Лакрица

Холодная туманная ночь соответствует всем критериям самой ненавистной ночи в её жизни. Ещё немного… ногти скребут по каменным плитам. За окном где-то далеко от здешних подземелий воют оборотни, добавляя в копилку её чувств лишнюю порцию злости. Ещё чуть-чуть, почти… пальцы теряют чувствительность. Ну! Ну! Ноготь ломается, задев напольный шов между плитами. Чёрт! Потеряв равновесие, Гермиона в очередной раз падает ничком, проклиная чудовищную ночь и собственную слабость. Сейчас, после стольких попыток, вместо эмоционального взрыва она проникается вынужденным смирением, что… Да, Гермиона не умерла от притязаний Грейбека, яда Кэрроу и нападения егерей… Смирением, что она точно умрёт от могильного холода! Идея принести сено в подвал теперь не кажется такой странной. Гермиона в последний раз пробует дотянуться до своего кардигана. Ещё немножечко… Вытягивается всем телом и про себя проклинает Скабиора, отбросившего её кардиган в ту сторону, где недавно сидел Грейбек. Нет. Не дотянуться. С безысходностью упав на колени, Гермиона прикрывает веки и запрокидывает голову, приготовившись к новым слезам, но под глазами совершенно сухо. Она уже выплакала все слёзы, забравшие с собой как боль, так и страх. В душе ярко пылает ослепляющий гнев. На саму себя, на Грейбека, Лестрейндж, егерей. Гнев из-за воспоминаний: «Она всё ещё жива?» Будто сговорившись с Кэрроу, егерь в первую очередь задал именно этот вопрос, из-за которого Гермиона поняла, что её знакомый сквернослов редко оставляет своих пленников в живых или хотя бы в относительном здравии. Гермиона в последний раз смотрит на свой кардиган, пытаясь забыть события последних часов, но ничего не выходит. Ей до скрежета зубов холодно! Печально вздохнув, она встаёт в полный рост и выгибает спину. Узкая железная цепь издаёт противный лязг… Цепь, которую надел на её запястье один из егерей. По этой причине она не может подойти к валяющейся в дальнем углу одежде. Другой конец цепи прикреплён к торчащему из стены кольцу прямо над сеном. Неширокая, но прочная цепь разрешает отойти лишь на два-три метра. Вернувшись к сену, Гермиона перебирает самые крупные стебли, делая себе подобие гнезда, и ложится сверху в позу зародыша, прижав колени к груди и обняв их руками. Взгляд направлен на дверь. Кого ещё ей ждать? Дементора? Гермиона больше ничему не удивляется. Через час после ухода егерей перед ней прямо из потолка появилась прозрачная малфоевская леди энного века, напугавшая Гермиону криком «грязнокровку на костёр!» в самый неподходящий момент — когда она почти дотянулась до кардигана. Дыши ровнее! Спокойно! Столько событий, но ты всё ещё жива… Да уж, и кто в этом виноват?! Точнее кого надо благодарить, да? «Не приближайтесь! Он сказал, что ещё не закончил! Не закончил!» Крепко жмурясь, Гермиона тяжело вздыхает, вспоминая, как отчаянно, почти безумно отбивалась от егерей. Страх из-за возможного насилия превратил её в сумасшедшую, которая кричала на весь подвал про… О Мерлин, ну почему именно это?! «Не закончил! Не закончил! Если вы дотронетесь до меня, он убьёт вас! Он сказал, что убьёт вас! Убьёт каждого, кто прикоснётся ко мне!» Какого чёрта ей вообще пришло в голову, что его обычные слова должны превратиться в подобные крики с её стороны: «Он убьёт вас! Он обещал! Я принадлежу ему! Только ему! Он убьёт! Убьёт! Убьёт за меня!» Просто в тот момент она использовала все возможности, чтобы спастись, особенно когда услышала: «На ней его запах.» Интересно, у всех оборотней так заведено — знать, у кого как пахнет сперма?! Уже позже рыдая от пережитого шока, Гермиона поняла, что они имели в виду не конкретный запах… а в совокупности! Оказывается, его безвинное прощание мазком губ по щеке и виску является ещё одной меткой оборотня. Грейбек оставил кровь со своей губы на её лице. Да боже мой, он плюнул ей в рот! Когда егеря схватили её за шкирку, а Скабиор сдёрнул кардиган, то помимо запаха они заметили царапины на животе и горле. «Его запах, и что? Он всегда отдавал их нам, когда заканчивал!» Вот тогда-то Гермиона и сорвалась в истерике, яростно отбиваясь и крича фразы, въевшиеся под кожу глубже чем слово «грязнокровка». «Нет! Нет! Он не закончил! Не закончил! Я — его ведьма… волшебница! Волшебница! Он сказал, что я только его волшебница!» Она сама себя прокляла, только вместо кинжала Блэков, воспользовалась приёмом суггестии. Правда, одного не учла — в пылу аффективной агонии убеждая егерей в своей значимости для Грейбека и называя себя его волшебницей, Гермиона потихоньку проталкивала в сознание набор непоследовательных аксиом, в числе которых первую строчку занимает постулат о том, что никто не может запретить ей надеяться на помощь Грейбека. Сколько бы она ни твердила о напрасном доверии по отношению к оборотню, сердце упрямо заискивает перед ним, веря в странное подобие условной взаимосвязи, а брошенные из собственных уст слова лишь подтверждают это. — Тихо… тише, — прошептав в пустоту, Гермиона делает медленный вдох и тесно вжимается в сено, но по телу бегут мурашки от холода. Она не может больше вспоминать. Слишком противно. Среди егерей были такие же, как Скабиор… недоразвитые псины… и они тоже чувствовали его запах на ней, наверняка удивляясь, почему она всё ещё жива. После беспрерывных криков и угроз, что командир перегрызёт их глотки, Гермиона со слезами растирала синяки на спине от сильного удара, когда егерь толкнул её на пол и ушёл за остальными, громко хлопнув решёткой. Успокойся! Их приход проясняет кое-что важное! Что же? «Мы долго искали её! Сюда никогда не приводили грязнокровок!» Из дальнейших фраз Гермиона делает вывод, что Грейбек спрятал её в самое отдалённое место. Очень мило со стороны подонка позаботиться о подземелье, но не подумать про свою несвоевременную трансформацию! Где он слоняется так долго?! Гермиона замирает, не веря своим размышлениям и мелькнувшему упрёку в его адрес. А что, если он вообще не вернётся? Скоро действие уродующего заклинания на лице Гарри закончится, Лестрейндж разберётся с банковским хранилищем и вызовет в мэнор Волдеморта. Их троицу убьют, Гарри с особой жестокостью, и