Бесконечное путешествие

Ты открываешь глаза. Перед глазами — знакомый цвет куртки Папируса; под рёбрами — его костлявое плечо. Тебя совершенно внезапно осеняет осознание что вот так, как ковёр, тебя возвращали в «тюрьму» каждый раз; ты начинаешь глупо хихикать. — А-а-а-а, уже пришла в себя? Быстро ты сегодня, — ты не можешь видеть лица Папируса, но по голосу кажется, что он улыбается. Действительно, быстрее, чем раньше. Ты совершенно забыла отследить эффекты от еды из местного бара «на лету», но теперешний опыт показывает, что, возможно, исцеляющими свойствами могут обладать не только пироги Ториэль. Тем временем где-то далеко внизу ноги Папируса начинают подниматься на крыльцо (почему крыльцо, там же не было крыльца), его свободная рука отворяет дверь, в поле зрения показывается ковёр… — Эм… Папирус? Куда ты меня принёс? — ты попыталась произнести это встревоженно, но вся эта ситуация кажется тебе слишком забавной, чтобы оставаться хоть сколько-нибудь серьёзной. — Как куда, — произносит он так же серьёзно как и ты, с лёгким хлюпаньем опуская твои грязные ботинки прямо на ковёр. — У нас же свидание. Пока скелет старательно изображает зловещую улыбку, ты ещё раз осматриваешь равномерно заляпанную грязью себя, теперь уже и правда встревоженно. Невольно отмечаешь пятно на куртке Папируса, оставленное твоей футболкой. Неловко ёжишься. — Может, я хотя бы переоденусь?.. — неуверенно предлагаешь ты, сдерживая желание переступить с ноги на ногу, чтобы не натоптать ещё больше. — Подожди здесь, — наконец отвечает он после некоторой заминки и поднимается из гостиной куда-то вглубь дома. Ты пожимаешь плечами и задумчиво осматриваешься. Дом как дом, ты видела такие тысячу раз. Чем-то неуловимо смахивает на дом Ториэль, хотя ты и не можешь сходу сформулировать, чем именно. Деревянные стены; убитая софа; древний телевизор, который выглядел бы нерабочим, если бы не ровный свет диода в кнопке включения; несколько невероятно пыльных картинок в рамках, журнальный столик; книга в суперобложке, которую ты не можешь разглядеть; лестница наверх и пара дверей. Ты едва успеваешь рассмотреть узор и без того не слишком чистого ковра, как Папирус возвращается обратно. — Одежда, — говорит он, протягивая тебе не слишком опрятный свёрток, — ванная комната, — продолжает, показывая в направлении одной из дверей. — И, хм, — он неловко запинается, — постарайся не слишком торопиться… Ты ещё более неловко киваешь и пробираешься к указанной двери, стараясь минимизировать ущерб ковру. Запираешься изнутри. Рассматриваешь выданную одежду. Она довольно мало отличается от той, что сейчас на тебе, не считая размеров: Папирус явно вытащил её из шкафа брата. В шорты могло бы, наверное, влезть полторы тебя, обе ноги отлично пролезают в одну штанину. От футболки пахнет мылом, горчицей и чем-то ещё, как будто совершенно незнакомым, но почему-то вызывающим ассоциации с пустующим домиком посреди леса. Задумчиво прикусываешь губу, сдерживая улыбку; с неохотой отпускаешь мягкий хлопок, или из чего она там сделана. Как для той, кто собирался принять душ, ты, пожалуй, ведёшь себя слишком тихо. Хотя, конечно, с другой стороны, Папирус ведь просил не спешить… Только выключив воду, ты запоздало соображаешь, что в свёртке не было полотенца; а твоё, как на зло, осталось сохнуть на чердаке, вместе с большей частью твоей одежды; идея же вытереть волосы дополнительным комплектом нижнего белья почему-то не кажется тебе такой уж привлекательной. Так что ты просто по-собачьи стряхиваешь с себя всю воду, какую удаётся, и натягиваешь бельё как есть. Не без труда закрепляешь ремнём норовящие свалиться шорты. С некоторой заминкой влезаешь и в футболку; последовав сиюминутному порыву, прикрываешь глаза и проводишь ладонями по уже надетой одежде. Легко усмехаешься. Небрежно накидываешь рюкзак на одно плечо. Аккуратно складываешь грязные вещи, прикидывая, куда бы их лучше деть до возвращения на чердак. Выходишь, так и не решив до конца этот вопрос. За время твоего отсутствия на софе успел материализоваться Санс, который теперь почему-то требовательно протягивает тебе руку. Ты бросаешь на него непонимающий взгляд; понимаешь, что он хочет забрать у тебя грязные вещи; инстинктивно прижимаешь их к груди в защитном жесте и радуешься, что в реальной жизни очень немногие люди способны и правда покраснеть до кончиков ушей от смущения; отвешиваешь себе мысленный подзатыльник за ребячество и со всё ещё смущённой улыбкой передаёшь ему свой свёрток. Получаешь очередную ухмылку и кивок в сторону лестницы. Оставляешь Санса и дальше просиживать софу; поднимаешься, с улыбкой отмечая громкий и протяжный скрип деревянных ступеней. Словно