Бесконечное путешествие

Ты открываешь глаза. Светящийся туман остался позади, как и громадные пространства морозного воздуха. Та самая дорога, что вела тебя от Стены к городу, привела тебя обратно в подземные коридоры. Ты запоздало думаешь, что, возможно, стоило уточнить дорогу прежде чем идти дальше… не то чтобы из города вело так много разных дорог. В голову всё равно закрадывается немного абсурдное предположение, что ты каким-то образом обошла Стену вокруг и вернулась в Руины, и если немного пройтись, то из-за очередного угла выйдет Ториэль, и вы уйдёте пить чай с пирогами как ни в чём не бывало. Ты ерошишь всё ещё влажные волосы, ёжась под гуляющими между каменных стен порывами слабого, но приставучего ветерка. Отсутствие снега и условная закрытость помещений создают обманчивое ощущение, что стало теплее; но на самом деле, пройдя не больше пары десятков шагов, ты понимаешь, что ввиду непрестанного сквозняка и невероятной влажности, твои шансы замёрзнуть только повысились. Пока ты лениво размышляешь над идеей остановиться и всё-таки высушить голову, коридор успевает вывести тебя в небольшой зал. Сюда свет от облака уже практически не достаёт, и освещение снова возвращается к ровному свечению стен, от которого ты уже почти успела отвыкнуть (или, может быть, просто не успела толком привыкнуть?). Зал примечателен несколькими вещами: некоторым количеством коридоров, расходящихся в разные стороны; огромным голубым цветком в твой рост, растущим прямо из пола; Сансом. Он стоит прямо у цветка, как обычно демонстрируя тебе нечитаемую ухмылку на всё ещё довольно зловещем черепе. Ты открываешь было рот, но понимаешь, что не можешь найти подходящих слов; пытаешься прикусить губу, но снова вовремя вспоминаешь, что грызть губы — плохая привычка, и вместо этого просто облизываешься. Ладно, это просто глупо. Сталкиваясь с ним наедине, ты чувствуешь себя ещё более неловко чем… при свидетелях. — Хочешь есть? — насмешливо спрашивает скелет, глядя на твою пантомиму. Пока ты решаешь, стоит ли честно признаться что да (кажется, ты забыла спагетти на столе у Папируса, какая жалость), или лучше всё-таки вежливо отказаться, чтобы не выглядеть слишком назойливой, с твоего языка само собой срывается: — Мои желания не имеют значения. Отлично. Оказывается, вплоть до этого момента ты вовсе даже не чувствовала себя неловко. Впрочем, к чёрту. Он смеётся и подмигивает тебе пустой глазницей (он ведь это уже делал, да? Как он это делает?!): — Иди за мной, — но вместо того, чтоб уйти, он продолжает стоять, протягивая тебе руку. Ты делаешь неуверенный шаг в его сторону; встряхиваешь головой и торопливо шагаешь через зал. Он начинает идти едва твои пальцы касаются его, и ты инстинктивно хватаешься покрепче. Вы проходите несколько поворотов между короткими коридорчиками, и оказываетесь перед дверью, которая как будто сама распахивается перед вами. Вы шли так быстро, что ты совсем ничего не успела рассмотреть по сторонам; но всё же недостаточно быстро, как тебе кажется, чтобы выйти в уже знакомый тебе паб. Санс не раздумывая и не отпуская твоей руки сразу же направляется к барной стойке, пока остальные посетители прячут глаза, бормочут невнятные приветствия или просто стараются не отсвечивать. Большую часть их ты видела во время своего предыдущего визита сюда. В тот раз ты не слишком глазела по сторонам, стараясь избежать неприятностей; в этот раз ты стараешься ещё больше, сконцентрировав всё внимание на своём спутнике, усиленно не замечая остального мира вокруг. Вы садитесь поодаль от остальных посетителей, и это тоже неплохо помогает. — Бургер? Картошка фри? — не заглядывая в меню спрашивает Санс. Стоило бы попробовать что-то новое, но картошкой особо не наешься… — Бургер, — по крайней мере, они здесь и правда вкусные. — Два бургера, — он усмехается огненному элементалю. Тот молча кивает в ответ и уходит, оставляя вас почти наедине в этом забитом посетителями зале. Санс наконец-то поворачивается к тебе: — Ты же понимаешь, мы с братом не шутим, когда говорим это: Ундина убьёт