***
Доктор Чхве: «Пришли результаты. Всё без изменений.». Не то, чтобы получатель на что-то надеялся, но да. У него осталось пара месяцев, чтобы найти донора, иначе его жизни придётся закончиться. По сути, он сам виноват в том, что заболел. Так он пытался оправдаться, но правда ли это? Врач говорил, что это принятие наркотиков могли привести к такому, но он принимал их не по своей воле. Он даже о них не знал, а что в итоге? Платится за это именно он. Так прозаично. Бессилие брало верх над организмом, требуя выпустить куда-нибудь чувства. Не выдержав, Ким схватил вазу, что стояла на столе, и швырнул в дверь, которая через секунду открылась. — Ой, простите, я не вовремя? — мужчина иностранной внешности застыл на месте, боясь сделать хоть один лишний шаг. У его ног валялись сотни осколков, но взгляд был направлен на единственного присутствующего в кабинете. — Что? О, господи, вы в порядке? — в мгновение ока подлетев к неизвестному парню, Ханбин начал осматривать его на наличие повреждений. — Всё в порядке, меня не задело. Я цел, чего нельзя сказать о вазе. Она случайно выскользнула? — в голосе чужака был слышен явный акцент, но Хан не мог понять, какой именно. Это явно не японский, и не китайский — у него были знакомые из этих стран. — Да, случайно. — стоило только гостю улыбнуться и Ким понял, что не видел улыбки прекрасней. Всё лицо парня начало будто светиться, вынуждая улыбнуться в ответ. В мире есть такая категория людей, которая, несмотря на всю ту боль, что ты сейчас переживаешь, может заставить тебя улыбнуться. Кажется, этот неизвестно откуда появившийся человек относился именно к этой категории. — Кстати, я — Тхана Пон, новый преподаватель Астрономии. А вы? — Ханбин. Ким Ханбин, приятно познакомиться. — И мне, хахах.***
— Как думаешь, что с ним? — Бён головой показал на свои колени, где мирно спал, ещё недавно плакавший, Чанёль. — Я не знаю, но у меня такое чувство, что между ним и Ифанем что-то произошло. — Чунмён слишком хорошо знал своего друга и лучшего друга своего парня, чтобы сложить дважды-два. Сказать по-честному, он даже догадывался, что могло между ними произойти: лиловый засос за ухом Пака только подтверждал его догадку. Это значит, что его друг облажался, опять. — Думаешь, Ву признался ему? — аккуратно, чтобы не разбудить, Бэкхён убрал волосы с лица Чана. — Я не знаю, но думаю, мы скоро всё узнаем. — два парня улыбнулись, когда услышали храп. — Ахах, он такой же шумный, как ты. — Ким ещё больше рассмеялся, когда увидел возмущённый взгляд своего любимого. — Когда это я храпел? — В ту ночь, когда я наконец-то предложил тебе встречаться. — воспоминания возникли будто наяву. Два парня долго не могли решиться на такой ответственный шаг, как отношения. В тот момент Бёну было всего восемнадцать и, если честно, он даже не знал, что значит целоваться с кем-то. Посмотрев на него, и не скажешь, что он неопытен в таком деле, но так и было. Их знакомство произошло спонтанно. В ту ночь Бэку было невероятно скучно и он решил половить драйва. Взяв свои старые баллончики с краской, он направился на поиски стен. Он любил ходить прям по центру дороги с музыкой в ушах. Обычно в его районе мало кто ездил, но в этот раз покой был нарушен промчавшимся мотоциклом, что свернул на заправку. Очень сильно расстроившись из-за нерушимой атмосферы, Бэкхён решил отомстить. Пробравшись незаметно к транспорту, парень быстро достал баллончик и начал «творить», за чем и был пойман. Никто не понял, как именно, но они начали общаться. Сначала, огрызаясь. Затем, как друзья. А потом и больше. Но никто так и не решался переступить черту