Бесконечное путешествие

Ты открываешь глаза. Забавно, но очередное падение с высоты опять не принесло тебе никакого вреда: ничего не сломано, не разбито, и даже рюкзак в этот раз остался цел. Пара ушибов, понятно, не в счёт; тем более что, как ты уже точно знаешь, стоит как следует поесть, и от синяков не останется и следа. Гипотеза «мне всё это снится», плюс пять баллов. На дне пропасти, опровергая тезис об условности гравитации, находится эпическая свалка. Впрочем, если углубиться в бессмысленное теоретизирование, можно предположить, что условностью может являться не только гравитация, но и сама концепция потенциальной энергии, и второе начало термодинамики, и что всякий мусор здесь со временем скатывается в самые глубокие щели не потому, что он недостаточно хорош для того, чтобы кто-нибудь поднял его обратно, а, скажем, исключительно из эстетических соображений. — Ну и долго ты планируешь валяться тут, болванка ты тупая?! — ты и правда, увлёкшись собственными мыслями, всё ещё не встала с той кучи мусора, на которой обнаружила себя после падения. — Хотя, стоп, это звучит почти как комплимент. Кукла пучеглазая?.. Хм… Ты осторожно сползаешь на ноги, одновременно осматриваясь по сторонам и заканчивая внутреннюю ревизию организма на предмет целостности и работоспособности. — Привет, — ты ещё не нашла источник голоса, но немного вежливости никогда не помешает; ты бросаешь это «привет» абстрактно в воздух. — Что по сторонам глазеешь? «Привет»! Как же ты меня бесишь! — не унимается невидимый голос. — Я… уже ухожу, — на всякий случай сообщаешь ты, всё ещё безуспешно пытаясь сообразить, в какую же сторону тебе надо уходить, чтобы не упереться в тот самый обрыв, с которого ты сюда навернулась. Одинаковые горы мусора высятся со всех сторон. — Ну и куда?! Тебя не учили, что уходить на середине разговора — вопиющая невежливость?! Ты не находишь ничего лучше как ещё раз осмотреться по сторонам. — А… с кем я говорю? — С долбанным полтергейстом! — как бы для подтверждения этих слов с разных сторон в тебя летит какой-то мелкий мусор. Почему все норовят в тебя чем-нибудь бросить? Понятное дело, Ториэль предупреждала, что каждый второй будет пытаться тебя убить; но… почему, например, ножом не пырнуть? Тебе нравятся ножи. Быть убитой красивым ножом было бы приятнее, чем случайным куском мусора. — Вызывайте экзорциста, эта свалка излучает в синем! — Я бы предпочла позвать охотников за привидениями, — улыбаешься ты. — Против ангелов они, конечно, так же бесполезны, но вот с мусором их пылесосы могли бы помочь. — Для этих мест привидения — вполне обычное, пара-нормальное явление, — сообщает тебе голос, наконец-то локализируясь в некое подобие манекена, порядком побитого жизнью, молью и, возможно, арматурой. Как и многие другие встреченные тобой обитатели Подземелья (стоп, а кто ещё кроме странного насекомого под простынёй и архетипичного привидения из Руин?), он парит невысоко над землёй безо всякой видимой на то причины. В твоей голове снова звучат слова Санса об условности гравитации. — Впрочем, ты что-то и не выглядишь напуганным, человек. — О, я очень напугана, — отвечаешь ты; впрочем, скорее иронично, чем искренне. — Зубоскалишь? Ну-ну, — несмотря на то, что теперь твой собеседник перед тобой как на ладони, ты всё ещё не можешь определить, каким образом он издаёт звуки. Голос как будто идёт из глубины его переломанного туловища. — Между тем не могу не отметить, что твои шансы выбраться отсюда живой весьма, ха-ха, призрачны. — Из этой расщелины?.. — ты не уверена, что не получишь в ответ новую волну гневных обвинений в невежливости, если честно назовёшь это место свалкой. — Расщелины! Какие