Лакрица

— Гарри, смотри! Отведя взгляды от хроноворота, которым недавно воспользовались, ребята вскакивают с земли, где до этого ждали появления своих двойников. Гермиона с опаской осматривает Визжащую хижину, только сейчас подумав о том, что у неё нет конкретного плана, как спасти Сириуса от нового заточения в Азкабане. Есть лишь факты: следить за прошлым, удивиться храбрости профессора Снейпа, увидеть трансформацию Люпина и вовремя вмешаться в события пока действует хроноворот. Гермиона во все глаза наблюдает за тем, как оборотень борется с собакой, как собирается напасть на Гарри, на её друга, о боже… в сознании кадр из прошлого: только в тот раз с оборотнем сражался не Сириус в анимагической форме, а удивительное, могущественное существо, чей взгляд, как пламя, и тело — орудие убийства. Обучаясь сейчас на третьем курсе, Гермиона редко думает о событиях первого года, но лютость волчьих глаз невольно напоминает о себе в самые неподходящие моменты, заставляя дрожать от страха. Хотя их короткий контакт ещё до чтения соответствующих книг помог ей догадаться, как сильно полнолуние влияет на профессора Люпина. Невзирая на всю известную информацию о ликантропии, она так и не нашла доказательств связи знакомого волка с другими оборотнями и магическими существами, вроде зуву и нунду. Долго придумывая ему имя и потерпев в этом неудачу, она успокоилась на том, что никогда не встретит его снова, и благополучно заглушила мрачные воспоминания. И в этот момент, когда срабатывает защитный рефлекс в адрес своего друга, побудивший поднять ладони ко рту на манер рупора и сымитировать волчий вой, Гермиона на несколько мгновений впадает в состояние дикого ужаса, поскольку боковое зрение подмечает два неясных огонька с подлеска правее Визжащей хижины. — Что ты делаешь? — Гарри хватает её за руку, предотвращая новый вой, и она отвлекается, поверив в обманчивое видение. Действительно, мало ли существ с яркими глазами обитает в Запретном лесу?! Их двойники наделали столько шума, что любой зверь мог из любопытства выйти на лесную опушку, поглазеть на людей и посверкать очами. — Спасаю тебя! — с придыханием Гермиона снова зовёт профессора Люпина, надеясь на успех подражания. Мнимая удача! Оборотень мчится к ним. Слова Гарри о том, что он направляется в их сторону, стирают состояние эйфории, подтвердив глупость её поступка. Быстро вспыхивает мысль, что существо, выглядывающее из леса, вполне способно посмеяться над ней и с прекрасным настроением отправиться назад: в гнездо, дупло, пещеру или куда-нибудь ещё, например, к кентаврам и троллям, дабы обсудить бестолковых людишек, добровольно подзывающих к себе опасных тварей. Однако, спросив у Гермионы, повторит ли она свой порыв, если вернётся на минуту назад, то, безусловно, от неё прозвучит положительный ответ, ведь Гарри угрожала опасность, как и всем остальным. Несчастный профессор Люпин! Бедные её друзья! Будь проклят, Петтигрю! Гарри и Гермиона удирают от оборотня, в душе надеясь, что нюх не позволит ему найти их. — Вправо! — кричит Гарри, отталкивая её в сторону от глубокой ямы. Сзади раздаются свист звериного дыхания и топот лап, профессор преследует их. Гермиона боится потеряться в лесу и отстать от Гарри, поэтому они цепляют руки, но густые заросли мешают спешным движениям. — Глациус! — не глядя, она отправляет за спину замораживающее заклинание. Треск. Попадает в дерево. Оборотень отскакивает в сторону от расколотых, заледеневших брусков. — Осторожно! — она взвизгивает перед совместным с Гарри прыжком через изгнившее бревно, задевает ногой торчащий обрубок и падает на землю, кувыркнувшись несколько раз и поранив лицо о неровную землю. Гарри резко тормозит, возвращаясь к ней. Помогает подняться, но… По голени стекает кровь из глубокой царапины, ей с трудом удаётся встать. — Бежим! — любую боль можно стерпеть в состоянии абсолютной необходимости, особенно когда спасаешь свою жизнь. Люпин нагоняет их. По щекам ударяют ветки деревьев, через