дружбы, пока Ким не сделал это. С тех пор прошло три года, а ребята до сих пор иногда вспоминают ту историю с улыбкой на губах. — Эх, надеюсь, у Криса всё-таки хватит мозгов наконец-то признаться Чанёлю в чувствах. Я устал смотреть, как мой друг страдает. — Зная Фаня, он ещё много дров наломает. Только вспомни, сколько у него шансов было? Вечеринка, встречи с группой по заданию, и тот раз, когда он сказал ему, что они могут снова быть друзьями. — грустно вздохнув Мён добавил. — Мой друг — такой придурок иногда. — Да, я заметил. — Надо переложить его в гостиную. Уже поздно, нам тоже пора спать ложиться. — вставая с места, Чунмён примерял, как лучше перехватить супердлинного друга своего парня, чтобы переложить его. — Давай вместе? — Да, думаю, так будет лучше. Ты бери за ноги, а я возьму всё остальное. — Не знаю, почему, но мне так смешно с этого. Со смехом они еле как перетащили Чана в гостиную и со спокойной душой пошли спать. В тот момент, как дверь в комнату была закрыта, глаза «спящего» парня резко открылись.***
На часах уже было девять вечера, когда Ханбин наконец-то закончили работать. Вообще, их рабочий день длился до шести, но из-за множество бумаг некоторые сотрудники задерживались. Большинство, правда, брали на дом, но не Ким. Если честно, то он просидел бы в универе ещё дольше, если б охранник его не выгнал. Он не хотел домой, потому что там он один на один со своими мыслями. А сейчас ему лучше не думать. Вообще. — О, снова вы, какое совпадение! — солнечный «мальчик» появился словно из ниоткуда, вновь ослепляя своей заразительной улыбкой. — Здравствуйте. — очень многословно ответил Бин, на что собеседник ещё шире улыбнулся. — Вы домой? — всё же акцент не давал покоя Хану до сих пор. — Да, а вы? Кстати, из какой вы страны? Ваш акцент мне не знаком. — О, я из Тайланда. Этот акцент, я пытаюсь от него избавиться, но пока что по нулям. — задумавшись над чем-то своим Пон вновь улыбнулся. — Так как и вы, и я домой, не зайти ли нам выпить где-нибудь? — Я даже не… — Ну соглашайтесь. Ну, пожалуйста, я здесь совсем ничего не знаю, прошу. — и вовсе не печальная мордочка заставила Ханбина согласиться. Это всё нежелание идти домой. Да, оно и только оно. — Хорошо… — Вот и отлично, идём? — можно только удивляться, откуда столько позитива в этом молодом и красивом парне.***
Времени было за полночь, когда Хёнджин вернулся домой. Кухня была единственной комнатой, в которой горел свет, а это значило, что Минхо не спал. Так и было. Хван только обувь снял, а Ли уже вышел в коридор. — О, привет, ты где так долго был? Я тебе звонил, а ты трубку не брал. — в сердце что-то защемило при виде такого верного и домашнего Хо. Джину снова стало стыдно за то, что он такой…неправильный. — А, да, привет. — вновь натянутая улыбка начала давать трещину, медленно сползая с лица. — Прости, я так заучился, что заснул. Ты же меня знаешь, я растяпа. А телефон был на беззвучке. — Всё хорошо? Ты какой-то странный, грустный что ль, — беспокойство в столь родных глазах делало ещё больней. Он больше не мог так поступать с тем, кто отдавал ему всего себя. Он не может больше обманывать того, что верил ему безоговорочно. — Нет, Минхо, всё не хорошо… уже давно не хорошо. — избегать взгляда было очень сложно, но если он посмотрит, то вся смелость улетучится. — Ты о чём? Плохо себя чувствуешь? Дай проверю температуру, — но протянутая рука была отвергнута несильным толчком. — Я не понимаю… — Давай расстанемся. — как же тяжело было это сказать. — Что? Нет! Хёнджин, да что происходит? — схватив парня за плечи и хорошо встряхнув пару раз, Минхо пытался