Фамильяр.

— Ну ничего себе… — голос Шан Цинхуа звучал восторженно и удивлённо. Он уже минут двадцать ходил кругами вокруг парящего в воздухе Лама и периодически пытался ткнуть в него пальцем. — Братец Самолёт, слушай, давай ты повосторгаешься этим глюком чуть попозже, а сейчас скажи мне, как скоро ты сможешь достать тот список вещей, что я тебе дал? Они мне очень нужны… — Это ароматические масла-то? И заживляющие мази со снотворным? Да ещё и в таком количестве? Ты что, собрался кого-то забальзамировать живьём, что ли? — невысокий и простоватый на вид автор всего этого безобразия взирал на собеседника с неподдельным интересом. — А вот это уже не твоего ума дело, братец, — с угрозой произнёс Цинцю, яростно обмахиваясь веером. Закупиться этими полезными вещами он решил, исходя из перспективы скорой беседы с Лю Цингэ. И, чтоб этот разговор, в принципе стал возможен, ему сначала потребуется лошадиная (или, скорее, демоническая) доза снотворного. А вот после неё или ароматические масла, или заживляющие мази, тут уж как пойдёт. Обращаться к собрату-попаданцу не очень-то хотелось, но, не вызывая подозрений, достать всё это мог бы только глава пика Андьин. Так что выбор у Цинцю был невелик. — Интересно, а мне такого зверька Система может дать? Ну, если я с какой-то супер-миссией справлюсь? Что думаешь, брат Огурец? — Шан Цинхуа с надеждой глянул на своего старшего товарища, но ответного восторга в лице последнего не заметил. — На что тебе сдался такой баг Системы? Тебя что, Мобэй мало унижает? — Шэнь Юань потратил целых минут пятнадцать на жалобы о мерзком характере Фамильяра, а этот идиот теперь спрашивает, может ли и он такого завести. Да Цинцю бы с удовольствием своего отдал, чтоб больше не слышать всех этих ехидных подколок, но, к сожалению, такой вариант был не возможен. — Сам ты баг, хозяин. Чтоб ты понимал, у меня в базе данных информации в сто раз больше чем у вас, убогих, вместе взятых. Так что ты фильтруй свои пламенные речи, окей? — лениво потянувшись котяра прыгнул на ближайшую тумбочку, и стал сосредоточено вылизываться. — Какой он забавный! — с дебильным обожанием в голосе пролепетал Цинхуа, стараясь погладить цифровое произведение искусства. — Ты мазохист, братец, это я тебе точно говорю. — Ой, чья бы корова мычала, — внезапно оскорблённым голосом протянул автор. Шэнь Юань аж обмахиваться прекратил от такого заявления и в изумлении уставился на собеседника. — А ну-ка объяснись, — безапелляционно потребовал он, сверкая горящими глазами. — Да что тут объяснять-то? Только мазохист бы выдержал Бинхэ. Тут тебе и моральные страдания, и физические в комплекте. Мобэй, конечно, меня раньше бил почём зря, так я тогда и не возлюбленный ему был, а просто подозрительный тип на побегушках. Зато когда мы всё для себя прояснили, он сильно ко мне переменился: если и обидит, то только ненароком. Но это оттого, что он чистокровный демон и вырос среди демонов, и с людьми общаться не умеет! Но зато в постели — просто нечто невероятное, не дай боже мне охнуть или вздохнуть болезненно — сразу замирает, гладит, целует, на руках меня носит. А тебе только за последний месяц обезболивающих и заживляющих вагон потребовался от Му Цинфана. Я бы ещё понял, если бы ты и правда был поклонником садо-мазо, так нет же. К тому же, Мобэй не следит за мной 24/7 как параноик, не давая с людьми общаться. А ещё он развивается, читает, делами своего королевства занимается, на охоту ходит, изучает людей, чтоб понять меня лучше. А твой деградирует с каждым днём, скоро превратится во что-то среднее между мультиваркой и вибратором…. У Шэнь Юаня аж челюсть отвисла от такой многословной обличительной речи, да ещё и от кого? — Да как ты?!.. — Молодец какой! — не давая сформулировать гневную отповедь своему хозяину, Лам вскочил на колени к Цинхуа и, немного потоптавшись, свернулся клубком. — Я бы сам, наверное, лучше не сказал, прям слушал и радовался… — прищурил довольные зенки на своего хозяина и, обернув хвост вокруг тела, промурлыкал: — Я бы на твоём месте не спорил, хозяин. — Но ты не на моём месте! Задолбали вы все меня попрекать этими отношениями! Я что, его специально соблазнил, что ли? Или выбор у меня был какой-то, когда он пытался миры к чертям разнести?! Да если бы я не заменил Шэнь Цзю, то половина персонажей бы коньки откинула к концу этой дурацкой писанины, и такая мне за это благодарность? — бросив в сердцах веер на столик, Цинцю отвернулся от объединившихся