тебя при первой возможности. Несмотря на новую формулировку закона, несмотря даже на личную просьбу Папируса этого не делать. А Папирус, на секундочку, её лучший друг. Ну как. Единственный, — в этом месте его улыбка становится особенно широкой. — Дай угадаю, — ты возвращаешь скелету его же улыбку и даже его же интонацию, — она же — единственный друг Папируса, да? — Ты знала, — интересно, эта почти заботливая снисходительность в его голосе адресована брату? Или тебе?.. — Но я не понимаю, — продолжаешь ты уже без шуток, — что не так с вами. С тобой и с твоим братом. Неужели вам не за что ненавидеть людей? Что-то неуловимо меняется и в его взгляде тоже. В отличие от тебя, он не перестаёт улыбаться, но лицо его снова приобретает хорошо знакомое тебе нечитаемое выражение. — Неужели ты думаешь, что Ториэль не за что ненавидеть людей? Он рассказывает тебе, о Ториэль и о том, почему ты до сих пор жива и даже невредима, а ты пытаешься осознать, почему его слова так сильно ранят тебя. К счастью, триумфальное возвращение бармена с трофейными бургерами обрывает этот разговор, давая тебе возможность отложить саморефлексию по этому поводу до лучших времён. — Кетчуп? — интересно, откуда Санс его взял? Стойка была и остаётся пустой. Впрочем, ты киваешь, окончательно прогоняя из головы грустные мысли. Почему бы и нет. Скелет торжественно вручает тебе довольно потёртую и, к тому же, немного липкую бутылку. Ты пытаешься налить кетчупа внутрь бургера, но умудряешься сбить с бутылки колпачок, вылив большую часть бутылки себе в тарелку, а меньшую — на руки. — О нет, — трагично произносишь ты, поднимая от тарелки полные печали глаза. — Теперь и мои руки в крови… — театральным жестом ты воздеваешь их к небу, — по локоть! Санс смеётся и отбирает у тебя пустую бутылку, со всех сторон основательно заляпанную кетчупом. Ты отвечаешь ему усталой улыбкой. — Держи, — он придвигает тебе свою тарелку с нетронутым бургером, все ещё продолжая посмеиваться. Выбирается из-за стойки, бросает напоследок бармену: — Запиши на мой счёт, ок? Ты провожаешь его взглядом до дверей на улицу. Перед выходом он оборачивается, будто хочет ещё что-то сказать; но в итоге просто машет рукой и уходит, так больше и не произнеся ни звука. Ты доедаешь оба бургера, и даже кетчуп, старательно не замечая косых взглядов со всех сторон. Немного слишком тихо благодаришь бармена, немного слишком торопливо выходишь на главную улицу Сноудина. Отгоняешь заманчивую идею зайти к Папирусу и забрать спагетти. Снова выходишь из города, на этот раз гораздо более уверенно пересекая границу светящегося облака. Снова оказываешься в зале с голубым цветком. Ты подходишь поближе, чтобы рассмотреть его. — Иди за мной, — говорит тебе цветок далёким голосом Санса, когда ты подходишь практически вплотную. Ты вздрагиваешь от неожиданности, инстинктивно оглядываешь. Но, конечно, ты по-прежнему одна. — Хм, — комментируешь ты. — Хм, — отвечает тебе цветок. Ты лукаво улыбаешься сама себе и делаешь пару шагов назад. Возвращаешься. — Хм, — снова сообщает тебе цветок. Жаль, конечно, лучше бы он продолжал хранить голос Санса. Ты отходишь от цветка, выуживаешь из рюкзака телефон Ториэль и набираешь единственный доступный в нём номер. — Как успехи? — отвечает тебе знакомый голос после первого же гудка. — Проверка связи, — ты улыбаешься в трубку, в том числе и потому, что вопреки распространённому мнению улыбку всё-таки отлично слышно. — Ты забыла спагетти, — вот, отлично слышно. — Не забыла, а сделала стратегический запас на чёрный день в самом надёжном месте. — В самом лучшем, я настаиваю на формулировке. — Стратегический запас на чёрный день в самом лучшем месте. Впрочем, ты прав, их действительно стоило спрятать в холодильник, об этом я и правда забыла. — Оставь свои тревоги! Великолепный Папирус уже обо всём позаботился! Макаронные изделия высочайшего класса будут поджидать тебя в нашем холодильнике, когда бы ты не решилась нанести нам визит вежли~кости, — о да. О да. Нужно будет пересказать ему пару шуточек Ториэль. Например, про