24 августа.
«Так, Ари, спокойно. Не дрожи, у тебя достаточно ума даже в таком возрасте, чтобы войти обучатся в лучший институт в стране, что построил твой отец... который и заставил меня принимать наркотики. Отличное предрасположение духа, молодец!». Рыжий еж-подросток стоял перед главным входом в Био-Химическим и Технологическим Экспериментальным Институтом. Его ноги подкашивались, было очень страшно. «Так, слушай, тебе нужно просто пойти на экзамен, ты его сдашь, и будешь тут учиться. Это твой план. Вперед летящей походкой!». Глубокий вздох, задержка дыхания и медленный выдох. Когда парень прошел через главный вход на него загляделся почти весь персонал первого этажа. Охранник-тигр одарил его недоверчивым взглядом и пробурчал что-то про вездесущих подростков, подойдя. Его «пшеничные» глаза выражали недовольство. — Ты пришел к кому-то? — грубым голосом спросил тигр, виляя хвостом. — Здесь не место для детей. — Я Аристотель Флэйм, сын старшего ученого, доктора Роджо Флэйма. Пришел сюда учиться. — карий взор показался работнику дико серьезным и словно безжизненным, как будто перед ним не живой еж, а лишь кукла. — Что-что? — послышался женский голосок с другого конца этажа. — Мистер Маусер, погодите, не прогоняйте мальчишку. — из лифта мгновенно выскочила молодая сова, подол халата которой чуть не зажало металлическими дверями. Пару минут она пыталась отдышаться, после чего выдохнула и продолжила. — Ты сын Роджо? Мы ждали тебя. Как он и говорил, его сын будет так умен, что решит поступить сюда. Пойдем, я отведу тебя в аудиторию. Ты вовремя, вступительный экзамен начнется через двадцать минут. Сова, как было сказано выше, была молодой, и к тому же миловидной и красивой. На спине, затылке и крыльях шерстка цвета молочного шоколада, а на лице, внутренней стороне ладоней и передней стороне шеи цвета самого молока. Глаза поблескивали лиловыми огоньками. Одета она была по-простому, можно сказать, что это был спортивный костюм стандартного темно-синего цвета, а поверх лабораторный халат с бейджиком «Моника Марлено. Главная по технологическому цеху и помощница главного ученого». Подросток лишь улыбнулся ей и кивнул, пройдя за ней к шахтам лифта под недовольное бурчание охранника. Пока они поднимались по лифту на четвертый этаж, Моника активно рассказывала потомку своего бывшего босса, что тут происходит, такая смешная пташка, что Аристотель не сдерживал смешков в нужных моментах. Ее подача рассказа была нестандартной для специализированного доктора. Синтезированный голос оповестил о прибытии, и металлические двери отварились, приглашая парня в длинные коридоры института. Сова вместе с ежом прошли по коридору и добрались для нужной двери. Ученая открыла механизированную дверь и протолкнула туда нового друга за плечо. Вся аудитория, большинство которых составляли уже взрослые мобианцы, лет двадцати-двадцатипяти скептично глянули на новоприбывшего. Кто-то сразу начал шептаться, а кто-то в открытую заявлял о своем недовольстве. — Внимание, абитуриенты. — Марлено привлекла общее внимание и прочистила горло. — За экзаменом буду наблюдать я, Моника Марлено, главная по технологическому центру и помощница главного ученого. Учтите, что если вы списываете, то будете тут же удалены с экзамена, и у вас больше не будет право поступить сюда. Нам такие не нужны. Если уж в голове ничего не укладывается, то будьте добры, армия всегда готова принять вас в тесные объятия. И там вы уже будете вне безопасности, а чистить картошку даже при бомбежке. Кто-то в аудитории совсем тихо прыснул в кулак. До многих дошло, что она очень заботливая и просто не хочет чьих-то лишних нервов, а сама нервничает, говоря правду, поэтому и шутит неудачно. О да, правда есть правда. Недавно было сообщение, что люди сделали первую малую атаку, отстреляв, по меньшей мере, около двух с половиной тысяч душ. В армию никто не хотел. Экзамен проходил часа два с половиной, ведь проверяли они не только ум, но и скорость решений. По окончанию, сова сообщила, что результаты сообщатся через неделю и необходимо быть уже с утра в этом же кабинете. Ари дико волновался, а вдруг он где-то перепутал ответы или ответил совсем не так, как нужно. Он опозорит семью и пойдет в армию в таком юном возрасте. Нет, этому не быть.***
31 августа.
Аристотель всю неделю сидел на успокоительных словах матери, ведь не следует смешивать валерьяну с этим наркотиком. Отчим, наконец, нашел работу и теперь не просто сидит на диване и пьет пиво перед телеком. Пару раз на неделе приходила Рара, сестра Роджо и тетя Ари, как всегда устраивала скандал. Вот что за женщина, не может так просто забыть о смерти брата давности одиннадцати лет и все винит в этом Ребекку. В институт, а именно в тот самый кабинет все входили с уверенными улыбками. Все кроме «Огонька», он слишком волновался, чтобы быть таким уверенным. Когда все расселись по местам, в аудиторию зашел главный ученый БХиТЭИ. Двухвостый лис, Майлз Прауэр. Его голубые глаза не выражали никаких эмоций и казались серыми, почти мертвыми. Он оглядел аудиторию и глубоко вздохнул. В проходе стояла его помощница, и выглядела, так сказать, не лучше самого босса. — Позорище! — прокричал он. — Среди вас справился со всем только один! Аристотель Флэйм! Выйди! Загнанный сам собой еж слез со стула и вышел на глаза Майлзу, у которого задергался глаз. — У ВАС СОВСЕМ СОВЕСТЬ ПРОПАЛА?! ЛУЧШЕ ВАС, МОЛОДОГО ПОКОЛЕНИЯ, СПРАВИЛСЯ ПОДРОСТОК! ВЫ СОВСЕМ, ЧТО ЛИ В ШКОЛЕ НЕ УЧИЛИСЬ?! — он отдышался, прежде чем на молодых зверей снова вылился поток бурлящей ненависти. — А В АРМИИ ОТМОРАЖИВАТЬ СВОЮ ЗАДНИЦУ НЕ ХОТИМ! НЕТ! МЫ ХОТИМ СИДЕТЬ В ТЕПЛЕ НА ОДНОМ МЕСТЕ, НИХУЯ НЕ ДЕЛАЯ И ЗАРАБАТЫВАТЬ БАБКИ, ПОКА ОСТАЛЬНЫЕ, ДОБРОВОЛЬНО ГИБНУТ НА ПОЛЕ БОЯ! МОЖЕТЕ НЕ РВАТЬСЯ, ДЛЯ ВАС ПУТЬ СЮДА ЗАКРЫТ! — лис развернулся к двери и вышел. Все сидящие в кабинете почувствовали отчаяние и и услышали голос совести. Путь в нормальную жизнь им забыт. Все кончено, потому что никто не готовился. Они не относились к этому серьезно и поплатились с полна. Аристотель шокированный, бросил взгляд на сову, ее такой же отчаянный, как и у бывших абитуриентов, взгляд опустошал сам по себе. Было видно, что ей стыдно за них (хоть она и ни в чем не виновата) и одновременно боялась за их дальнейшую судьбу.