Игроки

Глава 10. 10 ноября, воскресенье. Поздний вечер. - Я знаю, что ты хочешь, - шепнул Блейз, чуть отстранившись, и начал снимать рубашку. Лизу трясло, будто в ознобе. Её зрачки стали такими большими, что за ними невозможно было бы разглядеть цвет радужки, и перед глазами всё слегка плыло, искажалось, мутнело. Сердце стучало так быстро, казалось, ещё несколько ударов в этом бешеном ритме, пара толчков и оно не выдержит, треснет от стремительно пролетающей сквозь него крови, бегающей по венам и вынуждающей ощущать такой жар, который не смог бы дать ни один камин. Она смотрела на него, а время словно остановилось в этой комнате, так чётко и подробно видела движения его пальцев, медленно обхватывающих маленькую белую пуговицу, настырно подталкивающих, будто поглаживающих, прежде чем заставить её нырнуть в тонкую прорезь ткани. Одна за другой, они ловко проскальзывали в заданном умелыми руками направлении, пока не оказались вдруг разделены друг от друга полосой смуглой кожи, казавшейся почти чёрной на контрасте с белоснежным хлопком. Так жарко, невыносимо, терзающе, убивающе жарко. Это должно было случиться когда-нибудь, но не здесь, не сейчас, не с ним. Она хотела отстраниться так же сильно, как прикоснуться хоть одним пальцем к голой коже, просто чтобы узнать, почувствовать на секунду, что этот жар не только в ней. Блейз изучал её лицо, такое растерянное, с чуть выступившем на щеках румянцем, пухлыми приоткрытыми губами, раскрасневшимися от поцелуев, казавшимися алыми на фоне бледной кожи. Как далеко она готова будет зайти? Её взгляд следил за его руками, словно впивался в тело, проникая внутрь, отчего бросало в необъяснимый жар, хотя он мог, был точно уверен что мог себя контролировать. Просто впервые видел взгляд, в котором было столько похоти. Он опять приблизился к ней, наклонился, пытаясь оставить лёгкий поцелуй, почему-то снова зашедший слишком далеко, так что она должна была почувствовать вкус сочащейся из его губы крови у себя во рту, когда их языки касались друг друга. Её пальцы дотронулись голой кожи чуть выше живота. Блейз нашёл в себе силы оторваться от губ, чуть коснулся кончиком носа её виска. Возможно, он переоценил себя. Судя по дрожи в горячих, прижимающихся к нему пальцах, ей было очень страшно. И ему, почему-то, тоже. - Давай, Лиза, сними её. – Его шёпот был похож не на приказ, а на мольбу, горячее дыхание обжигало кожу. - Сними рубашку и убедись, что у меня нет метки. Она резко дёрнулась, испуганно делая шаг назад, отдёрнув свою руку от него, как от огня. Забини перехватил её ладонь в воздухе, чуть притягивая, положил на манжет своей рубашки. В горле стоял ком, который никак не получалось проглотить, и теперь, после этой дикой жары, ей было нестерпимо холодно. Дрожащими руками Лиза стягивала с него рубашку, сначала тянув за манжеты, потом, обойдя неподвижно стоящего парня, ухватилась за ворот рубашки на его спине, дергая вниз, снова вернулась к рукавам, с каждой секундой ощущая себя всё большей дурой, не решаясь даже подумать о том, чтобы когда-нибудь ещё в своей жизни посмотреть на него. Никакой метки не было. Только большой кровоподтёк, простиравшийся от локтя до середины предплечья, того самого, за которое она схватилась, желая остановить его. - Ты не мог просто сразу сказать? - А ты не могла просто сразу спросить? Лиза закусила губу, ощущая неприятное пощипывание в мелких трещинках, оставшихся после поцелуев. Ей было стыдно за себя, затеявшую эту глупую игру, стыдно за свои мысли, которые быстро переметнулись от метки в ту сторону, о которой она до этого и не задумывалась, и, наконец, стыдно за свои желания, которыми оказалось невозможно управлять, хотя ей казалось… нет, она была абсолютно уверена, что не хотела продолжать, не хотела. Просто продолжала. Блейз чуть развернулся, чтобы снова быть с ней лицом к лицу, но её голова оказалась опущена так низко, что видно было только чёлку и торчащий из-под неё кончик носа. Быстро и грубо он выдернул свою рубашку из её безвольно опущенных вниз рук, торопливо надел и, не успев застегнуть, рассерженно выпалил: - Будь я Пожирателем, просто поимел бы тебя, не дав расстегнуть даже одной пуговицы. Он был очень зол, сам не зная почему. Поначалу, догадавшись, ему даже показалось это забавным, но не сейчас. Сейчас было осознание того, что они вели себя как два идиота, и теперь внутри все болезненно скрутилось от стыда и какого-то необъяснимого отвращения к собственной слабости. Ему всегда было легко держать себя в руках. Но… Он был очень зол, потому что чётко помнил, что подошёл к ней первым. - Ладно, забудем об этом, Лиза. Она кивнула головой, так и не поднимая взгляд в его сторону, понимая, что оставалось каких-то пара секунд, прежде чем слёзы, со всей силы