всё… Конец! Она умрёт. Рон умрёт. А сторожевой покурит в сторонке. Решив больше не прятаться от интуиции и опасных мыслей, Гермиона с горечью понимает, что всё её естество, каждая клеточка отчаянно желает его возвращения, потому что остаётся, пусть малая, но надежда на его помощь, нет, на помощь точно нет, но хотя бы на содействие! Ранее она слишком быстро сдалась. Если Грейбек вернётся, то она попытается снова, ведь неспроста же он зовётся независимым командиром. Он такой… как бы сам себе на уме, верно?! Верно, а потом Волдеморт убьёт его Авадой за помощь пленникам. Проклятие! В чём дело? Восстаёт гриффиндорское благородство — плохой знак! Потихонечку Гермиона начинает воспринимать его не только, как врага, которому она желает Азкабана, но и врага, которого она совершенно точно не хочет отправить на поцелуй к дементору. Хотя бы за то, что он отсрочил её смерть и прогнал Кэрроу, в глубине души она испытывает благодарность со странной долей уверенности в его благом расположении к ней. По этой причине она старается придумать план, как сделать так, чтобы он одновременно помог ей, но при этом сам не лишился жизни от руки Тёмного Лорда. Но это невозможно! Гермиона вовсе не стратег и не Рон Уизли со своими шахматами. Она едва сможет правильно сделать самую лёгкую комбинацию с проходной пешкой! В твоём случае думай про игру на пат! Ты не сможешь сбежать, не подставив под удар короля. Пат, мат… всё одно — игры не её конёк! Гермиона дышит на холодные пальцы, пытаясь согреться, и слегка кривит уголок губ вверх, в мыслях надев на оборотня корону. Сто процентов, Грейбек не сможет её снять потому, что волосы сразу же запутаются в металле. Настолько они… такие! Она пропадает во внутреннем диалоге с более умной Гермионой, крепко сводя края порванной кофты на груди, и смотрит на своё запястье, обвязанное кожаным ремешком, с которого цепь тянется к стене. Как Грейбек отреагирует на поводок егерей? Никак. Возможно, он вовсе не вернётся. Гермиона устало зевает, прикрыв глаза, и думает про своих друзей. Где сейчас Гарри и в порядке ли Рон? Что насчёт Дина Томаса и других магглорожденных? Их тоже держат взаперти в мэноре или же… Как же она устала! Сон медленно, но верно накрывает утомлённое сознание, однако… Зубы стучат, тело содрогается. Ей холодно! От окна веет сквозняком и запахом сосновой смолы. Стараясь заснуть в дрожи, Гермиона думает, скрылась ли луна и скоро ли утро, как вдруг… Дверь скрипит, как скальпель по стеклу. Услышав шаги, Гермиона прижимает колени к груди и с испугом предполагает, что поступь вряд ли принадлежит Грейбеку. Он ходит по-разному: тихо или шумно, но всегда размеренно, а это… Неторопливая, шаркающая походка и отрывистые шорохи, будто при ходьбе кто-то скользит плечом по стене, задевая одеждой каменные выступы. Гермиона и так дрожит всем телом, а теперь вовсе свистит носом от приближения странного чужака. Кто же это? Зарывшись в сено, она сворачивается в клубок, смотря на дверь немигающим взглядом, и сама удивляется собственному вздоху облегчения, когда за решёткой появляется знакомый силуэт. Всё хорошо! Дыши и помни, что с ним нужно вести себя вежливо. Попросишь помощи, и на этот раз у тебя всё получится! Не бойся, он точно не собирается тебя убивать, думай об этом и каждый раз напоминай, что он спас тебя от Алекто… а может, и от Беллатрисы! Поэтому она не шарахается в сторону угла и не подскакивает с сена, а просто через раз моргает, наблюдая за тем, как Грейбек сначала опирается лбом на решётку, прикрыв глаза, а потом открывает её и заходит. Гермиона не двигается. В удивлении эмоции бьют ключом из-за его помятого внешнего вида. Если бы Гермиона не знала, как тяжело оборотням переживать время обращений, то подумала бы, что он сильно пьян. Громко хлопнув решёткой, он опирается ладонью на стену и расфокусированным взглядом прослеживает цепь от кольца до её запястья, шумно втягивает в себя воздух и… По-прежнему не меняя позу, Гермиона тихонько вздрагивает, когда он дёргает головой и кратко чихает, теперь уже точно напомнив этим действием собаку. Чёлка дёргается и почти поперёк ложится на лоб одним жёстким завитком, а от головы отлетают брызги. С кончиков волос капает вода. Его лицо… Гермиона будто знакомится с очередной маской. Его лицо сейчас до крайности пустое, только глаза быстро бегают по подвалу. Он приоткрывает рот, встретившись с ней взглядом, но ничего не произносит, а отталкивается ладонью от стены и отходит на своё прежнее место, по пути скинув на пол пальто. Гермиона обнимает себя за плечи и с лёгким прищуром от возникшего любопытства подмечает, что его одежда сухая, в отличие от тела. На шее тоже блестят дорожки воды. Прикусив щеку, Гермиона смотрит на окно, задаваясь вопросом, почему она не слышала звуки дождя и был ли дождь вообще?! Её отвлекает шум падения, такой неожиданный, что она привстаёт на локте и, округлив глаза, смотрит, как Грейбек грузно приземляется на пол. Вытянувшись перед ней боком, закрывает глаза. И? И? Как и в тот раз, когда он посадил её на сено, Гермиона недоуменно моргает, но факт фактом — теперь он совершенно точно спит и даже не думает о том, что она может обыскать его карманы и стащить палочку. Удача! Вскочив, она сразу же замирает, чтобы успокоиться и подкрасться, но… Лязгает цепь. Ей не дотянуться до него! Чёрт! Гермиона хмурит лоб, заметив, что Грейбек лежит на её кардигане. Скотина! Есть вероятность, что в его состоянии он вовсе не замечает подстилку на полу. Грустно вздохнув, Гермиона растирает руки. Она не заснёт в таком холоде, ей нужно… Взгляд застывает на его пальто. О нет, нет-нет! Но… Настороженно посмотрев на оборотня, непринужденно развалившегося во весь свой рост, она делает вывод, что ему вообще никогда не бывает холодно. Зимой он тоже ходил нараспашку, когда они встретились в Лютном переулке. Зачем ему пальто, да и пальто ли?! Плащ?! Почему-то шерстяной. Мерлин! Может, всё-таки удача?! Гермиона надеется, что в кармане окажется волшебная палочка, поэтому аккуратно ползёт к центру помещения и осторожно тянет на себя его пальто. Если бы не холод, она точно ощутила бы румянец на щеках. Это не шалость, а