черепицу. Возвращаясь к рабочей гипотезе «я сплю», ты готова предъявить собственному подсознанию ряд вопросов о качестве предпочитаемого юмора. — Итак, — серьёзно продолжаешь ты после того, как вы заканчиваете смеяться над одной из самых дурацких шуток в твоей жизни, — мне нужен телефон спасателей. Кажется, я заблудилась. — Рекомендую поднять голову вверх и покричать о помощи, — в тон тебе отвечает скелет настолько серьёзно, что даже на мгновение выбивает тебя из образа. — А что, правда поможет?.. — Нет, конечно, но это должно быть крайне забавно, — вот теперь ты действительно забываешь, что вы всё-таки говорите по телефону, и изображаешь на лице всё, что тебе хочется ответить. Впрочем, можно надеяться, что твоё молчание само по себе вышло достаточно красноречивым. — А что, ты действительно заблудилась? Ты снова смеёшься. — Вообще не думаю, но пара указателей бы мне не помешала. Если подумать, ты уже очень давно так много не смеялась. — Возрадуйся! Мне не нужны уши, чтоб услышать мольбы о помощи! Непревзойдённый Папирус способен разрешить твои проблемы одним взмахом телефонной трубки! Очень давно. — Только не говори, что ты прямо сейчас указываешь ею в нужном направлении. Потому что, увы, всё что я способна увидеть — это цветок с функцией диктофона и парочка абсолютно одинаковых каменных арок… — Значит так. Сейчас я продиктую тебе подробные инструкции, которые позволят беспрепятственно пройти эту невероятно запутанную развилку без сучка и задоринки. Очень важно, чтобы ты выполнила их максимально точно. Первым делом подойди к цветку. Есть? — Есть, — незамедлительно отвечаешь ты, снова подходя. Интересно, почему ты не видишь тычинок?.. — Отлично. Теперь повторяй за мной, вслух: «А у Санса на правой пятке дырявый носок!» — А у Санса на правой пятке дырявый носок, — повторяешь ты, стараясь не рассмеяться опять, чтобы не испортить «запись». — Замечательно! Теперь, видишь тот проход, из которого ты зашла в эту комнату? Не отвечай! Повернись к нему спиной. Иди прямо. Иди прямо до тех пор, пока не выйдешь из помещения. Всё, продолжай двигаться в том же направлении. Можешь отвечать, когда выйдешь из комнаты. И помни: невероятный Папирус всегда готов протянуть тебе лучевую кость помощи! — Спасибо, — произносишь ты, действительно выйдя из комнаты и продолжая идти по относительно ровному коридору дальше вглубь пещер. — А, эм, куда я иду?.. — Ну как куда. В сторону королевского замка, конечно, — отвечает Папирус таким тоном, будто это что-то само собой разумеющееся. — Разве не туда ты изначально направлялась? — Хе-хе, — так странно. Такое чувство, будто ты… устала смеяться. Устала говорить? Просто устала. — Ты слишком многое обо мне знаешь. И поэтому! Чтобы оставить между нами хоть какую-то интригу… я кладу трубку! Что ты моментально и делаешь, не давая скелету возможности ответить на это, хм, утверждение. Стоило, конечно, ещё порасспросить про дорогу. Но, ты напоминаешь себе, настоящая-то цель этого путешествия не в том, чтобы найти замок. Попытка немного заблудиться пойдёт тебе только на пользу — если, конечно, не окончится твоей смертью от лап очередного местного жителя. Но такой исход не менее вероятен и на «правильном» пути, так что… Ты решаешь просто продолжать движение в заданном направлении, и смотреть по обстоятельствам. Как и планировалось. Как мало потребовалось, чтобы сбить тебя с намеченного плана? Впрочем, почему: пока что все твои действия отлично вписывались в пункт «смотреть по обстоятельствам». Тем временем ты не можешь не отметить, что эти холодные сумрачные коридоры лишь на первый взгляд напоминают холодные сумрачные коридоры Руин. Дело даже не в том, что стены каменные, а не кирпичные; не в том, что спектр свечения сильно сдвинут от фиолетового к голубому; не в отдельных деталях — разница лежит глубже. Руины были антропогенны от начала и до конца; это была построенная, и после заброшенная архитектура. Эти пещеры выглядят так, будто они были здесь всегда; пришедшие же люди (не люди) лишь немного облагородили их, приспособив под свои