В первую очередь, я хотела бы извиниться перед тобой, моя дорогая Селестия. Тебе не везло в прошлой жизни, да и в этой ты осталась без родительского крова. Мы с твоим отцом очень виноваты перед тобой, но, пожалуйста, пойми нас правильно. Ты - лучезарное дитя, и плод вечной любви. Для нас совершенно не имеет значения из какого ты мира. Мы любим тебя, как Селестию, и так же любим, как и Саюри. Следуй адресу, что указан на обратной стороне письма. В месте, где ты родилась, таится вся правда о твоем перерождении и нашем грехе. Не суди своих стариков слишком строго, хорошо? И я хочу, чтобы ты знала. Мы любим тебя. Я люблю тебя, дорогая. Твоя непутевая мамочка, Аннабель.
— Ну блять, — с щеки сорвалась слеза, которую я не успела смахнуть воланчатым рукавом черного платья. В груди что-то защемило, выдавливая из души всё дерьмо, что таилось в ней двадцать с лишним лет. Я глубоко вздохнула, встретившись с косым взглядом Императора. Ну же, нюня, собирайся. Подумаешь, тебя приняли с другого света и полюбили, это не повод плакать. Это повод реветь… — Не смотрите, — я уткнулась лицом в руки и пару раз шмыгнула, надеясь на то, что Клод велит мне свалить из кабинета. Но тот, падла, молчал в тряпочку, пока я себе места не находила от какого-то непонятного чувства. — Можно я озеро нарыдаю в одиночестве? Как ни странно, но меня не волновал тот факт, что Клод догадался о том, что я инопришелец. Он ведь ничего не предпринимал до этого момента, поэтому блондину совсем не обязательно убивать меня или еще что-то в этом роде. — В письме шла речь о твоей прошлой жизни, — монотонно начал император, всё еще съедая меня своим коронным взглядом. — Род Розарио специализировался на чёрной магии, и Аннабель не была исключением. Зачем она воскресила тебя? — Я не знаю, — так как Клод и не думал меня отпускать восвояси, я проглотила очередной комок рыданий и уставилась на мужчину. Теперь я поняла, почему находилась здесь, под его полным контролем. Он опасался меня, потому что не знал с чем именно столкнулся. Быть может, император даже полагает, что я олицетворение зла. Придется лгать. Никто не знает, к чему может привести правда о том, что я родилась в мире, где не было магии, и в котором преобладала наука на пару с инженерией. — Помню только своё настоящее имя и некоторые слова неизвестного языка. Вы посещали это место? Я протянула письмо в сторону Клода, указывая пальцем на адрес отправителя. — Феликс отыскал эту деревушку. Кроме надгробий там ничего нет, — сухо вырвалось из уст блондина. Меня словно переклинило. Господи, хоть бы он мне поверил. — Глупо опираться на мысль, что ты расскажешь все подчистую, однако, ты придворный маг, и Обелия на твоей стороне. — Я хочу отправиться туда, — руки, спина, шея, ноги; все покрылось табуном мурашек. Клод хоть и странный тип, но весьма честный. До этого момента мне ничего не угрожало, а значит, его слова являются правдой. — Я понимаю, что Вы не лжёте, но я действительно больше ничего не помню. Клод в своей манере сложил руки перед лицом, скрестив пальцы в замочек. Гул моего сердца угомонился, и теперь я поняла, что император видел мои слезы. Своими собственными руками я разрушила свою крутость… какой стыд. Провал, Антон, провал. — Феликс отправится с тобой, — серьезно выдал мужчина, глубоко вздохнув. Кажется, Клоду после всей этой ситуации легче не стало. Навряд ли от моего «не знаю» в его голове что-то прояснилось. Я буквально видела, как мужчина тонул в многозначительных мыслях. Извините, мистер, не мне кидать Вам спасательный круг.***