необходимая мера! Мера, не оправдывающая себя, ведь ни в одном кармане Гермиона не находит ничего ценного, кроме двух самокруток и одного кремня. Где он хранит волшебное древко? Приглядевшись к его сапогам, она не замечает палочки и раздумывает о том, куда вообще пропадает одежда во время трансформации?! Ладно, допустим, рвётся, но Грейбек явно пришёл в том же экземпляре одежды, в котором и уходил. Когда она встретила его в образе оборотня с медведем на плечах, на нём не было никакой одежды. Стуча зубами, Гермиона не отводит взгляд от Грейбека, когда поднимает с пола кремень, который он бросил в неё ранее, и кладёт в карман ко второму. Ей нужно согреться! Хотя бы минутку в тепле! Она ложится на бок, лицом к оборотню, и укрывается его плащом, отгоняя неприятный домысел, что он разозлится из-за подобной выходки. Под локтем что-то колется. Гермиона нащупывает связку зубов. Зевает разок, сунув руку в рукав и накрывшись с головой. Тепло. Нет-нет, она не будет спать. Минуту погреется и вернёт его на место. Минутку, минутку, одну минуту в тепле… Гермиона закрывает глаза… *** — Гарри! — громко кричит Гермиона, со всех ног убегая в чащу леса. — Рон! — Здесь! — в голос отвечают ребята, держась позади неё. Она не может поверить в счастье. У них получилось! Они сбежали из мэнора! — Сюда! — Гермиона заворачивает, увидев знакомые листья эбеновых деревьев. Эбеновых? Снова? Она бежит так быстро, что не успевает удивиться мёртвому соплохвосту, мимо которого только что пронеслась. Хагрид вновь прольёт слёзы. — Рон! — зовёт, но голоса друзей постепенно затихают. Ей трудно бежать. Боль в боку становится нестерпимой. Вдалеке раздаётся до странности знакомый собачий лай, но Гермиона останавливается только тогда, когда выбегает на открытую местность и едва не падает в глубокое озеро. Пытаясь отдышаться, она склоняется над водой, увидев в отражении гриффиндорский галстук. Что? Посмотрев на себя, Гермиона едва не всхлипывает от тоски по школьным будням. На ней надета обычная гриффиндорская форма. Рубашка выправлена, закрывая пояс юбки. Гермиона так давно не носила эту форму, но… Нет! Что-то не так! Соплохвост! Эбеновая роща! Форма! Она сбежала из мэнора, но почему тогда… Сделав несколько шагов назад, Гермиона замечает слева от себя разбросанную мужскую одежду. Внезапно раздаются плеск воды и грозный рык. Вскрикнув, она не успевает отпрянуть, когда прямо из озера на неё бросается огромный зверь. Её обливает вода с его шерсти. Гермиона падает на спину, конвульсивно двигая ногами, отползает назад, шумно дыша. Страх окутывает тело в прочный кокон, запретив кричать. Зверь с голубыми глазами… передвигается на четырёх лапах, медленно подкрадывается, хищно скалясь. Это оборотень! Гермиона отодвигается, но он продолжает переступать с лапы на лапу, пока вдруг не встаёт в полный рост. Господи, боже, она знает! Знает его! На короткое мгновение её глаза ловят отблеск с его шеи. Кулон? Что за кулон?! Она помнит оборотня! Помнит, как он повалил медведя к костру егерей! Гермиона знает его! Он приближается, а она в сидячем положении отползает назад, держа вес на вытянутых руках. Земля и камни царапают ладони. От движений с неё слетают туфли, рвутся чулки. Ей холодно! Холодно от ночной стужи! Его серая шерсть колышется на ветру, длинные волоски на холке развеваются, ложась кривым треугольником на лоб. Вытянутая морда показывает все признаки дикого остервенения и голода. С клыков капает слюна. — Нет, — шепчет она, когда он вновь опускается на четыре лапы и приближается к ней. У неё не хватает сил двигаться дальше. Она поджимает пальцы ног и нервно трёт коленки друг о друга, запоздало поняв, что юбка задралась на пояс, а бёдра обнажены. Оборотень склоняет голову, смотря на неё исподлобья, и издаёт звук, похожий на гортанный клёкот. Её губы дрожат, а глаза испуганно смотрят, как он облизывает пасть и сокращает расстояние, нависнув сверху. Его крупное тело закрывает лунный свет, Гермиона оказывается в тени и падает на спину. Его слюна стекает на её колено и скользит вниз, пустив по телу неприятную щекотку. — Не прикасайся! — положив сжатые кулачки по двум сторонам от головы, Гермиона судорожно сглатывает и чувствует, как его коготь обводит боковую косточку на лодыжке. Остро. Она воспринимает всё очень остро. И широко распахивает глаза, услышав ритмичные, вибрирующие звуки из его горла. Весьма успокаивающие… и совсем не соответствующие резкому движению. Гермиона взвизгивает от его внезапного приближения и дёргается корпусом вперёд, но он резко разводит её ноги и наваливается сверху, прижавшись пахом к промежности. Она не знает, почему ей так трудно сопротивляться, руки по-прежнему прижаты к земле по собственной воле. Сделав попытку пошевелить ногами, она лишь плотнее прижимает его к себе, надавив на боковые части туловища. — Т-ты… я не хочу этого, — слова срываются с губ. Гермиона часто моргает, смахивая слёзы, а зверь наклоняется и длинным мокрым языком проводит по горлу. Его кулон бьётся по её груди. Когда он открывает шире пасть, с твёрдого нёба и с зубов продолжает капать слюна, заставив её зажмуриться. Гермиона содрогается от едкого, кисло-солёного запаха и странного ощущения от попавшей на подбородок жирной текстуры. Его слюна, как горячее масло, салит и обжигает. Её кожа начинает блестеть. — Нет, н-нет, — поморщившись, она отворачивается, и неполным сопротивлением делает только хуже, провоцируя на продолжение. Его когти впиваются в кожу на её макушке. Грубо сжав волосы в кулак, он поворачивает её голову обратно, и в этот момент Гермиону охватывает приступ ужаса, потому что маслянистый, шершавый язык с чавкающим звуком толкается в рот и, свернувшись в трубочку, достаёт до миндалин. Гермиона давится, широко раскрыв глаза и встретившись с яркими голубыми радужками. Он активно двигает головой, толкаясь языком глубже. Её бедра теснее сжимают его туловище, всё тело напрягается от возникновения рвотного рефлекса, но оборотень делает возвратное движение, скользит по всей ротовой полости, а потом снова толкается глубже. При каждом поступательном движении из уголков её рта брызгают жирные капли, стекающие