Тонущие рыбы в их аквариумах

Стоило ей ступить в толпу, раствориться средь чужих ароматов, скрыть шаги за сотнями спутанных голосов, и его тихий голос у самого уха звучал почти детским нетерпением. Где ты? Т/И остановилась и безразлично мазнула взглядом по незнакомым лицам. Поток прохожих обтекал её — таких же безразличных. Подобный вопрос было бы уместно задать ему, но Рё верит, что он везде — во всех местах и в каждом моменте. А ещё в каждой молекуле вдыхаемого Т/И воздуха и в каждой даже самой мимолетной или вовсе бессознательной мысли. Он — высокая фигура у фонарного столба. Густая тень в углу её комнаты. Мёртвые аплодисменты в эфире комедийной программы. Реальный, навязчивый, но на больший свой процент метафизический. Она — крошечная и неощутимая, но её мир полон красок и надежд. Шимазаки нигде, и он не видит ничего, но на голове его темная корона вгрызается металлическими зубьями глубоко в череп. Аморфный прозрачный призрак. Не иначе, потому что Т/И не испытывает к нему ни грамма сочувствия, ни один зеркальный нейрон не откликается на его небрежную улыбку. Кончики пальцев блуждают по бархату кожи: везде, каждый миллиметр, потому что Т/И — невидимка. Она закрывает глаза, чтобы эти пальцы коснулись её теплых век, очертили изгиб тонких губ, будто намечая контур перед созданием более полной картины. Есть тонкая грань, трепещущая плёнка, пористая мембрана между ним и всем остальным. Однако в своём коконе Шимазаки скучает в полном одиночестве, потому что кто-то при рождении отравил его плазмалеммы, и отныне и впредь он непроницаем. Идёт наощупь, медленно ведёт губами по кисти к запястью, затем от запястья до острого плеча. Расправляет, держит осторожно, будто делая замеры перед вышивкой. Она не часть его мира, поэтому, если перестанет провоцировать тактильные ощущения, то затеряется в сгустках тех абстракций, которыми Рё заменял все, что не мог увидеть слепыми глазами. Т/И не против быть живой куклой в чужих руках, но неозвученные вопросы так и продолжают висеть туманом над их головами. Шимазаки задаёт их себе сам. Когда ты видишь мир иначе, чем остальные, суть от этого не меняется. Вообще ничего не меняется, кроме тебя.