На следующий день мне и впрямь предоставили карету и нескольких рыцарей во главе с Феликсом. Ночью мне так и не удалось заснуть, поэтому мой настрой был весьма угнетенным. Мне до сих пор не верилось, что письмо, которое я так рьяно искала, и впрямь оказалось у Клода. Путь был долгим и тернистым. Честно говоря, в нём было мало приятного: солнце пекло нещадно, насекомые залетали в открытое окно, да и пейзажи были настолько однообразными, что я сразу поняла… блять, Антон, ты просто без настроения! — Почти на месте, — оповестил меня Робейн, проскакивая мимо кареты на резвом жеребце. Я высунула голову в окошко, натягивая улыбку. — Отлично. Остановились мы у темной гущи. Феликс наказал рыцарям охранять наш экипаж, а сам повел меня вглубь неказистых земель. Почему-то во мне разбушевалось сомнение, которое я всеми силами гнала прочь. — Это и есть деревня? — честно, у меня чуть челюсть не отвалилась. Перед моими глазами нарисовалась широкая, ПУСТАЯ Шри-Ланка. Здесь камня на камне не было, какая же это деревня? — Что здесь произошло? — Говорят, здесь проживало племя кочевников. — Феликс как-то виновато улыбнулся, будто в моем разочаровании была его вина. — А что с ними стало, мне не известно. — Вот оно как, — у меня перехватило дух. Получается, я родилась здесь? — Я слышу звук воды. — Да, здесь неподалеку есть река, — погода была очень теплой, но моя кровь застыла. Я молча кинулась в сторону листвы, прислушиваясь к зову течения. — Госпожа Селестия, будьте осторожны! Луга неожиданно закончились, и я наконец нашла полноводную реку, что раскинулась на скалистой местности заковыристой змеёй. Ветер мягко коснулся моей кожи, и я прикрыла глаза, глубоко вдыхая влажный воздух. Как же здесь красиво… просто не передать словами. Я приподняла подол мятного платья, и скинула с ног белые лодочки на плоской подошве. Вода в реке оказалась очень холодной, но в сочетании с настоящим пеклом, освежала. Проходить в глубь бушующей глади я не стала, так как меня запросто могло унести мощным течением. За спиной послышались медленные шаги рыцаря, и я неспешно обернулась в его сторону: — Кажется, здесь была точка моего убытия, — я усмехнулась, глядя то на умиротворенного мужчину, то себе под ноги. Вода была настолько чистой, что я с легкостью рассматривала мелкие камушки, которые красовались на дне. — Опекунша, госпожа Энн, нашла меня у берега академии. — Даже не верится, — тихо выдал аловолосый, устремив взгляд куда-то вдаль. — Госпожа Селестия, я хотел показать Вам еще одно место. — Хорошо. Феликс привел меня к упомянутым Клодом надгробиям. Я не могла выдавить из себя и слова, приложив руку к груди. Аннабель написала, что я найду здесь все ответы, но почему-то до меня до сих пор ничего не дошло. Два высеченных камня, воткнутые в мягкую землю, даже отдаленно не были похожи на надгробия. — Аннабель Розарио, — прочитала с чувством я, переводя взгляд на второй камень, — Гурмэн Эсдес. — Вы понимаете, что здесь написано? — удивленно спросил рыцарь, взглянув на меня глазами, размером с блюдце. Я удивилась не меньше, ибо здесь все было написано вполне внятно. — Гурмэн Эсдес?! — Да и да, — я призадумалась, украдкой взглянув на Феликса. Почему-то его лицо вмиг стало серьезным, без намека на теплую улыбку, — Но я всё равно ничего не понимаю. Гурмэн — мой отец? — Все встало на свои места, — тихо пробубнил сероглазый. — В смысле? — я прикоснулась ладонью к надгробию матери и поняла, что вот-вот лишусь чувств. — Ловите меня, Господин Феликс, я сейчас… Тьма. Чьи-то крики, суматоха, детский плач. Прямо сейчас я наблюдала за очень неприятной картиной: какая-то деревня полыхала огнём. Из хижин в панике выбегали дети, мужчины, и женщины. Меня бросило в дрожь, ибо всех деревенских зарезали словно они скот на убой. От людей, выряженных в черное непонятное тряпье, смогла