросил сразу, как доставил Чую обратно. — Скажу Огаю по приезду в Йокогаму, что сервис он нанял так себе. Не по статусу исполнителя мафии, — Чуя притянул Дазая за воротник майки, отчего тот был готов на задние лапки встать, лишь бы снова наблюдать этот живой, холодный и ясный взгляд голубых глаз. — А теперь живо тащи сигареты с водой, бинты и обезболивающее, иначе я снова свихнусь. В подтверждение рука, что держала майку, мгновенно разжалась и упала на кровать, крупно дрожа. Чуя закусил губу, зажмуриваясь от накрывшей ломоты. Облегчения как и не бывало. — Пару минут, солнце, — Дазай быстро его укрыл поднятым с пола одеялом, не боясь перепачкать его о грязное постельное. Хрен с ним, тотальная стирка им уже гарантирована. Матрас спасает непромокаемый наматрасник. Не теряя времени, Дазай выскочил из комнаты. Он действительно быстро вернулся, таща в зубах аптечку и два чистых ведёрка с тёплой водой. Две губки для тела с сигаретами были ловко зажаты пальцами к ручке одной из ёмкостей. Начал он с ран. Чуя совершенно не желал двигаться, отдаваясь окончательно судьбе на съедение Дазаю. Тот снова положил под живот подушку (испорченная наволочка была предусмотрительно снята), чтобы легче было разматывать бинты выше. Аккуратно их намочив, он всё же решил их просто срезать сбоку, медленно отлепляя от многострадальной кожи. Мелкие ранки от соли, как ни странно, выглядели неплохо, но их количество приносило ощутимый дискомфорт. Всё тщательно промокнув и повторно продезинфицировав, Дазай сделал подкожный укол местного обезболивающего в район выстрела, даруя повреждённой области внутреннюю прохладу. Чуя слегка замурчал, несмотря на общую ломоту в мышцах. Ту же самую операцию проделали с бедром. Здесь картина выглядела более удручающе из-за прицельного выстрела, но не все так плохо: рана затягивалась чуть ли не на глазах. Собрав всю кровь с тела исполнителя, Дазай взял второе чистое ведро. Умыл чуть расслабленное лицо Чуи, промокнул волосы, обвёл каждый пальчик на миниатюрной руке. Чуя чувствовал себя усопшим, которого готовят к мумифицированию, но с мысленным сравнением смолчал. Эти мягкие влажные поглаживания здорово отвлекали, хоть и временно. Когда с верхней частью кожных покровов было покончено, Чуя закурил не без помощи Дазая. Длинная сигарета дрожала в ослабленных пальцах, но Чуе после первой же затяжки в голову вдарило и принесло свою порцию облегчения. Дойдя до низа, Дазай сглотнул, не зная, можно ли ему продолжать. Будто не он проводил недавно экзекуцию над этой филейной частью своего подопечного. Чуя сразу просек, что к чему, когда тот остановился. — Чего застыл, скумбрия? Решил состроить стесняшку? — Чуя выпустил струйку дыма, про себя смеясь нелепости всей ситуации. Раньше они после заданий чуть ли не в кровищи ебались. — В твоём духе не доводить дело до конца. Подъёб был засчитан, и Дазай расслабившись, продолжил свое нехитрое дело. Это же Чуя, его родной Чуя, который сейчас слушается его. Смыв сперму и грязные разводы от пота, Дазай сбегал и поменял воду, а потом взялся за тот самый конец. Практически любовно огладил чистой губкой каждую складочку, искоса наблюдая, как Чуя часто прикуривает на этом моменте и жмурится. Потом перешёл на липкую ложбинку, аккуратно разъединив две половинки с собственной и уже засохшей семенной жидкостью. Тут выдержка Чуи полетела к чертям, и он бросил сигарету в предусмотрительно поставленную прямо на кровать пепельницу. Но Дазай не стал там задерживаться, и начал аккуратно его обтирать, памятуя о всех болезненных местах. Чуя же, дыша через раз, уткнулся себе в руку. Когда с омовением было покончено, Дазай начал аккуратно бинтовать раны. Чуя закурил во второй раз, стараясь не шибко мешать профессионалу по марлевым повязкам. Нет, для рыжего ничего не поменялось. Мышцы всё так же сводило и ломало, но зато разум был чист. Как у младенца. Ладно, в этом плане ему полегчало, спасибо, скумбрия. Как ни крути, он его… — Прости, что стрелял в тебя, — мысль оборвалась от тихого голоса. Чуя обернулся через плечо: Дазай закончил бинтовать его и теперь сидел, опустив голову вниз. Волосы скрывали его выражение. Чуя фыркнул. — Если ты посчитал, что это был лучший способ вправить мне мозги, то не забивайся на этот счёт. Проехали, — фильтр сигареты был с усилием вдавлен в дно пепельницы. — Спасибо. Дазай тут же воспрял, но уже Чуя понурил голову. Темноволосый был готов поклясться, что видел, как по бледной щеке скатилась одинокая капля. Чуя переместил подушку повыше и полностью в неё уткнулся, всем видом показывая, что никак не хочет комментировать свою словесную благодарность. Дазай