против него друзей и обижено засопел. Умом он понимал, что в общих чертах Цинхуа прав, со стороны они с Бинхэ именно так и выглядят. Но что более печально, так это то, что на самом деле дела обстоят ещё хуже. Он не просто принял жалость за любовь и теперь живёт с тем, кто ему по большому счёту всего лишь как сын, он ещё и влюблён в другого человека… — Да я тебе благодарен, ты не подумай, — Шан Цинхуа, виновато потупил взор. — Просто мне кажется, что для всеобщего спасения тебе не обязательно было всё аж так долго терпеть. Наладил бы отношения с учеником по-другому, не обязательно через постель же. Кстати, оригинальный Шэнь Цзю тоже не был так уж плох. Ты сам знаешь, у него и детство тяжёлое было, и юность, ему не у кого доброте было научиться. И, тем не менее, он даже вопреки своей натуре привязывался к людям, к Главе школы вот, к Цингэ… — Что?! — Цинцю, вздрогнув, обернулся к собеседнику, выпучив глаза и перегнувшись через чайный столик. — Э-э-э… Ну… Цингэ, говорю, ему нравился… — Нравился?! Да ты сдурел? Они друг друга ненавидели, я же всю твою дурацкую новеллу читал! Он его убил с удовольствием! — Ну-у-у… на самом деле, не всё там было так просто… — Шан Цинхуа отвёл выдающие его глаза. — Я просто не всё прописал, это читателям не интересно было, поэтому… — А ну-ка, выкладывай! — рявкнул, не помня себя, от волнения Шэнь Юань. — Да нечего там выкладывать. Ты же знаешь, что я попал в Систему раньше, чем ты, и прожил тут много лет. Поэтому сразу заметил отличие от написанного мною, поскольку сам же и вносил изменения в сюжет своими поступками и поведением, — устремив беспокойные взгляд на изящный чайный сервиз, из которого накануне заклинатели пили чай, Цинхуа взволновано продолжил. — Другие персонажи тоже менялись. Не так кардинально, как с твоим появлением, но всё же. Однажды мы были на задании втроём: я, Лю Цингэ и Шэнь Цзю. Ничего особенного в той охоте не было, но в пылу схватки с демоном твой предшественник защитил Цингэ, прикрыв его спину и отразив удар, которого тот не заметил. Правда, в ходе этого он задел плечо нашего воинственного лорда, и тот, решив, что его ударили, влепил Цинцю удар в ответ. Они чудом не передрались, скажу тебе. Но вот что было странным: я видел это со стороны и хотел остановить их, объяснить шисюну Лю его ошибку, но Шэнь Цзю не позволил, — Цинхуа тяжело вдохнул и, ковыряя край стола указательным пальцем, как-то печально улыбнулся. — Назад Цингэ с нами не поехал, пешком ушёл. И всю дорогу Шэнь Цзю делал вид что читает, пока я не обратил его внимание на то, что книга-то вверх ногами… Цинхуа замолк и внимательно взглянул на застывшего друга, пытаясь понять, злится Цинцю на него или не верит. Но по лицу Цинцю сложно было что-то прочитать. На самом же деле в душе Шэнь Юаня в эту минуту бушевал огненный смерч. Он согревал и жёг одновременно. С одной стороны, ему было приятно что предыдущий хозяин этого тела был не безразличен к Лю Цингэ. А с другой, сердце мелкими искрами опаляла беспочвенная и глупая ревность. «А вдруг между ними было что-то ещё? Вдруг Шан Цинхуа просто не знает ничего? Тогда возможно поцелуй, о котором сожалел Шэнь Юань, был для Цингэ закономерным и логичным? А если нет? Господи! Как теперь понять, о чём с ним разговаривать, если мне только что сломали всю систему мира!» — примерно такие мысли заполнили и без того страдающий сомнениями мозг. На лице, впрочем, это отразилось глубокой задумчивостью и благородной бледностью, да ещё руки немного дрожали. — Хозяин, ты, никак, помирать решил. Ку-ку?.. — Фамильяр помахал лапой перед лицом своего человека и, не заметив никакой реакции, тяжело вздохнул и обратился к Цинцю мысленно: «Не было у них ничего, выдохни». Цинцю два раза моргнул и, вскинувшись, уставился на голограмму: «А ты откуда знаешь? Ты уверен?» «Конечно, уверен! Я знаю всё, что происходило в этом мире. В голову никому, правда, не залезу, но по факту события мне известны, причем и до твоего появления, и даже раньше. Я же часть Системы, у меня большой архив». Шэнь Юань расслабленно выдохнул и, взяв веер, немедленно прикрыл им пылающее лицо. — Э-э-эм-м?.. Брат Огурец, всё нормально? Лорд пика Аньдин встревожено наблюдал за метаморфозами своего товарища и всё никак не мог понять, отчего его рассказ произвёл столь глубокое впечатление. — Да. Да, всё отлично! Спасибо тебе за гостеприимство, мне уже пора уходить! — скороговоркой выпалил Цинцю и, поднимаясь из-за столика, собрался