спастись лишь одна женщина, в лице которой я узнала свою мать. — Она ваша принцесса, что вы творите?! — Закричала та, создавая в воздухе голубую пентаграмму. — Я вас всех перебью. Из круга пулей посыпались ледяные осколки. Многие из них достигли своей цели, заставляя убийц стонать от боли. — В ту ночь императрица Хуаля прислала за тобой отряд наемников, — пускай у меня и не было здесь физического тела, но я перепугалась по самые гланды, когда из ниоткуда послышался уже знакомый голос. Голос Аннабель. — Твой отец — Гурмэн — старший сын династии Эсдес, а ты его дочь — полноправная принцесса Хуаля. Перед глазами снова всплыла картина. Но уже не такая страшная, как предыдущая. Незнакомый ночной сад наполнился женским смехом. Уже через мгновение из зеленых кустов показалось две макушки — одна черная, моей матери, а другая блондинистая, видимо, моего отца. — Боже, ты принц, а прячешься от своей мамаши в кустах, — Аннабель снова залилась смехом, за что получила… поцелуй. Кхм. — Эй, это потом. Император будет искать меня, говори, зачем позвал. — Аннабель, — синие глаза отца налились некой нежностью и безропотной любовью. — Завтра ты и император возвращаетесь в Обелию… пускай мы знаем друг-друга не долго, но… — Но? — белоснежное лицо волшебницы загорелось азартом. — Говори! — Давай сбежим вместе? — протараторил юноша. Боже, сколько им лет? — Ну наконец-то! — усмехнулась девушка, припадая к губам возлюбленного. — Я уже боялась, что тебя украсть придётся. — Твоя бабушка, императрица Хуаля, знала о наших чувствах с Гурмэном, но так и не смогла их принять. Мы с твоим отцом сбежали, и меня нарекли преступницей. — Я затаила дыхание, не веря своим ушам. — В Пестицилле мы присоединились к кочевому народу, и твой отец сильно заболел. Мне пришлось вернуться в Обелию и заключить с Императором сделку, в ходе которой Гурмэну оказали помощь во дворце, а я снова вернулась на службу. Черная магия очень ценилась в те дни, и император потребовал, чтобы я подписала контракт, который будет затрагивать все мое потомство. Зная, что твоя бабушка не успокоится, пока не убьет меня, я подписала этот контракт, обеспечивая тебе политическое укрытие. Тогда и началась настоящая политическая игра. Император Обелии остался в стороне… — Ты мертва? — надежда на то, что Аннабель всё-таки выжила, терзала меня до сего момента. — Да, — послышался ответ. Он резанул по сердцу. — Саюри, по моей вине ты возродилась в этом мире. На третьем месяце мой плод в утробе замер. Я не могла найти себе места от горя, и прибегла к высшей черной магии. Твоя свободная на тот момент душа поселилась в бездыханное подобие тела. На последних месяцах беременности мне открылся межпространственный дар, и это благодаря тому, что твоя душа не от мира сего. Тогда ты мне и показала своё прошлое, дорогая. Я видела все твои страдания… не знаю, что говорят в таких случаях, но знай, мы любим тебя. В ту ночь мы расплатились за свою глупость, но тебя, дитя другого мира, это не касается. Живи счастливо, и если это возможно, прости меня. — Всё нормально, мам, — внутри что-то треснуло, но плакать я себе не позволила. — Я не держу на Вас зла. Это пиздец, конечно, но… все в порядке. — Спасибо, — послышалось приглушенно. Едва слышно. — Теперь я отправлюсь к твоему отцу. Ах да, прежде нужно вернуть твою душу в тело… — Чего-о-о?!***
