***
Вымученная за ночь мыслями и терзаниями Лена проснулась от настойчивых звонков в дверь и ругани в подъезде. С перепугу сердце забилось сильнее, руки слегка задрожали, а органы будто связались в тугой узел. Кое как выпутавшись из одеяла, Майорова прошлепала босыми ногами к двери, попутно ища в квартире, чем защититься в случае опасности от незваных гостей. Прислонившись к двери, стараясь не шуметь, девушка сперва посмотрела в глазок, кто же пожаловал на ее порог. Увидев человека, она выдохнула, расслабившись. — Что-то случилось, Денис? — парень разъяренной фурией влетел в квартиру, чуть не сбив подругу с ног. Лена на пару мгновений замерла, ошарашенная такой дерзостью и необычным настроем парня. — Как ты догадалась? — язвительный тон, злая усмешка на губах и безумный взгляд начали выводить девушку из себя, от чего последняя громко захлопнула дверь, схватила Дена за локоть, сжала. — Поспокойнее, Яров, это ты ко мне заявился ранним утром и сходишь с ума, — парень развернулся, молча привлекая Лену в объятия, прижимая изо всех сил к своему торсу. — Прости, ночь выдалась безумной, а утро и того хуже, — полностью взяв под контроль гнев, парень отпустил Лену и опустился на кушетку в прихожей, вынуждая Майорову молча стоять в ожидании рассказа. Тяжело вздохнув, Денис сжал волосы на висках, что-то недовольно пробурчал и посмотрел на подругу, ища поддержки заранее, на опережение. Девушка присела на корточки около него, заглядывая в лицо друга. — Все решим, рассказывай давай, — улыбается, ведь не знает, о чем дальше пойдет речь. — Рано утром мне позвонила какая-то девчонка, — Денис вечно начинает издалека, когда чувствует стыд или разочарован в себе, так что Лена направляет все внимание на него и замирает. — Она была такая истеричная, начала кричать, ругаться, не мог понять, что к чему, пока не перебил ее, — он сжимает и разжимает кулаки, бросая взгляд на подругу. Парень чувствует, что ходит по острию, когда это рассказывает, ведь Лена обязательно его осудит, сомнений быть не может. — И? — поторапливает, не в силах терпеть и ждать развязки. — Пообещай, что ты меня не убьешь сразу же, — Яров опускает взгляд и девушка понимает, что все очень серьезно. — Не могу, пока не узнаю, что происходит, — Майорова вздыхает и садится на пол в коридоре, так как коленки уже начали затекать от предыдущей позы. — Ладно, пусть так. Так вот, мне набрала девчонка, я ее кое как успокоил, почему-то не додумался скинуть звонок, но видимо не зря. Дурочка Киселева напилась почти до комы, как сказала ее подружка, чудом спасли девочку. Лена вскакивает, внезапная вспышка гнева заставляет тело покрыться мурашками, а сердце начать шумно биться. — Что ты наделал? — девушка сжимает и разжимает кулаки, обхватывает себя руками и в ужасе смотрит на друга, который с ней всегда был нежным, чутким, а сотворил такое. — Я? — Яров не должен, он сам понимает, но распаляется и злится в ответ на реакцию подруги. — Я ни черта не делал, она сама знала, на что шла. Майорова не уступает ему в гневе, который испытывает к другу в данный момент, не хочется сдерживаться в высказываниях. Какого черта? Он довел девчонку до больницы, а сейчас обвиняет ее. — Денис, ты с ума сошел? Девчонка в тебя влюбилась, мы это миллион раз обсуждали, ты воспользовался ее наивностью, чувствами, затащил к себе в постель и выкинул как собаку на улицу, — девушке было неясно, почему на глаза стали наворачиваться слезы, почему все внутри так содрогалось от боли за другого человека. Это тоже было какой-то раной, но Майорова еще не до конца поняла, какой именно из всех. — Лена, да о чем ты, все знают кто я, дура напилась от чувств каких-то выдуманных, чуть не покончила с собой, с чего я здесь виноват? — он срывается на крик, чем пугает блондинку до нервной дрожи, но одновременно и выводит ее из себя все больше. — Ты идиот, если ты не понимаешь, что тут только твоя вина. Поигрался, выкинул, а девчонка чуть не погибла, потому что ты держать свой член, великое достоинство, в