которые они пробираются в сторону, где оставили гиппогрифа. В груди остервенело бьётся сердце, подгоняя потоки крови, возбуждающие каждый нерв запульсировать ускоренными оборотами. Гермиона часто моргает, избавляясь от частиц земли, попавших под веки при падении. То ли пострадавшее зрение, то ли и вправду краем глаза она замечает серое пятно, движущееся параллельно их бегу… Гиппогриф? Или же… Профессор нападает сзади, толкая их хлёстким ударом. — Гарри! — она отпускает его руку, соскользнув с высокого пригорка. Их разбрасывает в разные стороны. Гарри направляет палочку на профессора, но вместе с тем боится причинить ему вред, поэтому кидает под ноги: — Инсендио! Оборотень делает прыжок, уворачиваясь от огня, но Гермиона атакует с другой стороны: — Соппоро! — усыпляющее. Однако чары не действуют на оборотня. С тяжёлым сердцем Гермиона признаёт, что им не удастся победить, не навредив профессору. Они с Гарри далеко друг от друга… единственный выход — бежать разрозненно, но… она ранена, почувствует ли профессор кровь? Тогда у неё мало шансов, ведь он найдёт её по запаху. Открыв пасть, оборотень оборачивается в сторону Гермионы, но Гарри поднимает камень, намереваясь отвлечь его броском, как вдруг… Она делает лишь один судорожный вдох перед тем, как закричать, когда оборотень уворачивается от камня и нападает на Гарри, но буквально из ниоткуда его отталкивает назад внезапный, мощный удар крыльев. — Клювокрыл! — Гермиона радостно вскрикивает, когда гиппогриф закрывает Гарри собой и ударяет оборотня копытами, но… — Гермиона, беги! — она не видит Гарри за могучими крыльями, однако его голос, наполненный безмерной тревогой, действует, как тумблер включения обострённой интуиции, и за секунду до столкновения с оборотнем она отпрыгивает влево. Рванув подальше от гиппогрифа, оборотень вновь бросается на неё. Его когти задевают низ кофты, когда Гермиона отталкивается назад и… По округе проносится сдавленный, испуганный крик от появления частичной дезориентации. Отодвигаясь назад, в тени дремучих растений Гермиона не замечает опасного обрыва и кубарем слетает вниз с покатого склона. Чудом не ударившись о камни, она до боли сжимает волшебную палочку, боясь сломать её при спуске. На очередной кувырок перед глазами блестят огоньки из чащи неподалеку… — Гермиона! — где-то сверху раздаётся отчаянный возглас Гарри, но ещё ближе рядом с ней звучит звериное хрипение Люпина. Тело пронзает болью от падения в груду валежника и страхом перед нападением оборотня. Мерлин, помоги! — Профессор, нет! — глухо выдыхает, увидев, как оборотень спрыгивает со склона вслед за ней. На вершине холма вспыхивает заклинание Гарри, но он не успевает помочь. В дальнем уголке сознания Гермиона понимает, что гораздо безопаснее оставаться поближе к другу и гиппогрифу, но вместо разума она следует за чувством самосохранения и срывается в сторону, уворачиваясь от захвата оборотня и убегая в первую попавшуюся на глаза лесную прогалину. Ноги двигаются быстрее, чем раньше, но после каждого поворота, пробираясь зигзагом через широкие деревья, по лодыжке проносится табун жгучей боли, замедляющей скорость и ловкость манёвров. Оборотень гонится за ней в припадке дикого, не свойственного профессору, неистовства. — Авис! — призвав стайку птиц, Гермиона боится посмотреть назад, поэтому не знает, отвлекают ли они профессора или же просто пролетают мимо. Думай! Какие ещё ты знаешь заклинания? Учащённый пульс сотрясает стенки артерий. Страшно! Боже, как же страшно убегать от хищного клацанья в неизвестную и, возможно, более опасную тьму! Свистящее дыхание переходит на панические хрипы, каждый мускул горит от напряжения и безумного бега. Распущенные волосы задевают ветви деревьев и вырываются с корнем, оставляя доказательства её присутствия в глубине Запретного леса. Нет! Нет! Она должна вернуться, ведь миссия заключается в успешном действии хроноворота. Вместе с Гарри она спасёт Сириуса и вернётся в больничное крыло к Рону! Да, да! Она