Мы с Феликсом двинулись обратно во дворец под утро следующего дня. Как оказалось, я умерла на несколько минут, а затем воскресла, ибо Аннабель всё же вернула мою душу в тело. Воистину странная и опасная женщина. Откинувшись на твердую спинку салона, я попыталась уснуть. Мне так не хотелось думать о чем-либо, но мысли некстати присосались, как пиявки. Я принцесса, меня хочет прикончить бабушка, и я живу здесь вместо замершего плода. Не жизнь, а хоррор. И почему я раньше не думала над тем, кем был мой отец? Все события без устали вертелись вокруг моей матери, хотя на самом деле я упускала из виду важнейшую деталь. Впрочем, без этой детали мне жилось гораздо легче. Боже, а ведь никто не знает правду, кроме меня и бабули… бедная Аннабель, ее репутацию очернили, хотя она не сделала ничего плохого. И что теперь предпримет Клод, когда узнает, что я принцесса? Для начала, он наверняка удивится, а потом… сдаст меня? — Да… мои догадки оправдались, — совершенно спокойно выдал блондин. Я знатно прифигела, чувствуя, как мое лицо пылает огнём. Значит, он обо всём догадывался, и всё это время молчал?! — Ты дочь старшего сына, прямая наследница престола. — Это еще почему? — у меня волосы встали дыбом. Какая еще наследница престола? Пускай Роза и говорила, что меня ищут здоровой и веселой, но я этому бреду ни за что не поверю. Меня же попытались угробить в колодце, алё! — Там нет наследных принцев? — В Хуале правят исключительно женщины, — пиздос-адъес. Выносите меня. Ногами вперед. — Я объявлю о твоем происхождении на всю страну и… — Хотите, чтобы меня убили? — я перебила голубоглазого и даже вскочила из-за стола. Моя чашка всколыхнулась, и половина содержимого оказалась на моей ноге. Блять. Горячо. — Уж лучше я умру от Вашей руки, чем от бабулиной. — Приму к сведению, — блондин усмехнулся. Опять. — Тем не менее, у нас хорошие отношения с Хуалем. Никто не посмеет покуситься на жизнь императрицы Обелии. Императрицы Обелии... звучит колоритно и подозрительно. Я затаила дыхание, взглянув в глаза мужчины. Что за дьявольщина плескается там, на дне его души? От чего в его взгляде я читаю победу и сомнительное удовлетворение? Ах, вот оно что! — Да Вы издеваетесь, — шепотом выдала я, уже позабыв о своем ожоге. Сейчас история начала обретать неслыханные обороты. Императрицы Обелии? Так это он обо мне!? — Я не дам своего согласия… — Оно и не требуется. — совершенно серьезно отрезал мужчина. Ну всё, принцесса, докатилась. Мечтала выйти замуж за прекрасного императора? Нет?! Так ему же похер! Если откажешься (что уже невозможно), он без тени сомнений объявит о тебе всему миру, и делай что хочешь. Окей, выйду за императора замуж, нарожаю ему десять детей, а мои дети еще сорок внуков, а те еще сто правнуков… — И всех их будете кормить Вы! — выплеснула я, словно змея яд. Клод ничего не понял, но явно удивился. Он что, думал, что я от счастья умру, когда он выдаст такое? — Поверить не могу! — так как я убежала с чаепития с Клодом, и меня никто не побежал догонять, я сразу же наведалась к Атанасии, дабы просветить ее в перемены своей личной жизни. — Клод что-то задумал, зуб даю! А вдруг он хочет меня посадить на престол в Хуале, и дергать из тени за ниточки? Ни за что не поверю, что это ради моей безопасности! — Антон, дыши глубже, — Атанасия спохватилась, нанося на мой ожог какую-то мазь. И какого чёрта я пошла на это чаепитие в тонком платье? В моем обычном комплекте этот кипяток бы даже пару юбок не схватил. — Что ты ему сказала? — Без матов? — поинтересовалась я. Блондинка кивнула. — Я промолчала. — Я конечно понимаю, ты расстроена, — начала девочка, поднимая на меня свои чистые, кристальные глазки. — Но на папу это тоже не похоже… — Еще как похоже. Ты — его дочь, — выдохнула я. — И он к тебе относится совершенно иначе.Боже, почему я живу таким образом, что моим именем можно назвать какой-нибудь синдром? Разве вся эта заварушка должна как-то сказываться на моей жизни? Чёрт, надо было уезжать без Феликса, а Клоду навешать три тонны лапши на уши.