умилился. Только с ним Чуя мог всегда показывать свои простые эмоции, так невинно, по-домашнему. Желая вернуть обычную атмосферу, Дазай снова напустил на себя личину шута: — Ну, за твое спасение я уже взял предоплату… Не желаешь повторить? И тут же ловко увернулся от пепельницы, летящей точно ему в макушку. Она разбилась вдребезги об стену. За неимением других снарядов, в него полетела подушка, которую тот уже просто поймал. — И как у тебя наглости хватило, извращенец! Красный до кончиков ушей Чуя тяжело дышал. Все отрывки, что Дазай с ним вытворял, сложились в единый пазл, и теперь его распирало в две стороны. С одной — хотелось убить Дазая, а с другой — действительно повторить. По-настоящему. Тело прекрасно вспомнило давно забытые ощущения, и его на тот момент не ломало. Психика Чуи устроила внутри него гражданскую войну. Сучий манипулятор, всегда добиваешься своего. Стоило вспомнить о физическом желании, тело задрожало, медленно погружаясь уже в почти привычную ломоту. Но тут ему прилетела назад подушка, и, тихо ойкнув, он прижал её к животу. — Ты же знаешь, что наглость не порок, а второе счастье, — заулыбался Дазай, в то время как исполнитель поднял на него недоверчивый взгляд голубых кристаллов. — А моё счастье — это ты, Чуя. И я сделаю всё, чтобы вытянуть тебя из этой трясины. Теперь Чуя краснел от смущения. И опустил голову ниже, чтобы скрыться в подушке, которую обнимал руками. Попутно силясь скрыть ломку, он стал раскачиваться на кровати в позе по-турецки. — Одежда в шкафу, а я пошёл доготавливать завтрак-тире-обед. К тому же, у меня есть для тебя подарок. Спускайся. И Дазай выпорхнул из комнаты. Чуя снова ощутил пробежавший холодок предчувствия по спине. — Подарок?***
Одевшись и через силу управляя ломящимися мышцами (самым трудным оказалось натянуть боксеры так, чтобы не тревожить бедро), Чуя в очередной чистой хлопковой пижаме готовился спуститься к Дазаю. Поясница совсем не болела (вернее, теперь приятно ныла), но у него было повреждено бедро, так что его «третья нога» снова пущена в дело. Количество выпитой воды давало о себе знать, и Чуя довольно проворно добрался до уборной в смежной комнате. Дазай предусмотрительно не стал ему помогать в этот раз, чтобы Чуя не чувствовал себя уж совсем беспомощным. И с внутренним удовлетворением смотрел через приоткрытую дверь кухни, как тот, прихрамывая и стуча тростью, вполне уверенно спускается по крутой лестнице. Чуе было тяжело от общего состояния, но он дошёл до своего кресла с подушкой. Сел он боком на здоровую ногу, полураскинувшись. Дазай быстро подкатил столик к нему. — Приятного аппетита! Дазай уже вовсю стучал палочками, а Чуя никак не мог сосредоточиться, чтобы их взять. Он даже и не понял, что приготовил ему суицидник, потому что картинка перед глазами от боли стала расфокусироваться. Всё виделось, как будто сквозь туман. Руки дрожали, и даже если бы он смог что-то себе в горло впихнуть, то проглотить точно не получилось — накрыл спазм. Боже, что это за дрянь он принимал, от отмены которой так херово? — Так дело не пойдёт, — голос Дазая доносился как сквозь толщу воды. Боль стояла даже в ушах. — Эх, я хотел, чтобы ты сначала позавтракал, ну да ладно. Давай вперёд подарок. Чуя невесомо почувствовал, как по полу что-то покатили, а потом руку ниже локтя мазнули чем-то мокрым. Запахло спиртом. О, отлично, ему только капельницы с утра не хватало. — Снова собрался меня накачать? — Чуя держался из последних сил и был недалёк от своего утреннего желания сбежать, вот только тело уже было не в состоянии даже шевелиться. — Успокойся, это общее обезболивающее с миорелаксантами, сейчас тебя отпустит. Не дёргайся, — Дазай уже вставил катетер и открыл вентиль капельницы. На новый прокол в коже Чуя только глубже вдохнул. — Всё, готово. Придётся посидеть минут двадцать. Постарайся расслабиться, — Дазай погладил Чую по щеке в успокоительном жесте, видя, как у того даже губы дрожат. — Легко сказать. Тебя бы на моё место, — горько усмехнулся Чуя, блаженно прикрывая глаза. От руки отходила приятная прохлада. И горло отпустило сразу. Поразительно. — А ты не мог с самого начала так сделать? Обязательно надо было меня мучить? — Прости, нельзя было, врач мне всё расписал, что да как. Сначала ты должен был морально захотеть избавиться от… Давай вопросы потом, — увильнул Дазай, подвинув поближе чашку с завтраком. — Можно я тебя… — Валяй, — Чуя и так догадался о чужом желании. Лишь до конца закрыл уставшие глаза и застыл в ожидании. Теперь он — временно овощ. Мышечную боль отпустило сразу же, но накатила такая слабость, что мафиози и пальцем не