должна! — Фумос! — чары задымления. Стремительный разворот. Вокруг тёмная дымка. Она устремляется вперёд с желанием обойти оборотня, пока его окутывает временная слепота, но… Грохот. Крик. Из облака густого дыма, раскинув лапы и оскалив зубы, оборотень набрасывается на неё. — Инсендио! Огонь между ними. Она дёргается влево и бежит. В сторону. Вправо. Ускоряется. Вперёд. За спину отправляет ещё одно заклинание и… Теперь Гермиона теряет направление. Откуда она прибежала? Как вернуться? Что она помнит из учебников Квентина Тримбла и Миранды Гуссокл? Она читала про «заклинание Компаса», но не помнит правильного движения палочкой! Какие подразумеваются руны? Направление? Сколько оборотов? Как ориентироваться по полной луне? Проклятие! Паника заставляет её остановиться, но оборотень… Всё дальше и дальше. Загоняет её в лес! По лицу текут слёзы, попадая на свежие царапины. Жжётся… а огоньки в стороне вновь мерцают через стволы деревьев… вероятно, у неё сотрясение, и глаза не различают чётких фактур… — Люмос! — вновь погоня, но Гермионе кажется, что оборотень отстаёт, и такая простая мысль воспламеняет надежду и новые силы. Воистину! Топот заглушается, она почти улыбается, как вдруг… Деревья, ветви, кустарники, тьма… как вдруг густые заросли внезапно заканчиваются! Гермиона щурится от прямого лунного света, выбегая из чащи на твёрдую каменную поверхность, на свободное пространство. О нет! Только не это! Оступившись, быстро тормозит и падает на колени, подавляя крик ужаса и удивления от появившейся впереди пропасти. Отшатывается назад, намереваясь убежать обратно, но… Из кустарников появляется оборотень, требующий крови и расправы. Вот и всё. Они на выступе открытого, каменистого склона. По-видимому, где-то поблизости протекает река, поскольку местность напоминает ущелье, а на дне пропасти заметны гладкие, сверкающие при свете луны камни и мокрая земля. Кстати, круглый земной спутник почти ослепляет — Гермиона как на ладони при ярком свете без единой преграды, способной уберечь её от растерзания. Справа — высокие валуны, усыпанные мелкими камешками и мхом, слева — поваленные деревья, через которые невозможно сбежать. Оборотень приближается, она поворачивается к нему лицом. Ей некуда скрыться, ведь за спиной погибель, которую нельзя обмануть. Уже сейчас можно почувствовать, как отчаяние и безысходность неприятно скользят по позвонкам, нашёптывая «прыгай и умри», словно сама бездна раскрывает свои объятия перед её последним вздохом. Гермиона изо всех сил напрягает разум для поиска выхода, не обращая внимания на тихий шорох и стук мелких камешков, падающих с самого высокого валуна, будто от давления чужого веса. Она смотрит только на оборотня. Какая ирония, а ведь дорогого профессора вполне можно назвать другом. Как же ей жаль! Она делает попытку достучаться до светлого волшебника через шкуру и взгляд страшной твари. — П-профессор! — прижимает ладонь с палочкой к бедру и чуть наклоняется корпусом, всматриваясь в голубые глаза. — Профессор Люпин! Встав на все лапы, оборотень останавливается. Есть надежда, да! Профессор! Но… Задержав дыхание, Гермиона опирается на здоровую ногу и пяткой случайно скользит вниз. Не сдерживает испуганного возгласа, пошатнувшись на краю обрыва, а оборотень… Профессор издаёт надсадный вой. Счёт на секунды. Он нападает, Гермиона взмахивает палочкой: — Диффиндо, — из-за её духовного нежелания вредить ему заклинание не срабатывает. Гермиона бросается в сторону поваленных деревьев, направляя на оборотня различные заклинания, но он резко приседает, уворачиваясь, и замахивается для удара. Размашисто, небрежно, наискось от левого уха до правого подреберья… профессор наверняка не нападал раньше на человека… К счастью, по сравнению с тем оборотнем, которого победил её знакомый волк, профессор выглядит худым и невысоким. Оппонент волка был крепким и мускулистым, подобно атлету, поднимающему штангу. В каком-то смысле, ей даже везёт, потому что сила профессорского удара не