Лакрица

Как только с её губ слетает потенциальная угроза, мокрая земля заливается светом от грозового разряда. Раскатистый гром оглушает настолько, что в ушах становится больно. Гермиона сильно щурится, чтобы видеть волка, но проливной дождь усиливается и заставляет дрожать от промозглого холода. Розыскной пергамент почти выскальзывает из руки, но бумага, заколдованная Импервиусом, не меняет формы и цвета, поэтому колдография Грейбека так и маячит перед волчьей мордой. Учащенное сердцебиение не замедляет темп. Гермиона глубже зарывается пальцами в шерсть. Из-за гулких раскатов ей совсем ничего не слышно. По лбу течёт вода, она закрывает глаза, проклиная бушующую стихию, которая не позволяет объясниться с Фенриром. Опускает пергамент, крепко зажав его в кулачке. Очень холодно. Одежда мокрая, и липнет к телу. Царапины на лице саднят. Гермиона сжимает кулак, а второй рукой цепляется за волчью грудину. Крепко зажмуривается, подбирая подходящие для его понимания слова: — Он мой вожак, — получается чуть ли не хрипом, Гермиона прочищает горло, сплюнув дождевые капли, — а я часть его стаи! И вдруг в сознании снова раздаётся скрипучий голос: «Владей собой, Гермиона Грейнджер.» Ублюдок! Эти слова причиняют слишком много боли. Он точно дал понять, что освобождает её от всех обязательств и необходимости быть в его жизни. Сердечко вскидывается и за одно мгновение впадает в крайность владения своей второй половинкой. Всё так! Грейбек сколько угодно может рычать про статус их отношений, но Гермиона не станет мириться с потерей, поэтому резко дёргает головой, подняв брызги от волос, и проговаривает с жёсткой интонацией: — Я бесспорно и неизменно владею своим оборотнем, даже если он это отрицает! — Мерлин, как же хочется прямо сейчас оттаскать Грейбека за его кудлатую гриву, как же сильно она охвачена эмоциями. — Если ранишь его, станешь моим врагом! Уж неизвестно, что именно способствует реакции волка: новый разряд грома или крик её души, но в следующий момент Гермиона чувствует давление. Грейбек делает шаг ближе и упирается мордой в её подбородок, потом ещё раз, толкает, делая больно, но, к счастью, не рычит, а вовсе не издаёт ни звука. Сначала она сопротивляется, но порыв ветра и вспышки молний объясняют поведение Фенрира. Гермиона ничего не видит и встаёт в полный рост, закрыв лицо от дождя. И чувствует… о боже, это ни с чем не сравнимое ощущение: в момент слабости и гнёта стихии довериться сильному созданию, которое поможет добраться до безопасного места. Такова сила поводырей? Быть одним из шансов на спасение или единственным способом выжить?! Первый вариант наиболее позитивен, ибо оставляет надежду на силу личных способностей, но сейчас Гермиона почти не чувствует рук и ног, а зрение закрыто влажной пеленой. Гермиона держится за Фенрира… или сам волк разрешает ей держаться за холку… и следует за ним к одноэтажной постройке. К той, к которой он её привёл прежде, но сейчас вместо того, чтобы сбежать в лес, волк направляется в укрытие вместе с ней. Хороший знак? Гермиона уверена только в том, что на её теле не появляется новых ран. Он не убивает её за угрозу, хотя бы это можно считать более-менее хорошим знаком. Под ногами скрипит мелкий щебень. Гермиона уже собирается открыть глаза, встав под покатый навес, но… — Фенрир! — возмущенно вскрикивает она, когда зверь изворачивается из хватки и лапой толкает её вперед. Ага, тоже знакомое ощущение — Грейбек похожим методом загнал её в амбар. Гермиона врезается в деревянную дверь и под треск старых петель влетает в помещение, в итоге приземлившись на вощёный пол, от которого сразу поднимается пыль. Оставив под собой мокрый след, Гермиона садится на колени и протирает лицо. — Что это за место? — шепчет она с комком в горле. И наконец поднимает взгляд на Фенрира, но, к сожалению, опять ничего не видит, потому что дверь с грохотом закрывается из-за бегущего по дому сквозняка и