Лакрица

— Всего лишь боль, да?! — самодовольная насмешка ярко сияет в его интонации, но глаза пылают неукротимой дикостью, явно далёкой от простой человеческой иронии. Неизбежность! Вновь ощущение фатальной неизбежности! По воле рока только слово «неизбежность» создаёт громоподобное эхо, заглушая любые здравые мысли, кроме одной: неизбежность настолько неумолима и подсознательно ожидаема, что кажется… логичной?! Всемогущие боги, только не это, прошу, помогите! Пусть он уйдёт, умоляю, пусть уйдёт! Это Круцио! Точно Круцио! Ужас и страх пожирают каждую частичку тела из-за Круцио от Беллы, а не от его плотоядного взгляда и гортанного голоса! Внушай это активнее, поверь в обман восприятия и успокойся! Колени подгибаются, с трудом держа вес оцепеневшего тела. Ох, всё не так, это средоточие души и сердца каменеет в испуге, а вот нервы наоборот в стихийно быстром потоке горят под кожей, содрогаясь в ожидании прыжка хищной твари. В такой позе, дрожа и вжимаясь в стену, Гермиона считает себя слабой, загнанной жертвой, способной лишь выть от боли и отвращения. Одежда висит на плечах влажным грузом из-за пережитой агонии непростительного заклинания. Пальто осталось в гостиной, разорванное и окровавленное стараниями Лестрейндж, сейчас на Гермионе надет серый, плотно запахнутый с помощью пояса, кардиган. Под растянутой тканью с предплечья стекают капли крови, попадающие на джинсы и ботинки. Плотная светлая кофта прилипает к телу, причиняя неудобство, но ни один мешающий фактор не разрушает её психику так, как делает это Грейбек. Святые небеса! Почему она здесь? Гермиона точно слышала, неотчётливо вдалеке слышала голоса Гарри и Рона, когда оборотень нёс её сюда… быть может, друзья заперты в другой части здания или же… выше! Грейбек долго спускался, зачем он привёл её глубоко под землю? Наверняка Гарри находится не так далеко от первого этажа, в отличие от неё. Неизбежность! Даже про себя нельзя произносить неприятное словцо! Умолкни! Гермиона не хочет знать, какой именно смысл несёт в себе данное слово в контексте сложившейся ситуации, в которой она осталась один на один со зве… с человеком! Он убьёт её, этим всё объясняется! Стало быть, тебя пугает неизбежность смерти? Когда-то Гермиона читала, что психологи называют это​ экзистенциальной данностью, которую невозможно принять и осмыслить без тревоги и страха. Что ж, раз называют, так называют. Наверное, этим социальным ребятам можно верить. Вот и смирись, они же говорят, что невозможно принять! Бояться смерти — это нормально! Да нет же, нет! Смерть ни при чём, здесь другая, более изощрённая неизбежность, сформировавшаяся из ранних встреч с Грейбеком и сегодняшних событий! Мышление замораживается, так и не придумав путь спасения… способ выживания! Только одна необходимость, согласно первобытному инстинкту, стреляет в мозг: недопустимо прижиматься к стене, ведь таким образом исчезнет лишняя возможность на побег, и ни в коем случае нельзя стоять в углу! Ногти едва не ломаются от царапанья каменной поверхности, когда Гермиона неловко отталкивается от стены, сделав несколько шагов вперёд к середине помещения. Возможно, она зря накручивает себя, и он просто решил удостовериться в надёжности подвала, а потом просто отправится восвояси… Назвать это место темницей Гермиона не решается в силу прочной ассоциации со склепом, из которого невозможно выбраться живой! Она не моргает, широко распахнутыми глазами следит за тем, как он опускает взгляд на её ноги и, наблюдая за движением, слегка кривит уголок губ в недоброй усмешке. Сейчас он смотрит на неё очень странно, умышленно или неумышленно показывая несочетаемые эмоции: смотрит так тягостно, надменно, с проблесками мрачной горячности, при этом между бровями периодически появляются и исчезают морщины от лёгкого, изучающего прищура, а закрытый рот то и дело меняет форму из-за скольжения языка по внутренним сторонам губ. Убийственный взгляд, не лишённый жадной рьяности, в сочетании с непонятной нервозностью пугает до дрожи, поскольку навевает мысли о злом безумии. Ранее она в нём никогда не замечала похожего состояния. Что происходит? Неконтролируемая паника быстрее гонит сердце. Кровь вздувает жилы, будто с намерением порвать их и изготовить сплав костей и мышц. Гермиона шумно дышит носом, очень плотно сжав губы, боясь, что как только откроет уста, то они больше никогда не закроются, а так и будут отчаянно ловить азот на пару с кислородом, пока во рту не станет смертельно сухо. Её деструктивные эмоции обнажены перед его взором настолько явно, что даже будь они в темноте, комната пропиталась бы страхом и волнением под воздействием негативной ментальной ауры. Гермиона стоит ровно по центру комнаты напротив него и сжимает руки в кулаки, терпя боль от раны на предплечье. Что с ней сделала Лестрейндж? Удивительно, что сейчас Гермионе абсолютно всё равно, в каком состоянии её рука, ведь угроза в лице зве… человека, находящегося рядом с ней, намного опаснее совершённого Беллатрисой. Взгляд Грейбека прослеживает капли крови, падающие на пол мелкими брызгами. Чувствителен ли он к запаху крови? Судя по заметному расширению ноздрей при каждом медленном вдохе, он точно должен ощущать противный привкус, но… нет, кровь не является причиной его ненормального состояния, ведь в магазине Горбина он был развязно расслабленным, тогда почему? Ты ведёшь себя слишком нервно, он ведь ничего не делает! Просто рассматривает тебя! Почему ты дрожишь? Просто этот зве… проклятие… человек… в этом проблема! Он ничего не делает, но одного лишь взгляда достаточно, чтобы увидеть в нём зверя. Бледная жирная кожа, расширенные поры на щеках, покрасневшие глазные яблоки, узкие зрачки, обветренные губы, лохматые волосы, серые сосуды, проступающие через кожу под глазами и на висках… господи, ей страшно! Ещё утром, когда он сидел на дереве, Гермиона рассматривала человека, изучала мужчи… изучала человека, просто человека! Но теперь она с трудом может его так назвать, он изменился, а ведь прошло не слишком много времени. Да, в этом вся беда, Грейбек ничего не говорит и не делает, но его внешний вид до смерти пугает её. Чересчур явных изменений нет, есть лишь воспалённые глаза, глубокое дыхание, растущее напряжение и повышенное потоотделение. Собственно, в то время как оборотень каким-то отстраненным, полудиким взглядом смотрит на её кровоточащую руку, Гермиона наблюдает за каплей пота, медленно ползущей по его щеке и скрывающейся под подбородком. Нет! Она не может смотреть! Не хочет его видеть! Слишком страшно и противно! Разум не успевает усмирить дрожащее тело, и Гермиона неосознанно делает маленький шаг вправо, чтобы посмотреть за его плечо на решётку. Она должна сбежать! Находиться рядом с ним всё равно что вгонять себе инъекцию адреналина, которая заводит сердце и разрушает нервную систему. И этим движением нарушает тишину. Потеряв из поля зрения её руку, Грейбек чуть опускает веки и слегка дёргает правым плечом, потом левым, то ли отвлекаясь, то ли просто так. Гермиона вздрагивает, изумляясь резкому изменению его лица, на котором вновь появляется тень привычной усмешки. Да уж, и с каких пор ты готова вздыхать с облегчением, когда он так скалится?! Но всё лучше, чем то, что было минутой назад, хотя… сейчас даже его усмешка кажется пришлой. Гермиона застывает столбом, вжав голову в плечи, и не отводит взгляд, когда он осматривает подвальную комнату. Хорошо, смотри и уходи! Уходи! Но после неспешного осмотра Грейбек останавливает взор на Гермионе и, мельком оглядев напряженное тело, шире улыбается и делает шаг вперёд. Нет! Нет-нет! У неё нет выбора, она не может спрятаться в углу, поэтому… Резко дёрнувшись вправо, она бросается к выходу со слепой надеждой, что обойдёт его, но… Он мгновенно делает шаг в сторону, загораживая проход. С приглушённым вздохом Гермиона быстро останавливается на расстоянии метра, едва не врезавшись в него. Потом делает несколько шагов назад и бежит влево. Он вновь преграждает путь, чуть приподняв руки в разные стороны и издав долгое насмешливое «ц», означающее, что выхода нет, а она просто жалкая мышь в клетке. Гермиона всхлипывает, когда после пятой попытки обойти его слышит язвительный, низкий смех, но всё равно продолжает. Нужно прорваться к решётке. Вправо, рывок, влево, рывок, новый всхлип… ему ничего не мешает схватить её, но он медлит, и Гермиона с отчаянием понимает, что своим поведением забавляет его. Горько, но… пусть так! Она готова весь день бегать туда и обратно, только бы он не причинил ей вреда! Только бы Гарри и Рону хватило времени, чтобы придумать план спасения! Она будет бегать. Будет, будет… Будет ровно до момента, пока на очередное, почти случившееся столкновение с его телом Грейбек не делает небольшой шаг вперёд, лениво щёлкнув её когтем по носу прямо по линии недавней царапины. Мир останавливается, как и Гермиона от шока и страха из-за неожиданного прикосновения. Они стоят ровно напротив друг друга, держа визуальный контакт. Она тяжело дышит. Тикают секунды, раз, два, три, он лукаво улыбается, прищурив глаза. Гермиона хлопает ресницами. Между ними тот же метр расстояния. Гробовая тишина и… Не приближаясь, он стремительно поднимает ладони, будто собираясь её схватить, а из горла раздаётся короткий, низкий хрип. О, Господи! Гермиона так громко вскрикивает и шарахается назад, испугавшись его атаки, что едва не падает на пол прямо на ровном месте. Неуклюже шатается, обхватив себя за плечи, оказавшись далеко от него… почти у стены… Спустя парочку мгновений, когда рассудок возвращается на место, Гермиона слышит басовитое фырканье и потрясенно смотрит, будто в замедленной реальности, как он свободно опускает руки… он, он… Да, он не сдвинулся ни на сантиметр, а ты, как дура, повелась и чуть не сломала себе шею из-за его простого обманного манёвра. Ублюдок! Будь он проклят! Зачем пугать её ещё больше? И тогда, показывая более острый взгляд, он делает шаг ближе. По её телу пробегает дрожь, заставляющая прятаться от опасности, и Гермиона собирается отойти назад, но… Нет! Нет! Она не встанет у стены, нет! Есть ещё пространство, есть! От стены её отделяют три-четыре шага. Теперь… о боже, помоги, теперь его лицо превращается в коварную, ехидную маску. Что ж, он наигрался, по всей видимости, и наслаждается её страхом. Грейбек медленно наступает, опустив руки вдоль тела. Наклоняет голову набок и пускает взгляд вниз, явно ожидая, что она отступит назад. Почти провоцирует на это, немыми словами говоря, что ей нигде не скрыться. Нельзя, нет! Стой на месте! Ни шагу назад! В следствие Круциатуса тело ещё сильнее дрожит. Гермиона едва заметно качает головой в отрицании, поймав взаимную зрительную связь. Он приближается, прикусив щеку изнутри. В глазах мерцает яркая лазурь. — Не подходи! — всхлипнув, она сжимает в кулаки нижний край кардигана и не узнаёт свой упавший, просящий голос. Ещё один шаг. Он останавливается, снова сохранив метровую дистанцию. Его интонация сквозит издёвкой: — А то что? Прошу, прошу! Только не это! — Я-я… я… — всё же она отступает назад, когда он делает шаг вперёд, разум активно ищет выход, но не находит, — я б-буду кричать! — с трудом заставив себя остановиться, она выгибает спину, слегка отклоняясь верхней частью тела назад, и выставляет перед собой руки в защитном жесте. Оскал становится шире. Грейбек запрокидывает голову и смотрит на неё из-под полуприкрытых век. Мерлин, кто-нибудь, Гарри, Рон, хоть кто-нибудь! В душе она заливается криком, ладони едва-едва упираются в его грудь, когда он продолжает наступать. Резко опустив руки, Гермиона делает шаг назад. Мимолётно глянув вниз, Грейбек возвращает взгляд на её лицо и опускает голову, теперь посмотрев на неё исподлобья, хотя из-за его роста это сделать затруднительно, но каким-то образом у него получается. Низким тембром он спрашивает: — Громко? — и на этот раз, в отличие от прежнего медленного движения, он делает быстрый, размашистый шаг. Он не касается её, но Гермиона снова реагирует каждым мускулом. Невольно издав глухой писк, она врезается спиной в стену, больно ударившись лопатками! На миг жмурится и выдыхает сквозь сдавленный всхлип: — Громко! — открыв глаза, она шокировано цепенеет, потому что… Их разделяет минимальное расстояние. Она даже не слышала его последнего шага, когда он сократил дистанцию, а теперь ей приходится задирать голову, чтобы смотреть на его лицо. — Кричи! — хрипло говорит он. — Громко. Помимо его зловещего полушёпота в ушах звенят прежние слова, сказанные в гостиной: «Я бы вырвал связки, но мне нравятся её крики.» Тело не справляется со стрессом, она начинает сползать вниз по стене из-за дрожи в коленях, но неожиданно он упирается мыском сапога в стену ровно между её ног. Их лодыжки соприкасаются, и этот контакт заставляет её чуть шире расставить ноги и резко выпрямиться, вновь заскользив спиной по стене, но… Как только её лицо оказывается ближе к нему, оборотень кратко усмехается и, наклонив голову, резко клацает зубами как если бы решил откусить её нос. Да что же это такое?! Она ненавидит подобные игры! Опять дёргается всем телом, вжимая голову в плечи. Руки сами по себе тянутся к лицу, чтобы закрыть нос, но как только Гермиона поднимает ладони, то случайно задевает его тело, ведь практически отсутствующая дистанция мешает сделать хотя бы одно свободное движение. Поэтому она сводит руки в кулаки, прижав их к стене с двух сторон от своей головы, крепко закрывает глаза, пустив на волю слёзы, и отворачивается, коснувшись щекой холодного камня. — Пожалуйста, — она хочет повысить громкость голоса, пусть её услышит весь мэнор, может, хоть кто-то придёт, но вместо крика связки издают лишь сиплые звуки, — не трогай меня! Чёрт, воспоминание ножом ранит сердце: «Когда я тебя буду трогать, ты заметишь. Кровь потечёт не только между ног.» Нет! Нет! Из-за того, что она держит руки согнутыми в локтях возле головы, предплечье оголяется, кровь стекает по руке, но она не обращает внимания. Чувствует, да, но терпит боль. Не открывай глаза! Молись богам и не открывай глаза. Щека плотно прижимается к стене, когда Гермиона ощущает прикосновение к другой стороне лица. О нет! Дыхание сбивается. По её виску скользит кончик его носа, едва касаясь. Ей щекотно, а потом она вздрагивает, когда он с иронией проговаривает на ухо: — Это твой громкий крик, ведьма?! Не смотри! Крепко жмурься! Если посмотришь на него, то умрёшь от страха! Так не должно быть! Почему ты так сильно боишься? Даже Беллу ты не боялась! Просто… просто… Неизбежность? Да! В этом заключается иррациональная катастрофа! К чёрту! Она дёргает головой, разрывая контакт, и сразу же плотнее прижимается к стене, чтобы увеличить расстояние! Набирает в лёгкие побольше воздуха и, как прежде жмурясь, кричит: — Помогите! Думает, что кричит, надеется на это, но на самом деле её крик — это негромкое блеяние, вызвавшее его отрывистый смешок. Вдохнув ещё глубже, Гермиона хмурится и открывает рот, собираясь пробовать ещё, но новое ощущение, совсем не похожее на прикосновение носом, замедляет выкрик. Коготь невесомо прочерчивает линию по скуле. — Теперь порычишь на меня? — невзирая на глумливый смысл его насмешки, скрипучий, низкий голос содержит властные ноты, вмиг пустившие её тело в судорожное состояние. Она сильнее жмурится, поморщившись в страдании. Коготь обводит уголок губ, спускается ниже, обойдя изгиб челюсти, и, к её ужасу, прижимается к выступающей венке на шее, где буйным потоком льётся человеческая жизнь. Почувствовав острое давление, Гермиона хнычет: — Н-нет. Либо это ответ на его вопрос, либо просьба не резать яремную вену. Гермиона не знает, что из этого выбирает Грейбек, но коготь оставляет шейную область и возвращается к подбородку. Поскольку она не смотрит на его лицо, то ей сложно понять его эмоции при следующих словах, но тон голоса странным образом выражает фальшивое спокойствие и потворство: — Будешь покорной? — после фразы он резко выдыхает носом, напомнив ей быка перед забегом. Самую малость приоткрыв глаза, но не повернув к нему голову, Гермиона издаёт неразборчивое мычание, потому что не знает, как отвечать на этот вопрос. — Я… я не… — собирается сказать «я не понимаю», но внезапно… Конечности омываются болью, когда он одним поставленным движением грубо хватает её за горло, вынудив посмотреть на него, и резко поднимает вверх, сильнее прижав к стене. Мыски не достают до пола, каждый позвонок страдает от растяжения мышц. Гермиона в панике начинает бить его по руке, но в затылке раздаётся хруст… как ни странно, она может дышать, но держа её на весу за шею таким образом, Грейбек просто сломает ей хребет. Из горла раздаётся хрип, в глазах сверкают яркие точки, но она умудряется разглядеть его свирепую, испорченную недовольством, гримасу, а ещё… святые силы, ещё она видит две красные капли у него на нижней губе… это длинные клыки врезаются в кожу, когда он закрывает рот. Пытаясь закричать, она ударяет его коленями и жалобно кривит лицо. — П-пожалуйста! — она вонзает ногти в его ладонь, которая держит горло, но он перехватывает одну из её рук, и Гермиона вскрикивает от жжения на раненом предплечье, которое он сдавливает в стальной хватке. Сейчас она чуть повыше его, и теперь он свободно смотрит на неё исподлобья из-под сведённых бровей. Глаза в глаза. Гермиона выдыхает: — Буду! Я буду! Не отводя от неё прищуренных глаз, он показывает сардоническую улыбку. Пальцы уменьшают давление на её горле, Гермиона интуитивно чувствует, что он сейчас её отпустит, но… Бросив беглый взгляд на шею, Грейбек оставляет улыбку, но поджимает губы, делая её более тонкой… он вообще замечает, что от этого у него в кожу до крови вонзаются клыки?! Гермиона теряет этот вопрос, как и все мысли, когда он отпускает саднящее предплечье и прижимает свою руку к стене между её ног. О нет! За секунду до того, как он, не отпуская, расслабляет пальцы на горле, Гермиона знает, что случится, и приземляется промежностью на мужскую руку, которую он держит у стены. Она рефлексивно хватается за его плечи, проклиная неконтролируемые человеческие реакции, и… Её лицо оказывается в нескольких сантиметрах от его. Она чувствует запах крови с его губ. Из-за учащённого дыхания она прерывисто дышит, буквально выдыхая ему в рот. — Да, ведьма, — он тянет последний слог, впервые на её памяти, — лучше тебе пока быть покорной, — Гермиона не может моргать, так и смотрит на него потрясёнными глазами, которые раскрываются шире, когда он проводит большим пальцем по промежности, — если хочешь жить! Её брови хмуро сходятся на переносице. Она тратит силы на понимание его слов. Почему он выделяет слово «пока» как ударное и зачем добавляет насмешку в последнюю фразу? Мысли застревают в разуме, поэтому она с опозданием реагирует на смену положения. Грейбек убирает пальцы с её горла, а в следующее мгновение Гермиона стонет от неожиданной, острой боли в руке. — Отпусти! — надсадно выкрикивает, чувствуя, как два заточенных когтя надавливают на кожу и царапают рану, оставленную Лестрейндж. — Перестань! — она дёргается, пытаясь слезть с его ладони, которая по-прежнему прижата к влагалищу, но оборотень делает шаг вперёд, придавливая её своим телом и сильнее скоблит по ране, будто сбривая кожу. — Ублюдок! Зачем? Зачем? Гермиона чувствует, как быстро ненависть вторгается в сердце, поверив, что он просто издевается над ней… изуверствует! Зачем? Разве крови недостаточно? У неё немеют пальцы. Оборотень убирает руки и слегка отстраняется, приподнимает одну ладонь перед собой, размазав её кровь по подушечкам пальцев, и ухмыляется! Она вправду ненавидит его! Особенно этот клятый оскал! Гермиона боится посмотреть на своё изуродованное предплечье. Испепеляет взглядом Грейбека с гневом и болью, зажав рану здоровой рукой. — Т-ты! Ты… — ей не хватает слов, но голос шипит яростью, из глаз текут слёзы. И уж чего она точно не ожидает, так это нового щелчка по носу и оставленного кровавого следа, когда Грейбек щекочущим движением проводит пару раз когтями под её подбородком. — Охлади шкурку, киска, это плата за твою покорность, — кивком указав на руку, оборотень проводит языком по своей нижней губе и сплёвывает кровь на пол. Гермиона непонимающе прищуривается и собирается посмотреть на предплечье, но Грейбек хватает её за волосы и ведёт в угол подвала, где навалена высокая груда сена. Что? Что? Неизбежность? Слава богу, нет! Он кидает её на сено, подхватывает один колосок и отходит к противоположной стене. Гермиона подскакивает на ноги, но… вероятно, ей просто слышится, но вроде бы из другой части комнаты повелительно раздаётся: «сидеть!». Она падает обратно, сев на сено и прижав колени к груди. По-прежнему боится нападения с его стороны, тихонько вытирает слёзы рукавом. Следит за оборотнем, но, к удивлению Гермионы, он занимает место, диагональное её размещению. Опускается на пол, вытягивает ноги, скрестив лодыжки, кладёт руку под голову и опирается на стену в полулежачем положении. Второй ладонью он подносит колосок ко рту… И? Сглотнув, Гермиона задерживает дыхание, с подозрением косясь в его сторону. Грейбек покусывает колосок, придерживая его пальцами за другой конец, и закрывает глаза. И? И? И что? Что теперь? Что-что?! Ничего! Он посадил тебя на сено и решил вздремнуть, проблемы?! Ну… Вот и сиди! По-видимому, слова про покорность означали твоё обещание сидеть на сене! Что не так? На кой чёрт в подвал кто-то притащил сено?! Гермиона глубоко вздыхает. Конечно, дурь в голове — лишь способ успокоить нервы. В реальности она благодарит судьбу, что у неё появляется хотя бы минута для спокойного обдумывания всех событий. Грейбек — сумасшедший дикарь, которому могло прийти в голову всё что угодно, поэтому она не хочет думать о его мотивах… тем более не после того, что он сделал с её рукой! Вобрав в себя объёмную порцию воздуха, Гермиона в мыслях считает до трёх и осторожно смотрит на увечье. Смотрит, смотрит и… перед глазами повторяется пытка в гостиной. Вместо резного узора от Лестрейндж, на коже кровоточат следы от когтей. Две линии перечёркивают узор… буквы?! Гермиона с удивлением потихоньку понимает, что произошло с её рукой. Когда-то Тонкс обмолвилась, что у одной из сестёр Блэк есть старинная реликвия, проклятая основателем их рода. Кинжал, порезавший плоть, всегда убивает жертву даже без нанесения серьёзного ранения. Поджав губы и сморгнув слезинку, Гермиона проводит пальцем по предплечью. Нескольких заметных завитков от букв хватает, чтобы догадаться, какое слово вырезала на её коже Беллатриса, но не это изумляет Гермиону больше всего. Проклятые буквы, нанесённые кинжалом Блэков и образующие слово «грязнокровка», вскоре должны были почернеть и прогнить глубоко до кости, вследствие чего Гермиона лишилась бы руки, а может, и жизни. Он… он… Вылупившись на оборотня, который с закрытыми глазами как ни в чём не бывало спокойно покусывает колосок, Гермиона не может поверить в то, что он содрал с неё кожные ошмётки с проклятыми буквами. Своевременно перечеркнул, не дав им впитаться под более глубокие слои. Протерев рукавом глаза, она всматривается в рану и замечает, как оставшиеся завитки букв белеют и исчезают. Достав из кармана платок, она очищает края раны от крови. Шрам в виде двух полос точно останется… от его когтей, но не от проклятых букв. В глубине души Гермиона рада, что ей не придётся ходить с клеймом, которое могла оставить Лестрейндж. То, что он сделал… Таки она всё же думает о его мотивах. Достаточно ли причины в виде её покорности? Ведь он так и сказал, что спас ей жизнь в обмен на послушание. Гермиона чувствует в душе плавно нарастающую тревогу. Его своеобразная помощь сильно меняет созерцание на весь