19.08.1963
Дни медленно складывались в недели, недели — в месяцы, лето неспешно подходило к концу. Азирафаэль работал в Бетлемской королевской больнице уже без малого три месяца. Без малого три месяца он как минимум раз в неделю видел Энтони Дж. Кроули. И за все это время он практически не продвинулся в работе с ним.
Кроули с каждой встречей, казалось, замыкался в себе все больше и больше. В «плохие» дни он мог весь сеанс просидеть абсолютно неподвижно, глядя в одну точку и никак не реагируя на внешний мир. В «хорошие» дни Кроули даже отвечал на некоторые вопросы и сам что-то спрашивал, но «хорошие» дни были скорее исключением и для полноценной терапии их было чертовски мало.
Хорошо, что хоть мистер Моррисон «почти» не давил на Фолла. «Почти» потому, что после пары визитов Михаэль, старшей сестры и по совместительству — единственного опекуна Энтони, Габриэль рассказывал о том, что был вынужден снова и снова объяснять ей, почему проведение лоботомии, на которой она так настаивала, пока не уместно.
Фолл, чтобы не оставаться без дела и не терять хватку, в свободное время много консультировал своих молодых коллег, помогая разбираться со сложными случаями. Он даже позволил себе побыть молчаливым наблюдателем на нескольких сеансах групповой терапии. Ничего интересного, но это позволяло хоть как-то занять голову.
Голову, которая без работы заполнялась самыми мрачными мыслями. Давно забытое ощущение беспомощности и никчемности временами стало возвращаться, и Фолл был вынужден начать регулярно созваниваться с Лизой Вельзевул. Он так и не нашел в себе сил, чтобы рассказать ей всю правду, но разговоры с ней помогали.
«Не стоит себя так накручивать, Азирафаэль. Не все пациенты хорошо идут на контакт, ты же сам знаешь. А в данном случае такое поведение совсем не удивительно. Дай ему время, не дави», «Нет, ты не виноват в том, что ему стало хуже. Большое депрессивное расстройство оно такое. Никогда не знаешь, что будет завтра», «Тебе стоит больше отдыхать, Азирафаэль. Да, я понимаю, что ты переживаешь. Но этим ты ему не поможешь», — Лиза всегда звучала одинаково позитивно, хотя никогда не скрывала того, что состояние Фолла ее весьма беспокоило. Однажды она даже позвонила в дом Фоллов, когда Азирафаэля заведомо не было дома, и долго говорила с Энтони, попросив приглядывать за отцом.
Вечерами Азирафаэль мог долго сидеть на кухне с чашкой молочного улуна и книгой. Иногда к нему присоединялся его сын, и они долго говорили о всяком. Энтони не оставлял попыток разузнать о прошлом отца. Азирафаэль, сдавшись под напором «этого засранца» начал понемногу рассказывать о своем прошлом.
Жизнь постепенно начала течь в своем новом русле. Практически привычно и размеренно. Азирафаэль заметил, что у него даже выработались новые привычки и своеобразные ритуалы: пить по утрам крепкий кофе без сахара (когда только он полюбил этот горький напиток?), днем гулять в парке при больнице, после сеансов с Кроули по вечерам на пару с сыном выпивать по стаканчику виски, раз в неделю созваниваться с Лизой.
Но привычный уклад жизни, а вернее работы, был нарушен не слишком приятным событием: в понедельник, 19 августа, Фолл как обычно ждал Кроули на очередной сеанс терапии у себя в кабинете. Дверь в кабинет открылась на двадцать минут позже обычного, и на пороге возник Хастур.
— Доброе утро, мистер Фолл, — он потер затылок, — Кроули сегодня не придет.
— Что случилось? — Азирафаэль почувствовал, как сердце в груди тревожно ускорилось. У них с Моррисоном была договоренность, что сеансы не будут отменяться без веских на то причин.
— Ничего страшного, — Азирафаэль, судя по тому, как дернулся Хастур, видимо, слишком резко поднялся из-за стола и слишком быстро оказался рядом с санитаром, — просто он себя не очень хорошо чувствует.
— Что с ним? — Фолл с большим трудом придал голосу относительно ровное звучание, а лицу — спокойное выражение. Хотя перепуганные глаза выдали бы его с потрохами, посмотри в них Хастур.
— Температура, кашель. Ничего, о чем бы стоило беспокоиться, — санитар пожал плечами.
— Я могу… — Азирафаэль нервно теребил пуговицу на светлом жилете, — заглянуть к нему?