потрясающие географические откровения! Ты находишься в долине Блуков, где испокон веков (ну, то есть, примерно со времён основания Водопада) селились все привидения Подземелья! В худшие годы мы были единственным населением этой долины! — Значит… ты — привидение, а не, м, говорящий манекен? — Всего лишь, — манекен картинно разводит… верхними конечностями, — очередной анимированный объект. Ты опять усмехаешься. — И что же нужно от меня столь оживлённому существу? — Возмездия! — Во имя Луны! Впрочем, дай угадаю. Люди убили всю твою семью? — Ну что ты. Ущерб моей семье был исключительно… нематериальным. — Ну тогда в качестве мести ты можешь пронзить моё сердце остротой своей сатиры. — Ну тогда в качестве мести я могу пронзить твоё сердце… этим ножом! Этот выпад настолько внезапен, что ты не успеваешь не то что отклониться, но даже подумать об этом; но неожиданный нож пролетает в добром полуметре от тебя. — Проклятье, опять промазал… — голос всё ещё звучит вокруг, но пока ты отвлекалась, манекен уже пропал из поля зрения. Ты присматриваешься к ножу. Он выглядит старым, грязным, тупым и не очень аэродинамичным. Ты одёргиваешь рефлекторно потянувшуюся к нему руку, вздыхаешь и шагаешь в выбранном наугад направлении, надеясь, что если даже ты прогадала, и эта тропинка вернёт тебя обратно в пещеры и дальше к Сноудину, то, по крайней мере, хотя бы другим путём. Мусорные залежи тянутся бесконечно. К счастью, органические отходы почти не попадаются, и пахнет в основном металлом и жжёным пластиком (в добавок к вездесущему запаху сырости и водорослей). В остальном же — чего здесь только нет. Обломки бытовой техники. Плесневелые обрывки книг. Тряпки, горы тряпья. Целые залежи детских игрушек. Пластик, пластик, пластик. Пакеты, бутылки, коробки. Остов небольшого катера. Половина древнего автомобиля. Остов большого катера. Какой-то строительный мусор. Раксус Прайм. Ты решаешь снова позвонить Папирусу, раз уж в предыдущий раз ваше общение прервалось на столь неожиданной ноте. Ториэль, конечно, говорила, что монстры спят мало, но он всё равно берёт трубку слишком быстро как для человека, у которого есть хоть какие-то дела. Может, это потому что он и не человек? — Я случайно попала на чёртову Депонию, — сообщаешь ты в трубку, не дожидаясь даже ответа с той стороны. — Что-что? Ты попала в чёртову Японию? Тебя окружают гигантские человекоподобные боевые роботы и девочки-кошки? — Нет, только лучшие автотрассы всемирно известного японского архитектора по имени Тояма Токанава, — в тон ему отвечаешь ты. — Вот видишь. Автотранспорта нет, а автотрассы — налицо. — На лице, — кстати, и правда. Ты запоздало отряхиваешь с себя оставшийся после падения мелкий мусор. Одной рукой это делать не так удобно, но во второй же телефон. — Я даже не знаю, почему это место назвали Водопадом, потому что падает здесь, по-моему, один мусор. С той стороны трубки слышно знакомый смех. — Это ещё не Водопад. Водопад — это город, ты не спутаешь. Надеюсь. Так-то он, конечно, та ещё помойка. Но что до настоящей свалки — это всё ваше, человеческое. Сквозь Барьер не пройти ни одной живой душе, но мусор-то ваш сюда постоянно так и сыпется. Удобно: зачем делать свои вещи, если можно просто починить ваши. — То-то у вас кругом такая… эклектика, — хмуро отзываешься ты, вспоминая захолустные улочки Сноудина. Папирус снова смеётся. — Говорят, я иду по земле привидений. — Весьма вероятно, что так и есть. Не переживай, они довольно дружелюбные ребята, хоть и не компанейские. Если, конечно, не наткнёшься на одного любителя вселяться в первый попавшийся кусок мусора: вряд ли он будет тебе так уж опасен, но говорят, эта безумная шляпная болванка весьма