сегодняшний день. Ещё раз посмотрев на Грейбека… всё без изменений… Гермиона заматывает предплечье платком, удобнее садится на сено и плотно прижимает колени к груди. Закрывает глаза и глубоко дышит, возрождая из пепла здравые мысли и рассудительность… да-да, надо охладить шкурку, о Мерлин, когда-нибудь у неё свернутся уши от его изречений. Итак, он спас ей жизнь… руку! Спас руку! Сказал, что это плата, кстати, похожие слова он произнёс в Лютном переулке. Оставил кулон и забрал галлеоны. Учитывая сведения, которые она получила от Люпина, оборотни поддерживают режим Волдеморта, но не называют себя Пожирателями смерти. В нынешнее время возглавляют отряды егерей, другими словами, ловят магглорождённых и врагов Лорда за деньги. В общем-то, Грейбек производит впечатление человека, которого можно назвать наёмником. Гермиона вспоминает слова Скабиора: «Грейбек забрал всё золото, хотя это мы поймали грязнокровку.» Хорошо, раз он дважды говорил ей про плату, плюс ценит золото, то… Гермиона сглатывает, положив лоб на коленки… то появляется возможность с ним договориться! Сколько стоит жизнь Гарри Поттера? Для неё она бесценна, а для оборотня? Гермиона в уме прикидывает, какая сумма осталась у неё в Гринготтсе… проклятие… в который она всё равно не сможет попасть в ближайшее время! Что, если попросить мистера Уизли подкупить Грейбека и забрать их троих из мэнора? Великолепный план, лучше самого Грейбека, как верного пса, отправь в Нору с предложением поторговаться! Нет! Гермиона напрягает плечи. Нет! Оборотень скорее убьёт Артура, нежели будет вести переговоры. Всё не то! Обдумай каждый шаг. Обдумай вообще всё, в особенности свои ошибки, из-за которых вас схватили. Пригладив волосы, она немного вытягивает полусогнутые ноги, кладёт ладони на колени и выпрямляет спину. Правильно, дыши и начинай сначала. Её истерика и панический страх, показанные после закрытия тюремной решётки, выглядели до позора глупо. На щеках появляются красные пятна стыда. Прикрыв глаза, она вспоминает своё поведение и видит разницу с теперешним состоянием. Вместо смерти и… ну и вместо неизбежности… она получила жизнь или хотя бы отсрочку гибели. Грейбек, сам того не ведая, своими окровавленными когтями успокоил её страхи, заставив посмотреть на всё под другим, более мирным углом. Гермиона качает головой. Нет, о самом оборотне она подумает в конце. Сейчас нужно понять, где она и что делать дальше. Комната квадратной формы без мебели и огня, хотя по бокам от широкой решётчатой двери установлены держатели для факелов, в данный момент пустые. Стены и пол состоят из каменных плит. Осмотревшись, Гермиона недоуменно замирает взглядом на узком окне, установленном высоко на стене, почти у потолка. Вертикальные железные прутья на нём не позволят пленникам сбежать, но Гермиона больше интересуется, каким образом дневной свет, пусть и под наклоном, попадает так глубоко под землю. Вероятно, окно заколдовано специальными чарами, дублирующими погоду, или ещё чем-нибудь. Гермиона много читала про средневековые поместья и замки, но никогда не думала, что окажется в подземелье одного из них. В книгах не упоминалось сено… Сдалось тебе это сено! В чём дело? Просто… Что? Он мог бы толкнуть её в любой угол, но выбрал самый тёплый. Скорее всего, сено для того и нужно, чтобы пленники не умерли от холода. Да уж, он оборотень-джентльмен, особенно в свете недавней угрозы перелома шейных позвонков! Забудь эту ерунду про сено и думай дальше! Грейбек просто исполняет приказ Волдеморта и сторожит подругу Гарри Поттера, которую в любой момент можно использовать как приманку и тушу для пыток. Отвлёкшись на боль в руке, Гермиона шипит сквозь плотно сжатые зубы. Смотрит на предплечье, поправив незатейливую повязку, и останавливает взгляд на другом запястье. Неприязненно кривит рот, вытянув из цепочки чёрные волоски Грейбека. После уничтожения слизеринского медальона больше нет необходимости носить амулет Фенрира в качестве браслета, поэтому Гермиона разматывает цепь и как ранее надевает её на шею. Амулет так удобно и легко попадает в грудную выемку напротив сердца, будто всё это время скучал по нему. По её мнению, он там, где и должен быть — возле души. Зажав амулет в кулачок, Гермиона задумчиво смотрит перед собой, но видит не темницу, а то, что произошло в лесу. Она подвела Гарри и Рона, нужно было сразу аппарировать, как только она увидела Грейбека. Но тогда бы им пришлось оставить палатку… Сейчас она в полной мере проклинает себя за недостаток магических знаний. Дезиллюминационные чары, выученные по книгам, позволяют аппарировать с места будучи невидимыми, но их палатка и ближайшая к ней местность была защищена дополнительными заклинаниями, в том числе заклинанием подавления запахов, поэтому такой набор всевозможной защиты мешал аппарации. У них был шанс, у неё был шанс! Как только она увидела оборотня, нужно было хватать ребят, быстро снять всю защиту, сделав их лагерь видимым, и сразу же аппарировать, пока Грейбек удивлялся бы появлению палатки. Но каким образом их лагерь был раскрыт? Гермиона прикусывает нижнюю губу, вертя в пальцах амулет, и с ужасом предполагает, что Грейбек мог видеть её с дерева, но… нет, зачем ему это? Не было ни одного подозрительного движения с его стороны. Возможно, когда она зашла в палатку, при таком близком расстоянии он, как настоящий обладатель тонкого обоняния, почувствовал изменения в атмосфере или ещё что-нибудь… Что-нибудь… о боги, только не это! Могли ли оборотни поймать Фенрира? А если поймали, то… как это связать с их жилищем? Что, если Грейбек вырвал ему зубы, как тому медведю, и подобный трофей в его руке позволил увидеть их лагерь, ведь теоретически, раз волк побывал в палатке, то его зубы, как и зубы других магических существ, вроде василиска, можно использовать для подобных целей?! О нет! Только не его! Только не её волка! Пожалуйста, нет! Вместе с чувством сокрушительного беспокойства за Фенрира Гермиона испытывает всплеск злости на Грейбека, но её недавний срыв доказывает, что ему абсолютно комфортно, когда она плачет и трясётся от страха. Нужна другая тактика. Годрик, помоги, то есть, профессор Гриффиндор, ну почему вы не были стратегом?! Кому нужна слепая, глупая отвага без предварительного планирования?! Ладонь, крепко держащая кулон, начинает дрожать. Гермиона всей душой заставляет себя успокоиться. Перед оборотнем плакать нельзя, это факт, поэтому она выдыхает сквозь сложенные в трубочку губы, внушает себе безопасность Фенрира и… Случайно бросает взгляд на того, кто носит такое же имя. Гермиона с трудом подавляет крик неожиданности, потому что даже в хорошо освещённом подвале его голубые глаза, направленные на кулон в её руке, пугают резкостью и зорким взглядом, будто огоньки из темноты. Держа колосок зажатым в уголке рта, Грейбек отрешённо наблюдает, как она крутит кулон. Гермиона могла бы предположить, что он вовсе её не видит, а находится где-то в своих мыслях, если бы не дрогнувшие в сдерживаемой усмешке губы в тот момент, когда она заметила, что он смотрит на неё. Точно, у Грейбека виды на кулон Фенрира! Гермиона в спешке и немного неловко прячет амулет под кофту, вздрогнув от скольжения металла по груди, и не может сдержать осуждающего взгляда в сторону оборотня. Он не поднимает глаза на её лицо, а всё также отстранённо и медленно ведёт взгляд к источнику света. Уставившись в окно, он меняет руки, подперев голову другой ладонью, и достаёт изо рта колосок, неспешно покрутив его между пальцами. Всё в порядке. Гермиона сглатывает и борется с желанием хоть что-нибудь узнать про волка. Несмотря на расстояние между ней и Грейбеком, она чувствует исходящую угрозу, его лицо кажется ещё более бледным, а губы припухлыми, на всех пальцах заметны чуть вытянувшиеся ногтевые пластины. Как он это всё контролирует, она не знает, но вполне изумляется такому заметному изменению. Он будто в трансе с этим своим немигающим, затуманенным взглядом. Его грудная клетка медленно поднимается, но быстро опускается, показав неровное, но глубокое дыхание. А ещё… Какого дракла?! Гермиона пару раз моргает, не веря своим глазам, но за то время, что она пребывала в своих мыслях, его нелепая чёлка стала ещё длиннее, спадая углом треугольника почти до носовой перегородки. Гермиона терпеть не может его волосы, которые непонятно как и куда растут. Даже когда он держал её на весу и она увидела его макушку, то в смоляной копне невозможно понять, где находятся корни этой треклятой чёлки! Гермиона смотрит на него в упор, поэтому сразу замечает резкий и злой прищур глаз, он шумно и хрипло вздыхает, на несколько секунд прикрыв веки, а потом поджимает губы в выражении, похожем на скептическое, и поднимает тяжёлый, недовольный взгляд на дверь. Всё это время её брови высоко подняты на лбу из-за непонимания его мимики, пока вдруг… Где-то далеко, по ту сторону решётки, вероятно, с верхнего этажа раздаётся глухой грохот, как если бы кто-то открыл старую деревянную дверь. И тут Гермиона сбивает дыхание, до боли прижав колени к груди, потому что понимает: он услышал их задолго до того, как раздались очевидные звуки приближения. Очень… опасная способность… для Ордена, но с точки зрения человеческой природы… то есть природы оборотней, это удивительное умение. У неё возникает много вопросов на этот счёт, но первым из них является интерес, настолько ли слух сильнее, чем нюх? Быть может, он именно так нашёл их лагерь? Стандартные защитные чары, уменьшающие громкость их голосов, спасали от обычных людей, но если его слух такой… такой волшебный, то велика вероятность, что он услышал их с дерева. Как вдруг ещё одно воспоминание: «Фенрир победил бы тебя одним ударом!» Глупая! Вдруг он именно тогда услышал что-то?! Это ты во всём виновата! Зачем болтала эту чушь? Дыши же! Не паникуй! Сосредоточься на реальности. Кто-то спускается сюда, а одичалый оборотень из-под своей растрёпанной, дурацкой чёлки смотрит на дверь таким презрительным, испепеляющим взглядом, что Гермиона принимает решение поглубже спрятаться в сено, но показывать страх тоже теперь нельзя. Это план её новой тактики: не плакать и не показывать страх, по возможности предложить ему денег за помощь в побеге… Нет-нет, последний пункт — утопия, лишь фарс её души, которая слепо надеется выбраться из мэнора живой вместе со своими друзьями. Он ни разу не посмотрел в её глаза с тех пор, как толкнул на сено. Гермиона слышит неразборчивую речь двух разнополых людей и перебегает взглядом с Грейбека на дверь и обратно. — Она жива ещё? — с лестницы звучит ломкий женский голос, который Гермиона раньше не слышала. — Да какая разница! Ты можешь проверить свой яд на мертвечине, — по её телу проходит озноб от мужского смеха, последовавшего после слов. В гостиной! Она слышала его в гостиной! Амикус Кэрроу?! А женщина это… — Мне нужно больше подопытных грязнокровок, — голос звучит совсем близко, Гермиона отодвигается к стене, надавив спиной на сено. — Этот яд получился особенно мощным. Она умрёт в муках только к следующему утру! О проклятие! Гермиона даже понятия не имела, что главными садистами среди Пожирателей являются именно женщины. Оказывается, Белла не одинока в своём безумии. Волдеморт собрал вокруг себя сброд палачей! Только не реви! Обещай, что не будешь плакать! Грейбек не спеша садится, покрутив головой в разные стороны. Гермиона с неумеренным желанием хочет поймать его взгляд, чтобы узнать, будет ли он так же безучастно смотреть на её мучения… до утра… как это было в гостиной. Судя по всему, да! Он сгибает ноги в коленях, положив на них локти, и достаёт из внутреннего кармана пальто самодельную сигарету с темно-зелёным табаком. Кстати, здесь нет огня. Услышав очередную порцию грязи из уст Кэрроу, Гермиона обречённо закрывает лицо руками, наставляя себя пройти этот путь достойно. Пусть она умрёт