— Если Габриэль разрешит, то что угодно. Мне-то какое дело, — бросив на прощание странный взгляд, санитар поспешил обратно в свое отделение.
Фолл же, сняв пиджак со спинки стула и перекинув его через локоть, убрал маленькие круглые очки для чтения в футляр и поспешил к Габриэлю. На часах была половина двенадцатого, когда Азирафаэль не слишком уверенно постучался в дверь с табличкой «Джейкоб Моррисон, главный врач».
— Войдите, — через несколько секунд раздалось из кабинета, и Азирафаэль, повернув холодную ручку, легко толкнул дверь.
— Доброе утро, Габриэль, — Фолл застыл на пороге.
— Азирафаэль, — Габриэль слегка удивленно посмотрел на вошедшего, а потом перевел взгляд на часы, — а разве ты сейчас не должен работать с Тони?
— Я как раз об этом хотел поговорить, — Азирафаэль немного нервничал: все же то, о чем он хотел попросить Габриэля, выходило, пусть и не слишком явно, за рамки рабочих интересов. — Ко мне десять минут назад пришел Хастур и сообщил, что Кроули заболел, и что сеанс придется отменить.
— Ну, если Тони плохо себя чувствует, то глупо было бы настаивать на проведении…
— Нет-нет, — Фолл не понимал, откуда он набрался наглости, чтобы позволить себе перебить начальника, — я тут с другой просьбой. — Габриэль замолчал и внимательно смотрел на мнущегося в дверях Азирафаэля. — Я хотел бы его посетить. Ну, знаешь, как… — он развел руками.
— Как друг, — закончил за него Габриэль. Мягкая улыбка тронула его губы. — Вообще-то в его отделение пускают только близких родственников, — он отложил в сторону какие-то документы, встал из-за стола и привычным движением застегнул пуговицу на пиджаке. — И только с моего письменного разрешения.
Азирафаэль в который раз отметил идеальный внешний вид начальника: светло-серый костюм, без единой лишней складки, начищенные светлые ботинки, идеально подобранные галстук и ремень с массивной серебристой пряжкой.
— А с тобой все сложнее, — продолжил Габриэль, встав спиной к окну и заложив руки за спину. Залитый золотистым солнечным светом, он и правда напоминал архангела и словно светился.
— Я думаю, это могло бы помочь наладить контакт, — начал аргументировать Фолл.
— Азирафаэль, — Моррисон выдохнул и, кажется, снова мягко улыбнулся, — не нужно передо мной оправдываться. Если ты думаешь, что это поможет, я не против. Делай, что считаешь нужным. В рамках закона, конечно, — со смешком добавил он.
— Спасибо, — Фолл коротко кивнул, в знак благодарности, — тогда я побежал.
Габриэль позволил себе коротко посмеяться, когда немного нескладный Фолл и правда побежал по коридору, создавая весьма много шума. Главному врачу Бетлемской королевской больницы хотелось верить в то, что этот несколько нелепый и такой светлый человек все же сможет помочь одному из самых давних пациентов больницы.
Добежав до нужного отделения и прилично при этом запыхавшись, Азирафаэль замер перед дверью, чтобы немного перевести дыхание. Он пригладил рукой растрепавшиеся светлые волосы, одернул полы пиджака и поправил клетчатый галстук-бабочку.
— Хастур, — позвал Фолл.
— Мистер Фолл, — через несколько секунд в окошке обитой чем-то мягким двери возникло озадаченное лицо санитара.
— Мистер Моррисон дал добро. Могу я теперь войти?
— Э-э-э, да, конечно, — санитар отстегнул с пояса массивную связку ключей и, выбрав нужный, открыл дверь. А, как только Азирафаэль вошел, поспешил ее за ним закрыть. — Пойдемте, — неловко произнес Хастур, зашагав вперед по коридору.
Фолл не был в этом отделении с момента экскурсии по больнице, почти три месяца назад. И в этот раз оно, надо было признать, производило еще более удручающее впечатление. Может от того, что за выходные, что выдались удивительно холодными, в отделении, где на лето отопление было выключено, стало значительно холоднее. Может от того, что в этот раз сильнее пахло лекарствами, а может все дело было в том, что Азирафаэль уже знал, что его ждет за дверьми.
— Если что-то понадобится — зовите, — Хастур быстро нашел нужный ключ, и замок послушно щелкнул.
— Подождите, — Фолл слегка коснулся предплечья санитара, останавливая его. — Я хотел бы узнать, получал ли мистер Кроули какие-нибудь лекарства.