по щекам и шее. Это кошмар, ужас во сне! Гермиона понимает это так же ясно, как и то, что в этом кошмаре его язык способен достать до желудка. Требуется спасение! Что ж, она кусает. И в этот момент оборотень звереет… Очередная ошибка. Гермиона хватает живительный воздух, когда он с хлюпающим звуком поднимает морду. С кончика языка спадает особо крупная капля… красного цвета. Что она наделала? Гермиона ощущает во рту привкус его крови, как вдруг… её щёлкают по носу… — Пастью крепче, киска, иначе он порвёт тебя. Гермиона запрокидывает голову, изумлённо узнав Грейбека, сидящего на корточках, прямо над её лицом. Спасение! Тело реагирует на живого спасителя, хотя мозг отчаянно кричит, что это плохая идея. Гермиона резко садится и, подавшись назад, врезается спиной в Грейбека. — Помоги мне! — перед ней на морде оборотня появляется ехидный оскал. К её удивлению, Грейбек не отталкивает, а наоборот обнимает кольцами рук за туловище и прижимает к своей груди, но потом… Он водит носом по ушной раковине. Гермиона вжимается спиной в его тело, увидев, что оборотень вновь сокращает дистанцию, наклоняет морду и прикасается языком к её голени, заскользив вверх и оставив жирную дорожку на коже. Но Грейбек не спасает Гермиону, а дотрагивается пальцами до её губ и размазывает слюну оборотня, больше похожую на смазку, по лицу и горлу. — Помоги! — поперхнувшись, Гермиона заводит руки назад за его голову, умоляя помочь ей прогнать зверя. За спиной раздаётся глухой смешок, а ухо улавливает тихий шёпот: — Для него ты тоже станешь мокрой?! — вопросительная интонация содержит риторический смысл, но Гермиона отчаянно мотает головой, со страхом смотря на оборотня, который лижет внутреннюю часть бедра. — Нет! — громко отвечает, цепляясь пальцами за волосы Грейбека. — Нет! Недоверчиво хмыкнув, он проникает языком в полость ушной раковины, а оборотень проводит когтями по бедрам, склонившись мордой к промежности. Гермиона набирает побольше воздуха, чтобы закричать, как вдруг… — Тогда… — прошептав, Грейбек неожиданно растворяется в чёрной дымке, и Гермиона падает на лопатки, лишившись опоры, и ударяется головой. Временная дезориентация лишает её зрения, но не слуха. Совсем рядом раздаются звонкие хрусты и приглушённый скулёж. Гермиона смаргивает пелену с глаз и… Оборотень нависает над ней, выгибает спину, прижавшись нижней частью тела, и напрягается каждым мускулом. Голова запрокидывается, а из пасти звучит протяжный вой. Будто под действием обездвиживающего заклинания, она во все глаза смотрит на изменение его тела. Шерсть врастает в кожу, вытянутая морда уменьшается… И в этот момент, услышав более низкий, выражающий страдание, вой, под силой необъяснимого порыва Гермиона хватается за его плечи. Оборотень опускает голову с наполовину человеческим лицом и пугает её своим рычанием. Под пальцами она ощущает влажную, горячую кожу, и не убирает ладони даже когда он опускается сверху, прижав её к земле. Уменьшенный язык облизывает её губы, из которых случайно срывается невнятный стон. — А теперь? — утробные колебания его голоса пускают по её телу стайку мурашек. Язык разводит губы, попав внутрь, и сплетается с её собственным. Гермиона не считает это поцелуем, ведь они почти не соприкасаются губами. Теперь? Теперь она не помнит вопроса, потому что горит под тяжестью его тела. Он придавливает Гермиону так сильно, что ей сложно дышать, тем не менее подобное неудобство кажется ей правильным. Почему? Сложно сказать, просто ей больше не страшно… Вот только… Где-то далеко ощущается запах жареной курицы… Гермиона жмурится, прижавшись к Грейбеку губами, но не успевает почувствовать их, как её язык нечаянно задевает его клык. Он смыкает зубы, и она испуганно вскрикивает… *** — Не кусай меня! — вскрикивает и просыпается. Открывает глаза и не различает очертаний из-за мутной пелены. Голова раскалывается на части, не успев отойти от кошмара. В запястье врезается что-то острое. Мерлин! Что это? Шею тоже сдавливает, а ещё… По лбу течёт пот. Ей жарко настолько, что больно в сердце из-за интенсивного ритма. Или же… он слишком сильно давил на грудную клетку! Нет, это был сон! Держа глаза закрытыми, Гермиона с жалобным стоном старается сесть. В запястье вонзаются иглы… о нет! Она слегка поднимает веки и, сузив глаза, мутным взглядом смотрит на металлическое кольцо с зубами, которое случайно наделось на её запястье во время сна. Непринуждённо поправив чужой плащ на плечах, Гермиона сдавленно вздыхает, оттянув от шеи цепочку с кулоном, намотавшуюся на горло, и брезгливо кривит рот, когда прикладывает другую руку к боковой части горла, где кожу будто стягивает какая-то застывшая пудра… О! Это не пудра, проклятье! События минувших часов плавненько возвращаются в рассеянный разум. Как вдруг… Сделав глубокий вдох, она чувствует запах жареной курицы, и слышит… Гермиона распахивает глаза, так и застыв с кулоном в левой руке и прижимая к горлу правую. Замирает с выражением крайнего удивления, а Грейбек тем временем откусывает кусочек мяса от куриной ножки. После жуткого кошмара Гермиона не сразу понимает, настоящий он или это продолжение сна. Грейбек сидит на её кардигане, согнув ноги в коленях и опираясь на них локтями, как раньше лицом к Гермионе. Её взгляд останавливается на нестандартно большой куриной ножке, которую он держит перед собой двумя руками. Наклоняется сам, чтобы откусить. Осознание ситуации проявляется краской на её лице, когда она определяет его взгляд, как пытливо пронизывающий. Гермиона сглатывает. Из-за того, что его голова чуть наклонена вперёд, глаза исследуют её тело из-под упавших на лоб прядей, делая взгляд опасным. Клацнув зубами, Грейбек не отводит взор, когда двигает нижней челюстью и выплёвывает в сторону куриный хрящ. Осматривает Гермиону, дольше задержавшись на руках, зубной связке и собственном плаще. Великий Мерлин! Она только сейчас понимает, как выглядит со стороны. Резко отдергивает ладонь от шеи, скривив губы. Выпускает амулет и кладёт связку в карман. Нервы содрогаются от понимания, что ночью она надела его пальто и теперь Грейбек наблюдает за ней… за такой, которая измазана в