быстро, есть шанс, что яд подействует сразу. В мыслях Гермиона прощается с родными, а потом вновь ищет взгляд оборотня, но не находит. Вслед за сигаретой в его ладони появляются два небольших шершавых камешка, по виду похожих на кремни. Гермиона угрюмо наблюдает, как он двигает пальцами, создав между ними трение, и ловит кончиком сигареты появившуюся искру. От первой затяжки в комнате моментально появляется привкус лакрицы. Убрав камни, он держит сигарету большим и указательным пальцами, а Гермиона мельком задаётся вопросом, знает ли он о существовании спичек?! Она боится смерти и не знает, как спастись. Лакричные ноты дурно влияют на голову, сразу пустив её в пляс. Шальная мысль о том, не зарыться ли в сено до макушки, добавляет головокружению скорости. Всё. Это конец! Она будет страдать целый день и умрёт от яда! Не плачь! Она не плачет. В последний раз безуспешно ожидает зрительной связи с Грейбеком, но… Всё случается в течение десяти секунд. Гермиона дольше переживала, а в итоге… — Вот она! — за решёткой появляются брат и сестра Кэрроу, Амикус тычет пальцем в Гермиону, а Алекто противно улыбается и дотрагивается до замка, чтобы войти. — Развлечёмся, грязнокровка? И оба замирают, с удивлением увидев оборотня, когда с противоположной стороны от Гермионы слышится долгий выдох, а пространство заполняется густым облачком дыма. — Кэрроу, — от двойного «р» в его исполнении Гермиона покрывается гусиной кожей и замечает появление опасливых взглядов у Амикуса и Алекто, — ведьма - моя, — и в этот момент она наконец-то встречается с ним взглядом, открыто выражая тревожное замешательство, а Грейбек угрожающе скалится и, выдохнув вниз, добавляет, — уже давно, — необычная, загадочная нота проскальзывает в его голосе, он наклоняет голову вправо, переводит взгляд на Кэрроу и понижает тон, включив ехидство, — но я оставлю вам косточки. В горле образуется ком, Гермиона готова прямо сейчас свернуться в позу зародыша, только бы не видеть его жутковатый оскал, но… К её облегчению, на Кэрроу его вид тоже действует угрожающе. Алекто сутулится и поджимает губы, отойдя от решётки, Амикус приподнимает ладонь перед собой, якобы он всё понял. Великие силы! Пожиратели уходят! Гермиона не верит, что вновь избежала смерти и пропускает через себя до странности абсурдную мысль: быть запертой в подвале с хищником намного безопаснее, чем находиться наверху в окружении обычных людей. Она не хочет представлять, какие ужасы сделала бы с ней Алекто, если бы его здесь не было! В душу закрадывается серьёзное подозрение насчёт мотивов Грейбека, быть может, он и вправду оставит от неё одни только кости, которые потом отдаст Кэрроу для опытов. Верно! Помни кто он! Уж слишком часто ты забываешь о прежнем решении не обманываться на его счёт. Но… Что? Почему он медлит? Если хочет её убить или причинить боль, то зачем тянет время? Почему сидит с ней в подвале? У независимого боевого командира совсем нет работы?! Гермиона видит в этом спорный, но плюс, ведь если он здесь, то беглые магглорождённые находятся в большей безопасности вдали от опасного оборотня. Подведя мысленный итог всего произошедшего за этот день, Гермиона прикладывает ладонь к сердцу, усмиряя быстрые удары. Теперь её страх перед Грейбеком уменьшается, помогая мыслить благоразумно. Что ж, сделай хоть что-нибудь! Раз в его планы не входит твоё убийство, то попробуй… Да, она пробует, прислушивается, но за решёткой на лестнице больше никого нет, настороженно смотрит на Грейбека, который закуривает вторую сигарету, и тихо произносит: — С-сэр… — прочищает горло, когда он не показывает никакой реакции, и снова лепечет, — вы… Господи, она не знает, как к нему обращаться. Ни в коем случае нельзя его злить! Кстати, о нет, она обозвала его ублюдком, когда он ей руку резал! Глупая-глупая! Оборотни, будучи отверженцами магического мира, редко получают тёплый приём. Отлично, пригрей его под своей опекой, как домового эльфа! Мерлин, нет! Просто почему бы не добавить хоть каплю вежливости? Ведь на кону жизни Гарри и Рона. Начни разговор, а там как пойдёт… Будь вежливой и ради бога не глазей на чёлку! Оборотень как-то не по-человечески буравит взглядом пол перед собой. Сидит с согнутой спиной, широко расставив ноги и опираясь предплечьями на колени. Его голова слегка наклонена вперёд, из-за чего волосы свисают длинными прядями вниз, закрывая щёки. Эти волосы… и этот вихор на лбу… Гермиона даже свои волосы не хотела бы так сильно расчесать, как эти его космы. Ужасные, ужасные волосы! Странные волосы! Дреды? Недодреды! Хватит! Гермиона слишком много думает об этом! Из-за сигаретного дыма его глаза прищурены, губы медленно выдыхают ровную светло-серую струю на пол перед собой. Рассеивающийся дым окутывает поверхность витиеватыми узорами, которые он прослеживает сурово отчуждённым взглядом. Терпение испаряется, к счастью, заменяясь храбрыми порывами. Гермиона успокаивает дыхание и осторожно с опаской произносит: — Мистер Грейбек, — она почти аплодирует себе за ровный тон, но он продолжает смотреть в пол, только брови чуть вытягиваются вверх и губы медленнее выдыхают дым, — как вы нас нашли? Гермиона с замиранием сердца ждёт реакции. Он не поднимает голову, только неторопливо направляет глаза в её сторону. Ей стоит немыслимых усилий держать тяжесть его взгляда, направленного исподлобья. Яркие голубые радужки в обрамлении бледной кожи и чёрных волос выглядят вдвойне неестественно. Его ухмылка появляется неожиданно. Ещё минуту назад ей казалось, что его манера поведения меняется вместе с внешним видом. Взаправду ожидая грубого ответа, она удивляется услышанному: — Почуял. Во-первых, она мгновенно чувствует скромное ликование, ведь он хоть что-то сказал, во-вторых, бесполезность его короткого ответа следом затмевает все положительные эмоции, потому что у неё появляется десяток вопросов и в числе первых: почему заклинание подавления запахов не сработало? Должно было! Тем временем он почему-то улыбается шире, чуть выдвинув челюсть. Нижние резцы перекрывают верхние, и Гермиона тратит минутку, чтобы подумать, почему клыки больше не врезаются в кожу при таком прикусе?! Он отводит взгляд, издав смешок, будто от какой-то простой шутки, известной только ему. Нет! Нет! Не теряй зрительную связь! Говори! Гермиона открывает рот, чтобы спросить поточнее, но затем меняет решение, рассудив, что навязчивое любопытство разозлит его, поэтому она вспоминает одну из главных причин своего беспокойства, рефлективно зажимает амулет через ткань кофты и дрогнувшим голосом говорит: — Вы видели волка в лесу? — как только спрашивает, мысленно чертыхается из-за глупой постановки слов, но шестое чувство подсказывает, что после любого его ответа она точно поймёт, обманывает он её или нет. Отчасти она ожидает удивления с его стороны из-за неожиданного вопроса, но Грейбек лишь опирается виском на кулак, явно делая себе больно когтями, слегка запрокидывает голову и, прищурив глаза, глубоко затягивается сигаретой, не переставая смотреть на Гермиону. Из-за этого привычно людского жеста на короткий момент она снова видит его на дереве, как обычного мужчи… человека! Обычного человека! Свесив руку с сигаретой с колена, он выдыхает носом и низким голосом, едва добавив вопросительную интонацию произносит: — Серого? Святые силы! Только не это! Хватая воздух ртом, Гермиона крепче сжимает кулон! Боже, нет! Нет! — Д-да, — сиплый выдох с трудом выходит из горла. — Крупного? В надвигающейся истерике Гермиона закрывает ладонью губы, всхлипнув: — Да. — Желтоглазого? — нижняя часть лица становится кривой, когда он опускает кулак ниже, теперь вдавливая его в щеку, а не в висок, из-за этого уголок его рта косит вверх, то ли всё-таки из-за опоры на кулак, то ли по другой причине… Гермиона не выдерживает. Её качает в сторону, и она сползает с сена, сев на каменный пол. В душе разгорается огненная геенна. Сердце бьётся… нет, сейчас у неё сердце не живёт, а страдает… — Да, — зачем-то отвечает, смотря на оборотня через мокрую пелену, даже обещание сдерживать слёзы в данном случае не имеет силы. — Не видел. Ей больно, ей ужасно… постой, что? Гермиона убирает руку с лица и часто моргает, смахнув с ресниц влагу. Жалобная, мученическая гримаса так и остаётся на её лице, когда Грейбек, как бы утверждая, немыми губами повторяет последние слова, выделив каждый слог. Его брови изгибаются вверх, скрываясь под чёлкой, почти в жесте «не при делах». Ублюдок, ублюдок! Он издевается над ней! Гермиона беспокойно мотает головой, лицо приобретает сердитое, возмущённое выражение с проблеском надежды. Она подаётся вперёд, садясь на колени, и опирается на ладони перед собой. — Вы убили его? — очень громко вскрикивает с ненавистью. Вероятно, делает ошибку, потому что его выражение лица меняется на… да, на то самое — звериное. Он дёргает головой, прикрыв глаза. Так впадают в неистовство? Реакция на агрессию согласно инстинкту доминирования? На самом деле, всё проще, Гермиона с учащённым дыханием наблюдает за тем, как он небрежно проводит костяшкой большого пальца по уху и морщится в раздражении. Проклятие, она всё же разозлила его… вероятно, оглушила, раз ранее он уловил приближение Кэрроу на верхних этажах, то крик в тесном подвале для его слуха сопоставим с ударом колокола по перепонкам, но… Он ведь согласился, что она может громко кричать, верно?! Или за это время его состояние сильнее изменилось? — В-вы убили его? — сил на ещё один крик не хватает, поэтому она с придыханием повторяет вопрос. Отбросив окурок, вместо ответа Грейбек сверлит её злым прищуром и, не прекращая смотреть в глаза, достаёт из внутреннего кармана связку… Гермиона замирает, не веря в увиденное… связку разноразмерных зубов. Она теряет дар речи, когда он кидает ей связку. За неё ловит рефлекс, но Гермиона сразу отдёргивает руки, и связка падает на её колени. Первую секунду она с ужасом думает, что все зубы принадлежат Фенриру, но… — Среди них есть волчьи?! — от противоположной стены раздаётся скрипучий голос. Гермиона хмуро взирает на металлическое кольцо, на которое надеты десятки зубов, преимущественно клыков, и… господи боже, среди них она узнаёт резец химеры и клык нунду, увиденные на иллюстрациях в книге по зельеварению. Многие волшебники отдают большие деньги за подобные ингредиенты, как и за рог двурога. Есть ли среди этой связки волчьи… она даже не знает как отличить их от зубов медведя, но… Ведь зачем-то он ей кинул связку. Гермиона прикусывает нижнюю губу. Осторожно исподлобья смотрит на Грейбека и замечает в нём ответный любопытный взгляд. Почему? Наверное, он не ожидал, что зубы опасных магических существ так сильно её поразят. Сглотнув, Гермиона неуверенно выдыхает: — Нет. Нет? — надеется, что волчьих нет, и спрашивает у хозяина этой связки. Ответь, ответь, ответь, её взгляд никогда не был таким умоляющим. Оборотень наклоняет голову к плечу, губы изгибаются уголками вниз в язвительной улыбке. Пожалуйста, пожалуйста! — Пожалуйста, — её шёпот в подземелье предстаёт особо чувственным. — Нет. Хвала богам! Гермиона расслабляет напряжённые плечи и склоняет голову, проведя рукой по лбу. Фенрир жив, всё хорошо, а эти зубы… Она аккуратно берёт в руки связку. — Для чего вам это? — случайно повторяет вопрос, который он ей задал про рог двурога в «Горбин и Бэркес». Присмотревшись, Гермиона предполагает, что среди них есть те самые, которые он вырвал у медведя прямо у неё на глазах. Она перебирает зубы, внимательно осматривая каждый, и негодует о своих скудных знаниях антропологии, а ведь родители работают дантистами, и она многое должна знать о зубах… хотя бы о человеческих. К счастью, таковых в этой связке не наблюдается. В своих мыслях Гермиона совсем забывает, что не услышала его ответ. Немного рассеянно поднимает голову, невинно посмотрев на оборотня, и аккуратно опускает