выбивает ей зубы и не раскалывает череп, как орех. Перед глазами мгновенно мутнеет, когда она отлетает назад, больно ударившись спиной и затылком о землю. Сложно понять, задел ли он кожу когтями или бил тыльной стороной, но она не чувствует крови на лице. Жить! Жить! Всеми силами, любым способом! Грудь горит, дышать тяжело. Раньше её никогда не били… ощущения отвратительные, а страх… Именно страх двояко губит и спасает, поскольку Гермиона сразу же отодвигается дальше и повторяет: — Диффиндо! Оборотень делает шаг назад, когда на его животе появляется узкая царапина. Гермиона бросается к поваленному дереву, заметив отверстие в широком корне и заползает внутрь. На неё падают щепки, когда профессор запрыгивает на дерево, оказавшись над ней, и начинает скрести когтями по поверхности, избавляясь от единственной преграды между ними. В образовавшуюся узкую щель Гермиона направляет палочку и вскрикивает: — Инсендио! — нечаянно промахивается и обжигает собственную руку. После его очередного удара древесина разлетается на части, вынуждая её ползти дальше внутрь полого ствола, пока она не выпадает с другого конца. К счастью, оборотень не замечает этого и продолжает разламывать дерево. Гермиона делает рывок, чтобы убежать в чащу, но… Раненая нога случайно проваливается в неглубокую расщелину между камнями и подводит в самый важный момент. Застряв, как в капкане, Гермиона неуклюже оседает, встав в нелепую позу на четвереньки и промычав болезненный стон. Краем глаза будто бы замечает какое-то движение на высоких валунах, а слух улавливает дополнительную порцию падающих с них камешков, но в этот момент Гермиона осознаёт главное — шум от её возни привлекает внимание оборотня, и он нападает на неё. — Агуаменти! — бесполезное и глупое заклинание, но, как ни странно, решающее в их борьбе. Время снова отсчитывается мгновениями, важными для спасения жизни. Он успевает замахнуться и выбивает палочку из её руки, но тут же отпрыгивает назад от сильной водяной струи. Каменистая земля начинает блестеть от влаги. — Нет! — дёрнувшись за палочкой, которая приземляется на край обрыва, Гермиона чувствует резкую боль в лодыжке. Это конец! Она застревает безоружной на одном месте, но… — Профессор! — сделав два шага назад, оборотень спотыкается о скользкие от воды камни и заваливается в сторону. — Профессор, осторожно! Страх за его жизнь пробирает каждую частицу души, когда оборотень теряет равновесие, а за его спиной… Гермиона кричит, обхватив своё колено двумя руками и резко потянув ногу на себя, чтобы выбраться из ловушки и кинуться за палочкой, ведь… за его спиной пропасть… Оборотень издаёт жалобный вопль, увязнув в камнях на границе между жизнью и смертью. Задние лапы соскальзывают вниз, потащив остальное тело, и он инстинктивно падает на живот, цепляясь за твёрдую поверхность, но всё также сползает с обрыва, оставляя на земле следы острых когтей, подобно прощальному письму — последнему посланию профессора Люпина, несправедливо погибающего по её вине! На её глазах! Местность сотрясается от душераздирающего крика: — Профессор! — превозмогая боль, она изворачивается всем телом, бросившись к нему, дабы вытащить, но камни так сильно придавливают её ногу. Как будто собака на привязи, она видит чужую смерть и пытается, дёргается, вырывается в надежде спасти, но… на самом деле, выхода нет. Даже ухватив, она не сможет вытянуть его, но всё равно кричит во весь голос спасительные, успокаивающие слова, растянувшись пластом, чтобы помочь ему… Кто бы ещё так страдал за судьбу оборотня, считавшегося изгоем магического мира?! Для стороннего наблюдателя её поведение казалось бы странным, даже загадочным, но Гермиона не считает профессора отверженным, поэтому готова на всё ради спасения. Занятно, при встречах с оборотнями ей всегда надо кого-то спасать, один раз ещё куда ни шло, но второй — явно злой рок! — Гарри, на помощь! — быть может, он придёт, спасёт Люпина. — Профессор, держитесь! — обращение звучит отчаянным, горьким