Бесконечное путешествие

Ты открываешь глаза. Непонимающе рассматриваешь очередной незнакомый потолок, по частям возвращая осознание окружающей действительности. Светло. В комнате непривычно светло, потому что ты снова в Сноудине. Тепло. Несмотря на то, что на продавленной кровати без постельного белья ты лежишь без одежды, кто-то старательно укутал тебя тяжёлым покрывалом, от которого, для разнообразия, почему-то даже не пахнет пылью. Пахнет… Сансом. В комнате пусто. То есть, конечно, в комнате есть мебель, и другие вещи, и даже маленький неугасающий мусорный смерч в углу… Ты прислушиваешься. Голоса прохожих с улицы. Звуки города. Тишина. Ты садишься на кровати, неосознанно подтягивая покрывало к подбородку, пытаясь нащупать взглядом свои вещи. Безуспешно. Идею закутаться в покрывало, как в тогу, тоже приходится отбросить: оно слишком тяжёлое и какое-то неуклюжее. Приходится вылезать на колючий морозный воздух и обшаривать комнату на предмет более подходящей одежды. Рыться без спросу в чужих вещах, конечно, так себе идея, но… разгуливать без одежды по чужому дому в поисках своих вещей ты просто не можешь себя заставить. К тому же, стоит признать неоспоримую правду: тебе безумно хочется снова надеть чужую футболку, унеся с собой мягкое ощущение неуловимого присутствия, как память, как символ, как отождествление. Вчерашний «вечер» уже всплыл в твоей памяти безудержным шквалом, но ты пока не готова формулировать своё мнение, просто переживая его в памяти мгновение за мгновением, снова и снова возвращаясь в бурлящий суп из обрывочных мыслей и ощущений. Даже если Ториэль была права, и тебе не жить. Всё было не зря. Беглый осмотр заменяющей шифоньер тумбочки обнаруживает среди прочего мятую, но чистую футболку, и даже ещё одни безразмерные шорты, которые, впрочем, без ремня всё равно отказываются держаться на тебе. К счастью, футболка достаточно огромна, чтоб прикрыть самое ценное, так что ты решаешься остановиться на ней. Плотная мягкая ткань оставляет на коже сводящее с ума ощущение непрекращающихся лёгких прикосновений. Дверь комнаты беззвучно растворяется от одного прикосновения, но дощатый пол вторит деревянной лестнице, наполняя дом мелодичным скрипом твоих шагов. Впрочем, даже он не заставляет Санса поднять глаза от аккуратно разложенного на журнальном столике содержимого твоего рюкзака. — Я порылась в твоём шкафу и нашла себе одежду, — как ни в чём не бывало сообщаешь ему ты, с трудом борясь с желанием потянуть пониже «подол» его футболки. — Отличная идея! Твою-то я всю сжёг, — буднично отвечает он, так и не подняв на тебя лица. — О. — Шутка. Она в прачечной. «Можно, я поцелую тебя ещё раз?» — вертится в твоей голове, но вместо этого ты молча садишься на ковёр, укладывая подбородок на столешницу. Пару минут вы молчите, лишь скелет рассеянно перебирает в руках какие-то полезные мелочи, впрочем, возвращая их на место без комментариев. — Знаешь такой троп как «предзнаменование»? — неожиданно подаёт он голос. — Типа, намёки на будущие повороты сюжета? — хмуришься ты, по-прежнему не отрывая головы от стола. — Ага, — ещё одна широченная ухмылка, — именно. Ты немного нервно пытаешься пробурить его взглядом, но он уже возвращается к своему занятию. — А что? — Ничего. — Он поднимается на ноги: — У тебя почти закончилась еда. Я принесу спагетти. Он выходит на кухню и возвращается с промёрзлой тарелкой, после чего молча выходит из дома. Ты используешь свой нож в качестве ледоруба, и к тому моменту как он возвращается, успеваешь наколоть полтарелки еды; кладёт перед тобой пакет со стиркой и начинает неспешно складывать твой рюкзак обратно. Ты пожимаешь плечами и продолжаешь войну с макаронным айсбергом. Честно пытаешься распробовать сою в каменных тефтелях, но при такой температуре еды вкусовые рецепторы предпочитают не отвечать. Доедаешь и совершенно беспрепятственно уносишь пустую тарелку на кухню; отмываешь особенно приятно тёплой водой в мойке столь высокой, что тебе приходится становиться на цыпочки, чтоб заглянуть внутрь; не найдя кухонного полотенца, оставляешь сохнуть на столе. Возвращаешься в гостиную, где скелет уже закончил перепаковывать твой рюкзак, оставив для тебя комплект одежды и нижнего белья. Как ни в чём не бывало переодеваешься в него, боковым зрением отмечая ленивый наблюдающий взгляд, не отрывающийся от