связку на колени, боясь повредить хотя бы один зуб. Указательный палец сам по себе, как бессознательный жест, поглаживает свободный участок металлического кольца. И не может понять его выражение лица. Он хмурым взором смотрит на её руки, держащие связку, его щека подрагивает от скольжения языка по ротовой полости. Подняв глаза на её лицо, он чуть расслабляет надбровные дуги, но не до конца. — Для продажи, — и голос звучит более хрипло. Атмосфера будто бы вмиг становится напряжённой. Не поняв причину, Гермиона вздыхает и… Собственно, что делать со связкой? Кинуть ему обратно — это как-то… как-то… Что? Неуважительно по отношению к зубам? Они добыты путём расправы, между прочим! Качнув головой, разгоняя мысли, она начинает подниматься с колен, чтобы подойти к нему и отдать связку, но… — Оставь. Она вздрагивает от услышанной угрозы в его голосе. Что случилось? С непониманием уставившись на оборотня, Гермиона готова вспыхнуть от количества раздражения в его глазах, довольно пронизывающих и жгучих. Положив связку рядом с собой, она возвращается на сено и прижимает колени к груди. Грейбек переводит взгляд на окно. Они возвращаются к началу… И вдруг Гермиона в полной мере осознаёт, что недавно они… они разговаривали! Это был диалог, пусть неприятный, но всё же… Она ведь этого и добивалась. Взглянув на зубную связку, Гермиона принимает его ответ, доказывающий, что он не ради забавы вырвал медведю зубы, а для продажи. Всё. Она не может больше выстраивать тактику и ждать. Мерлин, на помощь! — Сэр, — вновь использует умоляющий тон и, поймав его цепкий взгляд, просит напрямую, — пожалуйста, помогите мне, — он выгибает брови, — помогите мне сбежать! — она не смеет сразу озвучивать три имени, включая Гарри и Рона, разумеется, она без них не уйдёт, но чтобы его уговорить, нужно начинать с малого. Какое-то время они смотрят друг на друга застывшими лицами, а потом… Гермиона до боли прикусывает губу, услышав его раскатистый, гортанный смех. Грейбек даже облокачивается назад к стене, запрокинув голову от приступа веселья. Угасающие лучи солнца из окна испещряют его лицо кривыми линиями при каждом смешке. Гермиона не ждёт, когда он прекратит, а переступает через стыд и молвит: — Вам заплатят за нас! — Гермиона думает о Кингсли и Тонкс, они могут помочь и посодействовать, а факт того, что Пожиратели уже оплатили Грейбеку трёх беглецов, как-то не вписывается в логическую цепочку её мыслей. — Ну-ка, киска, — не перестав смеяться, он шире открывает глаза, подгоняя её продолжить, но интонация сквозит издёвкой, — помурлычь мне про награду! Чувствует она себя чересчур глупо, в душе жалуясь на недостатки плана. Ему нужна конкретная сумма? Тридцать галлеонов? Сто? На ум больше ничего не приходит, кроме абстрактного предложения. — Сколько захотите. Опираясь спиной на стену и устроившись поудобнее, Грейбек снова закуривает, но не убирает кремни в карман, а поигрывает ими в ладони. Ноги по-прежнему согнуты в коленях, на которые он кладёт запястья внутренними сторонами и расслабляет руки. Её подташнивает от лакрицы. Каждый метр комнаты впитывает в себя этот приторный запах… «усмиряющий» — как он говорил. — Сколько захочу, — протянув последнее слово по слогам, якобы в раздумывающем жесте, он чиркает камень о камень в своей руке, две искры падают на пол и гаснут. Гермиона прижимает колени к груди, почти касаясь их подбородком, едва удерживает его насмешливый взгляд. Вера тускнеет, как и огоньки в руке Грейбека… Тем не менее своим предложением она отвлекла его от пагубной лютости. Теперь его ухмылка… что ж, она ей знакома, и считается менее опасной, чем другие выражения. — Да, — тихо, без прежнего энтузиазма проговаривает она, — вам не нужно будет грабить магазины и нападать на людей. На самом деле, своими словами Гермиона хочет посмотреть на его реакцию и найти хотя бы крупицу жалости и милосердия. Перед глазами появляются различные статьи о нападениях оборотней, включающие персональные истории о преступлениях боевого командира. Теперь, наблюдая его воочию, она может свободно подтвердить все обвинения в его адрес. Он жесток, это видно, но что наиболее страшно в нём — склонность причинять боль с упоением. Даже сейчас он открыто насмехается над её наивностью и даже не скрывает этого. А ей больно, душевная боль преобладает над разумом, задевая все жизненно важные нервы. Под фон её мышления он оживлённо говорит: — Нехватка плезира, киска, — сузив глаза, Грейбек зажимает сигарету губами, меняя руки и перекладывая кремни в левую ладонь, затем берёт сигарету большим и указательным и делает две затяжки подряд, — перегрызть горло приятнее. Гермионе очень не нравится его взгляд, который, как слизень, ползёт по её телу. С ним контактировать всё равно что бросаться из крайности в крайность. Она жалеет, что решила предложить ему сделку. На границе здравого смысла мелькает галочка о запретных темах, но она так сильно сочувствует Фелисити, оказавшейся в пекле неистовства оборотней, что с языка срывается гневный выпад с осуждающей интонацией: — Вы не просто убиваете и грабите! Вы… вы… — она краснеет, наполовину от злости, наполовину от откровенных подробностей. Он замечает её смятение. Гермиона замолкает, опустив взгляд вниз, но потом делает глубокий вдох и возвращается к его глазам. Грейбек придерживает сигарету близко у рта, едва касаясь, видимо, её слова приостановили движение и новую затяжку, а сейчас он водит языком по внутренним сторонам зубов и, наклонив голову вниз, отправляет ей взгляд, полный коварной игривости. — Мы, оборотни… — начинает он, отвечая за всю стаю, — трахаемся как животные, — понижает голос и замедляет темп речи, мерно отчеканив каждое слово, — потому что мы и есть животные. Противный жар душит её лицо. Гермиона неслышно шмыгает носом и проводит пальцем под глазами, но слёз нет. Только горечь во рту от его слов. Удовлетворившись её отчаянием, Грейбек вытягивает руки, положив предплечья на колени, и с усмешкой добавляет: — Животные, играющие со зверьками. Вместо нового взрыва злости Гермиона обречённо вздыхает, приоткрыв рот, потому что вспоминает самую первую фразу, которую он произнёс при встрече в Лютном переулке. «И всё? Зверька прогнали, и он бежит, поджав мокрый хвост?!» Мерзавец! Она не знает, вкладывает ли он в сказанные сейчас слова личный посыл по отношению к ней, но судя по его испытующему и блуждающему по её телу взгляду, фраза содержит непристойный намёк. — С Фелисити Гилмор вы тоже играли в зверинец? Какого чёрта? Гермиона как произносит, так сразу сама и каменеет от неожиданного количества дерзости и упрёка в озвученном вопросе. Неопределённым образом, собственный вопрос, даже не сам вопрос, а причина его появления и такая сокрушительная интонация, страшит её сильнее, чем озадаченное выражение его лица. — С кем? Боже, он и вправду не помнит, кому навредил, значит, жертв было больше, чем она думала. Гермиона смаргивает пелену с глаз и упрямо повторяет: — Фелисити Гилмор, волшебница из Косого переулка! Как-то лениво покатав в ладони кремни, Грейбек двигает нижней челюстью, выражая раздумье, а потом смотрит на кончик тлеющей сигареты, будто кроме неё его ничего в этой жизни не волнует. Тон вопроса содержит небрежность, доказывающую, что ему плевать на женщину, с которой он имел связь: — Игреняя? Гермиона хмурит брови, не зная значения этого слова. Пару раз быстро и растерянно моргает. Что это значит? Он сравнивает человека с лошадью?! Изобразив глупое недоумение, Гермиона наблюдает, как его губы на короткий момент поджимаются до вида злого скепсиса из-за её непонимания, но потом он выгибает одну бровь и, впервые сподобившись пояснить, говорит: — Рыжая кобыла? Всё же да! Бесчестный оборотень сравнивает женщин с лошадьми. Подонок! Выпрямив спину, Гермиона опускает руки по двум сторонам от себя и зажимает в кулачки сено. Укоризненно качает головой и проговаривает: — Нет, у неё были тёмные волосы, — пожав плечами… одним плечом, он по-прежнему демонстрирует незнание, поэтому она продолжает, — Фелисити работала в магазине магического снаряжения и попала в Мунго с тяжёлыми травмами. Её едва удалось спасти! Гермиона слышит скрип собственных зубов, которые она смыкает от злости. Его лицо теряет озадаченные черты, но, к её недовольству, неторопливо заменяется глумливым выражением. Рот издевательски растягивается в жестоком оскале. Она подавляет всхлип. Грейбек смотрит на неё, вкось качает головой и с наигранным удивлением озвучивает: — Цела, значит?! — фыркнув, он саркастически сводит брови высоко на лбу, приподнимает перед лицом короткий окурок с почти потухшим пеплом и шире скалит зубы. — Живучая шлюха, а ведь визжала, как сучка при течке. Нет, она не может с ним разговаривать! Не может слышать! Это невозможно. Уткнувшись лбом в колени, она закрывает ладонями уши и жмурится. Надо дышать спокойнее и просто забыть все его слова. Когда же она вновь поднимает голову и убирает руки от ушей, Грейбек делает последнюю затяжку. Запрокинув голову к стене и выдохнув, смотрит на неё прищуренным взглядом и оставляет на лице лишь злорадную полуулыбку, а потом низким голосом говорит: — Ты тоже будешь визжать, — Гермиона высоко поднимает веки, окунувшись с головой в ледяную воду страха и ужаса, но затем оборотень клацает зубами, слегка сморщив лицо, щёлкает ногтем указательного пальца по окурку, отправив его далеко в полёт и попав в окно, затем прикрывает глаза, положив руки под голову, — но не сегодня. Слюна попадает не в то горло, Гермиона краснеет, сдержав кашель, и отвлекает себя мыслью, что если она будет сидеть тихо и спокойно, то сможет считать услышанное лишь слуховой галлюцинацией. Верно, надо успокоиться! Если бы он и вправду хотел… ну что-нибудь хотел с ней сделать, то давно сделал бы! Он просто запугивает, угрожает, да, чтобы она… была покорной, да-да! Сиди на сене, как и раньше! Не шевелись и даже не дыши! Гермиона не желает больше слышать от него ни единого слова. Хорошо, что он закрыл глаза. Она просто посидит тихо… Кстати, здесь отсутствуют хоть какие-то средства гигиены, даже раковины нет. Вопрос, что ей делать, если понадобится уборная, вгоняет в новую краску, потому что она совершенно точно не будет Грейбека ни о чём просить. Вдох, дыши глубоко, выдох. Гермиона тщательно осматривает комнату и долго щурится, чтобы разглядеть замок на решётке. Побег — спасение от сквернословия, которому её подвергает Грейбек. Конечно, есть шанс, что он делает это намеренно, ведь объяснил же значение конской масти, следовательно, понял, что его речь непонятна… Да уж, разумеется! Он не только джентльмен, но и оборотень-языковед! Просто скрывает это. Думай проще. Можешь назвать его болваном! Что? Только болван носил бы такую чёлку. О, не надо снова! Между прочим, существует вероятность, что он не может контролировать свою гриву… Как Гарри? Точно! По рассказам Гарри, миссис Дурсль его несколько раз коротко стригла, но на следующее утро кудлатая шевелюра отрастала до привычной длины. Да и сама Гермиона пробовала различные заклинания, но от собственных кудрей ничего не спасает. Скосив глаза на Грейбека, Гермиона прикусывает щеку и разглядывает его. Где её волшебная палочка? Она до сих пор у него или он отдал её Лестрейндж? Накручивая себя насущными проблемами, Гермиона перебирает различные мысли, одна хуже другой. Если он действительно уснёт, рискнет ли она подкрасться и обыскать его карманы?! Знобит. Сразу же. Самой полезть к оборотню?! Нет уж! Но… Магическое оружие — способ спастись. Гермиона качает головой и чуть вытягивает шею, всматриваясь в его одежду, как вдруг… Он открывает глаза, а затем с верхнего этажа раздаётся дверной скрип. Гермиона подпрыгивает на месте, выпустив коленки из объятия, и садится на колени, теснее прижавшись к сену. Кэрроу? Вернулись с новым ядом? Или же… Опасливо смотря на решётку, Гермиона