агрессивна. — Я уже, — улыбаешься ты. — Очень милое привидение. Дикое, но симпатичное. Бросил в меня ножом. — Ты считаешь милым того, кто бросил в тебя ножом. — Ну, во-первых, ты тоже бросал в меня различными предметами, и гораздо более метко при том. А во-вторых, отчего же, он жаловался на нематериальный ущерб, нанесённый людьми… Кто знает, быть может, по его меркам я весьма дурна собой и совершенно не умею готовить. — Мне показалось, или ты только что назвала меня милым? — Тебе совершенно точно не показалось, и я в любой момент готова осуждающе посмотреть на того, кто станет утверждать обратное, — вы снова оба улыбаетесь. Ну, по крайней мере, ты в это веришь. Можно сказать, что странным образом общение со скелетами оказывает на тебя большее терапевтическое воздействие, чем с психиатром. Ты чертыхаешься. Вы так заболтались, что ты не заметила, как опять по колено провалилась в какую-то лужу. Будет просто невероятно смешно, если в конце концов ты откинешь ласты не от лап очередного монстра, а от банальной простуды. Услышав тебя, Папирус вопросительно мычит. — Ничего, просто неровности ландшафта. У вас тут везде так холодно и сыро! В Подземелье что, в принципе нет лета? — Отчего же, — отвечает он. — У нас тут целых два. Ске-лета! Ты хохочешь и кладёшь трубку. Горы мусора потихоньку идут на спад; вместо глубоких луж тебе всё чаще приходится снова перепрыгивать небольшие ручейки; воздух как будто становится немного теплее — или, возможно, это просто твоя одежда успевает чуть просохнуть. Ты также отмечаешь, что твои глаза уже настолько привыкли к постоянному полумраку этого места, что только недостаток цветопередачи иногда обращает на него твоё внимание. Нельзя утверждать, что ты чувствуешь себя как дома, но ты точно начинаешь чувствовать себя здесь… уютно. Единственное, что окружающему ландшафту не хватает растительной составляющей, пусть бы и по-зимнему голых деревьев Сноудина, или даже хиреющих побегов Руин. Поросшие травой и синими цветами поля остались наверху склона, здесь же тебя окружает лишь всё убывающий мусор. Водопад оказывается захолустьем похлеще Сноудина, хотя прям уж таки помойкой ты бы его не назвала. Он даже не выглядит грязным, скорее… заброшенным? Множество домов, большая часть из которых даже не пытаются выглядеть жилыми; выбитые окна, прогнившие крыши и ни одной живой души на улицах. Вездесущая пыль, несмотря даже на влажность. Из пустующих дворов не доносится детский гомон, из-за заколоченных дверей не доносится запахов еды; лишь усиливающийся запах рыбы, слишком долго пролежавшей на суше, заставляет твои глаза слезиться, а твой мозг — верить в наличие здесь хоть какого-то подобия фауны. Ты думаешь, что, наверное, именно так и выглядят пресловутые американские города-призраки. Ты вспоминаешь святилище, которое вы с динозавриком встретили по дороге. Ты гадаешь, есть ли в центре города зловещий храм, хранящий на нечистом алтаре ужасающую тиару, и не имеют ли нелюдимые жители города скрытых жабер и перепонок между пальцами. Ты неосознанно оглядываешься вокруг в поисках высокого здания гостиницы с куполом и облупленным фасадом, хранящим остатки желтоватой краски. Но вместо гостиницы, дополняя образ города-призрака, за очередным поворотом перед тобой возникает то самое архетипичное привидение, с которым ты уже сталкивалась в Руинах. «Для этих мест привидения — вполне обычное явление», — заново комментирует говорящий манекен в твоей голове. Ты радостно улыбаешься и приветственно машешь рукой, бросая бесцельное блуждание по городу и направляясь прямиком к нему. «Привидение» выглядит несколько потерянным, но по сравнению с прошлой встречей ты бы охарактеризовала его