погружает комнату во тьму. До момента новой вспышки за окном… В течение нескольких ярких секунд сохраняется зрительный контакт. Гермиона осторожно поднимается на ноги, пытаясь понять его настрой, но свет исчезает, оставив взору лишь красно-жёлтые глаза. Он часто дышит, высунув длинный язык, затем щетинится, стряхивает воду и грязь с шерсти. Гермиона отступает и прикрывает лицо, попав под брызги. Проклятие! Нужен свет! Очень нужен! Судя по звукам, Фенрир чихает и отходит в сторону. Под когтями скрипит пол. Гермиона боится, что он уйдёт, расставшись с ней под такую печальную недосказанность. А ведь… Мерлин, точно! А ведь она должна вернуть ему амулет! Свет! Рука сама тянется к волшебной палочке, но Гермиона помнит про магический запрет и достаёт из кармана бисерную сумку. Вновь сверкает молния, позволив разглядеть ветхий камелёк. Потеряв Фенрира из поля зрения, Гермиона быстренько ищет в сумке нужные… и находит. Грейбек не забрал их, хвала богам! — Не уходи, — на всякий случай шепчет она, подойдя к камину. Он больше не рычит. А это хороший знак?! Присев на корточки, Гермиона достаёт кремни для розжига и ударяет один о другой. Несколько искр падает на труху от перегнившего дерева. Пробует ещё разок… по-видимому, зажечь лакричную сигарету намного проще, чем средний огонь… ну или Грейбек более ловок, чем она. Но возгорание происходит. Где-то сбоку раздаётся шорох: либо Фенрир подходит ближе, либо крыса ныряет под напольный плинтус. Гермиона глубоко вдыхает и позволяет себе улыбнуться, несмотря на скверное настроение. Просто в памяти появляется болван с кремнями в руках… у неё тоже получилось! В камине поднимается небольшое пламя, осветив всю комнату. Гермиона жмурится и, чуть пошире улыбнувшись, подбрасывает один из камешков и сразу ловит, а второй подносит к губам и кратко целует. Это трофей? Отнюдь! Это вещь любимого человека, на том и радость от владения. Не успев отнять камешек от губ, она открывает глаза и случайно сталкивается взглядом с Фенриром. Очередная непонятная морда. Но хотя бы не залитая кровью нунду. Дождь смывает все следы… Волк сидит сбоку от неё почти в другой части комнаты с застывшим на её губах взглядом. Напряжённый, злой и уставший, а ещё немного остервенелый. Дыхание так и не приходит в норму, глаза то сужаются, то расширяются, вроде бы он дрожит, да и когти на передних лапах как-то неестественно царапают пол, словно по фалангам бегут конвульсии. Гермиона снова ругает себя за эгоистичное желание увидеть волка в самый неподходящий период. Её злость на его агрессию сходит на нет, ведь… ведь… вот он, такой непохожий на гордого зверя, такой другой. Не слабый, конечно, но измученный. В её глазах начинает щипать от прибывающих слёз, но она не позволяет такой вольности. Фенрир всегда был для неё символом бесстрашия, и теперь, если волку нужны помощь и поддержка, то Гермиона обязательно вернёт ему былую мощь. Только бы найти подход… Поэтому она убирает кремни в сумку, кладёт её на пол рядом с розыскным пергаментом, с которого на неё смотрит Грейбек, и снимает мокрую куртку, чтобы та высохла вблизи огня. За это время его взгляд опускается, а потом Фенрир вовсе закрывает веки и начинает похрипывать, но эти звуки не являются признаком враждебности. — Фенрир, — боясь спугнуть, Гермиона остаётся на полу и медленно приближается к нему на четвереньках, но волк сразу напрягается и открывает глаза, вперив в неё злобный взгляд, поэтому она торопится объяснить, — я искала тебя, чтобы убедиться в твоей безопасности, и… — под губными складками заметны клыки из-за приступа ярости, но Гермиона продолжает осторожно ползти, — и хотела попросить не вредить вожаку оборотней. Склонив морду, он смотрит на неё исподлобья, однако вскоре, из-за её приближения, ему приходится опустить взгляд, потому что Гермиона оказывается ниже его. — Но я помешала твоей охоте и неумышленно заставила защищать меня от нунду, — голос