процесса. Неохотно протягиваешь Сансу его футболку обратно, но в последний момент, нервно прикусив губу, всё же спрашиваешь: — Можно я её пока поношу?.. — Только если в залог оставишь свою, — почему он так зловеще ухмыляется на этой реплике, у неё есть какое-то двойное дно? Впрочем, ты без рассуждений снова сменяешь свою футболку на чужую, и аккуратно сложив, протягиваешь скелету. Он моментально прячет её куда-то неуловимым движением (в карман?..), после чего уже привычным жестом протягивает тебе ладонь, подходя к двери. Ты торопливо хватаешься за неё, как за спасательный круг, чувствуя, как прикосновение к гладкой, отполированной поверхности снова заставляет твою голову идти кругом. Это ощущение настолько отвлекающе, что ты опять, в который раз не успеваешь заметить и осознать, каким волшебным образом вы оказались в доме Ундины. Тебе требуется почти минута, чтобы заставить себя разжать руки, но скелет терпеливо ждёт, всё так же пряча свои мысли за нечитаемой улыбающейся маской. Вздыхаешь и возвращаешься за стол к своему тысячу раз успевшему остыть чаю. Слышишь как хлопает входная дверь и поднимаешь глаза посмотреть ему вслед, но вместо этого видишь стоящую на пороге Ундину. Она поднимает глаза к потолку, будто рассматривая на нём невидимые отпечатки твоих ботинок; опускает взгляд обратно на тебя. — Пошли, — не дожидаясь ответа выходит. «Всё,» — говорит тебе внутренний голос, но ты так же молча подхватываешь рюкзак и торопишься за ней. Вы снова ныряете в беспросветную темень тоннелей; либо твоя спутница видит в темноте значительно лучше тебя, либо знает эти коридоры назубок. Ты беззвучно нервно хихикаешь, вспоминая ужасающую картину «зубков» Ундины, едва не потеряв её при этом. Чертыхаешься и беззастенчиво цепляешься за пояс её околоармейских штанов; чувствуешь, как она оборачивается к тебе на ходу, но так ничего и не говорит; вы продолжаете идти. Вдалеке снова появляются знакомые отсветы, загораются камни под ногами; а может, они и не утихали всё это время, но только теперь твои глаза привыкли ко тьме достаточно, чтобы снова начать их видеть. Ты пытаешься сформулировать в голове какие-нибудь аргументы, почему тебя нужно оставить в живых и вообще в целости, хотя бы пока; но вместо нужных слов находишь там лишь звенящую пустоту. Тебе нечего сказать ни королю, ни его, эм, главному учёному? «Пожалуйста, я очень сильно хочу жить»? Ты не уверена, что это правда. «Пожалуйста, скажите Ториэль, что я вернулась на Поверхность»? Куда больше похоже на то. Столица, впрочем, всё равно наступает слишком внезапно, даже не выходя из сумрака, и почему-то гораздо больше смахивает на захолустную деревушку, чем оба встреченных тобой до сих пор населённых пункта. К тому же, всё её население составляют абсолютно одинаковые существа, на первый взгляд не выглядящие ни опасными, ни угрожающими. М-м-м-м, возможно, есть некоторая вероятность, что по какой-то причине зловещая начальница городской стражи (вы же даже не в городе, эй) тоже решила пренебречь своими должностными обязанностями и пока тебя никому не сдавать. Возможно, тебе стоит позвонить этой причине и сказать спасибо. Или, тоже возможно, ты рано расслабилась, а эти умилительные мордахи таят в себе ужасающую правду. Хотя в контексте Ундины ты склонна ожидать ужасающую правду от чего-то более… рыбного. — Смотри не съеби никуда, — бросает она тебе, оставляя посреди главной (потому что очевидно единственной) площади. — Прив, я Тэмми, — тут же сообщает тебе ближайшее из загадочных существ. — Привет, — немного заторможено отвечаешь ты, растерянно оглядываясь по сторонам. Остальные немедленно отзываются аналогичным «Прив, я Тэмми!», оставляя тебя гадать, имя это, статус или описание. Ты вздыхаешь и достаёшь телефон. — Как тебе спагетти? — незамедлительный ответ заставляет тебя вздрогнуть. Вплоть до этого момента ты была не уверена, стоит ли считать «вчерашние» события относительно реальными, или же очередным «сном во сне», шуткой собственного подсознания. — Тебе ответить честно или правильно? — тем не менее отвечаешь ты почти без заминки, как будто в голове у тебя не поднялся заново едва успевший подутихнуть водоворот сумбурных мыслей и чувств. — Давай честно, — не то чтобы ты намеренно шутила, но скелет на том конце линии смеётся. — Слишком холодные чтобы распробовать, — это достаточно честно? Ты