хрипом из-за пробежавшей конвульсии по ноге от неудобного положения и вывиха. Мимо её слуха с валуна раздаются отрывистое пощёлкивание и непонятный шорох, но Гермиона продолжает барахтаться на земле по виду загнанной даниэли и принимает решение согласно требованию ратного духа. Сначала предельно напрягает тело, потом замирает… несколько секунд неуверенности… Когда оборотень падает вниз, она резко отталкивается здоровой ногой от земли и… с мучением, хрустом кости, скоблением камней по коже, прикушенным от боли языком… быстро выдёргивает пострадавшую конечность и бросается к краю обрыва за палочкой. Замедленная сцена длиною в один вздох. Она никогда не забудет взгляд профессора, отдаляющийся при каждом метре падения… и вроде бы замечает искорку человеческой боли в его глазах… Быстрый взмах, громкие, чёткие слоги: — Арресто Моментум! — заклинание замедленного падения, использованное Дамблдором для спасения Гарри во время игры в квиддич. Гермиона вкладывает огромное количество веры в успех колдовства. Только бы всё получилось! Её тело дрожит от недавней эйфории, боль в ноге затмевается душевной тяжестью, и… Падение замедляется, профессор застывает в нескольких метрах от земли, а потом самостоятельно спрыгивает, издаёт протяжный вой на луну и убегает в лес… он найдёт обратный путь в Хогвартс. Хвала Годрику! — С-спасибо, — она выдыхает так вымученно и облегчённо то ли себе, то ли небесам, то ли просто так. Слёзы вынуждают засопеть, у неё не остаётся сил, но всё-таки она подносит палочку к лодыжке и произносит: — Агуаменти, — на землю стекает вода, разбавленная кровью, — Ферула, — данное заклинание она запомнила, когда Люпин накладывал бинты на ногу Рона в Визжащей хижине. У неё получается хуже, но боль затихает из-за надёжной фиксации. Вставай! Ты на краю склона! Слышишь, камешки шумят, вероятно, под тобой, или же… Но пережив шок, сложно собраться с силами. Голова пуста. Медленно, но вставай сейчас же! Опираясь руками на землю, Гермиона сначала пробует наступать на раненую ногу, затем осторожно поднимается во весь рост, но из-за внезапного головокружения выпускает палочку из рук и надавливает пальцами на глаза, избавляясь от мутной пелены. Порядок! Профессор невредим, ты наполовину цела. Теперь найди Гарри и закончи миссию по спасению Сириуса и гиппогрифа. Бесценное время не ждёт, выравнивая прошлое и настоящее. Камешки, камешки… Гермиона поворачивается спиной к пропасти, осматривая землю в поиске волшебной палочки. Камешек… Сильное вздрагивание, потеря спокойствия, искра паники, но следом — неодолимый, бессвязный ступор. Так бывает в моменты, когда врагу удаётся морально застать соперника врасплох. Гермиона пока не умеет бороться с приступом психологической обездвиженности, слишком юна и неопытна, да и повода для глубокого самоанализа до этой поры не имелось. Замерев, она неосознанно задерживает дыхание, ведь теперь ясно чувствуется разница между случайным шелестом природных пород и… вот таким! Господи! Она одна в Запретном лесу. Едва-едва справившись с оборотнем, судьба испытывает её новой опасностью! Что теперь? Акромантул? Ещё один тролль? Шестое чувство удивляет странной уверенностью, что с ней всё будет хорошо. Внушение? Тщеславие после встречи с оборотнем? Нет, лишь предчувствие, если не обыденное, то просто обыкновенное. Гермиона резко запрокидывает голову, чтобы ровно посмотреть на зрителя… Ошеломление! Воздух по-прежнему не поступает в лёгкие. Широко распахнув глаза, она смотрит и не верит… не верит! Нет! Невозможно, но на возвышенности перед ней… Огромное существо с жёлтыми глазами и густой серой шерстью лежит на животе, подогнув под себя задние лапы и вытянув перед собой передние. Он! Ей хватает одного взгляда для узнавания. Словно зачарованная, она чуть наклоняет голову и смотрит на него, вспоминая первый курс, как нечто, что казалось сном, преимущественно кошмаром, а сейчас наяву снова воплощённым в реальность! Однако… Что за… что? От неё ещё один вздрог, когда