сдерживаемые с начала этого разговора, сейчас польются ручьём. Ладонь слизеринца неожиданно легла на плечо, чуть подталкивая её к дивану. - Сядь уже, расслабься. – Голос Блейза звучал очень спокойно, без тех ноток ярости, которые только что так испугали её вкупе с неожиданно откровенным смыслом его слов, будто пробравшихся под кожу и засевших там липким страхом. Ей нужно было думать, так тщательно, дотошно, не упуская ни малейшей возможности, прежде чем делать что-либо. Не начинать ничего, если нет уверенности в конечном успехе; не бояться начать, если точно знаешь, что получишь в финале. Турпин села, поджав под себя ноги, прислонившись боком к спинке дивана, склонив голову, и начала плакать. Вместе со слезами, быстро бегущими по лицу, постепенно уходило и охватывавшее её напряжение, сдавливающее железными тисками тело и голову, не дающими пошевелиться без боли. Было так плохо; внезапно появилась невыносимая усталость, вполне логичная после стольких выматывающих событий всего лишь одного дня, казавшегося бесконечным. Подумать только, как много успело измениться начиная с обеда, не только в отношениях с другими людьми, но, главное, в ней самой, откинувшей привычные принципы, пошедшей наперекор всему, во что верила. Забини молча сел рядом, судорожно думая, что делать. Он явно не был хорош в роли утешителя, да и на женские слёзы обычно просто не реагировал, за исключением матери, которой всегда достаточно простого «мам, всё хорошо». Сейчас это вряд ли подействовало бы, а в голову не приходило ровным счётом ничего, кроме очередных колкостей. - Я настолько предсказуема? – вытирая слёзы рукавом, спросила Лиза. Ему казалось, что дальнейшее обсуждение этой темы не было правильным решением, но проигнорировать вопрос тоже не мог, надеясь, что разговор сможет успокоить её, главное – вовремя перевести его в другое русло. - Нет. Я сам опешил, если честно. Но… ты так вцепилась мне в рукав, пытаясь дёрнуть его вверх, что не догадаться было уже очень сложно. – Блейз говорил, пристально разглядывая её, подмечая, как слёзы постепенно останавливались. – Ты заметила тогда, на первом этаже? - Да, когда ты отдёрнул руку. Почему-то это показалось очень логичным, - пожала плечами Турпин, пока её взгляд замер в районе груди парня. Ей было безумно страшно посмотреть ему в лицо, встретиться глазами, и это просто ужасно, ведь завтра им снова нужно будет изображать влюблённую пару на глазах всех учеников школы. В этот момент она вспомнила, что никого не предупреждала, что не придёт ночевать, что было немудрено, ведь после неожиданного поступка Менди ей не довелось даже парой слов перекинуться с кем-нибудь из подруг. Не будут ли они её искать? И завтра, заметив смущение в присутствии Забини, не подумают ли о том, что на самом деле почти произошло? - Не думал, что я так сильно похож на Пожирателя. – Блейз задумчиво потёр подбородок, старательно придумывая как можно более отвлечённые темы, с грустью понимая, что если девушка не откажется от своей идеи не ложиться спать, то часа через два им не о чем станет разговаривать. Однако, снова бросив на неё взгляд он заметил, как начинают изредка чуть подрагивать ресницы на медленно опускающихся веках. - Не давай мне заснуть, - из последних сил прошептала Лиза, не в силах больше бороться с усталостью. Она попробует победить её завтра, или потом, или в любой другой день. А сегодня ей нужно просто ненадолго прикрыть глаза и оказаться подальше отсюда. ***** Она стояла по колено в какой-то тёплой жидкости, с трудом передвигаясь в ней в ту сторону, где среди общей тьмы горел маленький огонёк. Впрочем, девушке даже не нужно было выходить на свет, чтобы понять, что вокруг неё кровь – этот противный солёный запах невозможно было перепутать ни с чем. Еле двигаясь, она с каждым шагом была всё ближе к свету, но, очередной раз переставив ногу, не почувствовала дна и резко провалилась куда-то. Весь большой зал был залит кровью, превратившись в огромный красный бассейн. Лиз стояла, по-видимому, на столе для учителей, и густая жидкость была ей по лодыжки; столы же факультетов были полностью скрыты, и почему-то над теми местами, где они должны были стоять, висели гербы только с изображениями Слизерина. Посреди зала стояли три человека, держась за руки и, присмотревшись, девушка с ужасом узнала в них свою семью. Её братика почти не было видно – над гладкой поверхностью торчала лишь тёмная макушка, постепенно всё больше и больше скрываясь. Кровь прибывала, грозясь затопить их. - Локсли! – закричала она, бросаясь вперёд, снова проваливаясь в густую жидкость. Турпин барахталась в ней, ужасно горячей, пыталась плыть. Она знала, что ещё может спасти его, и отчаянно пробовала добраться до брата, до родителей, вытащить их отсюда. Кровь