Цензуру в сторону!

      Единственное, что я видела сейчас, была темнота и беспросветная мгла, разбавленная яркой вспышкой, на появление которой я не хотела реагировать. Мне было так спокойно, так приятно чувствовать это небытие, что я даже задумалась… Что за нахрен?! Я словно духом шастала по тоннелю, который мог запросто привести меня к смерти. Или к перерождению? Посетив непонятный, далёкий и призрачный мир, перед глазами я увидела шикарную комнату. Глаза мгновенно закрылись под тяжестью век, и к горлу подступила тошнота, которую перебил мой легкий кашель. В попытках сделать глубокий вдох, я столкнулась с тяжестью в груди. Дышать было почти невозможно, что меня сильно напугало.       — Приведите лекаря, — послышался звонкий, но до боли отрешенный приказ. Я снова попыталась разомкнуть глаза, и мне это с трудом удалось. Перед взором открылась красивая комната, обставленная массивной мебелью и совершенно лишённая даже намёка на присутствие женщины. Это была опочивальня Клода, но мысли о том, почему я находилась здесь, меня не особо волновали.       Чувствовала я себя, как в омуте. Мне было совершенно непонятно, почему какой-то дяденька в черном одеянии принялся расшнуровывать мою сорочку. Я нахмурилась (или попыталась) и поймала себя на мысли, что даже пальцем пошевелить нормально не могу. Да куда уж пальцем! Даже язык не шевелился! В нос ударил странный запах трав, и я почувствовала в области груди влагу. Поверх приставленного компресса, ранее упомянутый лекарь положил свою ладонь, и та загорелась зеленым светом. Я смогла сделать полноценный вздох, и, к моему сожалению, снова провалилась в небытие.       — Твою мать, — тихо сорвалось с языка, когда я снова очнулась. В отличии от прежнего своего пробуждения, мне дышалось гораздо спокойнее, да и язык вполне слушался, что не могло не радовать.       Я резко распахнула глаза и повела ими вокруг, как бы спрашивая: где я и что со мной произошло. К счастью, спрашивать было у кого: Клод сидел на краю кровати и без толики жалости кинул на меня беспристрастный взгляд через плечо. Сглотнув, я приметила узкогорлый кувшин, что покоился на прикроватной тумбе. В горле было настолько сухо, что я, не долго думая, приподнялась на локтях, дабы налить себе водички и удовлетворить жажду. Всего через мгновение, я почувствовала сильное жжение в области легких и свалилась обратно на пышные подушки. Ой, нахер его, от греха подальше. Вот мученица. Ну и ну, умираю, а воды подать некому. Мне нужны дети. Срочно.       — Ты очнулась раньше времени, — сухо выдал мужчина, потянувшись за тем самым кувшином. По комнате разлетелись приятные звуки воды, и я опешила, чувствуя приставленный к губам стакан. — Пей.       Отказаться было сложно, даже при том, что во мне разразились непонятные чувства. Прямо сейчас я лежала едва живая и пила воду с рук Клода. Но что было еще интереснее, так это его кирпичное выражение лица и острый взгляд. Если происходящее не сумасшествие, то что тогда?       — Что произошло? — тихо спросила я, все еще мозгуя над сложившейся ситуацией. Страх подступил к горлу неожиданно, точно так же, как и терпкие воспоминания. Оставаться наедине с Клодом мне бы хотелось в последнюю очередь, но я упорно делала вид, что все нормально. Будто все так, как надо. — Меня отравили?       В комнате было довольно темно, но блондина на удивление, я видела очень хорошо. Проморгавшись, я поняла, что гаже еще себя не чувствовала, а ведь император даже не проронил ни слова.       — Верно, — холодно ответил блондин, поставив стакан обратно на тумбу. Взгляд-жало впился в мое лицо, и я в который раз принялась мысленно успокаивать себя.       — И меня спасли? — бровь сама по себе дернулась, и я поджала губы, терпя взгляд Его Величества. — Жесть, конечно…       Я глубоко вздохнула, и, превозмогая слабость во всем теле, с трудом приняла сидячее положение. Понимание того, что меня намеренно отравили — немного злило, но не так, как молчаливость Клода.       — Полагаете, что я Ваши мысли читаю? — недовольно выдала я, дивясь собственной храбрости. Не думаю, что Клод спас меня для того, чтобы убить. Да и к тому же, очередная низость с его стороны навряд ли проскользнет. Не накинется же он на слабую, беззащитную женщину? Да и в бешенство я его пока что не приводила. — Почему Вы так смотрите?       Слова вырывались с поразительной скоростью. Голубоглазый молчал всего ничего, но я уже успела смутиться, нарушая гробовую тишину.       — Пытаюсь понять, почему ты все время убегаешь, — чрезмерно серьезно выдал мужчина. У меня от его тембра даже мурашки по спине пробежались. Клод мог всю землю носом перерыть, но ответ был на травке. Он и есть причина моего душевного и физического метания. Всю злость будто рукой сняло, а сердце забилось в несколько раз быстрее.       — Явно не для того, чтобы меня догоняли, — ответ вырвался из уст вместе с усмешкой. Я заправила волосы за уши и рискнула взглянуть в глаза императора. В них будто отражалось все на свете: проницательность, задумчивость, отчужденность, высокомерие и возможно даже толика благородства. Клод без сомнений хорошо знал все устои морали, но и не брезговал жестокостью. Это и было удивительно — он как конфетка с псевдо карамелью: откусишь, ожидая сладости, а получаешь горький коньяк. Подстава, одним словом. Опьяняющая. И этой подставы грех не бояться. Черт возьми, и куда подевалась моя боязливость? Даже не она, а животный страх? Неужели заслуга Лукаса? Мозг приказывал биться в истерике и дрожать, но инстинкт самосохранения умер.       — Все еще грезишь о побеге? — почему-то этот вопрос вогнал меня в самый настоящий ступор. После всего, что произошло, я действительно не знала, чего мне искренне хотелось.       — Нет, — даже если я до сих пор в непонятках, лучше отвечать таким образом, чтобы не отхватить люлей. Тем более, обыденный страх перед Клодом все еще зиял во мне. Оно и неудивительно. — Мне больше некуда бежать.       И нахрена я выдала последнюю фразу? Господи, трипроклятый язык! Острый, бездумный, длинный до того, что я вот-вот споткнусь! Послышался тихий цок, и я напряглась, вовсе позабыв о своем измученном состоянии. Блять, посадите на мое плечо ангела, который будет всякий раз одергивать меня от всей чехарды.       — Неважно, найдешь ты пристанище или нет, — с едва заметной ноткой раздражения, выдал Клод. Невероятно красивое лицо очертила ночная тень, и я сглотнула, ожидая последующих слов. — Я не предоставлю тебе ни единой возможности покинуть Обелию.       — О как, — к горлу подступил ком обиды, и я сжала между пальцами тонкое сиреневое одеяло. Да почему так чертовски обидно? — Можно вопрос? Будь Вы на моем месте, Вас бы все устроило?       Я на секунду заткнулась, а затем дополнила свой всплеск:       — Да, я исчезла и признала свою вину. Вы же… Господи… Вы унизили меня, растоптали мою честь и гордость, как только я ступила за порог дворца. Поглумились над моим телом и опорочили его. Неужели Вы бы смирились со всем этим на моем месте?       — Надменная, нахальная женщина, — Клод выдал это ровным тоном, но звучали его слова похлеще матерщины. Мое сердце укатилось в пятки, и я вжалась спиной в изголовье кровати. Все таки да, дерьмовый у меня характер. Но лучше так, чем плакать перед ним от обиды. — Опорочена? Скорее недовольная тем, что отныне не принадлежишь только себе. Стоит освежить тебе память — я волен распоряжаться твоим телом, как мне вздумается. Соитие предуказано браком, я не сотворил ничего постыдного.       — Ах, да, конечно! — мой тон повысился даже несмотря на то, что в горле сильно запершило. «Соитие предуказано нам браком» — как можно говорить об этом так прямо и с такой невозмутимостью? Пусть делает, что хочет, но я ему выскажусь! — Брак был фиктивным, но принудить слабую женщину — проще простого! Тем более, если та еще и не ожидала такой подлянки от любимого человека!       Я резко заткнулась, округляя глаза. Блять, блять, блять. Совсем с катушек съехала! Глаза метнулись на узор одеяла, а дыхание участилось. Не хочу смотреть на Клода. Боже, может яд все еще во мне, и я с минуты на минуты умру? Хоть бы так. Откликнувшись на тихий голос храбрости, я приложила колоссальные усилия и подняла растерянный взгляд на блондина. Надо же! Он выглядел ничуть не лучше меня самой. Глаза округлились, а рот слегка приоткрылся в искреннем удивлении. Да, вот это я выдала, просто вынос мозга! Что делать, что сказать?!       — Да-да, я люблю Вас. Моя вина, что Вы этого не знали, — я воспользовалась ошеломленностью супруга и решила вывести его из нашей «игры» своим признанием. Уши горели не по детски, а сердце принялось отплясывать чечетку. Сейчас я чувствовала все происходящее так остро, что даже легкая комнатная прохлада казалась мне арктическим морозом. Вдох-выдох, хуже уже не будет. Хотя, по ухудшению ситуаций я — олимпийский чемпион. — А еще, я люблю пирожки с вишней. Они, конечно, взаимностью не отвечают, но и как козел себя не ведут.       Думаю, мне пора издавать книгу «Как усугубить любую ситуацию парой слов». Какая же я крышесносная баба… Послышалось шуршание тканей, а затем моего лба коснулся палец Его Величества. В глазах стало стремительно темнеть, но я категорически не хотела засыпать.       — Я испытывал к тебе чувства, — через темную пелену я разглядела серьезное выражение лица императора и стушевалась; взять и изнасиловать — запросто, а как услышать признание от своей жены, так все, пора усыпить ее. Какие же мы, блять, странные. — Теперь они испытывают меня.

***

      Очнулась я уже через энное количество дней, и плюс ко всему, в одной постели с Клодом. Ненавязчивое прикосновение ко лбу сняло заклинание, и теперь я смотрела на супруга с неподдельным удивлением, а тот — с мелькнувшим интересом. Я проморгалась, пару раз глубоко вздохнула, встретилась с уже пытливым взглядом мужчины, и, наконец, спросила:       — Сколько я спала? — логичнее было бы спросить, на сколько он меня усыпил, но спросонья я не очень хорошо соображала. — Все тело онемело…       Мы оба приподнялись, и, потирая правый глаз, я поняла, что что-то явно не так. Во-первых, Клод смотрел на меня, как на марсианку, а во-вторых, мое тело навряд ли онемело бы к утру. Что-то произошло, в этом не было никаких сомнений. Меня будто вернули к жизни спустя несколько дней.       — Ты… — я вздрогнула, когда мои щеки оказались в натиске ладони мужчины. Мою голову небрежно повертели, а затем с особой грубостью выпустили из лап. Сказать, что я опешила — вовсе ничего не сказать. — Кто тебя впустил во Дворец?       — А кто бы посмел не впустить? — встречный вопрос вырвался в бестолковом удивлении. Император нахмурился, и перевел взгляд на открывающиеся двери. В спальню ворвался Феликс с Атанасией. У меня буквально внутренности сжались до мизера, при виде слез принцессы. — Да что за чертовщина?       