— Э-э-э, не знаю, — Хастур пожал плечами, — к началу моей смены он уже был в отключке. Но я могу проверить по журналу.
— Да, пожалуйста, — попросил Фолл. — И сразу же сообщите мне, ладно? — получив согласный кивок, Азирафаэль прошел в палату.
С прошлого посещения в ней ничего не изменилось, разве что теперь было ощутимо холоднее, чем в коридоре. Фолл сделал круг по палате и сразу же нашел причину — из неплотно закрытого зарешеченного окна тянуло холодным воздухом. Азирафаэль тут же закрыл окно плотнее.
Кроули лежал на постели, как и в прошлый раз кожаные ремни обхватывали худые лодыжки и запястья. Азирафаль тяжело вздохнул и, подойдя ближе, осторожно положил ладонь на лоб Кроули. Тот был влажным от липкого пота и просто горел. Когда Фолл убрал руку, Энтони, проснувшись от тяжелого сна, заметался по постели, что-то неразборчиво бормоча.
— Таблетка ацетаминофена в полшестого, — в дверях на секунду возникла светлая голова санитара, — и больше ничего с тех пор.
— Спасибо, — кивнул Азирафаэль.
— Что-нибудь еще? — Хастур заинтересованно смотрел на происходящее. Кроули был давнишним пациентом Бедлама, но вокруг него уже давненько не было такого ажиотажа. С того самого момента, как он заколол неудачно оставленным скальпелем санитара.
— Минутку, — Азирафаэль сел за стол, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую записную книжку и ручку, и принялся что-то писать. Кроули в это время зашелся тяжелым кашлем. Дописав, Фолл выдернул листок и протянул его Хастуру, — принесите это, пожалуйста.
— Эм, — санитар пробежался глазами по списку требуемого и озадаченно свел брови. Но вопросов задавать не стал. — Минут через десять.
— Спасибо, — Фолл слегка кивнул в знак благодарности.
Хастур скрылся где-то в недрах больницы, а Азирафаэль вернулся к Кроули. Тот тяжело дышал, иногда тихо стонал, голова металась по подушке. Короткие рыжие волосы были мокрыми от пота. Кроули приоткрыл разноцветные глаза и снова закашлялся.
— Свет, — хрипло произнес он.
— Конечно, сейчас, — Фолл огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы завесить окно, и ничего не найдя, кое-как закрепил на решетке собственный пиджак. В палате стало немного темнее. — Потерпи чуть-чуть, — тихо попросил Азирафаэль, пододвигая стул ближе к постели. — Сейчас мы все починим.
Кроули знобило, он крупно дрожал и старался лечь хоть немного удобнее, но ремни не позволяли этого сделать. Азирафаэль воровато осмотрелся, от вида мечущегося по постели Энтони его сердце больно и горько сжималось. В принципе, в палате не было ничего, что можно было бы использовать для причинения вреда, да и вряд ли сейчас Кроули был в состоянии как-то навредить Фоллу.
— Вот то, что Вы просили, — в дверном проеме снова возник Хастур. В руках он держал небольшую коробочку с лекарствами и термометром и две металлические кружки, от одной из которых шел пар, стетоскоп болтался на шее, — только лимонов у нас на посту нет, — санитар разместил все на столе и снова бросил странный взгляд на Фолла.
— Ничего страшного, — тот коротко улыбнулся в ответ. — Принесите свежее постельное и смену белья. И еще одно одеяло, пожалуйста.
Брови санитара поползли наверх, ближе к линии роста волос, он чуть приоткрыл от удивления рот. Он даже набрал в грудь воздух, чтобы задать, резонный как ему казалось, вопрос: «Какого хрена тут происходит?!», но спокойный и уверенный вид Фолла, начавшего копаться в коробочке с лекарствами, отбил у него желание задавать какие-либо вопросы.
— Никаких резких движений, ладно? — Азирафаль посмотрел на Кроули как-то странно, когда санитар вновь покинул палату. Тот кивнул в ответ. — И когда Хастур вернется, не размахивай руками, пожалуйста, — с этими словами он осторожно расстегнул ремни на тонких запястьях.
Кроули удивленно и непонимающе смотрел на Азирафаэля, не зная, что сказать. Обычно его психиатры не проявляли и сотой части той заботы, что сейчас обрушивал на него этот белобрысый. Даже сестра ее не проявляла. Все это было странно, неловко, непривычно, и где-то на самой грани сознания — страшно и почему-то очень больно.