его крови, слюне и сперме, и за такой, которая неумышленно прибрала к рукам его зубные трофеи и тёплую одежду. Беда! Она явно в беде! Что он с ней сделает за это? Помоги, боже, пусть он не будет зол! Гермиона неловко зажимает в кулачок кусок ткани в области груди и собирается снять его пальто. — М… мне очень жаль, — прикусив щеку, она дёргает плечом, показывая Грейбеку достаточно раскаяния за свою дерзость, но… — По поводу, киска? — его голос удивляет её сильнее, чем озвученный лишний вопрос. Наклонив голову набок, Гермиона с опаской подмечает изменившиеся черты. Во-первых, у него хорошее настроение, теперь он не отличается от того человека, которого она видела на дереве, во-вторых, низкий тембр окрашен звонкой ноткой вместо привычной хрипотцы, в-третьих… его волосы! Судя по тому, что они всё ещё мокрые, Гермиона спала не больше часа или двух. За окном раннее утро, едва рассветает. Она слишком бесстыдно оценивает его внешний вид, и он это явно замечает, поэтому Гермиона быстро отводит взгляд, увидев рядом с Грейбеком овальную флягу и бумажный пакет, пропитанный мясным жиром. Изогнув брови, Гермиона вспоминает, что у него не было пакета в руках, когда он вернулся, а ещё… Покрутив запястьем, она удивленно смотрит на ссадину от ремешка. Отсутствующего. Сама цепь отброшена в угол. Значит, за время её короткого сна Грейбек успел не только прийти в себя после обращения, но и сходить за едой и снять с неё цепь. Почему не стянул свой плащ? Нет, определенно, Гермиона даже думать не хочет о том, какой беззащитной она представала перед его взором. Встретившись с ним взглядом, она видит изогнутую бровь. Грейбек откидывает кость и достаёт из пакета ещё одну ножку. Гермиона облизывает губы, вспоминая, когда она ела в последний раз, и неоднозначно отвечает на его вопрос: — Мне очень жаль, что я без разрешения взяла вашу одежду, — она начинает снимать пальто, но его короткий смех, кивок и следующий жест останавливают её. А он просто пожимает плечами и, подхватив с пола рукав её кардигана, вытирает каплю жира со своего подбородка. Гермиона мгновенно поджимает губы от злости, когда он демонстративно отбрасывает рукав и ухмыляется. Может, этакое его состояние ещё хуже звериного голода, а? Теперь Гермиона понимает, почему люди предпочитают не общаться с оборотнями. Интересно, у них всегда так? Настроение меняется, когда заканчиваются лунные, нет, критические ночи?! Чего от него ждать на этот раз? Глупая! Раз он доброжелателен, то попробуй наладить отношения и попроси помощи! Пока Гермиона подбирает слова, Грейбек оставляет на лице ухмылку и, зажав за щекой мясной кусочек, берёт флягу. Только увидев её, Гермиона сразу ощущает сильную жажду, но сглатывает и молчит, наблюдая за оборотнем, а он в свою очередь в течение нескольких секунд смотрит на флягу, посасывая за щекой мясо. Бросив на Гермиону чуть прищуренный, любопытный взгляд, отправляет флягу катиться по полу в её сторону. Лицо сразу светлеет от наплыва благодарности. Она наклоняется, аккуратно свесив руку с сена, и дотрагивается до фляги, но… Чувствует его взгляд и никак не может понять, почему он даёт ей воду: это милосердие или… «Или» выглядит убедительнее. Гермиона достаточно настрадалась от посетителей подвала, чтобы понять: Пожирателям верить нельзя. Но и грубить Грейбеку она не может. С негодованием на свою подозрительность Гермиона хмурит лоб и, печально вздохнув, толкает флягу в обратный путь, пустив по комнате набор звякающих звуков от перекатывания предмета по каменным плитам. Садится ровнее на сено, прижав колени к груди, и поправляет рукава пальто, чтобы они не закрывали ладони. Грейбек прослеживает взглядом, как фляга останавливается у его ног. Край брови дёргается вверх, как и уголок губ. Гермиона сильнее хмурится, заметив нездоровый глянец в его глазах. Он начинает говорить не сразу, сначала какое-то время смотрит на неё, водя мясо от щеки до щеки, потом сглатывает и, опустив глаза на куриную ножку в своих пальцах, откусывает снова. Облизнув край рта, снисходительной интонацией спрашивает: — Почему не взяла? Гермиона вкладывает в голос спокойные ноты, но ответ звучит неуверенно: — Это может быть Веритасерум, — конечно, если бы он захотел, то насильно влил бы в горло сыворотку правды, но Гермиона точно не желает пить её по собственной воле. Все признаки спокойствия на её лице тонут в изумлении от его слов, произнесённых с кривой улыбкой и красноречивым взглядом: — Что такое Веритасерум? — Грейбек наклоняет голову, вцепившись зубами в ножку, и приподнимает брови, всем своим видом показывая заинтересованность. Шестое чувство шепчет ей об осторожности. Уж слишком он… она не знает как сказать… слишком преображённый после полнолуния. Весёлый, счастливый: едва ли характеристики подходят монстру, ведь так?! Гермиона теряется от такого вопроса и вспоминает, что он не учился в Хогвартсе. Может ли быть, что оборотень и вправду не знает о Веритасеруме?! С опаской держа с ним зрительный контакт, Гермиона чувствует, как сердце ускоряет темп. Разум работает, подкидывая повод для лжи. Чем глупее Пожиратели и оборотни, тем лучше для Ордена, поэтому Гермиона прячет глаза, опустив их на свои руки, и вполголоса отвечает неправду: — Зелье сонливости. И к своему огорчению, слышит лязг фляжки и последующие глотки. Чёрт! Если бы это был Веритасерум или ещё какое-нибудь опасное зелье, то Грейбек не стал бы его пить. Да-да, ты теряешь возможность утолить жажду и подружиться с ним! Подружиться? Волки не дружат с людьми… то есть волки-то дружат! Не дружат оборотни! Есть польза неутолённой жажды: Гермиона избегает позыва в уборную. Она быстро задирает голову, когда Грейбек издаёт глухое хмыканье и, зажав куриную ножку в зубах, поднимается с пола, держа флягу одной рукой и закрывая её другой. Гермиона плотнее прижимает колени к груди. Он отбрасывает флягу и достаёт мясо изо рта, придерживая его за косточку. Только дыши! Ради бога дыши! Гермиона в мыслях зовёт на помощь, но в реальности с испугом для зрительной связи всё выше и выше запрокидывает голову с каждым его шагом. Грейбек останавливается совсем близко. Смотрит с высоты своего