Гарри Поттер: война началась

— Ты думаешь, что это дело рук Билли? — Да, это на него очень похоже. Он никогда ничего не делал собственными руками. — Я не думала, что это в его силах… — Лея, это в силах любого из нас, если у нас будет сильное желание и немного времени. А у него и того и другого было в избытке. — Значит, его план не сработал, и события начали развиваться по второму варианту? — Именно, Мицуро. — И значит, весь удар, скорее всего, примет на себя Поттер и вместе с ним Рорри. Не страшно за воспитанника? — Да, Лель, страшно, но выхода другого нет. Насколько я понимаю Темного Лорда, он несколько помешался на Поттере, и ненависть эта слепа, а потому он будет всячески пытаться изничтожить мальчика. — И всегда будут те, кто будет стоять у него на пути. — Да, Мишель, его будут хранить даже ценой своей жизни, он для них символ, и этот символ постараются уберечь во что бы то ни стало. — Глупо. — Да, Пина, это может быть глупо, но смысл в этом все же есть. Людям, не важно - магам, магглам, даже нам, - нужна надежда… — И это самое дорогое, за что всегда платят кровью. — Не будь такой циничной. — В свете последних событий, что мы должны делать? — Нужно узнать, состоялась ли встреча Билла и Темного Лорда, и если да, то к какому соглашению они пришли. — Ответ на этот вопрос может дать только один человек. — Да, и мне придется идти к нему на поклон. — И что нам это дает? — Узнав точно, мы организовываем ловушку и ждем, кто в нее попадется. — А как мы узнаем, что в нее попался кто нужен? — Это мы узнаем. А теперь разлетайтесь. — Тая, будь осторожна со Снейпом, он далеко не дурак и может догадаться о многом. — Я знаю, Мицуро. И знаю, на что иду, но у нас не много вариантов. Я не могу сейчас покинуть школу, чтобы пробовать добраться до кого-нибудь из Упивающихся Смертью. — Северус вернулся и не может похвастаться хорошим настроением. Да и ты ему счастливых минут не добавляешь. Чего вы все цапаетесь? — С ним трудно не цапаться. — Когда произносишь обвинительные речи, может, перестанешь улыбаться? Скажи просто, что тебе нравится его доводить. — Что поделать, я питаю к нему слабость. — Стерва ты все же. Пина тебе даже в подметки не годится. — Но она старается. — Темперамент не тот. Слишком холодна, слишком расчетлива, слишком цинична. — Ладно, Брат, возвращайся под крыло своего декана, пока тебя не хватились. — Да, только скажи, как там Малик и Энди. — Энди говорит, что в круг никто не возвращался. Он его подправил, так что сейчас он стал еще одной ловушкой. А Малик сообщил, что в банке есть сейфы, которыми пользуются только гоблины и, по всей видимости, Кристалл в одном из них, но они открываются только при использования когтя своего владельца. — Ты думаешь, что Билли мог проникнуть туда под видом гоблина? Хороший ход. — И я об этом. В конце концов, мы же тоже идем этим путем. А теперь улетай. — Будь осторожна. — Обещаю. Мицуро не зря предупреждал Таю насчет ума Снейпа. Зельевар действительно начал подозревать, что дело нечисто. Он даже задал вопрос Дамблдору, но тот только усмехнулся в свою длинную бороду. — Северус, эта не та проблема, что нас сейчас должна беспокоить. И они снова вернулись к делам насущным. Но сомнения не исчезли, наоборот, только росли и крепли. Снейпу жаль было времени, которое он проводил вне стен Хогвартса, но даже во время его появлений трудно было не заметить, что что-то объединяет всех новых учеников с профессором Лилин. Сначала он было подумал, что она была их преподавателем прежде, но это было не так: они были из разных школ. Кроме того, Снейп знал преподавателей Дурмстранга, и Лилин была не из их числа. Он не поленился и узнал о Шармбатоне, но там ее тоже не знали. Получалось, что она появилась из воздуха, или ее оттуда достал Дамблдор, но новый профессор ЗОТС была странной фигурой. Ольгард, который дал ему Слезы Дриады «на сохранение», тоже вызывал множество вопросов. Во-первых, было в нем что-то знакомое. Иногда Северус ловил себя на том, что ему хочется подойти к нему и заговорить на темы, далекие от обсуждения их со студентами, пусть даже его родного факультета. В изготовлении зелий Ольгард был на голову выше остальных, даже этой всезнайки Грейнджер. Он не только знал эту точную науку, но и владел долей фантазии, чтобы использовать полученные знания. И эти Слезы Дриады. Это был очень редкий компонент, потому зелья, включающие его, были на вес золота, тогда как сами Слезы и вовсе были бесценны. Предание гласило, что это настоящие слезы некой дриады, которыми она оплакала тело мертвого алхимика, и тот чудесным образом ожил. Собрав живительную влагу, он стал изобретать целебные эликсиры, дабы спасать и лечить других. Сколько она там наплакала, было неизвестно, но появлялся этот компонент