Может это был очередной бредовый полусон, может у Кроули снова начались галлюцинации, но он затаил дыхание, когда Фолл присел рядом, на самый край постели, и, как ни в чем не бывало, принялся осторожно массировать затекшие и слегка покрасневшие запястья своими теплыми и мягкими руками. Энтони, обычно резко реагировавший на чужие прикосновения, остался спокойно лежать, удивленно и испуганно глядя разноцветными глазами на Фолла.
— А теперь давай-ка займемся твоим лечением, — закончив с руками, сказал Азирафаэль.
Он несколько раз встряхнул стеклянный термометр, заполненный ртутью, и протянул его Энтони. Сам же, достав несколько разных пачек с таблетками, принялся их внимательно изучать. Из всего ассортимента наиболее подходящим, действительно, был ацетаминофен — он снимал боль и одновременно был хорошим жаропонижающим.
— Ох, Боже мой, — взглянув на цифры на термометре, прошептал Азирафаэль. — У Кроули начался новый приступ кашля, и Фолл поспешил помочь ему сесть. Энтони согнулся пополам, пытаясь откашляться, но это не сильно помогало. Когда приступ закончился, Кроули упал обратно на мокрую от пота подушку.
— Будем надеяться, что ты не подхватил пневмонию, — покачал головой Азирафаэль. — На, выпей, — он протянул Энтони пару белых таблеток и подал кружку с водой.
Кроули послушно выпил предложенные таблетки и снова откинулся на подушку. Когда Хастур в очередной раз вошел в палату, Азирафаэлль как раз поправил одеяло, чтобы не было видно свободные от ремней руки.
— Это все? — уже опасаясь ответа, спросил Хастур.
— Да, — кивнул Фолл, забирая из рук санитара белье и чистую одежду, — больше не смею Вас беспокоить. Спасибо.
Хастур облегченно выдохнул и покинул палату, плотно прикрыв за собой дверь. Азирафаэль подошел к ней и выглянул в окошко, чтобы убедиться, что санитар их не побеспокоит. Хастур занял свое место на посту и, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза.
— Переоденься в свежее, — неловко улыбнулся Фолл, расстегивая ремни и на худых лодыжках.
Пока Азирафаэль, нарочито медленно, занимался сменой постельного белья, Кроули стянул с себя пропитанную липким потом больничную пижаму и надел чистую. Стоять босиком на кафельном полу было холодно, и Энтони задрожал сильнее.
— Ты все? — Фолл все еще стоял спиной к Кроули, не желая его смущать. За спиной раздалось тихое «угу», и Азирафаэль повернулся. — Ложись обратно, — он немного неловко потер ладонью затылок и забрал из рук Кроули грязную одежду.
Дваджды просить Кроули не пришлось, он сразу же забрался под одеяла и постарался свернуться, чтобы не мерзнуть так сильно. А потом он посмотрел на Фолла, категорически не понимая, что происходит. Личных врачей, насколько Кроули знал, Михаэль ему не просила. Никогда за все то время, что он помнил. Да и этот белобрысый был психиатром, а не терапевтом. Но он был тут, совсем рядом, и явно волновался за Кроули больше, чем ему следовало в данной ситуации.
— Осторожно, чай еще горячий, — присев на стул рядом с изголовьем, Азирафаэль сначала помог Кроули сесть, а потом протянул ему кружку, от которой все еще шел пар. — Тебе надо много пить. А сладкий горячий чай поможет согреться.
Кроули осторожно обхватил кружку слабыми руками и поднес к губам. Черный чай, кажется, никогда не был самым любимым его напитком, но Фолл оказался прав — он действительно приятно согревал изнутри.
— Почему? — допив, охрипшим от постоянного кашля голосом поинтересовался Кроули.
— Потому, что… — Азирафаэлль сделал глубокий тяжелый вдох и, прикрыв глаза, продолжил, — мне не все равно.
— Мне не нужна жалость, — привычно огрызнулся Кроули, но получилось не так зло и холодно, как он хотел. Скорее даже наоборот.
— Дело не в жалости, — замялся Азирафаэль.
— А в чем?
Азирафаэль пожал плечами, на найдя подходящего ответа. Вываливать правду на Энтони сейчас было, в лучшем случае, бессмысленно. А за последние месяцы Фолл научился не рассчитывать на этот самый «лучший случай». Они еще какое-то время сидели в тишине, но потом Азирафаэль, поднявшись со стула, ее нарушил.
— Я на некоторое время отлучусь, кое-что докупить. А потом вернусь, ты не против?
— Разве мое мнение имеет значение?
— Да.
— Не против, — спустя несколько долгих секунд, сдавленно ответил Кроули, отвернувшись к стене и плотнее кутаясь в одеяла.
