всему виной океан

— мне нравится это, — посмотрев на свою изрисованную черной ручкой тыльную ладонь и улыбнувшись так, что этот жест может спасти мир (по крайней мере чимина точно), сказал чонгук и со спокойствием в глазах посмотрел на пака, который чёрные узоры и выводил, когда они сидели в кофейне в десяти минутах от океана, около которого они были сейчас. — честно? — мало веря его словам, спросил чимин, видя в рисунках лишь корявые сердечки, романтические надписи и планеты, которые даже ребёнок смог бы лучше нарисовать. чонгук затянул его в короткий, очень мягкий поцелуй, оторвался на пару сантиметров и ответил: «конечно», а потом прикоснулся опять к губам, взорвав в чимине чувство спокойствия и разбудив шторм. это все сон. реальность иногда может ранить. под «иногда» чимин имеет ввиду каждый месяц по несколько раз сильными и глубокими ранами по выдохшемуся, слабому и шрамированному сердцу, которое, кажется, совсем скоро решит все бросить, топнуть ногой, прокричать, как оно безумно устало, и уйти. жизнь возвращается в самое начало, в самую первую главу этой истории, и возвращает вместе с собой серость мира и невозможность увидеть разнообразие его красок. значение его жизни выпало из рук. не его рук — чонгуковых, таких тёплых, сильных и… неаккуратных, видимо. он, наверное, и понятия не имел, что могла сотворить с чимином та злосчастная записка, которую ему от него передала его коллега, когда тот зашёл в книжный на послеобеденную смену. чимин крепко сжимал в руках лист бумаги и смотрел в пол, не обращая никакого внимания на разговоры шумных посетителей снаружи его рушавшейся крепости. он пытался проанализировать, понять, осознать, обыграть, но в конце концов, впустую ушло так много сил, что пальцы обжигавшую своим содержанием записку выпустили; она долетела в падении до столика. чимин упал спиной назад на кровать, устремившись пустым взглядом в потолок с юрко игравшими на нем лучами солнца. даже самые энергичные и жизнерадостные люди, которых он встречал в книжном магазине, где он работал, были бесцветными и пустыми. закаты, рассветы — палитра серых цветов. казалось, сам мир питал презрение к себе; смотрел на самого себя в зеркало и говорил: «какое же ты собрание смрада». даже с пустой обложкой без цвета, фона и надписей смысла в его книге — жизни — было не больше, чем в камешке, лежащем на трассе. с давних пор завелось: с тех, когда заводить часы заново не захотелось, потому что время тоже не имело значения. ничего никогда не имело чертового значения чимин старался держаться, как держался всегда: находясь на краю скалы, но продолжая стоять и удерживать равновесие даже при самом сильном шторме., но ничего не вечно. особенно те вещи, о конце которых ты заставляешь себя не думать, чтобы он наступил позже. захотелось повеситься, поэтому он пошёл в магазин за пивом, а пришёл на пляж с бутылкой бренди. сложно было не пускать в голову навязчивые мысли, которые отличались особой находчивостью и хитростью — они все равно проникали даже в самые потаенные уголки сознания и наводили свои порядки: хаос. они танцевали под the sex pistols — liar и не переставали улыбаться, пропевая строчки песни всем хором. настроение можно было сравнить с полётом на парашюте: им казалось, что они летали в воздухе и разрезали облака энергичными движениями. в перерывах они пили пиво, курили, болтали и смеялись. поцелуй был забыт, что, может быть, (определённо) было и к лучшему тогда. чимин дарил яркие улыбки чонгуку, а чонгук отвечал на них такими же, пропитанными очарованностью. второе значение хаоса после «полного отсутствия порядка» — беспорядочная материя, неорганизованная стихия, зияющая бездна, наполненная туманом и мраком, из которой, по древним мифологическим представлениям, впоследствии образовалось все существующее. хаос. зияющая бездна. мрак. «очень подходит к внутреннему состоянию» чимин сидел на мокром песке и смотрел на недовольные, бьющие берег волны, каждый раз корчась, делая большой глоток противной жидкости. спустя несколько минут в животе раскрылась роза, согревающе тёплая и большая, своими лепестками она обняла душу и пригладила к себе, пустив колючие шипы по всему телу. пак чувствовал неимоверную боль — болело все, каждая клеточка, каждые венка и сосуд. было ли это все иллюзией? показалось ли ему, что между ним и чонгуком может что-то получиться? показалось ли ему, что чон сам поцеловал его? был ли шанс все изменить? чимин задумчиво кусал свои губы и теребил их пальцами, вглядываясь в никуда и пытаясь найти ответы на сжирающие его вопросы. всё тщетно. он не знал, что ему оставалось делать. слабый голос из самой глубинки души шептал ему ободряющие фразы о том, что все рано или поздно будет хорошо, и что жизнь не заканчивалась на том несчастном письме., но чимин прекрасно понимал, что с отсутствием чонгука жизнь переставала быть жизнью — это было лишь бессмысленное существование, от которого за такой короткий промежуток времени парень резко отвык и к которому привыкать совсем не хотел. он выкурил пять сигарет, выпил большую часть бутылки отвратного напитка, который ему никогда не нравился, и поднялся с песка, оставив вещи нетронутыми и поковыляв ватными ногами к воде. — я бы винил во всем тебя, да только вот… будь моя воля повернуть время вспять, я бы пережил все опять, — горько произнёс чимин и хмыкнул в ответ своим же словам, позволив волнам окатить его ноги по щиколотки и до онемения сжать. он стал широко шагать вдоль берега, заходя все глубже и глубже как в воду, так и в свои раздумья. он вспомнил детство и жаркий летний день, который никогда за последний десяток лет ещё ни разу не всплывал в его сознании. маленький чимин был так восхищён бескрайностью синей воды, что, живо передвигая своими ножками, споткнулся и плюхнулся на чужой песочный замок, совсем его не заметив. из-за его небольшой оплошности, компания из детей, которая построила этот замок, очень сильно разозлилась, что впоследствии вылилось в вечные гонения каждый раз, когда маленький чимин вместе с мамой приходил на пляж. попросить маму сменить место он боялся, а то, что его всячески обижали, она не замечала. пак вспомнил, почему ему перестало нравиться море. последней точкой стал момент, когда во время его спокойного бултыхания, несколько мальчиков напрыгнуло на него, начиная топить. чимину тогда было невообразимо страшно: он пытался ухватиться за кого-то из них, но пальцы быстро соскальзывали; его пинали, били по лицу, а вода заливалась в рот при попытках позвать на помощь. он помнил муть, замершее от ужаса сердце, слезы и мольбы, а потом ничего. пустота. — точно такая же пустота осталась внутри, — подумал он вслух и окунулся с головой, уже не чувствуя ног. за несколько секунд под водой в его голове пролетела сотня мыслей, большинство из которых был чонгук. чонгук… неужели все и правда так получилось? разве не бред? разве он не обычный бред свихнувшегося пак чимина? с каждой секундой он начинает все больше верить в эту идею. а что если чонгук — обычная галлюцинация? и что лучше: думать, что это все симптомы психического расстройства, или что все это время чонгук дружил с ним только потому, что в самом начале чимин спас его? »… но ему всего-то хочется отплатить долг за его спасение мной…» — однажды подумал пак и, кажется, правильно. чимин хотел разреветься, но сил не было даже на это. каждый раз, прокручивая мысль о том, что чонгук его бросил после того, как пак подпустил его к себе слишком близко, по коже пробегали леденящие мурашки. ему было очень страшно. будучи пьяным, грустным и одиноко сидящим в ледяной воде холодной весной, каждая мысль имеет место быть.