попадала ей в рот и в нос, и от отвращения казалось невозможно дышать, настолько мерзким был этот запах и вкус. Ноги не могли нащупать пола и, выныривая, она видела теперь только мать и отца. Из глаз хлынули слёзы, и Лиза понимала , что утонет раньше, чем доберётся до них. Ей вдруг почудилось, что кто-то пытается выдернуть её из этого кровавого болота, тянет вверх, давая возможность дышать, предоставляя единственный шанс всё же добраться до них. - Мама… Папа… - Лиз не могла понять, каким образом оказалась около родителей. Их лица были непроницаемы, как у восковых фигур, а глаза смотрели вперёд, не двигаясь. Они были мертвы. Кто-то, кажется, звал девушку, а она лишь смотрела на двух мертвецов пред собой. - Лиза! – Забини тряс её за плечи, как тряпичную куклу, и кто-то дико кричал, так пронзительно, что закладывало уши. Девушку колотило, всё вокруг было мутным от слёз, застилающих глаза, и она хотела попросить перестать кричать, когда поняла, что делает это сама. - Успокойся, слышишь? Лиза, успокойся, это был сон, - она сжимала запястья Блейза, до крови расцарапывая ногтями кожу, никак не реагируя на его слова, дико извиваясь всем телом, будто от нестерпимой боли. И хоть её глаза уже были открыты, ему почему-то казалось, что девушка вообще ничего не видит и до сих пор не понимает происходящего. Ему пришлось вывернуть ей руки, чтобы наконец освободиться и попытаться как-то успокоить, потому что стоило ему вырваться из удивительно цепкой хватки её пальцев, как Лиза вцепились ногтями в свою ладонь, начиная отчаянными движениями сдирать собственную кожу. Забини в панике попытался обхватить её, прижать к дивану, чтобы она не могла сделать самой себе больно, но ей удавалось выкрутиться раз за разом. - Агуаменти! – струя холодной воды окатила девушку с ног до головы, заметно успокоив. Широко распахнув глаза, она начала испуганно озираться по сторонам, пока не встретилась взглядом со слизеринцем, на лице которого впервые можно было увидеть выражение настоящего страха. Громко всхлипывая, Лиз растерянно осмотрела свои руки: запястья были красными и болели, ладонь саднило в местах, где кожа была сильно содрана, а пальцы, до сих пор чуть онемевшие на костяшках, чуть перемазаны в крови. Видимо, вспомнив что-то сквозь пелену случившейся после сна истерики, глазами нашла Забини и, заметив кровавые пятна на манжетах той самой проклятой белой рубашки, издала судорожный, жалостливый полустон, обхватывая себя за плечи и начиная трястись от холода. Он быстро высушил её с помощью заклинания, унимая собственную дрожь, сел рядом и нерешительно, а оттого очень медленно, приобнял за плечи. Теперь было понятно, о чём говорила Турпин, заметив что уже успела перепугать своими кошмарами всех однокурсников; выглядело это и правда ужасающе, и на доли секунды ему показалось, что её уже невозможно будет успокоить, что рассудок окончательно помутнился. И, конечно, это вообще не было похоже на обычные кошмарные сновидения, особенно то, как быстро и крепко она заснула, будто кто-то внезапно наложил на неё чары. - Я не смог тебя разбудить. Извини, - тихо сказал Блейз, заметив сдержанный кивок с её стороны. Тяжело вздохнув, он погладил её по голове, думая, что можно сделать, к кому обратиться, потому что сама возможность повторения подобного кошмара пугала даже его. – И давно уже вот это происходит? - С болезни, и хуже с каждой ночью, - сдавленно шепнула она и, вспомнив про расцарапанную кожу, вздрогнула от отвращения. Что дальше? Перегрызёт кому-нибудь горло после очередного кошмарного видения? Ещё немного, пару снов оставалось до сумасшествия, буквально дышащего ей в затылок, так близко, что по коже мурашки шли от казавшихся хриплых звуков глубокого дыхания, леденящего кровь. - Пойдём, Лиза. Я знаю, кто мог бы нам помочь… ***** Трудно было описать выражение лица Горация Слизнорта, когда посередине ночи к нему в дверь постучался Забини, стоящий в обнимку с полуживой рейвенкловкой. Ему хватило одного взгляда на учеников, чтобы без каких-либо вопросов пустить их к себе в комнату, приглашая сесть на диван, попутно собирая свои вещи, разбросанные вокруг. Мебель в комнате профессора была светлее, чем в гостиной факультета и, усадив Лизу в большое кресло с обивкой из яркого цветастого сукна, сам парень устроился на бежевом диване, с интересом изучая декана, одетого в полосатую пижаму с наспех накинутым поверх халатом, суетливо убирающего со стола пустые бокалы и остатки еды в тарелках. На комоде сбоку от дивана стояла открытая и скорее всего пустая бутылка медовухи, а накрыто было на двоих. Переведя взгляд на девушку, Блейз заметил, как она с похожим интересом разглядывает следы чего-то, похожего на свидание, и ухмыльнулся. - Ну, Блейз, я слушаю, что сподвигло тебя