— Мне придется снова застегнуть ремни, но только пока меня не будет. Извини.
Кроули промолчал, но постарался зажмуриться посильнее и спрятать лицо, чтобы этот странный врач не увидел внезапно выступившие в уголках глаз слезы. Азирафаэль, конечно, заметил. И слезы, и слегка сбившееся дыхание, и мелкую нервную дрожь. Но ничего не сказал, хотя промолчать было сложно. Сейчас это было необходимо. У него еще будет возможность все объяснить.
***
Была середина дня, когда Фолл-младший, стоя в кабинете отца, собирался позвонить частному детективу, чтобы узнать, как продвигается расследование и, возможно, договориться об очередной встрече. Пусть у него самого новой информации не появилось, Энтони предпочитал держать руку на пульсе. Хотя у этого дела пульс был слабый: мисс Гаджет удалось найти много интересной информации, но вся она была разрозненной и никак не желала складываться в целую картину.
Фолл стоял перед рабочим столом отца, глядя на серый телефонный аппарат, и нервно вертел в руках свою записную книжку. Энтони протянул руку, готовый снять телефонную трубку, когда в прихожей раздался шум.
— Энтони, дорогой, ты дома? — голос его отца звучал взволнованно.
— Угу, — крикнул Энтони, поспешно покидая кабинет отца. Не то, чтобы ему нельзя было там находиться, но он хотел в ближайшем будущем избежать лишних вопросов. — Ты сегодня что-то рано. Все в порядке?
— Не знаю, — теперь голос раздавался из кухни. Оттуда же раздавался и грохот, поэтому Энтони поспешил посмотреть, в чем дело.
На столе, в теплом солнечном свете лившемся из большого окна, стояла пара бумажных пакетов, из одного из которых выпало красное яблоко, которое теперь катилось по полу. Азирафаэль уже крутился около плиты, набирая воду в кастрюлю.
— Что происходит? — Энтони, с удивлением наблюдая за отцом, приподнял бровь и привалился спиной к дверному косяку. — Ты вдруг решил научиться готовить? — он слегка улыбнулся. Шутки о кулинарном таланте его отца были неотъемлемой частью их жизни.
— Не смешно, — каким-то странным, напряженным голосом произнес Азирафаэль, и Энтони понял, что сейчас действительно не лучшее время для шуток. — Так ты поможешь?
— Да, конечно. Что делать? — Фолл-младший оттолкнулся от косяка и, подняв с пола яблоко, положил его рядом с пакетами.
— Я хотел попросить тебя приготовить бульон или какой-нибудь суп, — Азирафаэль, который до этого все время был спиной к Энтони, вдруг развернулся. Вид у него и правда был крайне встревоженный. — Кроули заболел, и, кажется, никому, кроме меня, до этого особо нет дела, — он облизал внезапно пересохшие губы и поправил взъерошенные светлые волосы.
— Ок, — Энтони сразу же принялся разбирать пакеты, набитые фруктами, овощами, мясом и всякой другой ерундой, нужной для готовки. — Какие-нибудь предпочтения? — он несколько секунд подождал, но на вопрос отец никак не ответил. — Где-то через час-полтора будет готово, если ты, конечно, немного мне поможешь.
Следующий час с небольшим Фоллы были заняты готовкой. До особо ответственной части — непосредственно готовки, Энтони отца не допустил (впрочем, тот не сильно и рвался), но с нарезкой овощей и мяса Азирафаэль все же помогал. А потом сел за стол и наблюдал за тем, как его сын, играючи, разбирался со сковородками и кастрюлями. Постепенно кухня заполнилась различными и, надо отдать должное Энтони, весьма приятными ароматами.
— Пробуй, — в конце этого часа, уменьшив огонь под кастрюлей, Энтони позвал к плите отца и протянул тому ложку.
— Божественно, — с легкой улыбкой на лице констатировал Азирафаэль, — ты — просто волшебник.
Энтони ничего не ответил, а все вопросы решил оставить на потом. Сейчас важнее было привести кухню в порядок. Одной из особенностей готовки от Фолла-младшего было то, какой бардак он умудрялся развести в процессе. Вот и сейчас кафельный фартук надо было отмыть от ошметков тертой моркови и кусочков лука, которые, высохнув, прилипнут так, что их будет не оттереть. По крайне мере без применения грубой силы.
— А ты не видел тут термосов? — перекладывая фрукты в пакет поменьше, вдруг поинтересовался Азирафаэль.
