всему виной океан

неоновые вывески являлись единственным источником света в этом районе — о фонарных столбах здесь, кажется, никогда и не слышали. рольставни были покрыты дорожной пылью и черной грязью, на каждом из них блекло красовались дворовые произведения искусства местных хулиганов, значение которых было сложно разобрать, даже если попытаться. на тротуаре валялись бутылки из-под сакэ, пустые банки дешевого пива и энергетиков, обертки конфет и пачки съеденных чипсов. где-то вдалеке были слышны громкая музыка, людские веселые выкрики и свист — это был такой же, как и весь район, грязный и заблеванный клуб с развратниками, безвкусной музыкой и нарколюдьми. чимин забежал в воняющий тухлятиной подъезд четырехэтажного жилого дома и шустро поднялся на третий, аккуратно переступив через уснувшую без задних ног проститутку. он достал с внутреннего кармана ключи и только подошел к двери своей временной квартиры, как заметил, что она была приоткрыта. дыхание прервалось, а душа проскользнула в ледяные пятки. мороз соблазнительно прошелся по шее и юрко нырнул за шиворот, заставив парня дрожать крупной дрожью. должен ли был он туда зайти? стоило ли ему уйти? может, сначала надо было взять что-то тяжелое? но где найти это что-то? руки отказывались его слушать и почти отпустили ключи, как послышались быстрые шаги и дверь распахнулась. чимину захотелось провалиться под пол и никогда больше не заходить в этот дом. он смотрел на двух чумазых молодых парней, примерно его же возраста, с тяжелым и острым, как у злых медведей, взглядом, направленным на вросшего в землю от растущего с каждой аттосекундой страха парня. крики. толчок. удар. ещё один. удары удары ударыударыкрикиоскорбленияболь. невыносимая боль. живот, грудь, плечи, спина, ноги, руки, голова. — где деньги, тварь, где твои чёртовы деньги?! — нет у меня ничего… — ублюдок, бросай дурить нас! — да не вру я… все произошло невероятно быстро, как будто навели курсором на ползущую линию и перемотали на пять минут вперёд, когда чимин уже лежал на полу, прижав к себе колени и прикрыв руками голову, хрипел, отхаркивая кровь, трясся от ломящей боли во всем теле и плакал. оставленный в пустой квартире, в поломанном состоянии, как старая, сломанная и надоевшая ребёнку кукла. он знал, что рано или поздно подобное может произойти с ним, и он не врал, когда говорил, что у него ничего нет. правильно, в этом месте у меня даже самого себя нет. он даже не мечтал тогда подняться на ноги — ему бы восстановить дыхание и прекратить обливать пыльный пол с несмываемыми разводами кровью и едкими слезами. те удары выбивали из него все, что он так долго и усердно засовывал вглубь себя, в самые тёмные и холодные углы, туда, откуда даже он сам со всем своим великим желанием не смог бы достать их. те удары выносили наружу причины его нынешнего местожительства, его знойных мыслей, мельтешивших как стая мошек у яркой лампы, его страхов и обид. он вспомнил прошлое, которое так его не любило и которое он так пытался полюбить — на конечный случай просто начать относиться толерантнее, но ничего хорошего из его стараний не вышло. как всегда. он лежал на грязном и холодном полу, за окном пошёл снег. темнота в комнате затягивала своими цепкими, жилистыми и колючими руками в крутящуюся бесконечность, шептала демонами, вылезшими из глубин сознания пака. по его телу разрастался текучий страх, который все это время был подавлен. страх одиночества. он лежал в какой-то дешёвой комнате разваливавшегося дома, находившегося в самом бедном районе города, в котором проживали лишь безработные, наркоторговцы, проститутки и другие типы низшего класса. конечно, в таком месте он почувствует одиночество и страх за свою жизнь. «что же я делаю…» прошлое пака можно описать в нескольких словах — от него отказались. выбросили, как ту самую бесполезную игрушку, ставшую бельмом на глазу. и он до сих пор не может с этим смириться. наверное, поэтому ему так больно до ломящих рёбер и хрипа, выходившего вместо слов.