прийти ко мне в столь поздний час, - спросил профессор, устраиваясь напротив них, и немного смущённо глядя на до сих пор отчаянно хлюпающую носом девушку. Объяснение проблемы заняло у Забини минут десять, половину из которых он выкручивался как мог, объясняя, почему в столь поздний час они с Турпин были вместе и вне домов факультетов. Мужчина рассеянно оглядывал Лизу, о чём-то размышляя, в задумчивости прислонив ладонь к щеке. - Это не очень похоже на проклятие. Учитывая то, что сны начались после болезни мисс Турпин, я бы посоветовал вам немедленно обратиться к мадам Помфри, - сказал профессор Слизнорт после непродолжительных раздумий и, посмотрев на его недовольное лицо, попытался убедить в правильности своих слов. – Она всё же профессионал в своём деле, Блейз, и не первый год работает в Хогвартсе. Если она не сможет помочь, то свяжется колдомедиками из святого Мунго. Спрашивать мнения девушки никто, кажется, даже не собирался. Забини согласно кивнул, и они с Слизнортом поднялись, окружая Турпин и помогая ей подняться. Идти до Больничного крыла было далеко, и она вздрагивала каждый раз, когда они проходили по тёмному коридору. Парень крепко сжимал ладонь Лизы, бросая на неё долгие тяжёлые взгляды, но ничего не говорил. Ему было интересно узнать, что ей снилось, но спросить не решался. Мадам Помфри была удивлена даже больше, чем ранее её коллега, увидев троицу на пороге своей комнаты. Она с неприязнью глянула на слизеринца, и охнула, наконец заметив заплаканную девушку. Её провели внутрь Больничного крыла, усадив на одну из кроватей, параллельно вновь выслушивая рассказа Блейза, щедро приправленный ложью. Он устало оглядывал стены палаты, за последнюю неделю уже ставшей вторым домом. Целительница кружила вокруг неё, издавая ахи и охи, как наседка вокруг своего птенца, что сильно раздражало. Недолго поколдовав над Турпин, мадам Помфри лишь покачала головой, и зашепталась о чём-то с Слизнортом, скрываясь за ширмой. Вернулась она уже с кучей бутыльков и колбочек в руках и, перебрав их, сунула один в руки девушке. - Выпей, деточка, это успокоительное, - по комнате разлетелся сильный запах валерианы, как только Лиз откупорила бутылёк. Она залпом выпила половину содержимого, задержав дыхание, и во рту остался горький привкус. Забини смотрел на неё чересчур внимательно, словно стараясь прожечь дырку в районе груди. Женщина ушла, снова оставив их наедине. Блейз смазал запястья заживляющим бальзамом, потом быстро очистил следы крови с рукавов, и с тяжёлым вдохом сел на стул возле кровати, на краю которой сидела Турпин, испытывая острое чувство дежавю. Ей явно стало намного лучше после лекарства: взгляд стал более осмысленным, её перестала бить дрожь, и только печальное, с долей обречённости выражение лица напоминало о последнем происшествии. - Думаешь, у нас не будет проблем? – спросила она, внезапно осознав, как сильно им могло аукнуться ночное хождение по замку вдвоём. Это всё было предсказуемо, потому что Лиза знала, что притягивает к себе неприятности, слетавшиеся к ней отовсюду, как стервятники к бьющейся в предсмертной агонии будущей жертве. Поэтому так скучна была её жизнь, ведь стоило хоть на один шаг отойти от привычной протоптанной дорожки, и все обстоятельства безжалостно, всеми силами отшвыривали обратно, будто предупреждали, что зайди она чуть дальше и последствия окажутся куда более серьёзными. Нужно было слушать именно этот голос разума, а не то, что нашёптывал ей Забини, пытаясь втянуть в свои развлечения. - Со Слизнортом? – Лиз кивнула, и он только усмехнулся. – Нет, точно не будет. Максимум, в очередной переписке расскажет об этом моей матери. - А у тебя не будет проблем? – осторожно уточнила она, мало представляя, какие именно отношения связывали их с матерью. Наверное, его семью можно было бы назвать очень странной, судя по тому, что периодически писали о миссис Забини в небольших сносках на полях Ежедневного пророка, где обычно размещали некрологи и поздравления со свадьбой, а её имя с равной частотой появлялось в обеих категориях. - Не будет, - улыбнулся Забини, заметив волнение в её голосе, и, предчувствуя что проведёт здесь много времени, поудобнее устроился на стуле, насколько это вообще было возможно. Он было хотел предложить ей прилечь, но вовремя опомнился, вспомнив, как неожиданно заснула она в заброшенной комнате и какой кошмар последовал потом. - Блейз, - она уперлась в него взглядом, а голос чуть сорвался под конец. Ей нужно было прямо сейчас получить опровержение своих кошмаров, и по иронии судьбы единственный, кто мог дать хоть какие-то ответы сидел сейчас напротив, улыбаясь в привычной уже нагловатой манере. – Ты уверен, что с моими родителями всё в порядке? - Конечно, - уверенно кивнул парень. У