штанах не можешь, — Майорова никогда так никого не защищала за последние два года, не позволяла сказать такой дряни своему другу, не кричала на него. — Кто бы говорил, Майорова, ты сама используешь кого не попадя, а потом пытаешься мне что-то о морали сказать? О моей вине? Если девка дура, то там ей и место, — и Лена наконец не выдерживает, дает своему другу пощечину, а после, будто сама удивляясь, отскакивает и смотрит на горящую ладонь. — Как ты можешь? Кто угодно, но не ты, Денис, не тебе мне говорить, с кем я сплю, как часто и о морали, — она сжимается с каждым словом все больше, становится будто бы меньше, незначительнее. — А что? Ты можешь мне говорить эту дрянь, поливать меня дерьмом, а я должен бегать, лапки подавать, когда попросят, и молчать, когда прикажут? — Нет, но ты не признаешь вины, хотя девчонка просто влюбилась, захотела быть с тобой, а ты поиграл и выкинул, — переходит снова на тихий, безжизненный тон, не в силах выносить перепалку с близким человеком. Денис в один шаг оказывается рядом, нависая стеной над Леной, заставляя испугаться всерьез, ведь она знает, каким он бывает с другими, а сейчас, сделай одно неверное движение — и он станет таким и с ней. Парень сжимает плечи подруги, заглядывая ей в лицо. Сейчас Денис больше похож на разъяренного быка, но совсем не на человека, которому Майорова доверяет и кого ценит. — Моей вины здесь нет, Лена, я ее не трахал без ее желания. Она не ты, девчонка была согласна и шла на все сама, — именно это снова выбивает почву из-под ног девушки, вынуждает ее в страхе оттолкнуть Дениса, сжаться и прохрипеть просьбу уйти. Когда парень выходит за порог, Лена без особого энтузиазма бросает ему напоследок: — Подумай, Ден, что ты творишь и скольким принесешь этим боль, — и захлопывает дверь, сползая на пол и пряча лицо в колени. Эта сцена будто выбила из Майоровой дух, подкосила ее относительно стойкое состояние, появившееся с утра после долгих размышлений. Лена сейчас чувствовала себя самой слабой, несчастной и обреченной во всем мире. Тихая квартира, разъяренный единственный друг, куча вылитой в диалоге грязи. Девушке хотелось тепла, чтобы ее сжали мягко в объятиях, погладили по голове, прошептали, что все еще будет в порядке, жизнь пойдет своим чередом, наладится. Но мысли, как яд, прожигали ее изнутри: Лене было жалко Вику, пострадавшую от любви; было больно за себя, поругавшуюся с другом; съедало отчаяние из-за Владислава, в мыслях о котором прошла вся ночь.***
Майорова снова мучилась от самой себя, пожирала себя изнутри мыслями обо всем произошедшем с ней, с ее другом, да даже с Владом, которого страшно захотелось увидеть, прижаться к нему в минуты боли, почувствовать его рядом, как это было когда-то. Телефон оказался почти незаметно в руках, Лена настрочила огромное сообщение, но вовремя себя остановила перед отправкой. Нет, ей не должен быть нужен Кузнецов, чтобы успокоиться, она всегда боролась сама, справлялась, или ей так казалось, с любыми проблемами, а тут побежит к парню, который причинил ей вред в прошлом? — К черту! — только и проносится в голове, когда она отправляет сообщение с просьбой к ней приехать. Возможно, она пожалеет об этом, ведь решение неминуемо приведет к очередному сближению с бывшим другом, но ей страшно хочется оказаться в теплых объятиях и успокоить ноющую душу, а он, как никто другой в нынешних обстоятельствах, может сработать в качестве поддержки и щита от внешнего мира. Какого же было удивление Владислава, когда он прочитал текст уведомления, выскочившего на экране смартфона. Парень был увлечен написанием очередной учебной темы для подготовки с репетиторами к поступлению, попутно периодами увлекаясь размышлениями о жизненных обстоятельствах в целом. Как бы он ни старался, выкинуть из головы социальную часть жизни не выходило — то в мыслях возникал образ Елены, то их последняя встреча, то сознание омрачали воспоминания о поступках прошлого. Слишком много всего происходило, что отвлекало парня от