роста из-под полуопущенных век, не наклоняя голову. Гермиона в страхе опускает глаза… Нет! Смотри на него! Так надо! Да и вниз посмотрев, наткнёшься на более неудобные части тела! Она возвращает взгляд на его лицо. Теперь его рот кривится в широком оскале, ноздри чаще раздуваются от глубокого дыхания. Гермиона вопросительно выгибает брови, но он не говорит ни слова. Начинает покусывать в закрытом рту маленький мясной кусок, вероятно, ранее случайно прилипший к дёснам, и подносит к её рту куриную ножку. Жест прост, но вызывает в ней скрытую панику. Гермиона нервно перебегает глазами с его лица на мясную ножку. Нос ощущает различные запахи специй и масел. Капля жира стекает с болтающейся шкурки и падает на тыльную сторону её ладони. Гермиона мрачно, с недоверием смотрит на оборотня. Чуть приоткрыв рот, Грейбек медленно пожёвывает передними зубами едва заметный, маленький кусочек и, усмехнувшись, напоминает про её крик после сна: — Она тебя не укусит, — Гермиона сдерживает грубый ответ, и поднимает ладонь, чтобы взять ножку, но… Её пальцы ловят воздух, когда он отодвигает свою руку вверх, не разрешая ей прикоснуться. Его ухмылка становится более вызывающей, а у Гермионы тоже начинают широко раздуваться ноздри вследствие гнева. Она убирает ладонь, и мясо сразу же оказывается у её носа. Нет! Она не станет есть с рук! С его рук! Но! Подружиться… Это доброе слово явно не его лексикона! Проклятие! С выражением заметного недовольства Гермиона только собирается открыть рот и откусить, как вдруг в его голос возвращается хрипотца: — Ты и сейчас боишься сыворотки правды? Её глаза застывают на пряжке его ремня, а лицо постепенно морщится от приближения слёз. Значит, он знает, что такое Веритасерум. Эмоции взрываются жгучими искрами, когда над ней вновь звучит отрывистый смех, только на этот раз его тембр более низкий и глубокий… выражающий превосходство. Её сердце так быстро стучит от стыда и боли. «Я слышу твоё сердце.» Медленно направив взгляд вверх по его телу до глаз, Гермиона показывает всю свою неприязнь. Глаза буквально источают злобу, заживо испепеляя его. «Как и сердце, я слышу твои страхи и ложь. У меня превосходство над тобой. Помни об этом!» Она забыла, а теперь вспоминает. Грейбек сглатывает кусок и облизывает губы, встретив её взгляд язвительной ухмылкой. «Потом поиграем.» Теперь она лучше понимает его слова, произнесённые в Министерстве. Ублюдок! Будь он проклят! Гермиона больше не боится, забывает свои планы о дружбе и с яростью ударяет его по руке. Куриная ножка отлетает, врезавшись в стену, а Гермиона делает рывок, чтобы вскочить на ноги, но… Он задерживает её на месте, схватив ладонью за нижнюю челюсть. Пальцы, испачканные жирным маслом, соскальзывают с щёк, поэтому он ожесточает хватку. Крепко смежив веки, Гермиона хватает его запястье с намерением отцепить от своего лица. — Подчиняйся, ведьма! — в его голосе отсутствует злость, тем не менее преобладают властные ноты, не терпящие возражений. Ведьма?! Хватит! Хватит! Он не смеет оскорблять её магические способности. Только самых слабых волшебниц называют ведьмами. После встречи с Грейбеком Гермиона возненавидела эту издёвку сильнее, чем несправедливое слово «грязнокровка». Она всегда стремилась к знаниям, он не имеет права обзывать её так! Ведьмы и Люмос наколдовать не в силах! Открыв глаза, Гермиона вновь посылает ему проникнутый неприязнью взгляд, вонзается ногтями в кожу его запястья и надсадно кричит: — Я волшебница, а не ведьма! — изо всех сил давит ногтями и не понимает, почему на его лице мелькает едва различимое удивление от её выпада. Грейбек тянет во рту гласный звук, а потом поднимает брови и цокает языком. — Ты женщина. Гермиона моргает пару раз, уменьшив давление на его запястье. До неё долго доходит его пояснение, с первого взгляда неуместное, но со второго… Неосознанно округлив глаза, она не моргая следит за тем, как он положительно качает головой, скривив губы в ироничной улыбке. О нет! Ты идиотка! Но… Под «ведьмой» он имеет в виду не твои знания и способности к магии, а простое обозначение гендерных различий. И почему Гермиона думала, что дикарю есть дело до её магического потенциала?! Всё намного проще, она ведьма, потому что женщина. Скорее он оскорбляет её по-маггловски, нежели по стандартам магического общества. Такой факт изумляет её настолько сильно, что к щекам подступает краска. Разум напрягает, но от сердца отлегает. Он сказал Кэрроу, что Гермиона его ведьма, другими словами, что она его женщина. Её пальцы ослабляют давление на его руке. Грейбек смотрит на её щеки и тоже меньше надавливает, а потом вовсе убирает руку, но не успевает Гермиона подняться на ноги, как он неожиданно, слабо ударяет её по щеке. В непонимании стреляя в него взглядом, Гермиона прижимает ладонь к лицу, а Грейбек наклоняет голову к плечу, приподняв перед собой запястье с царапинами от её хватки. Со зловещей, довольной ухмылкой произносит: — Когтями глубже, киска, иначе я порву тебя. Её сон! Всемогущие маги, только не это! Она должна сильнее сопротивляться?! Гермиона вжимается затылком в стену и растерянно повышает голос, покончив с формальностью: — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Частично готовится к громкому смеху и оскорблению, но, к её удивлению, Грейбек продолжает так же скалиться, не меняя выражения. Сделав шаг назад, чтобы осмотреть её с ног до головы, полушёпотом отвечает: — Я ещё не решил, — слова возрождают её надежду на его помощь, но затем он на секунду отводит взгляд, прикусив щеку, будто вспомнив что-то. — Ты гордо называешь себя волшебницей, да? — Гермиона настораживается, когда он опускается на корточки, оказавшись с ней на одном уровне. — Если тебе противно есть с чужих рук, то… — нет, он точно не злится на неё, но Гермиона не может понять его эмоции, Грейбек дотрагивается когтем до её переносицы и ведёт дорожку вниз, чуть царапнув кончик носа, его голос понижается до шёпота, — то ты предпочтёшь умереть, чем лечь под оборотня, — улыбка превращается в жестокий, злой оскал, в глазах появляется намёк на презрение, но оно не направлено на Гермиону или на самого