понять, что твориться с его парнем или уже не его? — Отпусти, — голос был настолько тихий, что, если б Ли не стоял так близко, он бы и не услышал вовсе. — Сказал же, отпусти. — его опять проигнорировали, сжимая, уже в объятиях, всё сильнее. — Успокойся и объясни мне, что происходит с тобой. Где мой вечно улыбающийся малыш? — в этот раз слов не было, лишь быстрый неожиданный рывок, который позволил выбраться из чужих объятий. — Объяснять нечего, Минхо, давай расстанемся. — Я вижу, что ты уже всё решил… Могу я хотя бы узнать причину? — последняя надежда сгорала у него на глазах. Он не видел своего парня таким решительным с тех пор, как однажды захотел проучить мудаков, что на его глазах избили невинного ребёнка. — Я. — ЛиНоу ждал продолжения несколько минут, но его так и не было. — Что? — Причина — это я. — Не понимаю… — Я, такой мерзкий, Минхо. Я ужасен, ты понимаешь? Нет, ты, наверное, не понимаешь.Я бы мог тебе сейчас сказать, что дело в тебе, что я тебя разлюбил, но я хочу быть честным, хотя бы сейчас. Я, — в этот момент голос предательски сорвался, превращаясь в один сплошной хрип. — Я, правда, люблю тебя. В момент, когда твой голос больше не может кричать, а слова выходят непонятным потоком звуков принято считать, что именно в этот момент ты уязвим. Так и есть, но ты не жалок. Жалким будет тот, кто этим воспользуется. Хёнджин говорил и говорил, но Мин не понимал ни слова, он просто смотрел на то, как самый дорогой человек в его жизни, до этого сгоравший изнутри, теперь горит и снаружи. «Почему я не заметил, как тебе было плохо всё это время? Почему не почувствовал того, как тебе одиноко? Прости, меня, Хёнджина. Если, кто из нас и мерзкий, так это я.» — вот что в тот момент хотел сказать Ли, но, к сожалению, было видно, что сейчас слова бесполезны. Огромный вулкан боли, что так долго хранился в заточении, вырвался наружу, сжигая всё на своём пути. — Хёнджин… — когда волна утихла, парень пытался подойти, обнять. — Не по…подходи. Это конец, Мин, всё. Так больше не может повторяться, я правда ужасен. Наверное, ты и половины не понял из того, что я сказал. Я изменил тебе, понимаешь? Этому нет оправдания. Это не поцелуй, а измена, которую я скрывал, чтобы не потерять тебя. Ты дорог мне, я…я люблю тебя, но я не хочу видеть, как ты ненавидишь меня. Прощай, Ли Минхо, я сожалею. Спасибо тебе за время, что мы провели вместе. Прости меня. Прощай. — и он ушёл, не давая даже возможности что-то сказать. Не забирая своих вещей, что были в квартире повсюду. Не видя, как в родных глазах загорелось отчаяние. Боль — наша защитница, но при этом наша убийца. Боль — это то, что мы не можем контролировать. В этот вечер победила именно она, разбивая два любящих друг друга сердца. Одно из них всегда любило светлой любовью, когда второе было запачкано переживаниями и угрызениями совести. Хёнджин шёл на пошатывающихся ногах, сам не понимая, куда именно он идёт. Да, у него была своя квартира, но дом у него был в другом месте. Там, где он больше не имеет права появляться. Там, куда сердце будет приводить его ни раз, но так и позволяя зайти. Шумный город сейчас очень сильно раздражал, призывая уйти, убежать от звуков, от жизни. Холм, тот самый, где они начали то, что только что оборвалось. Воспоминания флешбеками пробегали перед глазами. » — Хён? — М? — они лежали на пледе, рассматривая бесчисленное количество звёзд над головой. — А какой твой любимый цвет? — хитрая улыбка отразилась на лице парня, что лежал в паре сантиметров он него самого. Их лица были невероятно близки. Стоило только чуть-чуть приблизиться и… — Болотный, а что? — Оу, Минхо-хён, и это всё? — юноша явно не был доволен таким кратким ответом. — Ещё.....