— Хм, — Энтони на секунду замер на месте, прикрыв глаза, — кажется, где-то был.
Он еще несколько секунд постоял на месте, а потом в несколько шагов подошел к одному из шкафов, и вытащил из него небольшой светло-серый термос. Сполоснув его, он замер с ним в руках, ожидая от отца каких-нибудь указаний.
— А второго нет?
— Не-а, — мотнул головой Фолл-младший, — только этот. По крайней мере я других не видел.
— Хорошо. Тогда, — Азирафаэль подошел и посмотрел на термос. Тот был весьма небольшим, с узким горлышком, — завари в него черный чай, и брось туда пару долек лимона.
— А сахара сколько?
— Сахар я возьму отдельно, — скрываясь в дверях, произнес Азирафаэль. — Я скоро вернусь. Держи суп горячим, хорошо?
Фолл-младший не успел ничего ответить, отец с нехарактерной для него быстротой покинул дом, едва не упав с небольшой лестницы, что вела к входной двери. Энтони взял яблоко и, не моя его, откусил большой кусок, глядя в окно. Видеть отца таким ему уже давно не доводилось. С самого детства, если честно.
Вскоре в прихожей снова раздался грохот, а еще через несколько секунд в кухне возник Азирафаэль, держа в руках большой термос. Посмотрев на него, Энтони прыснул в кулак: термос был нежного кремового цвета, в мелкую клетку. Залив в него все еще горячий суп и взяв в руки пакет, Азирафаэль снова поспешно покинул дом, оставив Энтони недоумевать в одиночестве. В светлой голове худощавого юноши рождались вопросы, много вопросов. Но ни один из них отцу он задать не мог. Пока не мог.
Фолл, давший обещание скоро вернуться, спешил обратно в Бедлам. Встретивший его на пороге отделения Хастур решил смириться с тем, что теперь тут происходила какая-то непонятная херня, и не стал ни о чем спрашивать. В худшем случае, при разборках он скажет Габриэлю, что предупреждал этого чудаковатого Фолла о последствиях. Но тот предпочел его проигнорировать.
— Это лучше, чем больничная еда, — из небольшого термоса Фолл налил в кружку ароматный бульон, явно свежеприготовленный, и протянул ее Кроули.
— Ты, — Кроули кое-как сел, опираясь спиной на подушку, и удивленно переводил взгляд с кружки на Фолла и обратно, — приготовил для меня суп? — рыжая бровь причудливо изогнулась, слегка приподнявшись.
— Не я. Я ужасно готовлю, — признался Азирафаэль, улыбнувшись, — но… это для тебя, да.
— Тут обычно так не делают, — он сделал глоток.
— Ну, я и «обычно», если честно, встречаемся не часто, — попытался пошутить Азирафаэль.
— Но почему? — шутку Кроули не оценил, а вот бульона в кружке становилось все меньше.
— Просто, — Азирафаэль закусил губу, — мне не все равно.
— Почему? Ты — психиатр, — фыркнул Кроули, — а психиатры не должны таскать больным пациентам домашнюю еду.
— Ну, это с какой стороны посмотреть, — Азирафаэль опустился на стул рядом с изголовьем кровати.
— С какой ни смотри. Есть обязанности, а это, — он посмотрел на стол, заставленный термосами, кружками и заваленный таблетками, — это не твоя обязанность, — он протянул Фоллу уже пустую кружку, — вообще не твоя.
— Правда, — согласно кивнул Азирафаэль, — это не входит в мои обязанности. Но… — он слегка дернул уголком рта, не зная, что сказать. — Разве плохо, что я просто проявляю заботу? — честно спросил Фолл, — Кто-то же должен… — он горько улыбнулся. Кроули ничего не ответил и, устало прикрыв глаза, начал пить предложенный ему чай. На этот раз с лимоном.
Ближе к ночи у Кроули снова поднялась температура. Но в этот раз таблетки ее не особо снизили. Он опять метался в полубреду по постели и тихо стонал. Азирафаэль постоянно поправлял одеяла, чтобы Энтони не мерз.
— Ангел, — раздавшийся спустя несколько минут тихий голос почти заставил Азирафаэля подскочить на стуле. Это прозвище… Он посмотрел на Кроули широко распахнутыми глазами, но тот явно спал. — Ангел, не уходи, — хрипло произнес Кроули, и у него слегка задрожали губы. — Мне страшно, когда тебя нет.
— Я здесь, — Азирафаэль не выдержал, и, потерев рукой моментально ставшие мокрыми глаза, пересел на постель Кроули, — здесь, с тобой, — в груди больно защемило. После стольких лет, после всего, что было, Энтони все еще называл его так, пусть и в бреду.
