Тонущие рыбы в их аквариумах

Вот — ещё одна не распустившаяся роза, Которой суждено быть омытой кровью.

Запах горячего молока, кисловатое послевкусие мимолетной встречи. Т/И уверена, что ей это снится — каждый раз, когда неловкая мечта умело прячется от неё под равнодушным взглядом. А нежный образ обращается в холодный отблеск луны, далёкий и неприкасаемый. Рождающий бурю. Так всегда: их уговор, что об этом никто никогда не узнает. Нелепая тайна, пустые обещания, — искаженные отражения мыслей за завесой сомкнутых век. Им суждено лишь украдкой представлять. Пусть фантазии рисуют картины, самые пестрые и сюрреалистичные. Ведь щенкам надо много спать. Считать овец, алые тюльпаны, жужжащих мух над объедками войны. Т/И немного волнительно, но, укрытая суетливым шумом разбитого лагеря, она осторожно тянет за рукав униформы: — Тебе не будет жаль? На знакомом лице господствует растерянность: они смотрят друг на друга так, будто вершитель судеб шепнул им на ушко суть пьесы в их честь. Т/И уверена, что ей это снится — мутные грёзы по весне, вымокшая до склизкой каши бумага старых писем. Безразличие обстоятельств, нерушимость идеалов. Дух Огня, что выжжет их лепестки дотла. Неджи обнимает осторожно: одной рукой за острые плечи, совсем немного прижимая к своему теплу. В этих путах все становится эфемерным, не настоящим. Т/И знает — она лишь груз на его плечах, невыносимая тяжесть. Толстая цепь, змеящаяся у ног. Ресницы, влажные, слипаются. Десятки лиц обращаются сухо, громко, чеканя монеты из слов. Им все равно: никто не поверит. Щенкам надо много спать. Ей все еще снится сон. Нежное марево в чистом небе. Её глупые мечты: неудержимая красочная мысль. Когда пепел садится ветхой птицей на распахнутые глаза. Пальцы погружены в мягкую влажную плоть, поверх крошечного пульсирующего сердца. Миниатюрная золотая клетка для детёныша: он задохнется там в одиночестве. В новом мире его никто не встретит.