кто-то нарочно расшатал их посильнее для большего эффекта. Результаты не заставляют себя ждать: не иначе как заслышав твои шаги, из ближайшей двери выглядывает голова другого скелета. — Ты как раз вовремя, — приглашающим жестом он открывает дверь шире. Сквозь проём ты видишь книжные полки, компьютер на столе. Спальня или кабинет. Обычная комната. Как будто ты снова вернулась к Ториэль. Как будто поднялась на Поверхность. Как будто бы безумный сон про подземелья и монстров сменился чем-то более рутинным и бытовым. Как будто. Кроме стула перед компьютером, на который садится сам Папирус, сесть в комнате можно разве что на кровать, что ты делать не решаешься. Так что ты просто отходишь от двери, борясь с желанием вжаться в стеночку, и усиленно стараясь не выглядеть слишком затравленно. — На счастье, в нашей библиотеке даже нашёлся ваш человеческий учебник для таких случаев. Он демонстрирует тебе несколько замусоленную книгу в знакомой жёлтой обложке. «Свидания для чайников». Кто бы мог подумать, что и такое в этой серии тоже выходило. — Итак, сверимся по пунктам. «Нарядно оденьтесь», — он смеривает оценивающим взглядом мятую футболку, липнущую к твоей всё ещё мокрой коже. — Знаешь, раньше у меня был специальный костюм для свиданий. Но случая использовать его по назначению как-то так и не представилось. Так что давай просто будем считать, что костюм шерифа — достаточно нарядная одежда. — А ты правда шериф? Вместо ответа Папирус разражается громовым хохотом. — Ладно. Что там дальше. «Выберите для посещения местную достопримечательность или просто хорошее место». Ну, тут всё просто: лучшего места, чем наш дом, ты в этом городе не найдёшь,— он картинно тебе подмигивает пустой глазницей. Ты вытираешь капли воды, стекающие с волос в глаза. — А вот и мой любимый пункт. «Подготовьте приятный сюрприз»! Ты усилием воли заставляешь себя поднять опущенные глаза: конечно, никаких сюрпризов ты не готовила. Такое же чувство, как когда вы с ребятами на отдыхе ввязались в совершенно дурацкий спор о солнечном свете, а ты не только случайно написала уравнение Шрёдингера в стационарной форме, но и поняла, что никакие другие представления не помнишь вовсе. Вроде бы и не экзамен, а всё равно стыдно смертельно. — С твоей стороны, очевидно, главным сюрпризом было само приглашение, — снова подмигивает Папирус, будто прочитав твои мысли. — Мне же не хватило времени подумать и выбрать, так что под счастливой звездой ты получишь целых три. Но! Конечно, просто так я тебе их не отдам, это было бы слишком скучно. — Это свидание-испытание? — мгновенно предполагаешь ты. — Свипытание? Испыдание? — Свидытание? — подхватывает он. — В общем, будем считать, что да. Но поскольку это не обычное испытание, а, цитирую, «романтические мероприятие, имеющее целью приятно провести время и доставить удовольствие всем участникам», то в этот раз я не только расскажу тебе правила, но и не буду ограничивать тебя по времени. Ещё одна театральная пауза, заполненная широченной улыбкой. Из всех тупых шуточек, реющих у тебя в голове, ты выбираешь заинтригованное молчание. — Все три сюрприза, — наконец продолжает он с некоторым ироничным злорадством, — я спрятал где-то под этим потрясающим костюмом, — ещё одно подмигивание. — Тебе же предлагается самостоятельно их отыскать. Ограничений, — особенно широкая ухмылка, — никаких. — Э-э-э… Спрятан ли хотя бы один из сюрпризов у тебя в карманах? — для начала ты решаешь попробовать традиционные «да-нет» вопросы. Наверное, стоит перестать стоять столбом и, ну, например, подпереть-таки стеночку. Наверное. — Может быть, — Папирус одаривает тебя максимально загадочным взглядом. Ты решаешь попробовать ещё раз: — Есть ли среди этих сюрпризов хотя бы один такой, который мог бы полностью поместиться в мою ладонь? — Может быть, — не только загадочный, но и многозначительный. Ты снова вдыхаешь. — Как насчёт холодно-горячо? — В этой комнате довольно прохладно, — теперь спектр эмоциональной окраски его реплик однозначно сместился от загадочности к многозначительности. Ты вдыхаешь ещё глубже. — Тогда мне придётся тебя раздевать, — ты старательно добавляешь нотки мстительности в свой тон. На это скелет ничего не отвечает, только улыбается ещё шире. Ты очень старательно игнорируешь все свои эмоции относительно крайней неловкости сложившейся ситуации, но всё равно ничего не можешь поделать ни с деревянностью шагов, отделявших тебя от Папируса, ни с отсутствующей грациозностью движения, которым ты первым делом снимаешь с него шерифскую шляпу, едва не уронив при этом саму шляпу, самого Папируса, а также довольно милую коробку, перевязанную бантом посимпатичнее того, что