понижается, когда она оказывается перед ним и садится на колени. — Прости! Я… — она почти незаметно улыбается, но на глаза наворачиваются слёзы, тянет руку, чтобы дотронуться до шерсти, — я скучала по тебе и… Неожиданно в его глазах вспыхивает оранжевая искра. Гермиона непонимающе отдёргивает руку, но поздно… Не прилагая особых усилий, Фенрир вздёргивает лапу и тыльной стороной отталкивает Гермиону назад. Упав на спину, она хватается за нижнюю челюсть, ощутив мгновенную боль. Твою ж… почему? Она думала, что он успокоился, но… Двигая локтями и стопами, Гермиона отодвигается назад от волка, но он подходит ближе и издаёт гневный рык. — Не подходи! — в панике кричит она, не сумев подняться на ноги из-за нависшей над ней туши. Они оказываются перед камином, Гермиона лежит на спине и касается макушкой куртки, а под рукой ощущает шнурок от сумки. Дальше происходит непонятное: Фенрир опускает морду, почти коснувшись её носа своим, закрывает глаза и долго вдыхает. Потом вдруг его лапа давит на горло, а один коготь распарывает ткань футболки, оголив ключицы. Фаланги с задних лап царапают лодыжки и придавливают её ноги к полу. Она хмурится, смотря в его глаза, и тихо просит: — Мне боль… — будто бы Грейбек сразу даёт ей по носу за забытое главное правило, запрещающее показывать волкам свою слабость, — мне неудобно! — и словно бы волк выгибает брови… или нет. — Отойди! Пожалуйста! Фенрир открывает глаза и чуть приподнимает морду, скрестив с ней взоры, а лапа… Гермиона сильнее хмурится… лапа с когтями движется вниз по груди, разрезая ткань. И нет, разумеется, к ней не приходят другие мысли, кроме догадки о том, что он хочет её убить, проткнув когтями. Страшно! Больно в душе и больно физически. На футболке появляются красные разводы. Гермиона вонзается пальцами в его шерсть и восклицает: — Почему ты так сильно злишься на меня? Я… — она чувствует слезинки, сбежавшие по щекам, — я прошу прощения за то, что… — мысли путаются, она вспоминает момент столкновения в лесу и неосознанно говорит то, что может иметь двойной смысл, — прости за то, что появилась в твоей жизни! Фенрир громче рычит, а морда показывает почти болезненное выражение. Зажмурившись, Гермиона случайно нащупывает под рукой листовку с колдографией оборотня. Ну вот и всё! Узнает ли Грейбек о её смерти? Будет мстить? Вряд ли, он зол на неё, видимо, так же, как и волк Фенрир. Ха-ха, забавно получается: пытаясь спасти обоих, она умирает от когтей одного из них. Карма? Всего лишь неудачное стечение обстоятельств! Но всё случается по-другому. Когда Гермиона открывает глаза, она вздрагивает от увиденного выражения. Его черты искажает страшная злость. Если бы Фенрир был человеком, она бы предположила, что он сгорает от желания надругаться и поиздеваться над жертвой. Настолько он ядовит сейчас. Губные складки поднимаются и дрожат, показывая острые клыки, которые поскрипывают от периодического сдавливания челюстей. Надбровные дуги наполовину закрывают глаза, делая взгляд прищуренным и опасным, но наиболее устрашающими кажутся сами челюсти, подрагивающие то в правом уголке, то в левом, будто он хочет ухмыльнуться, но не от веселья, а от неистовства. Одна лапа останавливается на животе, смахивает разорванные лоскуты. У Гермионы сбивается дыхание, она смаргивает слёзы и обхватывает лапу, останавливая давление на живот. Собирается вновь просить и извиняться, но… Его взгляд падает на сомкнутую в её кулаке бумагу. Фенрир фыркает и рычит, словно в иронии. Гермиона выгибает брови, не поняв реакции, и в этот момент волк сильнее давит на живот, вынудив вцепиться в лапу двумя руками. Гермиона стонет и на секунду жмурится, но… Всё происходит быстро… Она открывает глаза… и злость моментально возвращается в жилы, когда Фенрир будто бы лениво отбрасывает листовку в огонь. — Нет! — вздрагивают оба от прозвучавшего гнева в её голосе. Гермиона отпускает его лапу, наплевав на боль, и ловит