на выход. — Ты, главное, раздобудь мне всё что я просил, это очень важно. Я буду ждать, — с этими словами, Шэнь Юань торопливо направился к выходу, что-то сосредоточено обдумывая и практически не замечая, что бубнит себе под нос. *** С тех пор, как Цинцю заскучал в том уединённом домике в горах, где они с Бинхэ поначалу жили, скрываясь от людей и заклинателей, и пожелал вернуться на хребет Цанцюн, отношения между ним и учеником становились всё хуже. Поначалу, когда они только уединились в тишине и покое, Шэнь Цинцю казалось, что нет ничего лучше, чем прожить свою длинную жизнь таким образом: Бинхэ взял на себя всё хозяйство, оградил его от всех забот и старался ублажить в постели (по своим представлениям, конечно). И всё могло бы быть хорошо, но через год Цинцю показалось, что он сходит с ума от скуки, однообразия и Бинхэ. Эта тихая, в сравнении с интригами и войнами демонов, жизнь в глуши манила своей оригинальностью, а при ближайшем рассмотрении оказалось, что от такой судьбы и помереть недолго. Возвращаться в свой мир, как и Шан Цинхуа, Цинцю не хотел. Ему было прекрасно в мире с магией, заклинателями, волшебными существами и другими приключениями, но, находясь на отшибе сюжета и не видя никого, кроме ученика, который только поддакивает тебе в разговоре да возбуждается ежесекундно, хотелось взвыть. Поэтому, когда в ближайшей деревушке, куда они иногда ходили на рынок, объявились заклинатели для истребления повадившегося к крестьянам демона, Шэнь Юань едва не прослезился, узнав знакомую одежду адептов пика Байчжань. Сейчас, возвращаясь мысленно к тому моменту, Цинцю уже мог себе признаться, что с надеждой высматривал средь них знакомую фигуру, выделяющуюся на фоне остальных ростом и пропорциональностью. Но, увы, Лю Цингэ в тот раз с учениками не было, да и юные адепты в скромно одетом мужчине не узнали горного лорда, пропавшего год назад. И, казалось бы, инцидент был исчерпан, стоило просто уйти и всё. Но Шэнь Юань поддался необъяснимому порыву и окликнул одного из мальчишек. Откинув с головы накидку, Цинцю представился адептам, и они в изумлении склонились в глубоком поклоне. Расспрашивая их о делах на хребте Цанцюн, он спросил, назначили ли кого-то на его место. Ответ его поразил — вакансия горного лорда Цинцзин не занята, ученики до сих пор скорбят по своему наставнику, а благородный глава школы не может подобрать достойную замену. И этого оказалось достаточно. Тем же днём Цинцю вернулся в их с Бинхэ хижину и написал письмо Юэ Цинъюаню с просьбой вернуть его на должность и позволить Бинхэ жить с ним. В письме он заверил, что позаботится о том, чтобы ученик не осложнял жизнь школы, и что они будут вести себя пристойно и благонадёжно. Как можно было догадаться, такой поворот событий Ло Бинхэ отнюдь не порадовал, но тут уж Цинцю настоял, не позволяя ни слезам, ни истерикам сломить его волю. А по возвращении на своё прежнее место почувствовал, что баланс, восстановленный в одном месте, рушится в другом. Душа и разум были в гармонии, а вот сердце в смятении — оно всё больше охладевало к Бинхэ. В кругу друзей и учеников, занятый повседневными делами и медитациями, Цинцю перестал уделять время своему любовнику, да и не сильно об этом печалился, поскольку у него была масса альтернатив. Ло Бинхэ же с каждым днём становился всё мрачнее и подозрительнее, всё ревнивее и вспыльчивее, и всё несдержаннее в постели. Казалось, он раз за разом пытается доказать себе и своему учителю, что всё по-прежнему, но выходило только хуже, чем было. А теперь? Теперь Цинцю снились глаза совсем другого человека. Пусть не такие яркие, как у короля демонов, без адской искры в глубине, без огня силы вспыхивающего в моменты гнева, но такие манящие своей прохладой, чистотой, суровостью. И эта родинка под глазом! Эта родинка теперь сводила Цинцю с ума: ему до одури хотелось коснуться её губами, провести вдоль скулы, ощущая нежность кожи, несвойственную для столь воинственного создания как Цингэ. Руками хотелось запутаться в струящихся чёрных волосах, ровных и гладких, как самый дорогой шёлк. И чтоб как в прошлый раз, горячие и обветренные губы Бога Войны приоткрывались ему навстречу… И пусть задуманное им и Фамильяром выглядит подло по отношению к Ло Бинхэ, Цинцю не намерен отступать. Он устал, он исстрадался, он хочет всё для себя прояснить. Поэтому план продуман, обсуждён и готов к воплощению. Осталось только дождаться заказанных покупок, и можно приступать.