она внимательнее присматривается, и вдруг… Волк смотрит на неё менее напряжённо, даже наоборот — расслабленно развалившись на камне, он несколько раз мотает головой и облизывает пасть, не выражая агрессии, а потом… Она хмурится. Он издаёт задорное порыкивание и в лежачем положении неожиданно делает резкий поворот, крутанувшись вокруг своей оси, а потом поворачивается на спину, вытягиваясь дугой, и лениво обтирается по валуну в приступе увеселения. Надбровные дуги дёргаются, а из пасти… Гермиона оторопело слышит прерывистый… волчий гогот?! Смех по-волчьи? Хрипло-лающий, рычащий, громкий и отнюдь не добрый. И тут вдруг ей становится горько. Камешки падают от его движений, доказав, что раньше, когда она мимолётно улавливала подобные звуки во время контакта с профессором, он также потешался над ней, издеваясь, веселясь, забавляясь над шоу и её слабыми попытками достучаться до оборотня в период трансформации. Это же просто волк! Что значит «потешался»?! Вероятно, он сыт, и у него просто хорошее настроение. Всего лишь животное, однако… Животное возвращается в исходное положение, свободно растянувшись на животе. Новое мотание головой, чтобы пыль спала от недавней забавы. Глаза… Мерлин! Дополнительные ясности: огоньки — это его наблюдение за Визжащей хижиной, затем следование за ней и Гарри по Запретному лесу, а сейчас… Сейчас она дрожит от всего происходящего, по шее течёт пот. Издав бесшумный всхлип, Гермиона растерянно смотрит на него, чувствуя, как страх разбавляется негодованием и… злостью! Она столько пережила за одну ночь, так сильно боялась за профессора! В результате получает насмешку! И от кого? От глупого волка?! Видимо, что-то мелькает на её лице, или же это его звериное чутьё, предупреждающее об опасности. Не меняя насмешливого выражения на морде, его тело напрягается, а затем… Гермиона в гневе сводит брови и опускает голову, чтобы найти волшебную палочку, как вдруг… Не ожидая от него резкой смены настроения, Гермиона содрогается от громкого рыка. Рефлексивно пятится назад, вернув ему взгляд, и… — Н-нет… — еле слышно боязливо выдыхает, соскользнув вниз так же, как и профессор Люпин. Чёрт! Только не так! В голове проносится мгновенное порицание. Это не волк глупый, а она! Земля окончательно уходит из-под ног, когда она падает и пытается хоть за что-то ухватиться. Рычание безымённого волка затихает, теперь он демонстрирует безразличие и проводит лапой по ушам, будто собираясь умываться, но нет… он не облизывает лапу, просто незатейливо поглаживает себя. — Гарри! — поскольку больше некого просить, Гермиона зовёт единственного человека, способного ей помочь. Она цепляется пальцами за край обрыва и бьёт ногами по скальной тверди, пока мыски не упираются в узкие выступы, но слабые руки не способны долго держать вес, и она соскальзывает ниже. — Гарри! — жмурится до боли в глазах, изо всех сил напрягая руки, чтобы подтянуться. Пожалуйста, Гарри! Кто угодно! Утонув в горе от скорого падения, Гермиона забывает о мохнатой причине своего положения и вновь пытается подняться наверх. Беспокойно осматривает край и замечает кончик виноградной лозы. Годрик, помоги! Она может дотянуться, для этого нужно отпустить опору, но… тогда она упадёт, ведь нельзя удержаться одной рукой. Чуть приподнявшись на мысках, она видит волка на прежнем месте, занимающегося исключительно собой и не смотрящего в её сторону… Из дрожащих связок вырывается умоляющее: — Пожалуйста! Но он не реагирует, лишь неторопливо встаёт и разминает мышцы, наклонившись вперёд на вытянутых лапах. При потягивании напрягшиеся пальцы разводятся в стороны и вытягиваются когти. Всхлипывая, Гермиона делает попытку передвинуть руку влево, в сторону волшебной палочки, но внезапно мысок соскальзывает с выступа, вырывая из её горла жалобное блеяние. Мгновенно руки напрягаются, как и шея при запрокидывании головы. — Умоляю! — не веря в то, что зверь понимает её, она всё равно просит, ведь больше ничего нельзя сделать. Пальцы до