крайне редко и неизвестно откуда. Северус долгое время пытался разузнать тайну его происхождения, но у него не получилось, и не было никого, кому бы это удалось. За все это время только однажды он встретил человека, который мог предложить ему малюсенький флакончик с этой волшебной субстанцией, но цена была непомерно высока. И вот на его уроке какой-то мальчишка готовит сложнейшее зелье со Слезами и более того — фактически безвозмездно дарит своему преподавателю драгоценный флакон, словно простую безделушку, заявляя, что тому он нужнее. Если бы он был простым преподавателем, не выходящим за рамки своих школьных обязанностей, это было бы вовсе непонятно. Но тогда следует предположить, что мальчишка знает о миссии, возложенной на него Дамблдором. Спрашивается, откуда? Об этом знали избранные, и новоиспеченный слизеринец в их число явно не входил. Тогда на Хэллоуин Снейп успел перехватить взгляд, который бросил Ольгард на сидящую за преподавательским столом Лилин, и тот был осуждающим и предостерегающим. Так что скрывали, по крайней мере, эти двое? Теперь это покушение на Поттера. Да, Снейп не очень жаловал этого Золотого ребенка, Мальчика-который-выжил, но не мог не признать, что тот был одним из важнейших винтиков в их борьбе против Волдеморта и его приспешников. Во всяком случае, Северус не раз слышал, как Темный Лорд грозит мальчишке расправой, можно даже было сказать, что это было его слабое место, его пунктик, и, если верить пророчеству, небезосновательный страх. Вернее предположить, что нападение на Поттера как-то связано с ним, но тогда какую роль в этом играли все эти действующие лица? В одном Снейп мог быть уверен, что Альбус ни за что не подвергнет мальчика смертельной опасности напрасно, и, исходя из этого, этой Лилин он доверял. Вот еще одна странность, о которой стоило поразмышлять. Этот Роланд Рейвен оказался в гуще событий. Снова новенький, снова странный. Вроде как новый друг Поттера, спасший ему жизнь. Но как спасший? Он, как сказали, разговаривал на каркароне, очень древнем и давно забытом языке, который, как предполагалось, мог помочь в общении с любыми пернатыми, точно так же как парселтанг был понятен всем змеям независимо от вида. И именно этим он воспользовался, чтобы отогнать птиц и найти помощь, но тогда был кто-то еще, который смог натравить птиц на людей и заставить их выполнять задуманный план. Два волшебника, разговаривающих на каркароне, одновременно в одной точке мира? В это было трудно поверить… Эта же мысль не давала покоя Гермионе и Рону. Они пытались поделиться своими подозрениями с Гарри, но тот только отмахнулся. — Что с того, что он знает этот язык? Я тоже говорю на змеином языке, но не натравливал василиска на ребят. Это все ничего не значит. Он мой друг, и я ему верю. Рон был обижен и разозлен. — Почему он нам не верит? — жаловался он своей более тактичной подруге. — Потому что считает, что ты просто ревнуешь. — Я не ревную. — Конечно, ревнуешь, — устало ответила девочка. — Ты всегда был самым близким другом Гарри, а теперь появился еще кто-то, и тебе кажется, что он встал между вами. — Он и встал. — Тебе это только кажется. Гарри ведет себя с тобой по-прежнему. Просто ты с трудом перевариваешь Рорри, и потому Гарри пытается отгородить вас друг от друга, пока ты не перестанешь вести себя с ним вызывающе. — Я не веду себя вызывающе! — Ведешь. Ты всегда так себя ведешь, вспомни Виктора. — Опять! И они снова затеяли свою обычную перебранку. Но они оба были не правы, когда считали, что у Гарри не появилась никаких вопросов к своему новому другу. И в один из вечеров, предоставив Герми выполнять свои обязанности старосты, а Рону продолжать дуться на них обоих, он отправился на поиски Роланда и нашел его только благодаря сэру Николасу, гриффиндорскому привидению. Черноволосый юноша сидел в совятне и о чем-то беседовал со своим вороном и Хедвиг. Они расположились напротив окна и, казалось, любовались ночным небом. — Рорри? — Проходи, Гарри, не скажу, что я особо удивлен, увидев тебя здесь. — Почему? — спросил тот, усаживаясь рядом. — Потому что я не глухой и слышу, о чем говорят тебе твои друзья. Они думают, что это я мог наслать на тебя птиц. — А мог? — Мог. Но это был не я. — А кто? — Если бы я знал. Мы расспросили кое-кого из нападавших, так они говорят, что их все время подстрекала какая-то ворона. — Ворона? — глаза Гарри широко открылись от удивления. — А что я ей сделал? — Ты вроде как разрушаешь гнезда и убиваешь воронят. — Я этого не делал! — возмутился Гарри. — Я знаю. — Рорри положил ему руку на плечо, а Кери взгромоздился на его колени. — Конечно, ты этого не делал. Но это произошло, и птицы были недовольны и взволнованы. Они всегда подозревают мальчишек в разорении