ты умудрилась душем смыть со своих волос. — Это?.. — ты по-прежнему стараешься держаться отстранённо, но от одного взгляда на коробку тебя разбирает неуместное хихиканье. Наверное, это нервное. — Я могу открыть? Папирус кивает, не отрывая от тебя заинтересованного взгляда. В коробке что-то… шевелится? Ты сдерживаешь всякие дурацкие порывы вроде «нервно закусить губу» или «с замиранием сердца задержать дыхание» и просто развязываешь ленту, будто каждый день только тем и занимаешься, что открываешь всякие подозрительные коробки, внутри которых что-то явственно копошится. Впрочем, крышку ты всё равно открываешь от себя — мало ли, что оттуда выпрыгнет. Ничего не выпрыгивает. Внутри вяло плещется красновато-бурое варево с невнятными комками, в котором сонно шевелятся белесые черви. Пахнет варёными помидорами. Ты немного вздрагиваешь от такого зрелища, но даже умудряешься не выронить коробку из рук. — Почему твоя лапша шевелится? — спрашиваешь, как ни в чём не бывало. — Потому что у пропеллера ещё не села батарейка, думаю. — Ага. Ага. А зачем там пропеллер? — Ну, ты же сказала, что среди людей принято есть живых пауков. Живых червячков есть тоже жалко, конечно, так что мы просто постарались, чтоб спагетти выглядели как-то более… живенько, — говорит Папирус. «Ну, я надеялся напугать тебя до инфаркта, но ты всё ещё слишком мало спишь, чтоб хоть сколько-нибудь остро реагировать на что угодно,» — говорит его взгляд. Ты чувствуешь необходимость сказать что-нибудь не менее остроумное, но вместо этого выуживаешь зубами из коробки одну макаронину и задумчиво её жуёшь. Аль денте. — Я не умею в сюрпризы, — наконец говоришь ты, — но могу угостить тебя паупончиками. Правда, они уже не совсем свежие. — Я пока не голоден, — не меняя интонации отвечает Папирус. Ты рассматриваешь вариант потянуть время лапшой, но, эй, ты же сама позвала его на это свидание. — Я тоже, — самое время решительно отставить коробку в сторону. (У него же нет пунктика про еду на рабочем столе? Наверное, если бы был, он не стал бы приносить её в свою комнату?..) Чтобы ещё больше подчеркнуть собственную решительность, ты скидываешь с плеча рюкзак, прислоняя его к ножке стола. Самое время… начать… хм. Расстёгивать пуговицы на его куртке? Ты всё ещё пытаешься как-то нивелировать собственную неловкость, и, конечно же, делаешь это единственным близким тебе способом: задавая дурацкие вопросы. — Вы же с братом скелеты, ведь так? Как минимум некоторые части ваших тел не имеют никаких видимых соединительных тканей, но всё равно держатся на своих местах, — рассуждаешь ты, негнущимися пальцами сражаясь с первой пуговицей, не поднимая от неё взгляда, несмотря на острое желание рассмотреть строение лицевых костей повнимательнее, на безотчётное стремление ответить на взгляд Папируса, который он не отрывает от тебя так же, как ты не отрываешь свой от пуговиц. — Как так? — Ну… Если я правильно помню… Там какая-то штука с тем, что… хм. Сейчас, подожди. Что-то про многомерность пространства… проекции… м, нет, не помню. В общем, если в двух словах, то у нас больше частей тела, чем ты можешь увидеть. Как-то так. — Ага, — ты уже добралась до третьей. За разговорами дело и правда идёт легче, хотя тебя не оставляет чувство, что вы несколько упускаете саму суть, — то есть всякие там органы пищеварения и прочие, м, глаза у вас тоже есть, просто я их не вижу. Это и правда многое объясняет. Но как они взаимодействуют? — Хм-м-м-м, — Папирус окончательно уходит в глубокую задумчивость, давая тебе возможность беспрепятственно снять с него, наконец, чёртову куртку. Как только это тебе удаётся, ты автоматически отступаешь от него на шаг, продолжая прощупывать карманы и прокладку на предмет следующего сюрприза на «безопасном» расстоянии. — Знаешь… а подожди-ка здесь. — Я могу перестать задавать вопросы, если тебе не нравится! — тут же начинаешь тараторить ты, отвешивая себе мысленную затрещину за недостаточное внимание к окружающим. Тем более, на свидании. Но Папирус на пути к двери из комнаты только качает головой: — Нет, наоборот. Это отличные вопросы. Ты остаёшься одна в чужой комнате, с чужой курткой в руках. — Э-хе-хе-хе-хе, — пока никто не видит, ты почёсываешь затылок свободной рукой, подражая персонажам комиксов, и корчишь сама себе скептическую рожу. Кстати, карманы куртки кажутся пустыми. От неё пахнет пылью, кожей, томатной пастой, и ещё немного тем же неуловимо-странным запахом, которым пахнет футболка Санса. Если подумать, им едва заметно пахнет, наверное, всё в этом доме. Или не совсем. Запах слишком слабый, чтобы различать ещё и какие-то оттенки. Ты неосознанно прячешь лицо в подкладку куртки и зажмуриваешься.