нужды. Тебя не оставляет чувство, что ещё немного, и придется применять навыки спелеологии. Не то чтобы ты была принципиально против. Интересно, как много людей забиралось так глубоко в недра Подземелья? Мимо добрейшей Ториэль с её управляемой плазмой; мимо уютного городка с его настороженным жителями; мимо Королевской Стражи; мимо скелетов. Они все пропустили тебя, совершенно добровольно; но насколько это в порядке вещей?.. Как долго тебе осталось брести по щиколотку в грязи, слушая диковинное эхо, не видя собственной тени, пока непреклонная Ундина не прознает о твоём присутствии? Как долго ещё осталось Сансу изображать твою няньку? Ты в который раз не замечаешь, как уходишь слишком глубоко внутрь, не уделяя должного внимания окружающей реальности. И в который раз получаешь за это по заслугам — точнее, по лицу. Впрочем, от новой встречи с неровным каменным полом его защищает непосредственный инициатор этой встречи: россыпь подозрительных упругих наростов на полу, об один из которых ты успешно споткнулась, а в ещё один — основательно вляпалась. Они огромные, самые большие достают тебе до пояса; на ощупь как загустевшие комки слизи, и пахнут плесенью, оставляя на языке привкус синтетического ароматизатора лайма; а главное, они довольно активно шевелятся и без твоего участия, наводя на мысли о том, что, возможно, эти комки плесневелой слизи в большей степени фауна, чем флора. Впрочем, в большей степени на эти мысли наводит артобстрел неровными белесыми комочками, которому странные наросты подвергают тебя после некоторой паузы, на протяжении которой ты пытаешься отлепить хотя бы одну руку от той штуки, в которую ты так здорово влипла, отчистить слизь с ресниц и разлепить, наконец, как следует глаза. К счастью, переключив внимание со всё усиливающегося потока склизкого града на выковыривание себя из пружинящего пня, ты всё-таки достигаешь успеха, со всей доступной тебе скоростью откатываясь от липкой поросли. Насколько наростов покрупнее пытаются вдогонку доплюнуть до тебя ещё градин, но видя твоё отступление стихают и они. Ты оттираешь лицо. С сожалением осматриваешь наполовину пропитавшийся слизью свитер; стащив его с себя, с ещё большим сожалением осматриваешь пару липких пятен на футболке, которую ты утащила у скелетов. Переодеваешься, прячешь липкую одежду в пакет до лучших времён. Всё равно запах плесени и лайма перебивает всё что можно. Взбудораженные желейки по-прежнему подозрительно дрожат в твою сторону, ну или, по крайней мере, тебе так кажется. А ведь раньше тебе не случалось страдать паранойей. Ох. Ты осторожно подкрадываешься поближе, отплёвываясь от остатков набившейся в рот слизи. Желейки начинают дрожать активнее, но нового града пока не следует. Ты мягко касаешься ближайшей, готовясь снова спасаться бегством. Она возмущённо вибрирует как заправский трактор, и отзывается небольшой очередью грязноватых горошин, от которых тебе даже удаётся уклониться. Дальнейших атак, впрочем, не следует. Ты про себя отмечаешь, что неровная форма комочков роднит их скорее с каперсами, чем с горохом. Ты также отмечаешь некоторую синхронность в вибрации этих… штук. Наконец, ты справляешься с соблазном отметить что-нибудь ещё в пользу необходимости идти дальше. Ундина не ждёт. Вскоре возрастающая сырость коридоров выводит тебя к небольшому ручейку, который ты не задумываясь переходишь вброд, предусмотрительно сняв ботинки. Дальше тебе, тем не менее, приходится идти вдоль него же, и ты не можешь не заметить, как с каждым притоком он становится всё шире и глубже, превращаясь в небольшую речку, загоняя тебя вглубь пещеры, которая под конец оказывается заброшенным тупиком, в котором нет ничего кроме изрядно припорошенной пылью и каменной крошкой скамейки. Борясь с соблазном моментально растянуться на потихоньку гниющих досках, ты прикладываешь все усилия к тому, чтобы отстирать в речечке слизь с одежды, и развешиваешь её на спинке; и только после этого практически моментально засыпаешь, подложив под голову рюкзак, слушая журчание воды и отзвуки капели.