пергамент. Возможно, ведёт себя, как ребёнок, но она не собирается потакать капризам магического существа. — Нельзя! — вновь кричит она, вскинувшись и увернувшись от его лапы, которая снова задевает часть пергамента в её руке. Его брови поднимаются. На секунду он даже перестаёт рычать, но потом… Потом снова фыркает и показывает ей эмоцию, которую она видела в лесу после их небольшой стычки: долю интереса, приправленную злостью и намеренной провокацией на её дальнейшие действия. Так он и смотрит. А ещё сильнее давит на живот, вынуждая отпустить пергамент и остановить натиск. Гермиона этого не делает, прикусывает губу и терпит боль. Уворачивается, не позволив дотронуться до пергамента, и подтверждает словами: — Не трогай! — по всем признакам за неё голосит истерика. Замирают. Уж слишком требовательно она кричит. Гермиона уже ожидает нового удара, но, к её удивлению, выражение его морды немного смягчается… сохраняет интерес. Он опускает глаза вниз, на свою лапу, которая прижата к животу, и слегка разводит когти. Больно. Гермиона вздрагивает, прикусив губы и сдержав стон. И едва не пропускает ещё одну попытку вырвать пергамент из её руки. Она действует интуитивно, когда сердце начинает кричать от несправедливости. Отодвигает руку с пергаментом подальше за свою голову, а второй выхватывает с пояса нож, невольно повторив сцену в лесу. Лезвие снова давит на его горло, останавливая любое движение. — Нельзя! — шипит она, приподняв голову поближе к нему, носы почти сталкиваются. Гермиона стреляет в него горящими шарами, то есть глазами… — Нельзя! — повторяет она, скривив рот в злости. Видит Мерлин, она вновь угрожает без особой на то причины. Фенрир прищуривается и вроде бы даже шире скалится в ухмылке, а Гермиона демонстративно прижимает нож к его горлу и давит, заставив чуть отодвинуть морду. В какой-то момент она теряет зрительную связь, поскольку волчий взгляд останавливается на её груди… то ли его интересует лихорадочный сердечный ритм, то ли его отвлекает кровь из ран. Что ж… всё-таки он кромсает её, Гермиона пытается подавить обиду и терпит боль, но душа пускает пару слезинок. — Фенрир! — она говорит жёстким тоном, ощутив движение его лапы, сильнее сжимает пергамент и усиливает давление на нож. — Он… — короткая пауза, внимательный взгляд и понижение голоса до шёпота, — мой! Совершенно необыкновенное чувство — защищая простую колдографию любимого болвана, она будто бы доказывает самой себе, что не всё потеряно: она справится с тоской, а может, научится довольствоваться личными любовными чувствами, не требующими отдачи. Сейчас она защищает не Грейбека, а свои чувства к нему, просто проекция получается нетипичной. Долгая тишина нарушается лишь громом и треском из камина. Волк медленно переводит взгляд на её побелевший кулачок, сжимающий листовку, а затем смотрит на лицо. В данный момент его глаза светятся исключительно жёлтым светом. Гермиона всматривается, на миг подумав, что можно обжечься, если посмотреть ещё глубже. Но глубже нельзя, Фенрир не позволяет, потому что неожиданно закрывает глаза, тяжело вздыхает и… — Мерлин, — потеряв весь воздух из лёгких, Гермиона опускает руки на пол и пытается вдохнуть, но… Но не получается, потому что секундой ранее Фенрир всем своим весом падает сверху, распластав лапы и уткнувшись носом в пол прямо возле её правого уха. — Фенрир, — с кряхтением она выпускает из рук пергамент и нож, хватается за его шерсть, отодвигая от себя. — Мне тяжело, — о боже, слишком жарко, мех попадает в рот, он придавливает её… Стоп! Перестав метаться, она замирает от догадки, что его ранение вызывает потерю сознания, но… Как только она начинает гладить по хребту и шептать успокаивающие слова, Фенрир опровергает предположение — сдвигает морду и внезапно охватывает челюстями её горло. — Нет! — стонет она, но страх исчезает, ведь он не смыкает зубы, а просто заставляет не дёргаться. И рычит или