него на самом деле не было ни малейшей причины полагать, что что-то могло пойти не так, как надо. Они, скорее всего, уехали из страны, и никогда уже не встретятся с Пожирателями – только если сами не решат прийти в гости к Тёмному Лорду. – Это они тебе приснились? - Да. Я просто подумала… Договорить Лиза не успела, так как дверь в палату открылась и вошла мадам Помфри, желающая проверить её состояние. Пока целительница проводила осмотр, проверяя реакцию зрачков, измеряя пульс и температуру, она пыталась не забыть, что же хотела сказать ему, но с удивлением поняла, что все те сомнения, рвущиеся из глубин мыслей сразу на язык, вдруг испарились. Ей было так спокойно сейчас, словно ничего больше не смогло бы хоть на секунду привести в замешательство, испугать, шокировать. - Мистер Забини, скоро начнётся завтрак. С мисс Турпин здесь ничего не случится, - с нажимом сказала женщина, холодно поглядывая на парня, безразличным взглядом следившим за её манипуляциями. Он отрицательно покачал головой, даже не пошевелившись, и губы целительницы сжались, а ноздри, напротив, расширились, громко выпуская воздух. – Я дала ей большую дозу успокоительного, поэтому в ближайший час реакция может быть замедленной. Если вам что-то понадобится… - А вы узнали, что с ней? – бесцеремонно перебил её Блейз. Мадам Помфри снова вперилась взглядом в его лицо, шумно выдохнула, явно сдерживая себя от резкой реакции в адрес наглого ученика. - Нет, мистер Забини. К обеду на консультацию приедут колдомедики, - и, переведя взгляд на равнодушную ко всему девушку, с более тёплым тоном добавила: - Отдыхайте, мисс Турпин. Какое-то время они просто молчали. Лиза равнодушно уставилась на ряд одинаковых белых больничных кроватей, с накинутыми на них чуть пожелтевшими от времени покрывалами; действие зелья сейчас очень напоминало ей «петрификус тоталус», с той лишь заметной разницей, что помимо тела остолбенели и мысли. Взгляд Блейза остановился на самом крае её юбки, а мысли крутились вокруг вчерашнего вечера. Определённо, девушка удивила его и, судя по последовавшей реакции, саму себя, на волне азарта перейдя все допустимые пределы, с необъяснимым хладнокровием отвергнув все свои чувства и страхи. Разве не этого ему хотелось? Не про это он думал, ожидая её в том длинном проходе, задавая вопросы себе, а получив столь чёткие ответы от неё. Между адом и раем, между страхом и удовольствием, вот где они побывали, и это было неожиданно. Волшебно. Довести всё до предела и не сорваться… - Знаешь, Драко постоянно снятся кошмары. После прошлого года, - он почему-то улыбался, будто находил сам факт мучений своего однокурсника очень приятным. – Он плачет и стонет во сне, а потом до утра сидит в гостиной. И он думает, что никто об этом не знает, а знают все. - Вы все очень странные. Ты, Малфой, Нотт, - произнося последнюю фамилию, Турпин поморщилась, будто испытала зубную боль. Мысли медленно начинали возвращаться к ней, вплывая одна за одной в неторопливой манере, но пока не вызывали у неё тех же ярких чувств, что раньше. - Всё люди странные, Лиз. Странные или непроходимо тупые. Других я не встречал, - развёл руками Блейз, ухмыляясь. Его взгляд остановился на часах, а внутри всё замерло, чуть трепетало в предвкушении скорых событий. – Начинается первая пара. Мне пора идти, чтобы успеть подготовиться… - Блейз, - он посмотрел в её глаза, в которых сквозь пелену отрешённости наконец начинали вновь появляться маленькие огоньки эмоций. – А если я просчиталась? - Придумаем что-нибудь ещё, - равнодушно пожал плечами парень и ушёл. ***** Блейз сидел в гостиной Слизерина, устроившись на стуле так, чтобы было хорошо видно коридор на выходе из спален девочек. Он ждал, вслушиваясь в происходящее в подземелье. В ладони парня была зажата маленькая серая мышь, пятью минутами ранее бывшая чьим-то карандашом, так кстати забытым на столе. Он не собирался повторять свою глупость и снова соваться в комнаты самому – прошлый раз ему здорово досталось от защитных чар. До начала второго урока оставалось ещё пятнадцать минут, но слизеринец уже не на шутку нервничал, опасаясь неудачи. Для него это не станет ничем заслуживающим переживаний; намного больше он думал о том, как воспримет провал своего плана Лиз. С её импульсивностью и явной склонностью к самокритике, она наверняка примет эту неудачу чересчур эмоционально, начав снова закрываться в своей плотной раковине, а ведь ему пришлось приложить немало усилий, чтобы вынудить её хотя бы попытаться. Нельзя было допустить провала, только не сейчас, когда ей наконец самой начинало нравится всё происходящее с ними. Через гостиную вдруг пронеслась и скрылась за лестницей какая-то мелкая девчушка; он слишком отвлёкся на свои мысли и не сразу услышал её