совсем не ожидает услышать от Грейбека безмятежно повелительное слово: — Кричи. Но он сказал, что не сегодня! Она не будет визжать сегодня! Это не то! Не поняв, она поворачивает к нему голову и растерянно переспрашивает: — Что? — и вдвойне удивляется его пренебрежению в виде лёгкого, небрежного взмаха рукой, как если бы он бессловесно повторил. На верхних ступенях слышится первый шаг, не похожий на поступь Кэрроу. Гермиона смотрит на Грейбека. Он шумно вздыхает и скалится. — Кричи, как и собиралась, — скривив рот, оборотень снова закрывает глаза, откинувшись затылком на стену, — громко. Чувство стыда и глупости положения превышает страх, но она медлит. Гермиона переводит взгляд на дверь, сведя губы в тонкую линию, и внезапно… Вскрикивает от неожиданности и резкой боли в голове… а тёсаный кремень отскакивает от её лба и катится по полу. Она ошеломленно зажимает рукой лоб, ощутив влажное, кровяное пятно. Он… он… Гермиона с яростной гримасой стреляет взглядом в оборотня, который теперь перекатывает в руке только один камешек. Сузив глаза, Грейбек наклоняет голову вниз, оставляет угрожающий, язвительный оскал и хрипло приказывает: — Кричи, я сказал! Мерлин! Он снова бросит в неё камень! На ум приходит несвязное сравнение ранних и теперешних страхов, объясняя ощущения и открывая истину, что она больше боится травмы головы от кремня Грейбека, нежели опасного посетителя, который решил спуститься к ней в подвал. И почему такая уверенность? Потому что интуиция или нечто более глубокое подсказывает, что кто бы ни пришёл, Грейбек не позволит ему навредить ей. Гермиона дёргает плечом, считая эти домыслы опасными ввиду непредсказуемых последствий неразумного доверия по отношению к оборотню. Всё правильно, ему нельзя верить, однажды она уже совершила ошибку, оправдывая и защищая профессора Снейпа и младшего Малфоя, а в итоге один из них убил директора, а другой впустил Пожирателей в Хогвартс. Если она снова доверится кому-то, вроде Грейбека, то Гарри её точно не простит, ведь именно она постоянно опровергала его обвинения в адрес этих двух слизеринцев и, возможно, помешала своему другу вывести их на чистую воду. Больше она не повторит подобную ошибку. Просто кричит. Её первый крик, по причине видимой фальши, вызывает у Грейбека скептическое выражение лица… а ещё он злится или опять начинает впадать в свой жуткий транс… Поэтому Гермиона прочищает горло и, чувствуя себя донельзя нелепо, пытается повторить крик, звучавший из уст под пыткой Беллатрисы. Щёки алеют пуще прежнего. Отвернувшись, она только краем глаза может замечать, как Грейбек морщит лицо в косой гримасе и жмурит один глаз… о, всё же слух у него сейчас и впрямь восприимчив до предельных частот. Если она громче закричит, то можно оглушить его и проверить карманы в поиске палочки… а секундой спустя умереть мучительной смертью от его клыков. Отличный план! Сделав паузу, чтобы отдышаться, Гермиона шокировано слышит быстро удаляющиеся шаги, а потом скрип двери. Умолкнув, она поглаживает воспалённое горло, немигающим взором смотря на решётку. Во второй раз присутствие Грейбека, аки сторожевого пса, спасает её от… кого-то трусливого, раз так быстро дал дёру. С опаской взглянув на оборотня, Гермиона сначала прослеживает расслабление его лицевых мышц, а потом упавшим из-за крика голосом спрашивает: — Кто это? — мысленно ставит себе «слабо» за смекалку, ведь оборотень его не видел, вряд ли по шагам можно опознать человека. Отчасти не ожидает ответа, тем не менее Грейбек отталкивается лопатками от стены, грузно поднимается на ноги, небрежно скинув с плеч пальто, и с брезгливым презрением цедит: — Недоразвитая псина, — кратко усмехнувшись, он разминает плечи и, сплюнув на пол густой ком, подходит к окну. На его внезапное перемещение Гермиона реагирует более чем нервно и заваливается боком на сено, но, не увидев угрозы, восстанавливает ритмичное дыхание и садится в прежнюю позу, притянув колени к груди и обняв их предплечьями. Его ответ крайне бесполезен. Нахмурив лоб, Гермиона предполагает, мог ли это быть Скабиор. В лесу Грейбек кидал на него такой же презрительный взгляд, да и после, в гостиной велел убираться подальше. Гермиона склоняется к мнению, что под «недоразвитым» он имеет в виду как раз обострённый нюх Скабиора, но неимение других характеристик, свойственных оборотням, вроде трансформации и феноменального слуха. Заставив себя не удивляться ещё одному спасению, Гермиона поднимает глаза на Грейбека… так странно, даже в мыслях она по-прежнему не может назвать его по имени. Ей необходима дистанция, которую она сохранит, обращаясь к нему исключительно «мистер», хотя неформальное общение может сформировать неплохую базу для её будущих попыток сбежать из мэнора. Искренне пытаясь составить план по спасению, Гермиона ловит себя на мысли, что всё это время смотрит на оборотня и постоянно отвлекается. Ладно, если не можешь размышлять о побеге, сделай паузу и рассмотри его внимательнее, как и хотела ранее. Какое-то время Грейбек стоит с ровной спиной перед окном, слегка отклонив голову назад и свободно держа руки вдоль тела. Тишина, ранее являясь обычной тишиной, сейчас превращается в удобную. Гермиона слышит только своё спокойное дыхание. Вытянув шею, она вглядывается в окно, с удивлением заметив отсутствие солнечных лучей. Если бы ей раньше сказали, что она останется с независимым боевым командиром в одной комнате на целый день и сохранит жизнь, то она не поверила бы. За окном потихоньку смеркается. Через железные прутья проникает тусклый свет. Пустив взгляд по подвалу, она рассматривает его пальто, так небрежно валяющееся в углу, точно груда тряпья. Продолжив, Гермиона сводит брови на переносице, заметив на полу, что в его недавнем плевке, а-ля Скабиор — недоразвитая псина, нет тёмного цвета крови, а ведь раньше клыки вонзались в кожу, когда он держал Гермиону за горло у стены. Куда делись теперь? Он больше не ранит зубами свои губы, хотя за время их общения его мимика часто менялась, в том числе он плотно сводил губы, но крови больше нет. Возвратив на него взгляд, Гермиона ощущает жгучее любопытство по поводу всех этих изменений. У него всегда так? Каждый день? Возможно, поэтому он не принимает аконитовое зелье. Привык обходиться без него, покуривая лакричный табак?! Гермиона отрицает лёгкое чувство зависти такой силе воли, но в глубине души всё же даёт положительную оценку подобной выдержке. Только её не покидает чувство, что она упускает нечто важное. Оборотень делает движение довольно медленно, но Гермиона всё равно вздрагивает. Ненамного вверх вытянув руки, он обхватывает прутья решётки. Окно находится выше его, поэтому он легко может опереться лбом на внутреннюю часть локтя, не особо сильно наклоняясь вперёд корпусом. Прикусив серединку нижней губы, Гермиона старается бесшумно сместиться в сторону. Сползает с сена и садится на пол, прислонившись спиной к той стене, которая расположена напротив окна. Так, на всякий случай она прячется, чтобы он не видел её боковым зрением. Теперь Гермиона находится за его спиной. Тихонько заправляет волосы за уши, прижимает колени к груди, кладёт на них ладони и опускается сверху подбородком. Грейбек явно забыл о её существовании. Его пальцы периодически сильно сжимают решётку. Гермиона водит языком по нёбу, задавшись вопросом, хватит ли ему силы её согнуть?! Он одолел Хагрида в борьбе, хотя полувеликан был выше и крупнее. Сегодня он поднял её за горло, будто она ничего не весит. Засмотревшись на внешнюю сторону ладони, где выделяются пястные косточки при каждом сгибании руки, Гермиона пропускает момент, когда он запрокидывает голову и раздаётся хруст. Сразу после этого он шумно выдыхает и дёргает плечом, снова вызвав хруст костей… более звонкий, чем бывает у неё или у кого-то из её знакомых. Звонкий хруст, отдалённо похожий на хлопок. Раньше у него не хрустели кости. Гермиона на мгновение опускает задумчивый взгляд в пол и на этот раз без потрясения спокойно делает вывод, что знает о нём некоторые подробности, которые нежелательно знать. Особенно нежелательно интересоваться, почему он не плюётся кровью и почему его кости хрустят именно так, а не иначе… вообще, вопросы бестолковые, он как-никак оборотень с личными особенностями скелета и необычными зубами. Её взгляд возвращается к его рукам. Гермиона проводит подбородком по своим пальцам и выпрямляется, коснувшись затылком стены. У него выступают вены на внутренних сторонах запястий от сильного напряжения. Грейбек опускает голову вниз, вжав подбородок в ключицы. Прямые руки получают дополнительную нагрузку, держа половину тела. Из-за его движения волосы сползают вниз по щекам, открывая ей вид на затылок и на участок кожи чуть ниже. У него широкая шея. Думая о том, у всех ли людей от шейного позвонка вниз по спине выделяется вертикальная выемка так же сильно, как у него, Гермиона бессознательно проводит горячими ладонями по своим коленям. Забавно, но мысли о нём тоже навевают своеобразный транс, потому что в голове возникает хаотичный беспорядок из-за большого количества вопросов и предположений. В центре бардака — он, такой… такой… Какой? Весь такой сквернослов с чёлкой? Почему-то вид на его затылок странно на неё влияет. Всё равно что показать ей свой лоб… Гермиона так часто негодует по поводу этой чёлки, что воспринимает его лоб, как… боже, что за ерунда… как что-то секретное, что он не показывал другим. И с каких пор лоб входит в перечень интимных частей тела? Но что-то он там явно прячет! Третий глаз? Нет-нет, пятый клык? Расчёску? И в этот момент она улыбается. Впервые после всего произошедшего Гермиона радуется, что может улыбнуться. На глаза наворачиваются слёзы от такой простой, но искренней улыбки. Дыхание сбивается, и она втайне благодарна Грейбеку за возможность не падать духом… хотя… Не забывай, кто притащил тебя в мэнор! Гермиона кивает сама себе, улыбка исчезает, но… Он переносит вес на одну ногу, выставив вперёд другую. Ноготь на большом пальце несильно карябает решётку. Гермиона наклоняет голову набок, прикусив щеку. На кого он похож? Из-за его позы рубашка прилегает к телу, показав контуры туловища. У него нет выраженной талии. Игроки в квиддич из-за сильной нагрузки на позвоночник и постоянного наклонного положения всегда тренируют мышцы живота чаще других частей тела. Нет, Гермиона не может даже представить Грейбека на метле. Он больше похож на боксёра-тяжеловеса, к слову, в облике оборотня его телосложение было ещё более атлетическим. Ей до слёз жалко того бедного медведя, которому он вырвал зубы. Подув вверх на лоб, чтобы смахнуть мешающий волосок, Гермиона расслабляет ноги, проскользив стопами по полу чуть вперёд, и прикладывает ладони к животу. Напрягает мышцы. Ощущает ли он её взгляд?! Сколько можно стоять у окна? Гермиона сводит губы в тонкую линию, чтобы сдержать коварненькую улыбочку от понимания, что ей ничего не будет за такой детальный осмотр, ведь она в любом случае успеет отвернуться. Чуть сместив ладони вверх по решётке, Грейбек напрягает плечи, потом сразу же расслабляет. Рукава сползают на предплечья. Гермиона прижимает кончик языка к внутренней стороне нижней губы, натянув кожу на подбородке. Сейчас он напоминает ей того самого мужчи… человека с дерева. Сложно поверить, что они встретились в «Горбин и Бэркес», а потом судьба удивила Гермиону его настоящей сущностью. Проведя ладонями по животу и пару раз столкнув между собой коленки, Гермиона медленно выдыхает, ощутив жар на щеках. Не понимает своего состояния и костяшкой стирает с брови капельку пота. Из-за того, что всё её внимание поглощено Грейбеком, Гермиона реагирует на каждое его движение с особым трепетом, боясь получить вред в качестве мести за то, что она так долго и неотрывно таращится на него. Именно поэтому его неожиданный жест заставляет