урчит… глухо, хрипло. Гермиона опускает руки на пол, аккуратно отодвигает листовку и нож подальше от волка. — Фенрир… — начинает она, но он не разрешает, расслабляет тело, уложившись сверху, и просто держит зубами горло, чтобы не дёргалась. Страшно? Нет. Странно. Вибрация от рычания передаётся на её тело, по окнам мерно стучит дождь, огонь в камине тускнеет. Гермиона на минутку хочет закрыть глаза… Нет! Она открывает глаза, вспомнив важное… — Амулет, — шепчет она, — я хочу вернуть его тебе. Фенрир, теперь уже знакомый волчонок по спокойной морде, приподнимается, посмотрев в её глаза, и чуть сужает свои. Гермиона тянется к цепочке и, расстегнув, аккуратно снимает. — Он подарил мне надежду и наделил отвагой, — улыбнувшись, Гермиона надевает цепочку на его шею и провожает амулет лучистым взглядом. — Фенрир, — теперь она смотрит в глаза, — спасибо, что появился в моей жизни! Она не двигается, но внутри, глубоко в душе, вздрагивает от ранних слов, где она просила прощения за то, что появилась в его жизни. Что же, пусть так, она не жалеет и считает свои слова правильными. Только вместо неё неожиданно вздрагивает сам волк. Его глаза немного расширяются, заливаются красными всполохами, а потом… Гермиона издаёт стон, когда с тяжёлым, почти мученическим вздохом волк снова оседает на ней и пару раз скулит. Она надоедает ему? Говорит глупости? Гермиона не знает. Сначала пытается выползти, но потом чуть двинувшись и освободив грудину от давления, она остаётся лежать и переводит взгляд на огонь. Фенрир не смотрит на неё, его морда прижата к полу, повёрнутая в другую сторону. Тепло, жарко, раны саднят, но больше не кровоточат. Что дальше? Она глубоко вздыхает. Грейбек… если бы он только знал… Гермиона скупо улыбается. Если бы он только знал, с кем она лежит и обнимается… Улыбка сходит с лица, и Гермиона поворачивается лицом к волчьему затылку. — Фенрир, — он не реагирует, урчит и не двигается, — ты ведь не ранен, правда?! — с надеждой спрашивает она. Он снова вздрагивает? Может, ей кажется, а может… видимо, не вздрагивает. Просто засыпает. Гермиона проводит ладонью по его макушке. Прикрывает веки, вслушиваясь в успокаивающее урчание, и тихо молвит: — Спасибо, что спас мне жизнь. Темнота окутывает сознание… *** Кулон зажат в кулачке. Это первое, что она понимает, когда открывает глаза. — Ф-ф… — но его нет. Гермиона садится и щурится от солнечного света, проникающего через створки окна. Фенрир ушёл, оставив ей амулет. Поднявшись и спрятав колдографию и нож, Гермиона с широкой улыбкой надевает куртку и сжимает амулет. Волчонок по-прежнему остаётся её другом, она улыбается во весь рот… — Мисс… — и резко разворачивается к двери, услышав скрип петель. Хвала богам! Знакомые плащи и значки на груди. Скорее всего, местные авроры. — Сэр, прошу прощения, мне нужно вернуться в Лондон. *** С момента как добрые защитники правопорядка открыли ей доступ к каминной сети и отправили домой, проходит неделя, в течение которой счастье от встречи с волчонком немного уменьшается. Гермиона пропадает сутками в Министерстве, помогает Гарри с корреспонденцией, а вечерами консультируется с целителями Мунго, чтобы вернуть родителям память. Грейбек всегда остаётся рядом, а точнее в её сердце, так же как и волк Фенрир. Но тоска не уходит. Каждый раз, приходя домой, Гермиона засыпает с мыслью, что есть существенная разница между болью и страданием. Ей не больно, но она страдает, и от этого никак не избавиться. До момента… В пятницу она уставшая и отрешённая заходит в квартиру, кладёт палочку и сумку на тумбу, снимает обувь и проходит в комнату, не включая свет, как вдруг… Обоняние распознаёт спёртый воздух и запах мокрой земли… Она застывает, краем глаза заметив свет в ванной комнате, слышит капли воды, не успевает повернуться и… — Кто… — половинка вопроса раздаётся криком, когда горячее, мокрое тело врезается в неё со спины и придавливает своим весом к стене…