— Я устал…
— Знаю, — в горле стоял соленый ком, и Азирафаэль крепко закрыл глаза, позволив нахлынувшим эмоциям взять верх. По щекам потекли горячие слезы. Он нашел руку Кроули и осторожно накрыл своей. — Но ты же такой сильный, — он шмыгнул носом, — ты справишься.
— Мне незачем…
— Тш-ш-ш, не говори так, — он осторожно прижал вторую руку к щеке Энтони, невесомо поглаживая острые скулы большим пальцем, — все будет хорошо, слышишь?
— Ангел… — снова позвал Кроули.
— Я… — Фолл сделал глубокий вдох, — я рядом… Спи, Энтони.
Кроули ничего не ответил, окончательно провалившись в сон. Азирафаэль еще долго сидел неподвижно, его ладонь была зажата между горячей щекой и подушкой. Он бы просидел так до самого утра, если бы в коридоре не послышалась возня. К тому моменту, как Хастур открыл дверь в палату, Азирафаэль уже был у стола и, стоя спиной к двери, собирал свои вещи.
— Завтра дежурит Лигур? — тихо поинтересовался Фолл. Хастур молча кивнул в ответ. — Предупреди его утром, что я зайду.
***
Август тридцать первого выдался жарким и солнечным. До начала очередного учебного года оставались считанные дни и Энтони с Азирафаэлем предпочитали проводить их вместе. Проводить их так, как нравилось обоим. Ребята были очень разными, настолько разными, что казалось не должны были так сдружиться.
Тихий, рано научившийся читать Азирафаэль искренне восхищался безрассудностью и смелостью Энтони, его тягой к приключением. И всегда достаточно легко поддавался на уговоры «рыжего демоненка» сделать что-то эдакое, за что часто получал нагоняй от отца.
Сам же Энтони Дж. Кроули с интересом мог наблюдать за тем, как Азирафаэль замирал над очередной книжкой. А потом мог часами слушать очередную историю про рыцарей и чудовищ, про дальние страны и пиратов, про умных людей и их приключения. Конечно, Энтони никогда бы не признался, но многие свои глупые поступки он вытворял только ради того, чтобы приблизиться к книжным персонажам, что так нравились робкому Азирафаэлю.
Иногда было сложно найти занятие, подходившее им обоим, но ребята за долгие годы знакомства придумали решение — они выбирали совместные занятия по очереди. И сегодня была очередь Кроули.
Испуганные вскрики и заливистый звонкий смех разносились с небольшого пригорка над зеленым полем, где рос старый раскидистый дуб. Азирафаэль, зажмурившись от страха, до побелевших костяшек сжимал толстые веревки качелей и старался не свалиться с дощечки, служившей сиденьем. За его спиной, на этой же самой дощечке, стоял Кроули, раскачивая качели все сильнее.
— Ну же, — смеясь, перекрикивал теплый ветер Энтони, — открой глаза!
— Мне и так хорошо! — слегка запинаясь, упрямо отвечал Азирафаэль.
— Но ты же ничего не видишь! — рыжие, весьма длинные волосы при каждом покачивании взмывали в воздух, искрясь на солнце.
— Может я и не хочу! — упрямился Азирафаэль, крепче сжимая веревки в маленьких руках.
— Но ты же сам говорил, что хотел бы попробовать полетать, — Энтони продолжал раскачивать качели, которые с каждым разом поднимались все выше над землей.
— Это не то же самое!
— То же! — он снова залился звонким смехом. — Ты видишь все с высоты! Ветер дует прямо в лицо с такой силой, что дух захватывает! Попробуй! — не унимался Кроули.
— Ма-а-а-амочки! — Азирафаэль все же поддался на уговоры и открыл глаза.
Огромное зеленое поле то стремительно приближалось, то так же стремительно отдалялось от него. Скрипели трущиеся о массивную ветку веревки. Каждое движение качелей раскачивало крону старого дуба. А за спиной звонко смеялся Кроули. Азирафаэль закрыл глаза, но только для того, чтобы через несколько секунд вновь их открыть. Энтони был прав, все происходящее действительно было похоже на полет.
— Хватит! — взмолился Азирафаэль, когда Кроули раскачал качели так сильно, что они были готовы вот-вот сделать полный оборот. — Пожалуйста, мне страшно!
— Ну и дурак, — рассмеялся Энтони, но раскачивать качели перестал.