задержать дыхание… господи, он наклоняет голову и трётся лбом по локтю. Чёлка отодвигается в сторону… Гермиона округляет глаза, задержав мигательный рефлекс. Теперь да! Теперь она хочет, чтобы он повернулся к ней. Подавшись корпусом вперёд, Гермиона прищуривает глаза, чтобы разглядеть его лоб. Её ладони скользят по бедрам, дойдя до коленей. Но он вновь опускает голову вниз, показав ей лишь затылок. Гермиона поджимает губы, задумчиво отведя взгляд и уставившись в угол подвала. Несмотря на то, что она больше не напрягает мышцы пресса, в низу живота остаётся отдаленно ноющее ощущение. Потерев колени друг о друга, она выдыхает и чуть разводит их. Пребывая в мыслях о нём, Гермиона буравит взглядом каменную стену, прикусывает нижнюю губу и чаще дышит, как вдруг… Она видит это краем глаза и слышит. Грейбек по-прежнему сжимает и разжимает решётку, довольно спокойно. Свободно выдыхает, а потом наклоняет голову ещё ниже, делает медленный, глубокий вдох и… Ладони замирают на прутьях, как и его незаконченный вдох. Гермиона моргает, сильнее прикусив губу в невинном выражении, и не отводит взгляд от угла. Его плечи напрягаются, по телу проходит резкая дрожь. Гермиона слышит ещё один более глубокий, протяжный вдох с характерным шумным свистом… и вроде бы этот вдох тоже не закончен, будто вдыхая, Грейбек неумышленно останавливается, удивляясь чему-то… С неё спадает странная задумчивость, заменившись опасением, напоминающим про суровую реальность, в тот момент, когда она слышит скрип металлических прутьев, которые он сдавливает до побеления костяшек и вздутия вен. Из горла раздаётся короткий, глухой хрип. Оборотень переносит вес на обе ноги, часто и шумно задышав, а потом неторопливо поднимает голову, сначала нервно дёргает ею, а потом поворачивает, искоса посмотрев на Гермиону через плечо. Похвалив себя за выдержку, Гермиона продолжает смотреть в сторону угла, всем видом показывая, что она не докучает ему своим вниманием. Старается глядеть отстраненно и невольно облизывает нижнюю губу, саднящую от недавнего давления зубов. Она переводит на него взгляд, словно только сейчас заметив фигуру у окна, лишь тогда, когда слышит скрежет когтей по решётке. И не сдерживает трепетный вздох, потому что за несколько секунд Грейбек показывает ей совершенно разные эмоции: с тяжёлым взглядом он едва заметно выгибает одну бровь, явно отвечающую за удивление, потом бледнеет ещё больше, кожа под глазами становится синей из-за выступающих сосудов, вторая его бровь поднимается к первой, когда Гермиона случайно вновь смыкает колени, потерев между собой внутренние части бёдер. Она растерянно моргает, не зная, что его так удивляет. И… лучше бы не знала дальше, потому что в следующее мгновение Гермиона содрогается от страха из-за возникновения остервенелого взгляда и яростной гримасы. Это происходит очень медленно. Сначала его брови возвращаются на место, ноздри часто и широко раздуваются с каждым разом всё быстрее, щёчные мышцы дёргаются из-за сжатия челюстей, все кровожадные эмоции… они такие же, какие были в самом начале после закрытия решётки. Сейчас при сумеречном свете свирепое исступление обезображивает его лицо до неузнаваемости. Сквозь спадающие на лицо волоски ярко блестят голубые радужки то увеличиваясь, то уменьшаясь при интенсивном сокращении чёрных зрачков. Нижняя челюсть как будто бы выдвигается вперёд заметнее, чем раньше. С ошеломлением увидев, как дрожит край припухлой верхней губы, ненароком показывая клык, Гермиона сразу же возвращается к прежнему отвращению и неприязни. Неспокойный разум отчаянно ищет объяснение, почему вместо мужчи… вместо человека, она видит… Гермиона не успевает закончить мысль и с испуганными глазами готовится рвануть к выходу… о боже, почему она не сделала этого раньше?! Но Грейбек в тот же момент крепко сжимает правую ладонь, согнув пруток. Проскрежетав когтями по металлу, отдёргивает руку и резко поворачивается к Гермионе. Его грудная клетка часто поднимается из-за громкого, рваного дыхания. Из горла раздаются отрывистые, похрипывающие звуки. Он несколько раз морщит нос и жмурится, высоко задрав голову. После ещё одного глубокого вдоха он сжимает ладонь в кулак, уколов ногтями кожу, и наконец, смотрит на неё жутким, по какой-то причине, укоризненным, злым взглядом. Гермиона не узнаёт его рычащий голос, когда он склоняет голову набок, делает шаг к ней и произносит: — Я вскрою тебя! И что самое странное, она не улавливает угрожающего утверждения в его тоне… лишь какое-то негодование. Тогда чт… Вскочив на ноги, Гермиона бросается к выходу. Он в два шага перехватывает её за волосы и толкает обратно к стене. Ударившись затылком, она рефлекторно зажмуривается, но тут же ощутив острые тиски на шее, открывает глаза настолько широко, что боль отдаёт в виски. — За что? — кричит в удушье. Оборотень сжимает правую руку на её горле и как раньше тянет вверх, запрокинув голову. Он убьёт! Всё! Конец! Почему? Она ведь ни в чём не виновата! Гермиона стонет от боли, уставившись в потолок — так сильно он надавливает под нижнюю челюсть. Встав на мыски, она бьёт его по рукам. — Умоляю, не надо! — с двух сторон на горле появляются царапины от когтей. — Я н-ничего не сделала! Её ладони упираются в его грудь, ощутив горячую, влажную кожу. Грейбек перехватывает одно её запястье, резко приближает Гермиону к себе за горло и заламывает руку за её спину. Она врезается в него. Лицо оказывается перед его лицом. Гермиона готова закричать, но как только открывает рот, Грейбек сдвигает ладонь с горла вверх и зажимает пальцами щёки. Под его натиском она жмурится и надувает губы в открытом «о», и в это мгновение её тело впадает в состояние коматозной неподвижности, потому что по лицу, начиная с подбородка, скользит чужой язык. Она пытается свести губы, но он слишком крепко сдавливает щёки. Неизбежность… Пожалуйста, нет! Кончик его языка едва впадает в открытые губы. К счастью, не проникает, а следует дальше, обогнув нос, и увлажняет переносицу, дойдя до лба. Гермиона пытается освободить руку, которую он держит за спиной, но его хватка ожесточается, когти царапают мягкую кожу запястья. Она жмурится, чтобы не видеть вблизи его лицо, в особенности глаза, пугающие до дрожи. Причмокнув, он делает шаг вперёд, вжимая её своим телом в стену. Гермиона слышит слабый хруст в коленке, когда он надавливает ногой на сустав, лишив возможности отойти в сторону. Запоздало понимает, что вторая её рука свободна и… Когда он поворачивает её голову вправо, прижавшись ртом к шее, Гермиона хватает клок его волос где-то в области уха и со всей силы тянет от себя. Толку ноль. Грейбек издаёт короткий, громкий вздох, но не отодвигается ни на сантиметр. На секунду Гермиона чувствует облегчение, когда он выпускает её руку и горло из захватов. Начинает бороться, ударяя его по плечам, но потом… Горькое осознание ситуации вызывает паническую атаку, разделяя её разум и моторику тела. Подогнув колени, он наклоняет голову набок и, шире открыв рот, обхватывает зубами выступ гортани. Гермиона замирает с запрокинутой головой, темя врезается в стену. Сильно раскрыв глаза, она смотрит поверх его головы, а на горле ощущает острое давление от зубов. — Н-не… — как только начинает, он сильнее давит на её горло. Гермиона замолкает и каменеет всем телом, оставив ладони на весу по двум сторонам от его головы. Просто… просто… если она сделает хоть одно движение, то он проткнёт кожу и зажмёт зубами кадык. Щадящая мысль о том, что будь она мужчиной, то более выраженный хрящ уже давно бы кровоточил от давления, не делает восприятие лёгким. Она тихо скулит, потеряв зрение из-за влажной пелены на глазах, и не понимает, что происходит потом. Оборотень чуть-чуть ослабляет укус, как только она застывает. Он заводит ладони под кардиган, растянув шерстяной пояс. Даже через ткань кофты она чувствует остроту ногтей, надавливающих на туловище. Надо бежать! Гермиона должна что-нибудь сделать. Она вздрагивает, когда он дёргает низ кофты, порвав ткань. От этого движения его когти случайно задевают кожу на животе, на котором появляются кровавые разводы. Ощутив её движение, оборотень вновь смыкает зубы, пустив по её шее мокрую алую дорожку. Понятно, святые силы, на помощь! Что ей делать? Она снова замирает не двигаясь, его зубы уменьшают давление… Грейбек держит её именно так, чтобы она не сопротивлялась, но… Гермиона не сдерживает отрывистые всхлипывания, думая о том, не лучше ли умереть от разрыва гортани, чем ощущать, как его руки больно мнут и щипают кожу. Она сжимает ладони в кулаки, так и оставив их на весу, и напрягает мышцы живота, глубоко его втянув, чтобы хоть как-то отдалиться от него. Проведя пальцами по рёбрам, Грейбек небрежно сдирает бюстгальтер, отодвинув его вверх, и… «Кровь потечёт не только между ног.» Гермиона снова вспоминает его слова и глухо вскрикивает, чувствуя сильное сдавливание груди, сосок начинает саднить от сжатия. Сначала коготь обводит ареолу, специально или намеренно царапает серединку, а потом он зажимает сосок костяшками указательного и среднего, вывернув его в сторону. Нет! Нет! Она уверена, что он может просто срезать сосок когтем, как сделал это с её кожей на предплечье. Если он не остановится, то всё её тело будет кровоточить. Животное разорвёт её на части. Вскроет. «Волки не дружат с людьми, он вгрызётся в тебя и пустит кровь…» Нет, это Грейбек пустит ей кровь. Настоящий волк и тот лучше и благороднее, чем это чудовище. Неизбежность… Гермиону уже не так сильно пугает смерть от ранения на горле, сколько страшит гибель от… Господи, боже, перед глазами появляется колдография Фелисити. Он просто изувечит её, заставив мучительно умирать, истекая кровью. Теперь яд Кэрроу не кажется таким ужасным, а она просто идиотка, раз поверила, что аудиенция с командиром оборотней будет безопаснее, чем встреча со Скабиором, ведь последнему она могла бы оказать хоть какое-то сопротивление. Новая порция отчаяния появляется от треска отрывающейся пуговицы на её джинсах. Он просто вырывает её и оттягивает шов на промежности, ломая молнию. Неизбежность… Слёзы текут. Ты клялась, что не будешь плакать. Сделай хоть что-то. Умоляй его, потеряй сознание, наступи на ногу! — С-сэр… п-прошу! — она говорит очень сипло из-за его хватки на горле. Слух ловит его гортанные хрипы, похожие на медленно нарастающее рычание. — Ф-ф… — она собирается назвать его по имени, но замолкает, ведь в этот момент одна его рука проскальзывает по пояснице и, нырнув под ткань белья, до новых царапин сжимает ягодицу. Большой палец попадает в углубление и надавливает на анальное отверстие. Другой рукой он расстёгивает свой ремень. Массивная пряжка ударяет по её животу. Гермиона воет под нос, опустив руки вниз и схватив его за предплечья. Зубы давят! Нет! Она не отпускает его руки. По горлу стекают новые капли крови. Нет! Она всё равно не отпускает, но это не мешает ему завести ладонь ниже и, пройдясь по заднему входу, достигнуть половых губ и поводить пальцем по влагалищу. К своему удивлению, Гермиона не чувствует болезненного трения, только покалывание от когтя. Палец скользит по губам с густой смазкой, непонятно откуда взявшейся, то есть… нет, она, конечно, знает, почему это происходит у девушек, но… Но терпение трещит по швам, как и её джинсы, соскальзывающие с бёдер. Нет! Спасай себя! Гермиона открывает рот, чтобы снова умолять, но неожиданно мысок его сапога поддевает её собственный, и Грейбек выставляет ногу вперёд. Ей ничего не остаётся, кроме как встать на его ботинок. Гермиону так сильно удивляет этот жест, что она пользуется возможностью. Встает на мысок, со всей силы надавив весом на его пальцы. На самом деле, он просто ставит её выше для личного удобства, но Гермиона ловит момент мгновенного подъёма душевных сил из-за домысла, что проявляет хоть малейшее сопротивление и делает