приближения. На секунду ему показалось, что это была Лиз – такие же длинные тёмные волосы, чёлка и светлая кожа. Не самая редкая комбинация, но именно её он уже привык выискивать взглядом среди толп студентов в школьных коридорах и Большом зале. Пара мгновений, и из того самого коридора вновь выбежала девочка, а следом за ней Паркинсон. Губы Забини расплылись в улыбке – ему не нужно было проверок, чтобы понять, что защиту она не поставила. ***** Лиза облокотилась о тонкий скошенный подоконник, наслаждаясь прохладным прикосновением пальцев к камню. Ей нужно было немного унять внутренний жар, вспыхивающий по мере того, как большая стрелка часов медленно приближалась к отметке двенадцать. Начнётся урок, и потом… всё должно будет пройти по плану. Если, конечно, не окажется теоретического занятия, и ни одна палочка так и не взмоет в воздух; если вдруг профессор не решит поколдовать в пустом кабинете до начала занятий; если её чары не окажутся столь слабыми, что успеют рассеяться, или просто сработают неправильно; если, дементор побери, Паркинсон просто не позовут. Прокручивая в голове все эти пункты, она дрожала, представляя презрительный взгляд слизеринца, когда он так и не дождётся ничего. Ей стоило поделиться с ним самой идеей, попросить помощи, а не пытаться с первого раза самой сделать почти невозможное. Дверь в палату тихо отворилась, но Турпин даже не обернулась, будучи уверена что это мадам Помфри пришла узнать о её самочувствии. - Привет, Лиза. – Она вздрогнула от неожиданности, не сразу догадавшись, чей это голос. Медленно повернулась, стараясь не показывать вдруг охватившего всё тело волнения и страха, мурашками пробегающего по коже. Малфой стоял посередине комнаты, сунув руки в карманы брюк и улыбался, так наигранно, что это больше напоминало оскал. – Блейз сказал, что тебе не помешает компания. - Привет. – Кажется, она слишком долго медлила с ответом, разглядывая высокую фигуру слизеринца. Зачем Забини прислал его, особенно сейчас, когда в напряжённом ожидании результата своих действий ей так отчаянно нужно было одиночество? Ведь не считал же он нужным, например, следить за ней? Или между слизеринцами на самом деле были совсем иные отношения, чем он пытался представить? - Ну и как тебе отношения с Блейзом? Нравятся? – Драко медленно и, надо отдать ему должное очень грациозно, подошёл к ней ближе, чуть облокотившись плечом о стену, и теперь между ними оставалось расстояние лишь в ширину оконной рамы, на стекле которой ещё не успел исчезнуть след от горячего дыхания девушки. Он насмехался и намекал, в этом не могло быть сомнений, что знает намного больше об их делах, чем ей удосужился сообщить Забини. Внутри живота будто взорвалась маленькая хлопушка. Блейз ведь действительно никогда не посвящал её в свои планы, просто раздавая задания, дёргая за нужные ниточки, когда необходимо было выполнить очередное движение. «Это мои дела», «это тебя не касается», «просто сделай, что я сказал», - вот каково было их настоящее общение, вот насколько ей доверяли, как распределились роли. Он ведь никогда этого не скрывал, и как же так вышло, что она придумала себе что-то ещё, поверила в собственные иллюзии, будто под амнезией забыв, с кем имеет дело? Как ловко у него выходило выворачивать всё в нужную сторону, играть на её чувствах, даже из проигранного боя выходя победителем. - Я… - Лиза запнулась, не зная, что сказать дальше. Правду? Заученную ложь? Как вести себя, когда ты не более чем загнанный в клетку зверёк под жестокими испытующими взглядами надзирателей, и все, что ты можешь выбрать, это лечь и медленно умирать или биться о железную решётку, пока не расшибёшься насмерть. – Я не знаю. Это оказалось намного тяжелее, чем я думала. - Что именно? – Спросил Малфой, чуть наклоняя корпус вперёд, ещё ближе к ней; он слишком сильно давил, надеясь поскорее услышать желаемое. Он облизнул губу, так что на мгновение показался самый кончик языка, ярко-розового, пытающегося попробовать на вкус его надвигающихся триумф. Слишком открыто, грубо. - Ты ведь и сам знаешь, да? – Турпин сделала маленький шаг к нему навстречу, понимая, что в глазах появляются слёзы. Её взгляд не отрывался от его лица, искажённого в плотоядной улыбке победителя, изо рта шумно вылетел воздух, предвещая её готовность уступить, сдаться. Им всем хотелось именно этого, обманчивого ощущения контроля, фальшивого вкуса собственного превосходства, а ей так хорошо удавалась роль беспомощной жертвы. – Это невыносимо. - Что? – ещё раз спросил Драко, наклоняясь ниже, будто он мог выдавить из неё признание. Наивный, мальчик, вздумавший бесцеремонно ворваться в чужие игры. - Бороться одной против всего мира, - прошептала Лиз, а её взгляд, безотрывно направленный в его глаза, умолял