бледности сжимаются на торчащих острых камнях. Ей удаётся слегка подтянуться. От этого движения в её поле зрения вновь попадает хищник. Тряхнув головой, он спрыгивает с высоты и неспешно подходит к ней, втянув когти. Чувства Гермионы делятся на надежду и страх. С таким же успехом, как помочь, волк может сейчас откусить её руку и сбросить в пропасть, поэтому она пугливо моргает, продолжая попытки достать до палочки. По ладоням течёт кровь от царапин, в голове смесь боли и агонии. Подходит зверь, а по ощущениям — приближается гибель. Когда сверху её накрывает тень от его тела, Гермиона неотрывно смотрит на палочку, боясь взглянуть в его глаза. Он садится перед ней, поставив передние лапы почти вплотную к краю, где она цепляется за выступ. У неё возникает сумасшедшая идея схватиться за него, поэтому она немного двигает рукой, пытаясь вытянуть указательный палец, чтобы дотронуться до шерсти, но… Заглушенный лязг. Гермиона вздрагивает, едва не падая вниз, когда из его лапы моментально выдвигаются когти с характерным звуком. — Нет, пожалуйста! — в выражении крайнее отчаяние. Гермиона обратно хватается за выступ, оставив шанс коснуться его, но потом неожиданно… Волк сразу же втягивает когти. Что? С удивленным негодованием Гермиона наконец переводит взгляд на его морду и поднимает брови в непонимании. Что за потеха? Он снова изображает веселье, издавая из пасти гортанные, хриплые звуки. Будто под действием иррациональности, она ещё раз вытягивает палец. Щелчок. Когти. Нет, это невозможно. За что ей это всё? Что за игра? Гермиона тяжело дышит и со злостью смотрит на него. Теперь он не смеётся, но оскал сильно напоминает развлечение. Носовые щели прерывисто раздуваются от частого, глубокого дыхания. Наклонив голову набок, он убирает когти, когда Гермиона прекращает тянуться к нему. Достань до палочки! Единственный выход! Ты больше не можешь держаться из-за ослабления сил. Посмотрев в сторону древка, она глотает порцию воздуха для рывка и… О боже, нет-нет-нет! Наступив лапой на палочку, он небрежно откидывает её подальше в сторону чащи. Неразумное животное! Теперь выхода точно нет, можно только пялиться на него, выражая всю неприязнь, на какую способна её впечатлительная душа. Хватает на немного! Поиграв в упрямые гляделки, Гермиона слышит вой из леса и сразу же вспоминает о профессоре. Лицо избавляется от гнева в сторону жалости и сострадания. Волк кратко дёргает ушами и слегка поворачивает лицо к чаще, а Гермиона неожиданно говорит: — Не уходи! — отчасти ради того, чтобы волк не навредил оборотню, если этот вой принадлежит профессору. Хотя толку нет, всё равно ей падать и падать, даже не узнав последствия сегодняшнего вечера… Задор на его морде заменяется заинтересованным спокойствием. Гермиона может поклясться, что на несколько секунд он щурит глаза и едва заметно водит челюстью. Не разрывая зрительной связи, он глубоко скоблит когтем линию на каменной поверхности перед собой и… Неожиданно делает два шага в сторону и грузно падает на бок, вытянув вперёд все лапы и положив морду на землю. От его веса с земли поднимается пыль, оседающая на Гермиону. Обычно так спят собаки. Она часто хлопает ресницами, когда волк протяжно зевает, широко открыв пасть. Осклабившись, он прикрывает глаза. — Я… — сглотнув, Гермиона неуверенно зовёт, — эй! Что ж, он решает вздремнуть рядом с жертвой. Можно ли придумать ситуацию хуже? Она окончательно прощается со светом, даже думает ослабить пальцы, чтобы упасть в пучину покоя. Мама, папа, я… Что? Вдруг, бросив взгляд перед собой, она замечает… трещину?! Нет, это ровная линия, сделанная его когтем, образовавшая углубление в камнях, за которое можно зацепиться и выбраться. Она отпускает прежнюю опору, чтобы в следующую секунду резко ухватиться за выемку. Подтягивается, стараясь так, как никогда до этого. Он чуть приоткрывает глаза: теперь всё в руках этой девчонки. Если постарается, то спасётся, а нет, то… То он пожалеет, что не перегрыз ей горло два года назад…