ему больно. Сначала решив умолять и звать по имени, теперь она вспоминает, как можно причинить ему неудобство и набирает в лёгкие побольше воздуха. К чёрту ублюдка! Если он в тот же миг сожмёт зубы, то пусть! Пусть она умрёт в сопротивлении, нежели в покорности! Последнее слово заставляет её сильнее нахмурить лоб, потому что теперь непонятно, зачем он так себя вёл, внушая ей фальшивую безопасность, раз всё равно напал подобным образом. Играл, наверное, как и раньше! В любом случае, она жмурится и с надеждой, что порвёт его чувствительные барабанные перепонки, кричит так громко, как никогда не кричала до этого. И вдруг сама по себе срывается на визг. Жуткий, ненавидимый многими людьми, женский визг, способный отпугнуть не только преступников, но и диких животных. По его телу проходит судорога из-за боли в ушах, но он не отпускает её, и Гермиона разочарованно сводит брови. В сознании раздаётся его голос, твердивший, что она будет визжать… О нет! Неужели она и вправду так слаба, что Грейбек легко может предугадать каждое её действие?! Почему бы и нет? Что ещё можно ожидать от насильника? Едва ли хоть одна девушка не визжала в его присутствии! Помнишь, что он говорил про крики?! Нет, нельзя визжать! Это слабость. Гермиона чувствует себя очень глупо, ведь часто меняет решения. Ощущает внизу противное копошение и лязг болтающейся пряжки по лобку. Замолкает, пытаясь сглотнуть, но не выходит. С придыханием говорит полушёпотом: — Фенрир, — её дрожащие руки скользят по его локтям, а потом поднимаются выше. Гермиона закрывает глаза и кладёт ладони на его голову. Так получается, что одна из рук случайно прижимается к его уху. Из-за дрожи её пальцы слегка двигаются, ухо попадает под лёгкую щекотку от её жеста. Под закрытыми веками она нечаянно вспоминает другое существо, кого гладила похожим образом в лесу. Так странно, что они откликаются на одно и то же имя. Странно, грустно и несправедливо. Его плечи сильно напрягаются, рычание затихает, и… Гермиона снова издаёт возглас, подумав, что он всё-таки убивает её за вольность, но нет. Он просто по привычке дёргает головой. Вероятно, это происходит неосознанно. Поскольку её горло зажато в его зубах, то от движения появляются новые раны. Прощайся с жизнью! Сейчас он тебя убьёт или продолжит издеваться над телом! Но он этого не делает. Гермиона потрясённо открывает глаза, когда чувствует ослабление его челюстей и прикосновение языка к выступу гортани. Она тяжело и часто дышит, но старается не двигаться. Только убирает руки с его головы, вновь оставив их на весу. — Страшно, ведьма? Его внезапный, более-менее осмысленный голос удивляет её настолько сильно, что она задерживает дыхание и не моргая смотрит на то, как он медленно отстраняет голову от шеи, задев лбом её подбородок, и убирает руки с её промежности, проскользив пальцами по туловищу и остановившись на груди. Они встречаются взглядами. Гермиона в душе испытывает лёгкое облегчение, но в то же время и страх, когда его глаза практически теряют голубой цвет из-за широких зрачков. Они больше не сокращаются. Это хорошо? Гермиона не знает. Его пристальный, опасный взгляд дополняется искривлённым уголком губ. Он держит рот приоткрытым, и Гермиона изумлённо видит, что клыки, как верхние, так и нижние, загнуты внутрь. Теперь ей понятно, почему он больше не ранит собственные губы и почему на её шее при сильном укусе нет слишком глубоких ран. Он держал её резцами. Моргает она только тогда, когда он берёт её за нижнюю челюсть, как ранее, и заставляет широко открыть рот по форме круга. Медленно приближает к ней своё лицо. Кончик носа трётся по её собственному, оставив влажный след от пота. — Страшно? — повторяет он, выше приподняв угол рта в оскале, Гермиона неопределённо, едва заметно кивает, Грейбек удовлетворённо издаёт хриплый смешок и долго вдыхает, уткнувшись переносицей в её лоб. — Да, — вторая его рука скользит по груди и, зайдя под ткань кофты, которая осталась целой в области ключиц, карябает когтем по амулету, — должно быть страшно! Тебе некуда бежать от зверя в клетке! Гермиона сглатывает, пытаясь отвернуться от такого тесного контакта и закрыть рот, но он сильнее сжимает её щеки, чуть отодвигается, чтобы поймать зрительную связь, и, прищурившись, с ухмылкой спрашивает то, что вызывает у неё новую панику. — Тебя уже трахали? В качестве защитной реакции Гермиона тянется к поясу джинсов, натягивая их на себя вместе со сползшим бельём. — Я… — осознавая, что нужно сохранить диалог, дабы он опять не начал… не начал это… она пытается сказать правду, но горло болит, связки страдают от пережитого визга, рот находится в его захвате, поэтому Гермиона с трудом издаёт чёткие звуки. Но ей и не надо говорить. Грейбек отвечает за неё: — Нет, — застыв взглядом на её губах, он усмехается и выше запрокидывает ей голову, — очевидно, нет, — выдыхает, слегка толкнувшись бедрами и поцарапав её живот пряжкой ремня, — ты чистая, никем не тронутая и не порванная, угадал?! — он щёлкает пальцем по кулону, который ударяет её по соску. Гермиона со свистом втягивает в себя воздух и часто моргает, убирая пелену с глаз, а его голос пробирается глубоко в сердце, омыв его горечью, потому что единственный, кто её трогал… в интимном плане… был именно он. Лицо краснеет от неприятных чувств и боли на щеках от его ненавистных когтей. — Отпусти, — невнятно выдыхает и умоляюще смотрит в его глаза. Заметив его мимолётный взгляд на дверь, Гермиона вспыхивает надеждой, что он и вправду оставит её в покое, но странная раздумывающая искорка в его глазах вгоняет в ступор. Грейбек отводит назад плечо, вернув ей взгляд, и облизывает свои губы. — Угадал, — непреклонно говорит он приглушённым голосом и, прижавшись ртом к виску, ведёт дорожку до уха, Гермиона слышит внизу шорох и с ужасом ожидает новой пытки, но он не трогает её одежду, она чувствует, как ремень и кожаная ткань брюк задевают живот, и слышит возле уха. — Я чувствую твой запах между ног, ведьма, — Гермиона в ошеломлении сильно хмурится от смысла и интонации, где присутствуют злость и игривость, — сочный и терпкий настолько, что у меня вяжет во рту, — внизу раздаётся новый шорох, а потом она ощущает его движения, рука отодвигает ширинку и обхватывает горячую плоть. — Нет… — она не находит слова, потому что рассудок горит от осознания, что именно произошло раньше и почему он напал на неё. — Ага, — выдыхает он и в этот раз снова напрягается всем телом так, как тогда у окна, — сшибает с ног, — Гермиона вжимается в стену, застонав от дискомфорта, когда ощущает на оголённом животе влажные прикосновения, размазывающие смазку по коже, но потом Грейбек останавливается, рука зажимает член у основания, а головка попадает в углубление её пупка, он кусает завиток уха, вызвав новый стон, — липкая, мокрая и растленная для секса похотливая сучка, — её дыхание сбивается окончательно. Его действия, слова и правда, которую она с ужасом теперь понимает: всё тонет в нарастающей душевной истерике. Втянув живот, она ощущает толчки от увеличенной скорости его движений. Гермиона не хочет видеть и чувствовать, что он делает, но слышит возле уха… слышит прерывистые, шумные хрипы. Он вновь кусает её, тянет за мочку, облизывает ушной хрящик. Сжав руки в кулаки, она опускает их вдоль тела, ожидая окончания… А в уме поэтапно формируется объяснение его поведения. Что наиболее важно, Гермиона ненавидит себя за то, что изучала его так пристально, и… Нет, она не может даже думать о том, что из них двоих Грейбек стал первым, кто почувствовал её возбуждение и запах. Теперь она знает, почему его пальцы так легко скользили по половым губам. Во рту становится сухо. Он слишком долго держит её щёки. Всё это время рот глупо открыт, как у рыбы. Случайно соскользнув мыском с его ботинка, она едва не падает в сторону. Из-за этого член трётся по поясу джинсов… Гермиона жмурится и вжимает голову в плечи, когда ухо опаляет его дыхание, а зубы смыкаются на завитке и через них раздаётся приглушённый рык. Всё! Всё заканчивается. Она забывает обещание и всхлипывает, решив дать волю слезам. Под ухом по горлу стекает его слюна, а ниже… Грейбек поднимает голову, посмотрев на неё блуждающим взглядом из-под полуопущенных век. Он дышит ртом, чуть выдвинув вперёд нижнюю челюсть. Несмотря на то, что он только что кончил, Гермиона замечает звериные черты. За окном темнеет и… Новое осознание. Гермиона неразборчиво цедит: — С-сегодня полнолуние? На серединке его губы застывает капля слюны. Он облизывает рот, растянув привычный оскал. — Да. Затем Гермиона шарахается затылком в стену, пытаясь уйти от прикосновения, но… Приподняв ладонь, он прижимает пальцы к боковой части её горла и размазывает по нему сперму. Она дёргает головой, но безуспешно. Пальцы скользят дальше, пощекотав затылок по линии роста волос, почти втирая семя в кожу. Почувствовав едкий запах… его запах, Гермиона вытягивает шею, надеясь, что он не дотронется до лица. Кидает в него жалобный взгляд. Грейбек склоняет голову, посмотрев на её губы и щёки, которые кровоточат от его хватки. — Ну… — обращается к ней вкрадчивым, низким голосом, — о чём ты думала, м?! Что? Что? Гермиона забывает обо всём на свете, даже о его пальцах, скользящих по ключице. — Что? — произносит севшими связками. Наклонив голову к плечу, он поглаживает её щеку когтем. На лице есть злая гримаса с издёвкой, но с примесью послабления. — Моя сука очень не вовремя потекла, — в глазах загорается хищный огонёк, зрачки вновь начинают сокращаться, — чуешь?! Гермиона бегает глазами по его лицу и повышает голос, с дрожью думая о том, что он сделает, если узнает, что объектом её мыслей был он сам. — Ни о чём! Я ни о чём не думала! Частично ожидая от него угрозы и нового вопроса, Гермиона удивляется приподнятой брови и пожатию плечами. Однако потом с каким-то диким выражением он косо скалится, опускает взгляд на её горло с белёсыми разводами и шипит в лицо: — Заткни свою щель поглубже. Если они придут, скажи, что я с тобой не закончил… Они? Что? Нахмурившись не понимая, Гермиона хлопает ресницами. Кто и зачем придёт? Но он не отвечает. Тянется рукой к её лицу, но она инстинктивно дёргает головой, не желая ощущать… ну, ощущать его на лице… И тогда он шире улыбается, фыркает и, прищурив глаза, крепче сжимает руку на её щеках. Её рот сильнее открывается в большом «о» и… Да, сперма на лицо не попадает, он не касается лица левой рукой, но водит языком от своей щеки до щеки, и один быстрый, густой плевок проникает в её рот, сразу достигнув горла. Гермиона резко кашляет, подавившись и закрыв глаза, а в следующую секунду падает на пол, схватившись за горло и пытаясь выплюнуть… О боже, это мерзко! Мерзко. Она кашляет, встав в позу на четвереньки, и слышит только шелест надеваемого пальто и шаги в сторону двери, но… Он возвращается лишь на минутку, приподнимает её за волосы и лёгким мазком губ проводит по щеке и виску. Всё, потом он уходит. Решётка гремит. Гермиона без сил падает в позу зародыша, всё ещё кашляя, но уже поздно. Она успела сглотнуть и попробовать его вкус. Больше часа она тихонько плачет, проигрывая в разуме всё, что случилось. Грейбек и вправду не хотел её трогать, защищал от посетителей, но… Она рыдает. Да. Она сама его спровоцировала. Господи боже, спровоцировала оборотня в день полнолуния, когда его неистовство доходит до зверства. Но… Она переворачивается на живот и ползёт к сену. Но по какой-то причине он сдержал себя, а ведь во время акта мог и убить. Нет, она не будет больше думать о нём. Исследует подвал, проверяет решётку, трёт рукавом своё горло. Думает о своих друзьях и резко поворачивается на звук шагов по лестнице. Словно в поиске защиты, смотрит на окно… взошла ли луна? Где Грейбек, и обратился ли он? А потом за дверью раздаются голоса. Гермиону охватывает приступ дрожи. А к ней спускаются егеря…