Рыцарь кинулся к Клоду, а последний, в свою очередь, попытался подняться с постели, приговаривая какие-то странные вещи: то морщины у Феликса появились, то Ати какая-то ведьма. Я сидела с широко раскрытым ртом, искренне не понимая, что творилось вокруг. Неожиданно мою руку грубо схватили и поволокли на край постели.       — Кто эта женщина? — вот уж действительно — твою мать. Ати замерла в ужасе, а Робейн с нескрываемым беспокойством оглядел мое перепуганное выражение лица. — Ее подослал пес-Монтберк? Или Рахелей? Кто бы это ни был, он попросту спятил.       Когда мое запястье отпустили, я вскочила на ноги, позабыв об онемении. Затравленный взгляд блондина прошелся сначала по лицу принцессы, а затем и по мне.       — Подкинули потаскуху и маленькую девку? — Клод нахмурился, а я медленно подошла к Атанасии. Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. И прикол был в том, что только он меня и потаскал, урод. — Заставьте ублюдка, затеявшего это, прийти с покаянием.       — Вы не помните принцессу? — недоумение Феликса вырывалось наружу.       — Принцесса? Какая принцесса в здравом уме будет пробираться сюда? — в монотонном голосе послышались даже нотки возмущения. Клод выглядел до того мрачным, что я готова была свернуться в трубочку. Положив ладонь на плечо девочки, я глубоко вздохнула. Атанасия дрожала.       — Твою мать, да что происходит? — не сдержалась я, состроив недовольную рожу. Серьезно, у меня мозг кипел от этого спектакля. Не думала, что мое признание настолько умопомрачительное явление. Вон, Клод даже память потерял.       — Ты — мать этой мерзавки? — вдруг спросил мужчина. Я бы, конечно, была счастлива быть мамой Атанасии, только вот… Неужели я так старо выгляжу?       — Нет, потаскуха, — от услышанной дерзости, взгляд блондина на порядок помрачнел. На помощь подоспел Феликс с объяснениями:       — Селестия Розарио — Ваша законная супруга, — красноволосый кинул взгляд за спину, где стояли мы с Атанасией, и коснулся плеча голубоглазой. — А это Ваша дочь, Атанасия Де Эльджео Обелия. Должно быть, Вы все еще не в себе, после столь резкого пробуждения.       — Феликс, ты тоже умом повредился? — ключевое слово «тоже».       — Папочка… — послышался шепот блондинки. Я опешила, замечая убийственный взгляд, которым смерил император своё чадо.       — Жить надоело? — раздраженно спросил мужчина, сощурившись. Я несильно сжала плечо девочки в своей ладони, донося этим жестом жалкое подобие поддержки. Перед нами был не тот Клод, которого мы знали по сей день. Этот мужчина будто вырвался из наших воспоминаний, который появился в первый день, когда я и Ати наткнулись на его дворец. — Думай, кому и что говоришь. Конечно, по глазам вижу, что в тебе течет императорская кровь, но не смей больше произносить вслух такие мерзости.       — Все, что Вы сказали, будет использоваться против Вас, когда Вы, наконец, очухаетесь, — то, что заставило Атанасию горевать, меня разозлило. В такие моменты нехотя осознаешь, что все люди до невозможности разные. — Считайте, судьба снова свела Вас со мной, а это значит, пришло Ваше время платить за свои грехи.       — Нахалка, — Клод поднялся на ноги, сделал буквально пару шагов и замер на месте, прикрыв рот рукой. Хлестнул поток крови, и Феликс со скоростью света подхватил сбрендившего друга. Ужас, что охватил меня, заставил сердце бешено колотиться. Атанасия всхлипнула, а затем побледнела на глазах. Ноги принцессы подкосились, и я, справившись с ошеломлением, подняла подростка на руки.       А дальше все, как в отражении водной глади… В спальню вбежала толпа лекарей, Лилиан и другие лица, на которые я попросту не обратила внимания. Что не день, то просто кошмар…