своих гнезд, так что они не сомневались, что это был ты. И реакция была соответствующая. — Ты говоришь, что кто-то разорял их гнезда? Но в Запретный лес практически никто не ходит. — Значит, кто-то все-таки там побывал. И Гарри снова вспомнил того ученика, что покинул игру по квиддичу, чтобы незамеченным уйти в лес. — Помнишь, я говорил про то, что кто-то ушел с матча? — Это когда мы играли с Хаффлпаффцами? — уточнил Рорри. — Помню. Более того, я даже расспросил кое-кого об отсутствующих, но выяснить это невозможно. — Это может быть он. — Да, но мы этого уже не узнаем. — Значит, в школе находится кто-то, кто желает моей смерти? — Скорее всего. — Рон бы сказал, что это точно Малфой. — Это не он. Его видели на игре. Кроме того, если бы он разговаривал на каркароне, то ты бы об этом уже знал, он бы не преминул тебе насолить. — А может, он выучил его недавно? — высказал предположение Гарри. Он не хотел отказываться от мысли, что это может быть Малфой, ведь это означало, что у него в Хогвартсе есть еще враги. И ответ Рорри его не обрадовал, хотя он понимал правильность его выводов. — Этот язык нельзя просто выучить, так же как и парселтанг, его можно просто знать. Можно выучить несколько фраз, но это не гарантия, что они сработают. Это как у Киплинга: «Мы с тобой одной крови, ты и я». — Ты хочешь сказать, что я со змеями одной крови? Роланд рассмеялся. — Не понимай все так буквально. Хотя, в этом что-то есть. Ты же знаешь этот язык с младенчества, он вложен в тебя, а потому да, ты с ними одной крови. — Но это всего лишь часть силы Волдеморта. — Та, часть которую он не хотел бы с тобой делить, как впрочем ничего другого. Эта связь — палка о двух концах. — Что ты хочешь сказать? — Я хочу сказать, что если когда-нибудь мне предстоит столкнуться с другим магом, говорящим на каркароне, дело будет решать не наш языковой уровень, а вера. — Вера? — Да, вера. Всегда и все решает только вера. В данном случае это будет та вера, которую я должен буду внушить птицам, что мы с ними «одной крови». И если мне это удастся, то победа будет на моей стороне. — А тебе это удастся? — Я бы сказал, спроси Кери или Хедвиг, кем они меня считают, но, к сожалению, ты не поймешь их ответов. — Значит, если я хочу победить Волдеморта, то должен буду убедить змей, что я тоже змея? — переспросил Гарри, не до конца понимая ту мысль, что пытался донести до него юноша. Тот пожал плечами. — Тоже вариант, но со змеями все сложнее. Птицы очень заботятся о своих птенцах, независимо от вида, характера и настроения. У змей бывает и так, что они поедают свое только что вылупившееся потомство. Так что не всегда можно сказать, как они себя поведут. Они более непредсказуемые. Но ведь всегда можно попытаться. Гарри задумался. Эта идея звучала странно. Он никогда не думал о том, как его воспринимают змеи. За всю свою жизнь он видел и говорил только с тремя. Был питон, которого он случайно освободил из заточения в зоопарке. Была черная змея, которую на него наслал Малфой во время дуэли на втором курсе. И был василиск… — До чего додумался, Гарри? — прервал его размышления немного насмешливый голос. — Я подумал, что за всю свою жизнь говорил только с тремя змеями. Одна была мне благодарна за освобождение, вторая меня послушалась, а третья… Третьим был василиск, и он слушался только наследника Слизерина, я ничего не мог поделать. — А ты пробовал? — поинтересовался Роланд, и Гарри замер. Он начал припоминать те события и понял, что даже не пытался заговорить с василиском, только старался уничтожить, потому как смертельно его боялся. Видно растерянность была написана на его лице, потому что Рорри ответил на его мысли. — Ты даже не попытался, а потому ты не можешь знать наверняка, что бы тогда произошло. На твоем месте, если я бы решил использовать это в дальнейшем, я бы потренировался. Я бы нашел несколько змей и пробовал бы говорить с ними, пробовал бы слушать их, пробовал бы понять. — А они разве все говорят? — удивился мальчик, ведь только от питона он слышал разумную речь, и то по прошествии нескольких лет ему начинало казаться, что ему это послышалось. Его вопрос вызвал еще больший смех, который всполошил всех птиц. — Конечно, говорят. Еще как. Не так много, как эта братия, — Рорри кивнул в сторону птиц. — Но достаточно много, если разговорить. — А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил Гарри, стараясь не рассмеяться. — Много читал, — оборвал разговор Роланд, а потом, поглядев на небо, добавил: — Нам пора возвращаться, пока нас не хватились. Не очень хочу, чтобы нас тут застали. — Почему? — Потому что тогда в следующий раз здесь будут искать в первую очередь, — ответил Рорри. И, попрощавшись со своими пернатыми друзьями, мальчишки покинули башню.