мог пошевелить. Не говоря уже о том, чтобы держать палочки. Губ легко коснулось тёплое и липкое, и Чуя послушно открыл рот. Это был… рис с морепродуктами. Хоть Чуя ненавидел всяких там крабов с креветками, но Дазай старался для него, а сам он был очень голоден. Поэтому без возражений принимал предложенное. По истечении нужного времени опустели и капельница, и чашка. Желудок заткнулся. Чуя уже в открытую кайфовал, что ломка перестала его беспокоить. Но сонливость одолевала волнами, поэтому как только Дазай выдернул катетер, тот уронил голову себе на грудь и заснул. Всё же утро выдалось у него тяжёлым. — Ну вот, снова ты дрыхнешь, чиби, — вздохнул Дазай, подбирая сопящее тельце к себе. Снова тот же маршрут наверх. Оставив Чую ненадолго на диване в смежной комнате, Дазай перестелил полностью кровать, и потом возложил своё сокровище на мягкий матрас. Снова повязка на глаза. Снова перчатки на руки. Припоминая день быстрых утренних сборов, он сам не понял, как так быстро мог подготовиться практически ко всему, и всё так почти удачно и вовремя сложилось. Он резво заскочил по пути их следования и к себе домой, и в ВДА. Оторвал от всех дел Йосано. От неё он быстро получил курс облегчения участи наркозависимых и три пакета с растворами. Врач была немного в шоке и не задавала вопросов, когда Дазай на одном дыхании выпалил параметры предполагаемого пациента для приготовления смеси нужной концентрации. Дазай умолял дать самый лучший препарат с минимумом побочных эффектов, и счастье, что в закромах эспера с лечебной способностью всё нашлось. Получив желаемое, Дазай тут же ретировался, уже крича с улицы, что он — её должник. Хмыкнув, Акико чиркнула в записной книжке очередную его «задолженность».***
Сам Дазай хорошо выспался, и поэтому решил заняться текучкой: загрузил подряд две стирки, вымыл посуду, собрал осколки пепельницы, тихо подмел пол. Решив оставить в покое уже просто замученного жизнью юношу, Дазай буквально вылизал каждый сантиметр особняка, желая чем-либо себя занять. Время от времени он заглядывал к Чуе (почти каждые пять-десять минут), но тот с расслабленной миной даже позы не поменял за процессом созерцания снов. Так прошло почти семь часов. Уколы с кальцием Дазай решил отменить, потому что к Чуе довольно уверенно возвращалась собственная регенерация. Под конец дня он приготовил им ужин, и решил, что уже хватит рыжику дрыхнуть. Сняв повязку с всё ещё закрытых глаз, Дазай легонько потряс Чую, но тот его «игнорил». Соня. Даже ущипнул того за щёку. Эффекта ноль. Тогда Дазай стянул перчатки и стал выцеловывать каждый палец, прикрыв глаза и памятуя о том, какие у него они чувствительные. Через две минуты его поползновений Чуя зашевелился. Дазай ещё некоторое время игрался с фалангами его левой руки, когда почувствовал, что в его волосы зарылись тонкие пальчики правой. Дазай улыбнулся, все ещё не открывая глаз. — У солнца настроение? Давай сначала поужинаем, а потом… Договорить не дали. Резко дёрнув голову шатена за волосы вверх, в его губы впились. Страстно. Мокро. Горячо. Юркий маленький язычок быстро и сильно изучал рот застывшего суицидника, будто заново повторял пройденную книгу. Дазай же не верил своему счастью. Но стоило только приоткрыть глаза… На него вплотную смотрел он. Арахабаки. Эти легко узнаваемые глаза со скрытыми в пелене зрачками. Тот резко укусил Дазая за губу, выводя его из ступора. С криком тот упал спиною на кровать, а божество уже зависло над ним, со сладким выражением лица облизывая губы с чужой кровью. Исповедь Дазая уже заискрилась на пальцах, но Арахабаки зарычал, искажая прекрасно лицо в гневной маске. Дазай тут же инактивировал способность, негласно понимая его. Бог хаоса сменил гнев обратно на милость и заулыбался своей фирменной джокеровской улыбкой. И оседлал Дазая, пошло потираясь об его уже конкретный стояк сквозь одежду. У того дыхание спёрло и лоб покрылся испариной. — Береги его. Пока Дазай соображал, не словил ли он слуховые галлюцинации, божество расхохоталось и схватило его за запястье ближайшей к нему руки, далее прислонив длинную ладонь к своей щеке. Немного потёршись о чужую кисть, как котёнок, Арахабаки переместил её на свои глаза, прижимая сверху своими цепкими и, главное, нормального цвета пальцами. Знаки так и не появились. Дазай словно в замедленной съёмке наблюдал, как безумная улыбка напротив постепенно исчезает и уголки губ Чуи опускаются. Ослабевает хватка на ладони. Ослабевает сам Чуя и, не приходя в сознание, просто валится на Дазая. Тот лишь успел мягко принять его в свои объятья, прижав голову к груди. Что это, чёрт возьми, сейчас было?