состояние как значительно улучшенное. На своём нарисованном лице он встречает тебя даже неким подобием улыбки. — Я рада, что мы снова встретились так скоро! — начинаешь ты издалека, но тут же подходишь слишком близко; как буквально, так и метафорически. — Насколько невежливо будет сходу спросить тебя, как ты оказался по эту сторону стены? — О-о-о-о, — твой вопрос, очевидно, застаёт его врасплох, но, по крайней мере, нарисованное лицо по-прежнему не выглядит расстроенным; ты решаешь, что это хороший знак, — но ведь Стена ограждает Подземелье от… людей… там нет никаких… магических барьеров… О. Значит, сквозь Барьер не пройти даже привидениям. Логично, но… — Я ищу гостиницу! И кафе. Или магазин. Или бар. Или… тратторию?.. — Ох… я боюсь… тебе не стоит идти в гостиницу… ведь тебя же ищет Королевская Стража… Ундина убьёт тебя, если узнает, что ты уже в городе… — Даже так? — ты стараешься выглядеть совсем не расстроенной, потому что понимаешь, что такая реакция наверняка расстроит и привидение тоже. — Тогда… наверное, я просто пойду дальше? Найду отель в следующем городе. — Если… — привидение бормочет ещё более неуверенно, чем до этого, — если хочешь… можешь… у меня есть пустая комната… чердак… никому не придёт в голову тебя там искать… Ты думаешь, что тебе везёт на чердаки. Ты обожаешь чердаки. Спасибо, дорогое подсознание. — Конечно, это потрясающая идея! Спасибо огромное! Привидение окончательно тушуется и молча уходит в одну из пустынных подворотень. Ты так же молча следуешь за ним. Его дом, снаружи не выбиваясь из общей картины медленного увядания и прочего декаданса, внутри так же архетипичен, как и он сам. Хеллоуинская музыка и картинно развешанная по углам паутина. Черно-серые тона. Пыль. — Я… не думал, что ты согласишься… Пожалуйста, чувствуй себя как дома! Ты заглядываешь на чердак. Пыль и запустение. Мелкий мусор, нанесенный со свалки сквозь приоткрытое окно. Ни намёка на кровать, ни здесь, ни в остальном доме. Конечно. Привидения же не спят… разве что притворяются. Особенно в Руинах. — Если у тебя вдруг где-то завалялась, скажем, пара ненужных покрывал, я с удовольствием утащу их на чердак. — Привидение не стало тебя сопровождать, а осталось в «гостиной» у компьютера, который выглядит, безусловно, потрёпанным, но не слишком устаревшим. Как и в доме у Ториэль, все провода уходят прямо в стену — никаких розеток. — Я… прости… я не уверен, что меня есть что-то… подобное… но всё, что ты найдёшь в этом доме… можешь брать… — Тогда я что-нибудь поищу, — улыбаешься ты настолько жизнерадостно, насколько можешь. Краем глаза видишь на мониторе что-то вроде вполне себе настоящего форума. Значит, интернет проходит сквозь Барьер?.. Или это локальная сеть? К сожалению, искать в доме особо нечего. Ни шкафов, ни тумб, ни шифоньеров, которые могли бы хранить что-то, что заменило бы тебе постель. За единственной внутренней дверцей прячется холодильник, в котором живёт одинокий бутерброд. Бутерброд выглядит не очень, к тому же сквозь него просвечивает задняя стенка холодильника. — Ты… возможно, хочешь есть?.. — привидение тоже подплывает к холодильнику и извлекает несчастный бутерброд. — Хочешь попробовать?.. Несмотря на несколько отталкивающий внешний вид бутерброда ты решительно протягиваешь к нему руки, однако так же решительно они проходят как сквозь бутерброд, так и сквозь привидение. Ты даже на всякий случай, памятуя об особых свойствах местной органики, пытаешься укусить или хотя бы просто лизнуть его — но так же безрезультатно. — О-о-о-о, извини… — он с сожалением прячет бутерброд обратно, — не бери в голову… Он отплывает, снова отдаляясь от тебя. — Обычно… после еды… я люблю полежать на