решаешь просто сменить тему: — Ундина привела меня в странное место. Здесь одни сплошные… эм-м-м… «тэмми». Мне стоит бежать, пока её нет в поле зрения? — Нья-ха-ха! Да это же Скрытая Деревня Тэмми! Это хорошее место, они тебя не обидят. — Такое же хорошее, как ваш дом? — иронично переспрашиваешь ты, получая в ответ ещё один смешок. — То есть «тэмми» — это что-то вроде ниндзя? — Почему ниндзя? — теряется твой собеседник. — Ну… — на самом деле, ты мгновенно успеваешь пожалеть об этой шутке, но до этого момента окружающие демонстрировали подозрительную осведомлённость в вопросах массовой культуры вообще и, кхм, аниме в частности. Лишнее подтверждение ирреальности Подземелья. — Скрытые деревни… хвостатые звери… печати и техники… — …Шиноби и куноичи… Как можно так безалаберно относиться к терминологии? Ниндзя! Возмутительно. Ирреальности. Подземелья. — Да, вот они. Это они?.. — Нет, — немного неуверенно отвечает он, — не они. Насколько мне известно. Может, у них спросить? Ты ещё раз с сомнением осматриваешься по сторонам. «Прив!» — моментально отзываются предположительно прохожие и праздные зеваки. Справляешься с малодушным порывом отложить этот вопрос до лучших времён и обращаешься к ближайшему существу: — Привет! А вы, случайно… не, м, шиноби? — Нит, — доброжелательно отзывается оно, — я Тэмми. — Говорят, не шиноби, — сообщаешь ты в трубку, автоматически пожимая плечами. — Врут. Шифруются, — ответственно заявляет Папирус. — Скрываются, — уточняешь ты, когда тебя неожиданно подхватывают за шиворот и начинают куда-то тащить. Ты предпринимаешь довольно вялую и совершенно безрезультатную попытку сопротивления, или хотя бы возмущения, но это всего лишь вернулась Ундина, которой до твоего сопротивления нет никакого дела. Ты кладёшь трубку и телефон в карман шортов. — Что такое «тэмми»? Ундина привычно оборачивается, не сбавляя шага, и закатывает глаз вместо ответа. Впрочем, продолжить разговор в любом случае не вышло бы: вы уже пришли, буквально зайдя в один из домов на этой же площади. — Приветули! Пожаловать… в магаз Тэм! — на более длинной реплике ты понимаешь, что в речи этих существ несколько необычен не только способ произносить слова, но и сам выбор этих слов. — Ага-ага, заходь. Но! Ничё не продаём. Тэм отправляецца получать высше образо-вание! Ты почему-то думала, что в Подземелье нет университетов. Что, при наличии «доктора Альфис» вообще-то было довольно странным предположением с твоей стороны. Так что, справившись с первоначальным удивлением, ты автоматически уточняешь: — По какой специальности? — История Тэм! — радостно откликается оно. — История Тэм очень-очень древняя! Всегда хотела учицца. — Ой не слушай её, — ворчит Ундина, опять направляясь к выходу с какой-то коробкой. — Альфис согласилась взять её к себе лаборанткой, раз уж у нас всё равно нет университетов… — Ага-ага! Тэмми пока закрыла свой магаз, чтоб учицца у настоящего учёного! — ничуть не смущается этим замечанием, очевидно, владелица этого магазина? — Лучше уметь продавать потом! — Или хотя бы дотумкает, что это так не работает, — продолжает ворчать она, нетерпеливо перетаптываясь уже по ту сторону двери. — Я порой сомневаюсь, кто из вас большие долбоёбы — Тэмми или люди. — Люди! — немедленно переключается другая, — Тэм обожает людей! Ага-ага! Хочу гладить! — Ты можешь, — великодушно киваешь ты, и прежде чем до вас долетает «Ёб вашу мать, это чертовски отстойнейшая идея!», прекрасное создание успевает облизать тебе и лицо, и руки. Её язык шершавый как у кошки, и от её слюны слегка пощипывает кожу. Ты хихикаешь и немного растерянно поворачиваешься к Ундине: — Да всё нормально… Но рыбная начальница стражи уже отвешивает вам обеим по оплеухе, спешно начиная рыться в многочисленных коробках, которыми завален магазин. — У вас у всех, сраных неудачников, смертельная аллергия, — цедит она сквозь зубы ещё более раздражённо, чем до этого, и ты с удивлением вытираешь нос от всё усиливающегося насморка, понимая, что, во-первых, лёгкое пощипывание на коже уже сменил довольно сильный зуд, а во-вторых, каждый вдох неожиданно даётся тебе всё сложнее. Ты хочешь ответить, но из горла вырывается только нечленораздельный хрип; очень смутно ты видишь как смазанный силуэт приближается к тебе, но сознание оставляет тебя быстрее, чем она успевает преодолеть это ничтожное расстояние.