учебы, подготовки и реализации всех выстроенных планов. Но, с другой стороны, он был даже рад, так как приблизиться к Майоровой, стать снова кем-то близким для девушки, было навязчивой идеей, желанием, которое невозможно исполнить в кратчайшие сроки. Сближение требовало огромных усилий, борьбы со страхами и негативом Лены, но он был готов к этим трудностям, особенно после увиденных шрамов, услышанных историй. Владислав провинился и совершил несказанную дурость, но все было в его руках, главное не оступиться. С каждым днем, проведенным в одном пространстве с Леной, он все сильнее убеждался, что скучал, пока они были в разлуке. Не только Майорова отлично помнила ту ночь, когда он почти поцеловал ее. И не только девушка себя корила за бездействие, за страхи и сомнения — все круто поменялось бы, если б Влад расстался с Катериной и посвятил себя лучшей подруге. Кузнецов сам не заметил, как надолго завис, размышляя над полученным сообщением. Это было что-то неожиданное, даже после его вчерашнего поступка, парень не предполагал, что Лена так быстро проникнется к нему и сделает еще шаг вперед, а не наоборот, что было бы более ожидаемым. Парень быстро набирает сообщение с вопросом, к которому часу ему приехать, и вскакивает из-за стола, начиная собираться. Все летит из рук от спешки, приходится пару раз вздохнуть и уговорить себя делать все спокойно, реагировать на приглашение адекватно. Хотя как в такой ситуации быть адекватным, когда женщина, которая тебе симпатична, позвала домой с явной просьбой поддержать, еще и неизвестно, с какой проблемой? Владислав, хоть и немного успокоившись, продолжает в быстром темпе ходить по комнате в поисках нужных вещей. Спортивки, футболка, носки — все получается найти без труда, за исключением худи. Кузнецов перерывает шкаф несколько раз, прежде чем недовольно выкрикнуть: — Ма-а-а-м? — с кухни доносится ответ, так что парень, не утруждаясь даже выходить из комнаты, интересуется «где там черная кофта с капюшоном», на что получает утверждение о надобности постирать вещь. Так как остальные вещи тоже не в самом чистом виде, приходится скинуть с себя футболку и надеть водолазку, обтягивающую подкаченные мышцы. Лето перед последним годом обучения прошло не зря — помимо поездки заграницу, Владислав умудрился посещать спортзал с завидной периодичностью и заиметь если не накаченное, то подтянутое и упругое тело. Быстро попрощавшись с опешившей от суматохи матерью, Кузнецов выскочил в подъезд, вызывая попутно такси до дома Лены. Адрес был ему известен, конечно, не совсем честными методами: парень сначала попытался узнать у бывших знакомых девчонки, а потом прибегнул к расспросам учителей с мотивацией отдать Елене какие-то учебники, которые она ему одолжила для проекта по предмету. Звонок в дверь разрезал тишину, окутавшую квартиру Лены, так что девушка с перепугу вздрогнула, пару минут подумала об ошибке, которую сейчас совершает, и отправилась открывать дверь. За час, который она ждала прибытия парня, Майорова успела «съесть себя» как за свое опрометчивое действие, так и за предыдущие события дня. Когда Лене казалось, что она потихоньку разгребает эту кучу драмы, туда добавлялось что-то новое и девушка закапывалась с головой без шансов на успех. — Привет, — кивает бывшему другу, пропуская в квартиру в полном молчании. Невольно задерживает взгляд на подкаченном теле, обтянутом водолазкой, хмыкает себе под нос. Если бы не обстоятельства, Владислав давно оказался бы в ее постели, нельзя было игнорировать такого мужчину — это кощунство. — Что случилось? — парень не медлит, ему очевидно состояние Майоровой, грустно опускающей глаза и не знающей, с какой болезненной истории начать. Девушка очень медленно, но открывалась ему, чему нельзя было не радоваться, если б только за ширмой из улыбок и ледяной красоты не скрывалась многолетняя боль, незажившие раны и огромные травмы. — Проходи, пожалуйста, успеем поговорить, — Лена приглашает парня на диван, указывая маленькой ладошкой. Пусть