Прошло еще несколько минут прежде, чем качели замерли над землей. Энтони соскочил в мягкую зеленую траву тут же вытянувшись в ней во весь свой рост. Азирафаэль еще несколько минут сидел на качелях, держась за веревки и стараясь унять сладкую дрожь в руках и ногах. А потом сел под дуб, оперевшись о мощный и холодный ствол спиной. Воздух становился прохладнее, говоря о скором наступлении вечера.
— Хорошо, что тебе разрешили остаться у нас на ночь, — Кроули лежал с закрытыми глазами, заложив руки за голову, и улыбался.
— Угу, — Азирафаэль кивнул, глядя куда-то вдаль.
— Мама обещала испечь нам печенье. Я сказал, что ты больше всего любишь шоколадное. — Кроули перевернулся на живот и уперся подбородком в ладони, внимательно глядя на Азирафаэля.
— Ты странный, — после недолго молчания выпалил Азирафаэль.
— М? — лицо Кроули вытянулось, а вечные темные очки сползли на кончик носа, открывая разноцветные глаза: серо-зеленый и цвета темного янтаря. Сейчас, в теплом солнечном свете, они выглядели особенно ярко и чарующе.
— Ну, — Азирафаэль неуверенно пожал плечами, — со мной мальчишки не очень любят играть. Не то, что с тобой. Но ты почему-то все время торчишь именно со мной.
— А мне с тобой интересно, зануда, — Кроули смешно сморщил нос и показал язык, тут же растянувшись в улыбке. — Правда.
— Я и говорю, странный.
Энтони слегка приподнялся и одним необычайно ловким движением оказался около Азирафаэля. Он несколько секунд постоял рядом, а потом плюхнулся в траву. Рыжая голова удобно расположилась на коленях Азирафаэля.
— А ты, — Кроули поправил очки, чтобы солнце не слепило чувствительные глаза, и внимательно посмотрел на Азирафаэля снизу вверх, — похож на ангела.
— Глупости, — он улыбнулся в ответ.
— Нет, я серьезно! — возмутился Энтони. — Особенно сейчас. Весь такой светлый. Даже волосы почти белые. А сейчас еще светятся из-за солнца. Как нимб.
— Дурак, — рассмеялся Азирафаэль, коротко потрепав рыжую макушку.
Позже, когда сумерки начали сгущаться, Энтони и Азирафаэль переместились к дому семейства Кроули. Они поужинали и взяли все необходимое для ночевки в домике на дереве: газовую лампу, пару подушек и одеял, домашнее печенье и пару бутылок молока. Азирафаэль взял из домашней библиотеки какую-то книжку.
Домик был совсем не такой, как у большинства мальчишек, а намного более добротный. Отец Энтони, Казимир, старался обеспечить своего единственного сына всем самым лучшим. Поэтому в домике на дереве была дверь, а в оконных проемах — стекла. Не обычные, а склеенные из цветных кусочков, словно средневековая мозаика. В домике, под одним из окон, был небольшой стол, рядом с которым стояла деревянная лавка. А на стенах были две откидные полки, служившие кроватями.
— Ты собираешься читать? — возмутился Кроули, когда расположившийся у себя на полке Азирафаэль вдруг достал книгу.
— Угу, — устраиваясь удобнее, ответил он. — Если хочешь, я могу почитать вслух.
— Не, — отмахнулся Кроули, — это — скука.
Он закутался в свое одеяло поплотнее. Несмотря на то, что дни все еще были жаркими, ночами могло быть действительно холодно. А холод Энтони переносил не очень хорошо.
— А о чем книга? — не прошло и пары минут, как любопытство Кроули взяло верх.
— Это «Любовь к жизни», Джека Лондона. О человеке, который в одиночку вынужден преодолевать канадскую тундру.
— И как?
— Ну, его предал друг, он получил серьезную травму. А еще у него почти нет припасов и оружия. И вокруг дикие животные.
— Звучит не слишком скучно, — после нескольких секунд молчания признал Кроули.
Азирафаэль пролистал несколько страниц назад и начал читать вслух с самого начала. Через какое-то время он почувствовал, что Кроули сидит у него на полке, и подвинулся ближе к стене, чтобы тот мог подтянуть под себя ноги и не мерзнуть.
Азирафаэль читал и не сразу заметил, что укутанный по самый нос в одеяло Кроули, уже уснул. Это была не первая их ночевка в домике на дереве, и Азирафаэль, закрыв книгу и погасив лампу, привычным движением дернул Энтони за одеяло, укладывая его рядом с собой. В ответ послышалось тихое и крайне довольное: «Ангел».