себя, оно… абстрактное, будто он говорит и подтверждает эмоциями то, что считает неоспоримой истиной, известной всему человечеству. Её внутренний мир переворачивается с ног на голову. Она уверена, что сейчас правильно понимает ход его мыслей. Нет, он не испытывает негодование и обиду за то, что под оборотня никто добровольно не ляжет, его слова полны предвкушения и обещания, что Гермиона обязательно испытает это на себе. Её поражает другое обстоятельство: представив на минутку подобную близость, Гермиона с ужасом понимает, что не испытывает должного отвращения к нему. Сам того не зная, Грейбек подтолкнул её к мыслям о гендерных различиях, заставив, наконец, признать, что на дереве сидел не только человек-оборотень, но и мужчина. К тому же мужчина, к которому она вчера испытала патологическое влечение. О нет! Нет! Нет! Гермиона готова вырвать себе волосы на голове, ругая за катастрофические последствия своих умозаключений. Какого чёрта он с ней сделал? Один день в подземелье с независимым командиром меняет её отношение к нему до неузнаваемости! Что самое парадоксальное, так это уверенность Грейбека в том, что она совершенно точно чувствует омерзение. Что ж, пусть думает как хочет! Неотёсанный дикарь! Она злится! Как сильно она злится! И на него, и на себя! Так сильно, что вновь ударяет его по руке. Желает срезать этот надоедливый оскал. Грейбек выпрямляется в полный рост, Гермиона за ним, отодвигаясь в сторону, слезая с сена. Нужно увеличить расстояние. Подальше! Подальше от него! Туда, где он не найдёт! Не догонит! Вероятно, яростный ужас на её лице он воспринимает в качестве подтверждения его слов. Со взглядом исподлобья он подходит и лениво делает замах, как если бы снова хотел шлёпнуть по щеке, но Гермиона быстро ударяет его по ладони и ныряет вправо. К чёрту! К чёрту его! — Не приближайся! — ещё один обмен слабыми ударами, он играет с ней. Гермиона знает, что скоро он применит силу, но не сдаётся, хотя пальто добавляет заметную тяжесть на плечи. Наконец, Грейбек хватает её одной рукой за грудки, резко тянет на себя и с напором облизывает её щеку. Гермиона крутит головой, отбиваясь руками, но он обнимает её за талию другой рукой. Как во сне, она едва ощущает вкус его губ… Он отстраняется, так и не поцеловав её. Он никогда не целует. Либо кусает, либо облизывает. Гермиона застывает, увидев, как его брови сходятся на переносице в выражении крайнего раздражения. И спустя несколько мгновений понимает причину. Наверху гремит дверь. Кто-то снова спускается в подвал. Освободившись, Гермиона отходит к дальней стене, боязливо прижавшись к ней спиной, и слышит быстрые, лёгкие шаги. — Грязнокровка! — нараспев её зовёт до тошноты знакомый голос Беллатрисы. Гермиона ничего не может поделать с собой и жалобно смотрит на Грейбека. Игры играми, а суровая реальность в данный момент спускается с лестницы. Он выгибает бровь, встретив её просящий взгляд. Его губы подрагивают, сдерживая то ли улыбку, то ли комментарий. Глаза начинают блестеть задорным блеском. Гермиона тихим, умоляющим голосом шепчет: — Не отдавай меня… — выходит совсем интимно, за что она будет проклинать себя до конца своих дней. Вторая его бровь поднимается наверх к первой, а потом он опирается плечом на стену, сложив руки на груди, и как-то странно смотрит на неё наполовину скептическим, наполовину лукавым взглядом. Ошибка! Вопиющая ошибка с её стороны доверять ему. Вот что означает его выражение, но Гермиона не меняет решения и продолжает смотреть на него с надеждой. Срабатывает защитный инстинкт, расставляющий приоритеты под предлогом, что лучше она вытерпит общество Грейбека, чем испытает Круциатус от Беллатрисы. — О! — Гермиона вжимает голову в плечи, когда Белла открывает решётку и застаёт её в углу дрожащей и напуганной. — Вполне в духе бездарных магглов… — глумливо осмотрев пальто на плечах Гермионы, Лестрейндж смеётся, — донашивать за собаками! Часто дыша, Гермиона вжимается в угол от приближающейся Беллы и мельком глядит на Грейбека, ожидая увидеть враждебную реакцию на оскорбление в его адрес, но оборотень даже не поворачивается к Пожирательнице, будто её и вовсе здесь нет, он продолжает смотреть на Гермиону с той же многозначительной ухмылкой и слегка прищуренным взглядом. В нём присутствуют удивление от её доверия и ещё одна необузданная эмоция, которую она не может опознать. — Тёмный Лорд убьёт твоего дружка сегодня вечером, грязнокровка! — у Гермионы кровь стынет в жилах от её презрения и буйной радости за скорую смерть Гарри. — Гоблин подтвердил, что ваш меч является подделкой! — Белла щурится и широко улыбается, поигрывая палочкой в руках. Гоблин? Гермиона угрюмо, с опаской опускает взгляд в пол, как вдруг… — В тебе больше нет надобности, — тихий, вкрадчивый голос жалит перепонки. Беллатриса задерживается взглядом на её порванной кофте и оголенном животе, где выделяются следы от когтей. Медленно растянув губы в коварной улыбке, Белла встаёт рядом с Грейбеком напротив Гермионы и наигранно мягкой интонацией произносит: — Помочь тебе, а? Забрать наверх? — надув губы, Белла выгибает брови, ожидая ответа от Гермионы, но та лишь встревоженно смотрит куда-то в область её плеча, и тогда Белла поворачивается лицом к Грейбеку, который отталкивается от стены и встречает её взгляд. — Забрать?! — Гермиона вздрагивает, услышав фальшивую насмешку в его голосе. На самом деле, как и тогда в гостиной, Гермиона не понимает их общение. Сейчас она явно замечает мелькнувшую угрозу в интонации оборотня… Белла тоже должна замечать, разве нет? Всё-таки замечает, потому что начинает завывать привычным безумным смехом, а потом высокомерно вздёргивает подбородок и переводит взгляд на Гермиону. — Шевелись, грязнокровка! — кивком указывает на дверь и нацеливает на неё палочку. Лестрейндж забирает её у Грейбека. Это конец! В этот момент Гермионе помогает какая-то необъяснимая, внутренняя сила. Разум мгновенно реагирует на опасность, зная, что наверху её ждёт мучительная смерть. Белла сведёт её с ума, как родителей Невилла, или вырежет на всём теле десятки проклятых слов, вынудив заживо сгнить. В следующие секунды происходит