она и позвала его в минуту отчаяния, пусть настроение и не располагало к возбужденно-радостной обстановке, напряжение в квартире постепенно начало концентрироваться и становится почти осязаемым. Приглашение на диван, близость — все это провоцировало бушующие молодые гормоны, придавало обстановке некоторую интимность. Пока происходили все «приготовительные» к разговору моменты, Влад не мог отвести от Лены взгляд. Девушка слегка суетилась, нервно подрагивала, но оставалась безумно привлекательной, манящей. Хрупкая, аккуратная, при этом потерянная и разбитая, она вызывала не только обычный интерес и желание помочь, но и неимоверную симпатию, замороженную со времен их дружбы. Кузнецов уселся на диване, давая Лене присесть рядом, и в этот раз бывшая подруга не отсела подальше, не сократила физический контакт, а напряженно устроилась рядышком, слегка прикасаясь ножкой к его руке, лежащей на диване. — Лен, я вижу, что ты обеспокоена, что случилось? — Владислав не желает медлить, растягивать интимную тишину и момент близости, старается переключить все внимание на ее проблему. Рассказ о произошедшем не занял много времени, к концу истории Майорова стала печальнее, осунулась, но продолжала стойко говорить, высказывая накипевшую боль. — Я себя уже сожрала за то, что обратилась к тебе, — заканчивает монолог именно этой фразой, чем вызывает в груди Влада легкое покалывание. — Почему? — атмосфера, сама суть диалога и внезапное открытие души создали отличную почву для прямых вопросов и разговора начистоту. — Потому что ты сделал мне больно, а я все равно бегу к тебе за поддержкой, — оковы сброшены, Лена призналась и ей стало даже чуть легче, когда она произнесла все это вслух. Кузнецов молчит, не зная, как и реагировать. Он понимал, что девушка раскрывается ему, начинает тянутся, при этом испытывает как минимум негатив из-за прошлого, но не думал, что так честно признается ему во всем этом. — Я уже говорил, что я тебе поверил, что хочу помириться с тобой. А сейчас еще и отвечу на твою честность своей: я по тебе скучаю, мне хочется быть рядом, потому что я не делал этого должным образом ранее. Как бы Майорова не старалась выглядеть железной, она рассыпается на кусочки, от его слов, ностальгия окутывает с ног до головы — такой Влад нужен был ей в прошлом, но сейчас? Лена опускает голову, стараясь сдержать накатывающее отчаяние и приступ слез, ощущаемый как волна, которая вот-вот обрушится. — Ты чего? — Влад, возможно, перегибает, но он нежно берет девушку за подбородок, как когда-то в прошлом, заглядывает в ее ледяные глаза. — Я не хотел тебя расстроить, — с ней нужно обращаться как с хрустальной вазой, никаких резких движений, аккуратность, бережность. — Я тебя позвала сама, моя вина, — Лена не сдерживается, дает волю слезам, покатившимся из глаз. Признаться честно, она не знала, от чего ее так штормило, почему глаза становились влажные при бывшем друге, внутри органы делали кульбит, а сердце щемило. Кузнецов ничего больше не говорит, мягко привлекая девушку в свои объятия, утыкаясь ей в волосы, вдыхая запах шампуня — цветочный, сладкий и слегка пьянящий. Он поглаживает бывшую подругу по спине, стараясь забрать всю боль, прижимая к себе почти до хруста костей. Нужно держать себя в руках и не допустить перехода границ, иначе он отпугнет Лену на очень и очень долгое время, а все попытки быть ближе и наладить отношения пойдут насмарку. Если бы он был с собой до конца честен, Влад бы признался себе, что до безумия захотел поцеловать такую слабую, открытую ему, нежную Лену. Но он отгонял эти мысли как назойливых мух, дабы не уподобиться тем, кого считал любителями использовать женскую слабость. Если бы честной с собой была Лена, она бы призналась, что с каждым таким жестом у нее внутри становится теплее, а парень приобретает все большую значимость, но она также отгоняла мысли от себя прочь. Если бы они оба были честными, то осознали бы, что этот день их точно сблизил так, как не сближало ничто до этого.