полу, чувствуя себя… мусором… хочешь присоединиться? Ты грустно усмехаешься и киваешь, укладываясь на грубые шершавые доски; привидение занимает горизонтальное положение, слегка погружаясь в пол. — Мусор часто бывает нужен и полезен, — говоришь ты не то ему, не то себе. — Многие вещи, без которых сложно было бы прожить здесь, в Подземелье, когда-то стали кому-то ненужны, прежде чем попасть сюда; и сломанные, испорченные, бесполезные, не имеющие никакой ценности вещи для кого-то — настоящее сокровище. — Я не заслуживаю твоих утешений, — отзывается привидение, даже не поворачиваясь в твою сторону. — И я не заслуживаю твоей помощи, — ты тоже, не отрываясь, гипнотизируешь потолок. — Без помощи ты… просто не выживешь. — Родственные души никогда не умирают, — отвечаешь ты с усмешкой, и позволяешь кончикам своих пальцев легко погрузиться в невесомую ткань «простыни», изображая прикосновение. Какое-то время проходит в глубокой, вязкой тишине, наполненной тихой, немного мрачноватой музыкой. Она звучит смутно похоже на пение рыбки со скалы, но гораздо более мягко, почти нежно; накопленная усталость, голод, недосып и свежие ушибы, заработанные при падении, приводят к тому, что ты почти отключаешься, заменяя вид на потолок внутренними картинами безграничного космоса, наполненного нарисованными созвездиями, отраженного пустыми глазницами, слепяще-яркими звёздами, скрытыми непроглядной темнотой вездесущего потолка. «Здесь нет неба, настоящего неба», — вспоминаешь ты слова Санса. Его голос звучит в твоей голове так отчётливо, что ты приходишь в себя от удивления. Доски. Музыка. Потолок. — Я… если ты не против, я пойду подремаю на чердаке, — бормочешь ты, неловко пытаясь подняться с пола. Вы лежали так долго, что конечности успели немного затечь, и теперь слушаются тебя с заметной неохотой. — А потом прогуляюсь обратно на свалку и поищу что-нибудь полезное. Хорошо? — Конечно, — привидение тоже поднимается, и уж куда более грациозно чем ты. Провожает тебя долгим взглядом, пока ты снова направляешься к чердаку, после чего подплывает обратно к компьютеру, надевая наушники, но не выключая фоновую музыку. Ты смотришь как он работает, пока не скрываешься за лестницей. Ты вспоминаешь, что не почистила зубы; пытаешься вспомнить, когда в последний раз ела; решаешь не переодеваться в чистое, пока где-нибудь не искупаешься; чуть-чуть жалеешь о свитере, который отдала динозаврику — на нём было бы мягче, под ним было бы теплее; в конце концов сворачиваешься зародышем вокруг своего рюкзака, представляя что это плюшевый медвежонок. Холодный голубой свет сквозь рваные занавески слабо окрашивает комнату в монохромные сумерки; ровный луч электрического света с лестницы отбрасывает причудливые контрастные тени; в какой-то момент в одной из них ты снова видишь знакомый силуэт с ледяным взглядом горящих звёзд, и некоторое время просто разглядываешь его, адресуя ему свой внутренний монолог; ловишь себя на том, что не слышишь больше музыки снизу, лишний раз подтверждая, что ты спишь — разве можно спать во сне? — и чтобы не слушать звенящую тишину продолжаешь говорить уже вслух; рассказываешь стихотворение, которое учила на экзамен в выпускном классе; пересказываешь общие положения своей незаконченной диссертации; начинаешь петь бесконечную песенку, которую вы так любили петь в начальной школе, и с каждым витком всё больше и больше путаешься в словах куплета, пока не скатываешься в глоссолалию. Тебе кажется, что тени вокруг тебя начинают шевелиться, а пронзительный взгляд приближается всё ближе; и даже будучи уверенной, что ты уже спишь, ты всё равно старательно зажмуриваешься, чтобы наконец снова провалиться в забытьё.