небесный — взор снова был устремлён вверх, туда, где в детстве мечтал оказаться практически каждый. — Ой, а я тоже люблю голубой. У нас столько общего! — всего лишь одно маленькое совпадение, а радости столько, будто выиграл миллион долларов в лотерею. — Я не говорил, что люблю голубой. — Но…небесный? — радость быстро сменилась на недоумение. — Посмотри сейчас на небо. — дождавшись, пока младший поднимет голову, юноша спросил. — Какого оно цвета сейчас? — Тёмно-синего, но причём здесь это? — При том, что если ты посмотришь на небо во время дождя, то увидишь лишь оттенки серого. Небо — это не только голубая лазурь. Оно может иметь множество оттенков, на которые обычно не обращают внимания. Так же и с людьми. Стереотипы заставляют нас стремиться быть ярче, более дерзкими, лишь бы нас заметили. В то время, как настоящие чувства, что мы испытываем, запрятаны где-то глубоко в нас. — Я, — ошеломлённый взгляд был направлен на того единственного, что был здесь. — Я так хочу тебя сейчас поцеловать, Хён. Можно? — в ту ночь они признались. В эту же расстались.» Ночь — поистине прекрасное место, но и оно же убивает наши мечты. От воспоминаний истерика накатила новой волной, разрывая и так болящее сердце, ещё больше. Он был так счастлив, но сам всё испортил.***
Дни тянулись за днями, люди сближались и отдалялись. На самом деле, сколько бы знакомых и друзей у тебя не было, ты всё равно одинок. Всё равно есть мысли, которые тебя тревожат. Мысли, которые, как паразиты: избавляйся, сколько хочешь, но не уйдут. Люди по-разному с ними справляются. Миллионы людей, но всего лишь тысячи способов. Кто-то читает книги и слушает музыку. А кто-то, как наш герой, ищет утеху в сигаретном дыме, который так презирает. Он ломает предметы, к которым так трепетно относился очень долгое время. Он снова режет себя, хоть и клялся, что вылечился от селф-харма. Хёнджин не появлялся в универе несколько дней, боясь показаться на глаза Ему и увидеть в них разочарование. Хотя, нет, он боится, что Его глаза больше даже не посмотрят на него. Сердце снова оказалось в крепких тисках боли, а лёгкие были сжаты сожалением. Джин понимал, что это малое из того, что он заслужил. Он не имеет больше права появляться в жизни Минхо. Он не может делать тому ещё больше больнее. А то, что Минхо было больно — сомнений не было. Решение было принято — он исчезнет из жизни того, кому сделал больно. Но перед этим необходимо написать письмо, хоть и смысла в этом не было.***
Если у Хёнджина с Минхо не было, на данный момент, ничего, то про этих двух можно было сказать с точностью наоборот. То, с какой скоростью они сблизились было удивительно. Особенно, если брать в расчёт то, что Ханбин уже долгое время никого к себе не подпускал. Этот солнечный юноша сумел добраться до той части души, которая была спрятана ото всех. Видя, как кто-то рад видеть тебя настолько, что бежит с широкой улыбкой на губах за обнимашками — невероятное чувство. Ты ощущаешь себя нужным и особенным. Будто в этот момент весь мир улыбается тебе. Вот и сейчас этот человек улыбался ему своей такой заразительной улыбкой. Не улыбнуться в ответ, кажется, было кощунством. Сопротивляться смысла нет — всё равно проиграешь. Да и не хочется совсем. «Рядом с ним я чувствую, что хочу жить. Хочу бороться.» — это были первые светлые мысли с того момента, как он узнал, что умирает. Судьба — сука редкостная. Даже, если ты на грани — она добьёт. Не щадя. Не давая пути к отступлению. Ты в ловушке, из которой нет выхода. — О чём думаешь? — снова