сделать хоть что-то. Безусловно, он понял эту мольбу, по иронии судьбы понял так же, как вчера Забини. Ведь она знала, абсолютно точно, что это он подошёл первым. - Я могу помочь. – Мгновение, и его лицо оказалось почти вплотную к ней. Самое время, чтобы закончить спектакль и выйти на поклон к рукоплескающему в овациях зрителю. Зрителю, чей взгляд уже напряжённо изучал фигуру Малфоя, чуть сгорбившуюся, нависающую над девушкой. - Не стоит, Драко, - она отрицательно помахала головой, упираясь руками в его грудь. - И мне кажется, что не стоит, - раздался наконец голос Блейза, заставший блондина врасплох. Он слишком поспешно отодвинулся в сторону, с вызовом оглядываясь на однокурсника. – Что ты здесь делаешь, Драко? Но ответить Малфой не успел, потому что в тот же момент раздался громкий стук открывающихся дверей и сразу несколько голосов, доносящихся из приёмной комнаты. Детский плач, громкий и надрывный, заставил их всех обернуться в сторону входа, откуда через мгновение вломилась мадам Помфри, поспешно срывая с нескольких ближайших кроватей покрывала, а следом профессор ЗОТИ с окровавленным и плачущим ребёнком на руках, раскрасневшаяся Паркинсон, тянущая за собой какого-то маленького слизеринца, бледная Ханна Эббот, за которой пытались спрятаться трое хаффлпаффцев, у одного из которых из носа тоже текла кровь, несколько гриффиндорцев и профессор МакГонагл. Детей торопливо укладывали на кровати, раздавался гул причитаний и всхлипов, в котором невозможно было разобрать ни слова. Лиза схватилась рукой за самый край подоконника, со всей силы впиваясь в него пальцами, а её полный ужаса взгляд был направлен на ревущего маленького мальчика, теперь уже лежащего на кровати, поспешно осматриваемого целительницей. Его лицо было полностью залито кровью, и у неё вдруг потемнело в глазах. - Лиза, - позвал голос Блейза над самым ухом, помогая хоть немного вернуться в реальность. Она чуть не потеряла сознание, даже не заметила, как он успел подойти; Малфой уже суетился вокруг детей на пару с Паркинсон. – Лиза, не смотри туда. - Ты что, не понимаешь, - только начала шептать Турпин, как ладонь Забини обхватила и до боли сжала её локоть, вынуждая замолчать. Конечно же ему всё сразу стало понятно, поэтому сейчас его руки настойчиво подталкивали девушку к кровати, вынуждая сесть и отвернуться от происходящего в палате. «Это я, это натворила я! Что же я натворила…» - твердила про себя Лиза, с замиранием сердца вслушиваясь в происходящее за спиной, больше всего опасаясь, что громкий плач ребёнка вдруг прервётся. В палату забежал Гораций Слизнорт, его сопровождала та же девочка, которая прибегала за Паркинсон. Усадив наконец трясущуюся Турпин, Блейз подошёл поближе, пытаясь услышать, о чём говорил декану профессор ЗОТИ. - Фелпс говорит, что они слегка повздорили, достали палочки, а потом уже все животные вырвались из клеток. Они, - рука профессора махнула в сторону хаффлпаффцев, - утверждают, что Мальсибер сам заклятием открыл клетки, видимо не подумал, что на него могут напасть… Лиза беззвучно плакала, склонив голову вниз. Ей хотелось бегать и кричать, заламывать руки, каяться в своём поступке, таком глупом, необдуманном, чуть не стоившим жизни невинному человеку. И ради чего? Чтобы получить одобрительную улыбку слизеринца? Как ему удалось так быстро превратить её в тупое чудовище. Забини приобнял её за плечи, попытался притянуть к себе, но получил настойчивый отпор со стороны девушки, продолжающей заливать слезами светлую блузку. Ему не нравилась её реакция, слишком острая, опасно подозрительная, ведь в паре шагов стояла допрашивая о случившемся гриффиндорцев профессор МакГонагл, а она видела их вчера рядом со злополучным кабинетом. Нельзя было так глупо попасться сейчас, недопустимо, ведь тогда их ожидало кое-что более страшное, чем муки совести. - Все живы. Просто раны, завтра уже и заметны не будут. – Он наклонился к её уху, пытаясь хоть немного успокоить, злился, что она отворачивалась, не желая ничего слушать. Опять это глупое упрямство, будто ей нравилось выставлять его крайним во всех своих неудачах. – Лиза, успокойся, прошу. Никогда ещё Снейп не был так вовремя. Он ворвался в палату, принося с собой холодное спокойствие, долгожданную тишину и, в случае Турпин, ещё и свободу, потому что первым делом потребовал всех, кто не пострадал, покинуть Больничное крыло. - Не вини себя. Я зайду вечером, - Блейз наклонился, чтобы поцеловать её на прощание, но лишь ткнулся губами куда-то над ухом. ***** - Это и правда выглядит странно. Но ты привыкнешь. - Падма засмеялась, глядя на недовольную гримасу на лице подруги. Лиза была по-настоящему рада, что она пришла, хоть ради этого Патил пришлось пропустить ужин. Они болтали уже час, успев не один раз