вот что: Грейбек клацает зубами и делает шаг к Гермионе, либо для того, чтобы закрыть собой и сказать Белле, что не отдаст её, либо для того, чтобы схватить саму Гермиону и швырнуть к двери, как и хотела Пожирательница. Гермиону не волнуют причины его приближения, ведь на кону её собственная жизнь. Белла помешана на чужих страданиях, это знание помогает Гермионе. Инстинкт подзывает к действиям. Пусть она никудышная актриса, но ей легко даётся выражение безграничного ужаса и страха, когда Грейбек делает шаг к ней. Глубоко вдохнув, Гермиона пытается кричать надрывно и испуганно: — Пожалуйста, не надо! — с ужасом смотря на Грейбека, она резко оседает на пол, крича и мотая головой, будто в припадке. — Умоляю, только не снова! Только не он! Пожалуйста, только не он! — на один миг Гермиона останавливает рьяные движения, чтобы увидеть удивлённые лица Лестрейндж и Грейбека, последний останавливается в шаге от неё и наклоняет голову набок, Гермиона продолжает кричать и отмахиваться руками от пустоты, и робким взглядом смотрит на Беллу, её голос сквозит мольбой. — Заберите меня отсюда, прошу! Только не оставляйте с ним! Пожалуйста, пусть он уйдёт! Господи, если бы Гермионе ещё неделю назад сказали, что она будет изображать сумасшедшую лань, то она не поверила бы. Но раз Грейбек ей не помогает, то она сама использует все шансы, лишь бы не попасться под заклинания Беллы и… признайся наконец… и лишь бы остаться с оборотнем. У неё с ним теперь своеобразные счёты, которые она хочет свести для того, чтобы добиться помощи в побеге. Кстати! Счёты ведутся с обеих сторон. В то время как Гермиона по-прежнему жмётся в угол, надрываясь и дрожа, Грейбек внимательно смотрит на неё, прикусив щеку, а потом вдруг его губы сжимаются в тонкую, косую линию и дрожат в уголках, будто сдерживая смех. Он прочищает горло и, к удивлению Гермионы, стремительно разворачивается лицом к Белле и опирается спиной на стену рядом с Гермионой. — Ты уверена, что хочешь забрать мой кусок гнилого мяса? Скотина! Но… Гермиона кричит: — Прошу, не надо! — это мольба, когда его коготь касается её макушки и постукивает по ней. В фальшивом мучении Гермиона жмурится, вжимаясь в угол, и продолжает кричать. Открывает глаза тогда, когда хохот Беллатрисы отбивается эхом от стен. В её темных глазах пылает извращённое довольство, когда она видит, как сильно Гермиона боится Грейбека. Опускает палочку и с издёвкой, повысив голос, произносит: — В ней не осталось мяса, — заметив на полу куриную кость, Белла подкидывает её мыском в сторону Гермионы и попадает по ноге, — только гниль. Зажав кудри, Грейбек резко поднимает Гермиону на ноги. Позвоночник издаёт хруст, когда её голова запрокидывается. Врезавшись в мужскую грудь, Гермиона рефлексивно зажимает края его распахнутой рубашки. — Скоро и гниль истает, как велел Тёмный Лорд, — отвечает оборотень, отправив Беллатрисе жуткую, ехидную ухмылку. Теперь Гермиона не знает, кто с кем играет. Решает до конца держать маску, а в мыслях формирует объяснение своему поведению. Она поступает так, потому что не хочет, чтобы кто-то узнал о расположении Грейбека к ней. Если бы он сам защитил Гермиону от Беллы, то, возможно, получил бы собственную Аваду, а так… Так Лестрейндж выбирает наихудшую участь для Гермионы, по её мнению, и с высокомерной физиономией убирает палочку, а перед уходом бросает фразу: — Разорви её на куски. Гермиона дёргается, когда он прижимает её к себе за талию и издаёт приглушённый, низкий рык. — Нет! Нет! Прошу! Не оставляйте меня с ним! Пожалуйста! — Гермиона продолжает кричать и вырываться до тех пор, пока наверху не скрипит дверь и смех Беллы затихает. Лицо Грейбека становится бесстрастным, когда он переводит взгляд с решётки на Гермиону. Она так и застывает, сжимая его рубашку. Они сыграли вместе, отогнав Лестрейндж, оборотень явно понимает это. Горло сильно болит от криков и протяжного дыхания ртом. Запоздало поняв, что она стоит на мысочках, совсем близко к нему, Гермиона вновь следует за слепым, храбрым порывом и, смотря в его водянистые глаза, шёпотом проговаривает прежнюю просьбу: — Помоги мне сбежать, — ладони крепче сжимают его рубашку, а просящий взгляд бегает по его лицу, — умоляю! Медленно подняв голову, он смотрит на неё из-под опущенных ресниц. Краем глаза Гермиона замечает, как дёргается кадык при глотании слюны. Уголок его рта приподнимается настолько, что виден длинный клык. — Помнишь, почему фризска не убила тебя в первый раз? — правая ладонь скользит по волосам, сдавив кудри на затылке, а левая проводит по спине, сжав в кулак ворот пальто. Гермиона недоуменно сводит брови, не понимая его вопрос. Облизнув пересохшие губы, осторожно шепчет: — Фризска? И узнаёт знакомую мимику. Грейбек кратко поджимает губы и вздыхает, как и в тот раз, когда пришлось пояснять про игренюю. — Чёрная… Смекнув, Гермиона случайно перебивает его: — Лошадь? — Ага, кобыла. Ублюдок! Хотя тот факт, что он и Беллу сравнивает с лошадью слегка уменьшает её обиду за оскорбление в адрес всех женщин. Поделом ей! Но тут Гермиона вспоминает его слова, сказанные Беллатрисе в гостиной. «Чаще всего суки, подобные ей, боятся меня больше, чем тебя.» Поэтому фризска, то есть Белла не убила Гермиону, а отдала на растерзание. Вздрогнув, она тихо говорит: — Помню. Он удовлетворённо кивает несколько раз, а потом наискось дёргает головой. Гермиона видит в его глазах прямо по контуру чёрных зрачков яркий, желтоватый блеск. Грейбек тянет её за волосы вверх и, столкнувшись губами, выдыхает в рот: — Я не блефовал. Раскрыв глаза, Гермиона успевает лишь вскрикнуть, когда он сдёргивает с неё свой плащ, который падает на пол, а в следующий момент её лёгкие теряют все запасы воздуха, когда оборотень разворачивает её за волосы и грубо кидает на пол. Она падает лицом вниз, больно ударившись коленями. Отталкивается пальцами от каменных плит, чтобы встать, но в тот же миг он опускается на колени позади неё и надавливает на затылок, прижимая её голову к полу. Гермиона думает только об одном: «Глубоко внутри меня разрывают на части рыдания, слёзы текут по сердцу, а кровь ускоряет ритм. К этому всё шло…» *