лицо, которое приблизилось настолько близко, что Хан ощущает его дыхание на своём лице. И ему это нравится. Очень нравится, но и пугает чертовски. — О тебе, — вот так всегда: стоит ему немного отвлечься и всё — начинает нести бред, который является правдой, если честно. — Обо мне? — невинная улыбка стала ещё шире. — А что именно? — Эм, ну, что ты красивый, — если на лице было полное спокойствие, то в душе он материл себя всеми известными ему матами. Потому что, это было так глупо, говорить такое человеку, который-то, по сути, с тобой одного пола. Хотя, это Кима не волновало вовсе, но он не знал, как коллега относится ко всему этому. Широко раскрытые глаза и застывшее выражение лица, навевали на мысли о том, что вот сейчас его пошлют и он больше никогда не сможет увидеть тёплую искреннюю улыбку. — Прости, я не это имел в виду. Нет, то есть, это. Нет, не это. Не то, чтобы я считаю тебя страшным. Нет, совсем наоборот. Ты красивый, очень. Не в том смысле, что ты мне нравишься. Хотя, наверное, нравишься. Ну, то есть, не так, как, — из-за волнения Бин начал тараторить, сам не понимая, что несёт. И это было очень мило, потому что его глаза бегали везде. Смотрели куда угодно, но не на обладателя бронзовых глаз. — Ты считаешь меня красивым, Ханбина? — тёплое обращение вызвало стадо мурашек. Говорить что-то было очень рискованно, поэтому он просто кивнул. — И я нравлюсь тебе? — очередной кивок. И понимание: сдал себя со всеми потрохами. — Тогда, я думаю, ты не будешь против. Не успев никак отреагировать на слова, Ханбин очень удивился, когда его губ коснулись чужие. Он даже ответить не успел, а они уже отстранились. Прямой взгляд заставил сглотнуть. Медленное приближение, не сводя глаз, как-бы спрашивало разрешения и оно его получило, когда лицо напротив двинулось навстречу. И вот они встретились в нежном поцелуе. Торопиться было некуда, времени у них было ещё очень много. По крайней мере, у одного из них.***
Тёплый ветер обдувал тело молодого парня. Красивый вид открывался с помоста, на котором сидел юноша. Небольшое озеро, по которому плавала маленькая стая лебедей, и, как стена, густой тёмный лес. Он приехал сюда, чтобы обдумать всю свою жизнь ещё раз. Такое уже было, только…в тот раз он улетел из страны. Но, как показал опыт, сбегать — не выход. То, что он узнал от Чунмёна и Бэкхёна, выводило его из себя. Он стал жертвой того, кто не может признаться тому, кому это действительно необходимо. Выходит, что все вокруг знали, а он опять оказался за бортом. Жизнь Пака вновь переворачивалась с ног на голову из-за одного и того же человека. Он ведь его забыл. Ему почти начал нравится другой… Другой. — Чёрт, Хёнвон! — они уже несколько дней не общались. Такого раньше не было. Как он мог забыть о том, кто вытащил его из этого болота? Они ведь нравятся друг другу или нравились? — Эй, ты чего так раскричался? — вчера вечером к нему завалился тот, кого он меньше всего думал здесь увидеть — Хёнджин. Он не сказал причины, а Пак не стал спрашивать. — Да так. — Чанёль, — юноша закусил губу, всё ещё находясь в сомнениях, о том, стоит ли ему спрашивать. — Что такое? — Смог ли бы ты простить измену? — на самом деле, произнести оказывается всегда намного проще, чем ты надумываешь. — Ты о том, что изменил Минхо? — Что? Откуда ты знаешь? — удивление было невероятно шокированное. Он никому не рассказывал. Знали только он и… Соён. Но она не могла, только не Паку. — Минхо рассказал. — Когда? — в данный момент он готов был цепляться за любую информацию, которая была связана с его любимым именем. — Давно, когда я ещё был в Лондоне. — Что…? Он знал…?