пошутить про странный и нелепый союз Корнера и Менди, что позволяло отлично отвлечься от всех разочарований последнего дня, давящих тяжёлым грузом. А особенно благодарна Турпин была за то, что подруга так и не задала ей ни одного вопроса: ни про странное отсутствие в спальне ночью, ни про то, как и откуда она оказалась в Больничном крыле, ни про Забини. Потому что все эти темы сейчас вызывали внутри столько боли и злости, словно её разрывало по частям. Пострадавший мальчишка-слизеринец всё ещё был здесь, и теперь, перестав плакать и придя в себя, вёл себя отвратительно вызывающе, по каждому капризу подзывая целительницу, жалуясь на недостаточно мягкую подушку, холодное одеяло, сквозняк от окна, слишком пресную еду, - в общем, показывал себя как истинный представитель своего факультета. Лиза слышала, как мадам Помфри говорила директору, что мальчик только чудом не лишился глаза, и ей становилось невыносимо стыдно за то, что спустя каких-то пару часов эти слова совсем не вызывали у неё чувства вины. - Привет, Лиз. – Только из-за неожиданности она не успела даже попытаться увернуться, когда Блейз, будто выскочивший из-под земли, быстро чмокнул её в губы. Наверное, не стоило надеяться, что он забудет о своём обещании, -или угрозе, - зайти вечером, но когда к середине ужина он так и не объявился в палате, Турпин с облегчением вздохнула. Как оказалось, зря. - Я уже пойду. Надеюсь, увидимся завтра на уроках, - с улыбкой сказала Падма и, перед тем как выйти из палаты, она обменялись с Забини быстрыми кивками. Значит, это он рассказал, где её искать. Или, может, попросил прийти, как Малфоя сегодня днём? Несмотря на то, что сейчас Лизе действительно как никогда нужно было присутствие рядом надёжного плеча, она не могла перестать злиться на его постоянное, бесцеремонное, не имеющее никаких границ вмешательство в её жизнь. - Как ты себя чувствуешь? – Он изучал её очень пристально, словно они не виделись пару месяцев и сейчас с трудом получалось узнать друг друга. Блейз присел на край кровати, на которой она лежала, и аккуратно поправил чуть сползшее одеяло. - Нормально. Он помолчал пару минут, явно надеясь услышать от неё ещё хоть слово. Лиза отвечала на его прямой, испытующий взгляд, даже не вспомнив что чуть больше суток назад была уверена что больше никогда не сможет поднять на него глаза от стыда. Сейчас же её охватывала ярость и злость; не сиди они в Больничном крыле, не обошлось бы без криков, бросаемых прямо в лицо проклятий и тех слов, о которых потом бы пришлось пожалеть. Но они были здесь, а потому ей оставалось только всеми силами сдерживаться, мечтая о его уходе. - Выяснили, что это было? – Ему было всё равно, это было заметно по предельно вежливой и учтивой интонации вопроса. От этой показной доброжелательности выворачивало наизнанку, потому что даже презрение не выглядело бы сейчас более неуместным. Ей невыносимо хотелось ответить ему какую-нибудь колкость, сделать больнее, хоть отчасти вернуть долг. За обман, за игры с её чувствами, за Драко, отправленного добить, окончательно стереть любую надежду на человеческое в его сердце. - Неправильно подобранные лекарства. Отдельные компоненты при взаимодействии дали такой побочный эффект. Если сегодня ночь пройдёт нормально, завтра меня выпишут. Тишина. Ей очень хотелось попросить его уйти, но вместо этого она снова отвечала на его взгляд, смотря вызывающе, открыто, мечтая крикнуть в его лицо: «я всё поняла!». Хотя Турпин уверена была, что ничего не поняла, что ей предстояло ещё поразительное число открытий, глубже вырывающих под её ногами погребальную яму. Ему нечего было делать здесь, около неё, в пропитанном терпким запахом зелий больничном крыле; не следовало вновь пытаться проникнуть внутрь головы, занять все мысли, уговорить, заставить передумать, обратить в свою гнилую веру. Почему он не мог просто исчезнуть, перестав прожигать её глазами. - Какого дементора с тобой опять происходит? – прошептал Забини, пальцами обхватив подбородок и вынуждая приблизиться к нему вплотную, плотно соприкоснуться лбами. В его глазах было немое предостережение и ярость, а оставшиеся в палате пострадавшие ученики наверняка уже с интересом изучали их, пытаясь понять, становятся свидетелями ссоры или страсти. - Почему ты здесь? – На выдохе выпалила она, и эти слова явно быстрее добрались именно до его губ, всё ещё находящихся слишком близко к её. - Потому что я так хочу, - усмехнулся Блейз, убрав руку и отстранившись от неё. Ему всегда удавалось оставить за собой последнее слово, последний взгляд, последний жест. Победитель по жизни, завоеватель, покоритель. Он медленно взял тонкую прядь волос, упавших ей на лицо, и заправил за ухо. Она не хочет быть игрушкой в его руках. - Пошёл вон, Забини.